Система договоров

На основании главных предметов обязательства (darefacere) следует установить такую классификацию договоров: купля-продажа, залог, поклажа, дарение, заем, наем имущества, личный наем, доверенность, товарищества. Здесь отметим лишь некоторые из них.

Система договоров в древнейшее время существенно отличается от ныне установленной: тогда все роды сделок сводились к немногим группам; так, купля-продажа совершенно сливалась с меной (при отсутствии денег как орудия обращения ценностей). Остатком этого в московском периоде было постоянное прибавление в купчих грамотах к цене вещи так называемого "пополонка" в виде какой-либо движимой вещи (коня, одежды и пр.). Договор займа сливается с договором ссуды и найма движимых вещей. В форме договора закупничества, по Русской Правде, сливались договоры займа, найма имущества и личного найма.

Но уже в Русской Правде можно заметить черты раздельности понятий о всех упомянутых договорах.

1. Мена

Древнейший из договоров есть договор мены имущества; он может быть совершен даже при отсутствии личных словесных отношений; летописцы рассказывают о молчаливой мене товаров между русскими и инородцами, не понимавшими языка друг друга. Не только купля-продажа, но даже и другие договоры развиваются из договора мены. Русская Правда не говорит об этом договоре; но несомненно, что мена допускалась издревле не только по отношению к движимым вещам (см. Пек. судн. гр., ст. 114), но и к землям; от московского периода до нас дошло немало меновых актов на земли. Договор мены вошел в особое употребление в XVII в. вследствие запрещения других способов отчуждения недвижимых имуществ в пользу церкви: меной можно было слегка прикрыть и куплю-продажу, и дарение: стоило только променять имение большой стоимости на ничтожную вещь. Если при этом выговаривается придаток, то это будет купля-продажа; если нет, то дарение (примеры см. выше). Быть может, это обстоятельство заставило в период империи законодателя отнестись к договору мены на недвижимые имущества отрицательно. Указ о единонаследии 1714г. прекратил мену вместе с прочими способами распоряжения недвижимыми имуществами; впоследствии, при восстановлении других способов, такое дозволение не распространено на мену. Здесь могла иметь место и фискальная цель (т. е. предотвращение уплаты одной пошлины при двойном переходе имуществ).

2. Купля-продажа

Договор продажи движимых вещей, по Русской Правде, заключается, как и теперь, простым словесным соглашением и передачей вещи. Но из движимых вещей исключались в этом отношении рабы, продажа которых должна совершаться перед послухами в присутствии раба (Кар. 119). Быть может, уже во времена Русской Правды был обычай совершать продажу лошадей при участии чиновника-пятенщика: в Русской Правде Ярославичей (Ак. 25) находим: "А за княже конь, иже той с пятном, 3 гривне". Н.В. Калачов ("Исслед", стр. 83) думает, что всякая купля-продажа движимых вещей должна совершаться в присутствии двух свободных свидетелей или мытника (Кар. 33). "Недостаток этого условия (говорит он) решительно уничтожает куплю". Но в статье Русской Правды и подобных статьях Псковской судной грамоты (46-47), а также Судебника (Суд. 1-й, ст. 46-47; Суд. цар., 93) речь идет о покупке на торгу старых вещей и указываются средства процессуальной защиты от обвинения в краже. Если одна сторона введена в заблуждение другой насчет качества предмета купли-продажи, то договор может быть разрушен в течение известного срока: "А кто конь купит, княжь боярин, купечь или сирота, а будет в коне червь, или проесть, а то пойдет к осподарю, у кого будет купил, а тому свое серебро взяти опять взад за три годы" (Русская Правда, доп. ст. 1; Пек. судн., гр., ст. 118).

Продажа недвижимости с древних времен требовала написания купчей грамоты (см. купчую Антония Римлянина), а затем и докладной формы совершения акта, В отношении к этого рода вещам подвергается сомнению основное начало договора купли-продажи: по договору купли-продажи переносится право собственности от продавца к покупщику за известную плату. Если продавец не имел права собственности на проданную им вещь, то договор не имеет никакой силы: так, если человек продает свою свободу, которая уже ему не принадлежит (холоп), то договор разрушается при двояком виде последствий: если покупщик знал, что он раб, то лишается своих денег, а если не знал, то деньги ему возвращаются (Рус. Пр, Кар., 129; ср. Пек. судн. гр., ст. 72). Но в отношении к земельным имуществам право собственности далеко не сразу определилось как исключительное право частных лиц; даже в московском периоде можно найти видимые отступления от общего начала, что продавец должен иметь право собственности на продаваемую вещь. Множество лиц владели землей на праве вечного и потомственного владения, с правом отчуждения другим вещи на том же праве. В таком случае акт купчей принимал характер и наименование посильном грамоты или отступной; именно через подобные сделки передавались тяглые участки. Но это обстоятельство, имеющее значение для вещного права, несущественно для права обязательственного: продавец договором купли-продажи передает все вещные права, ему самому принадлежащие. Другое исключение из того же общего начала представляет продажа вотчины, которой продавец владеет на условном служебном праве: такие вотчины он мог отчуждать продажей, но не иначе как с позволения ("доклада") действительного собственника этих имуществ; в противном случае сделка не признается (Ак., отн. до юрид. быта, II, стр. 352). По-видимому, общее начало о перенесении куплей-продажей прав собственности терпит еще третье ограничение, а именно: куплей-продажей вообще покупщик не приобретает полных прав собственности на недвижимую вещь, которая всегда могла быть выкуплена продавцом (купля-продажа есть будто бы бессрочный залог; см. мнение Энгельмана, изложенное в нашем примечании к 13 ст. Пек. судн. гр.). Быть может, в древнейшую эпоху (из которой, однако, мы не имеем ясных свидетельств) недвижимая собственности вообще была неотчуждаемой и подлежала выкупу; но с XIV в. грамоты "одерноватые" (полные) означают именно полный переход прав, если ограничения его не выражены в самой грамоте; лишь по искажению терминов языка иногда в одной и той же грамоте допускалось и употребление означенного термина (а также равнозначащих "в прок" и др.), а также условие о выкупе. Неясная статья (13) Псковской судной грамоты отнюдь не разрешает вопроса (о различии залога и продажи см. выше). Изложенные выше правила о родовом выкупе имуществ доказывают, что купля-продажа этого рода вещей не вполне переносила право собственности на покупщика, потому что родовая вотчина не составляла исключительной собственности членов рода: право собственности окончательно утверждалось за приобретателем не только договором купли, а истечением 40-летней давности.