Баллада в России

Баллада явилась в русской литературе в начале XIX века, когда отжившие свой век традиции старого псевдоклассицизма стали быстро падать под влиянием немецкой романтической поэзии. Первая русская баллада, и притом — оригинальная и по содержанию, и по форме — «Громвал» Г. П. Каменева (1772—1803). Но главнейшим представителем этого рода поэзии в русской литературе был В. А. Жуковский (1783—1852), которому современники дали прозвище «балладника» (Батюшков), и который сам в шутку называл себя «родителем на Руси немецкого романтизма и поэтическим дядькой чертей и ведьм немецких и английских». Первая его баллада «Людмила» (1808) переделана из Бюргера («Lenore»). Она произвела сильное впечатление на современников. «Было время, — говорит Белинский, — когда эта баллада доставляла нам какое-то сладостно-страшное удовольствие, и чем более ужасала нас, тем с большей страстью мы её читали. Она коротка казалась нам во время оно, несмотря на свои 252 стиха». Жуковский перевёл лучшие баллады Шиллера, Гёте, Уланда, Зейдлица, Соути, Мура, В. Скотта. Оригинальная его баллада «Светлана» (1813) была признана лучшим его произведением, так что критики и словесники того времени называли его «певцом Светланы».

Баллада как сюжетное стихотворное произведение представлено такими образцами, как «Песнь о вещем Олеге» Пушкина. Ему принадлежат также баллады «Бесы» и «Утопленник», Лермонтову — «Воздушный корабль» (из Зейдлица); Полонскому — «Солнце и месяц», «Лес» и др. Целые отделы баллад находим в стихотворениях графа А. К. Толстого (преимущественно — на древнерусские темы) и А. А. Фета.

Лекция 6. Баллады Жуковского. Батюшков. Творчество декабристов.

Хотела бы уточнить. Не совсем ясно было усвоено, что романтизм выступает как антиклассицизм. Романтическая философия довольно многое берет в просветительстве и, развиваясь, трансформирует. Нельзя сказать, что это полный отказ от просветительских идеалов – это будет абсолютно неверно. К тому же очень существенно для понимания соотношения просветительства и романтизма. К тому же здесь довольно сложное соотношение внутри романтизма различных групп и направлений. В связи с этим Прохорова говорила, что романтизм – довольно противоречивое, многогранное и внутренне неоднородное, неоднозначное движение.

Отсюда выделяется гражданский романтизм, в котором чрезвычайно сильны просветительские традиции. Например, вся поэзия декабристов – а это гражданский романтизм. Просветительское начало в гражданском романтизме чрезвычайно сильно. В то же время, как и в философском романтизме (психологическом романтизме, элегическом романтизме), во главе которого стоит Жуковский, эти тенденции несколько смещены, в гораздо меньшей степени акцентируются.

Что касается философского романтизма, то здесь акцент на немецкую идеалистическую философию, которую возглавляют такие немецкие мыслители конца 18 – первой трети 19 века, как Фихте и Гегель.¹⁰ Нельзя сказать, что Жуковский полностью равнодушен к просветительским идеалам, но тенденция, акцент идет на изучение совсем других идей и философских систем.

Ответ на записочку № 1.

Хлёстова из «Горя от ума» принадлежит к той части екатерининского дворянства, которая о Вольтере если и слышала, то только болтающееся по ветру, господствующее обывательское мнение, пусть и среди дворян. Она его никогда не читала – 100%. Она человек необразованный (часть необразованного дворянства была чрезвычайно велика, см. фонвизинских Скотининых, Простаковых, которые никакого Вольтера в жизни не читали).

НЕВЕРНОЕ ТОЛКОВАНИЕ: Причина того, что Хлёстова называет Чацкого «вольтерьянцем» - это рационализм, идея, связанная с рациональным познанием мира и внимание к иррациональному, диалектической борьбе мечты и действительности (то что характерно для противоречия между просветительством и романтизмом как философских систем). Никакого рационализма или иррационализма Х. не придумала бы.

И все что с Вольтером связано в их сознании – это та самая идея Скалозуба «Фельдфебеля в Вольтеры» дать, т.е. отменить Вольтера как символ просветительской идеи и все простроить по законам армейским, фрунта, так сказать фельдфебеля. Это опровергает НАШЕ предположение о том, что Хлёстова читала Вольтера. И дальше она, называя Чацкого вольтерьянцем, вкладывает в это единственный смысл, что вольтерьянец – это тот, кто стоял у истоков Франзузской революции или как-то с ней связан. В ее понимании «вольтерьянец» - это синоним слова «революционер». Именно так бытовало понятие «вольтерянец» в обыденном сознании. Так же как сейчас большинство людей связывает понятие «демократ» исключительно с демократами, которые объявили свободу цен в 1991. Больше ничего за понятием «демократия» в обыденном сознании не стоит.

Так же как в обыденном сознании начала 19 века за понятием «вольтерьянец» совсем не стояла очень сложная система взглядов Вольтера, а стояло только «революционер, тот, кто связан с Французской революцией и потрясениями для ДВОРЯНСТВА» прежде всего. У Хлёстовой работает совершенно эгоистический защитный комплекс: «вольтерьянцы – те, кто хочет разрушить их дворянское благополучие». Никакой связи с романтизмом, борьбой идей просветителей и романтиков нет.

Ответ на записочку №2.

Второй вопрос связан с рецепцией Пушкина, с читательским восприятием Пушкина. Утверждение о том, что Пушкин уступил место первого поэта России в середине 20 годов.

Содержание записки: «Согласно мемуарам современников, Пушкина не читали после его смерти до 60-х годов 19 века». Это не совсем справедливое утверждение, хотя такие мемуарные свидетельства есть, но с ними нужно работать очень осторожно, как и с любыми мемуарными свидетельствами, потому что какие-то выводы делать только из системы фактов, а не только из 1, 2 или 10 фактов. Простое доказательство того, что это не совсем так (но П. не говорит, что это совсем не так ), что Пушкина читали после его смерти, это его первое более или менее полное собрание сочинений, выпущенное уже после его смерти, было раскуплено. Так что у него были читатели, в частности, В.Г. Белинский отозвался на это собрание сочинений. Хотя действительно большой спад интереса к Пушкину происходит в средине 20-х годов. Это удивительный, уникальный случай, когда, с одной стороны, Жуковский уступает место Пушкину к середине 20-х годов, а с другой стороны, почти сразу же начинается спад общественного интереса к Пушкину. Это связано с очень многими факторами. В частности, с тем, что читательская аудитория отстает в своем развитии, в своем понимании высокой литературы от движения гения. Это закон для всех времен и народов: гений как правило бывает не понят своими современниками. Неслучайно высказывание «Нет пророка в своем отечестве». Смысл близок. Мы не осознаем гениальность своих современников, если они ушли вперед от нашего понимания литературы, от того, к чему мы уже привыкли или что мы уже восприняли. Вот Пушкин-романтик был воспринят аудиторией, к середине 20 годов был чрезвычайно популярен, наступает пик его популярности. Это вся система его Южных поэм, это его лирика романтическая. А когда он выпускает уже первые главы «Евгения Онегина», который по сути является центральным произведением в его творчестве, уже наступает непонимание, причем иногда даже среди критиков, которые, до этого, казалось бы всегда очень точно улавливали нюансы творчества Пушкина. Мы специально будем говорить в связи с историей творчества и восприятия творчества Пушкина его современниками. В записочке есть попытка опровержения того, что Жуковский уступил место Пушкину. ЖУКОВСКИЙ УСТУПИЛ МЕСТО ПУШКИНУ. Другое дело, КАК дальше аудитория воспринимала Пушкина и кто стал ее героем. Об этом разговор в следующем семестре.

На лекции Прохорова Говорила, что один романтик сменяет другого романтика. Романтик Жуковский уступает место романтику Пушкину.

БАЛЛАДЫ ЖУКОВСКОГО.

Расцвет творчества Жуковского связан и с выходом практически одной за другой баллады Ж. 1808 год – первая из баллад Ж., и следом до 1813 года появляются его основные известные 14 баллад. Всего он написал 39 баллад.

Стоит повторить, что к этому времени баллада – достаточно известный жанр, имевший свою историю прежде всего в европейской литературе. Причем различаются 2 типа баллад: французская и английская (англоирландская, иногда говорят «англошотландская». Понятно, Шотландия и Ирландия – разные части GB, и не только GB: Ирландия есть самостоятельная страна ).

Очень важно иметь в виду, что на русскую балладу оказала влияние именно англо-ирландская (будем называть ее английская) традиция, английский тип баллады с очень явным акцентом на мотивы драматические: мотивы драматической любви, кровавой мести, любовных несчастий и последующая идея мести. Кроме того, там было очень важное обращение к легенде о Робин Гуде, о благородном разбойнике. Эта традиция в России нашла наибольшее развитие, хотя собственно легенды о Робин Гуде в его наиболее известных балладах нет. А идея несчастной любви, драматической истории любовных отношений является одной из центральных во всех главных балладах Жуковского.

Баллада «Людмила»

Конечно, для Жуковского, как переводчика, очень важно, что в начале своей первой баллады «Людмила» он выступает именно как переводчик, но при этом уже пытающийся привнести нечто свое, особенное. То, что мы называем «вольным» переводом. (Обязательно обращать внимание на подзаголовки!!!!!) Отсюда подзаголовок «Русская баллада». Почему так важно для Жуковского акцентировать внимание на русский стиль?

В основе баллады лежит перевод из известной баллады Бюргера «Ленора», но уже имена своих героев и героинь Жуковский меняет, например, «Ленору» он меняет на «Людмилу», он меняет место и время действия. Т.е. Ж. в плане фабулы достаточно серьезно отступает от образца, который он приводит, и он придает черты русской истории этому своему сюжету, при этом он не отходит традиционного для баллады мистического мрачного колорита.

Вот эта грань между сном и явью, между миром внеземным и миром на земле не отмечена в этой балладе, граница смешана. Где, в каком мире происходит действие, когда Людмила оказывается среди мертвецов? Что это, мир вполне естественный, реальный для человека или это мир сна. Граница смешана, не отмечена в этой балладе.

Баллада «Светлана»

В основе баллады «Светлана» лежит опять тот же сюжет о встрече невесты со своим мертвым женихом в потустороннем мире. Эта фабула остается прежней, действие здесь также имеет некую определенную связь с Россией. Причем даже исторические реалии могут прослеживаться, потому что, понятно, баллада писалась с 1808 по 1812 год и стала известна аудитории в 1812 году, когда шли военные события и многие ждали своих женихов с поля боя. Поэтому вполне естественно она (баллада) ложилась на современную русскую историю.

Но гораздо важнее для понимания творческого развития Жуковского то, что Ж. здесь разводит этот мир сна и мир яви, реальные события и события, которые происходят в воображении, в сновидениях Светланы. ОБРАТИТЬ НА ЭТО ОСОБОЕ ВНИМАНИЕ. Движение Жуковского (к реализму – громко сказать) к пониманию необходимости развести эти два поэтических момента.

И в этой связи любопытен еще 1 момент. Сам автор выходит на сцену. В конце баллады «Светлана» сам автор выходит с комментариями для читателя к тому, что он уже сказал. Это новшество, этого не было в балладах ни мировых, европейского значения, ни, уже тем более, в русских до Жуковского. Жуковский практически предваряет пушкинские авторские отступления в том же «Е.О.», он пытается комментировать, высказываться, дать собственную авторскую позицию.

Там звучит, конечно, достаточно наивная мораль, данная в христианском духе: все, что трагическое – это сон, а пробуждение дает нам счастье. Опять подчеркивается это различие между сном и явью, причем явь оказывается счастливее сновидений. Но не только в прямом авторском поэтическом комментарии несчастье – сон, счастье – пробуждение, но и в собственно структуре текста эти два момента сна и яви разведены, грань между ними подчеркнута. Если ВНИМАТЕЛЬНО прочитать «Светлану», то мы увидим этот момент, даже графически в тексте он отмечен отточием в начале строки и дальше – «Ах, и пробудилась!» Вот этот момент пробуждения Светланы, когда и она, и читатель соответственно вместе с ней понимает, что все эти страшные видения, встреча с мертвым женихом и почти смерть – все это осталось в ее страшном сне.

Очень существенно для баллады Жуковского снятие этого мрачного колорита и беспросветности. В «Людмиле» еще есть эта беспросветность, героиня погибает. А в «Светлане» господствует гораздо более светлое, оптимистическое настроение.

И, кстати, наверное, неслучайно автор выбирает для своей героини имя «Светлана»: от слова «свет». Причем ее душа озарена именно христианским светом. Здесь очень ярко проявляется глубинная религиозность Жуковского, его очень теплая связь с христианской идеей, он видит тепло этой христианской идеи, это не мрачный аскетизм, а как раз такой христианский гуманизм, любовь к человеку. И спасает Светлану именно ее верность идеям христианской любви, в то время как Людмилу губит ее сомнения, ее отрицание веры. Если мы вспомним, в чем смысл главных реплик Людмилы в ее разговоре с матерью, то мы вспомним то, как она отрицает благость Бога. И неслучайно в комментарии к матери (там нет автора на сцене) там звучит строчка «Ад – бунтующим сердцам». Вот эта идея ада для бунтарей, христианская идея смирения очень важна. И губит Людмилу как раз уныние и бунт против благости мира, мироздания, устроенного Богом. В то время как Светлану спасает ее вера до последнего.

И здесь чрезвычайно важен символический образ белого голубка, который спускается в самый страшный момент ее встречи с женихом-мертвецом уже у избушки, как бы в гробу.

NB! Прохорова обычно на экзамене спрашивает, а что символизирует белый голубок.

*Идея, что голубь символизирует мир, восходит к мировой идее, которая воплотилась в рисунке Пикассо «Миру - мир». Там белый голубок как символ мира. Но это идея 20 века.

Правильный ответ: в сознании христианина Жуковского белый голубок - это святой дух. Это троица, это один из составляющих троицы: Бог-дух, Бог-отец, Бог-сын. Новозаветной троицы. Т. к. старозаветная троица совершенно по-другому символизируется в иконописи русской и не только русской. Так вот новозаветная Троица - вот этот самый святой дух, который и спасает Светлану, является символом ее спасения за то, что она не преступает идею христианства.

Надо сказать еще об одном очень важном моменте в движении развития Жуковского. Он не только отказывается от мрачного колорита, обязательного для западноевропейской балладной традиции, но он и прямо апеллирует к народному творчеству, к русскому фольклору. П. имеет в виду начало самой баллады: «раз в крещенский вечерок девушки гадали». Эта традиция подлюбных песен, которые Ж. прекрасно знал и изучал, очень характерна для романтизма. Одна из заповедей романтизма – обращение к фольклору. В данном случае Ж. демонстрирует свое знание фольклора, а не только западноевропейской традиции.

Вместе с тем его критиковали (это была серьезная полемика о балладе) за то, что он излишне много уделяет внимания западноевропейской традиции, что он слишком оказывается пленником у этой западноевропейской традиции и слишком мало уделяет внимания национальному своеобразию русского искусства.

В 1816-1817 годах (это расцвет творчества Жуковского) разгорелась огромная полемика, между, с 1 стороны, Грибоедовым и Павлом Александровичем Катениным (его другом и единомышленником, бывшим одним из значительных критиков того времени) и сторонниками Жуковского, защищавшими Жуковского от критики Грибоедова и Катенина, которые отказывали Жуковскому в национальном характере творчества «в простоте и натуре» (Это их слова!!!) Они считали, что он слишком искусствен и эта искусственность идет от подражательства западноевропейским образцам, прежде всего балладам. Катенин даже создал свои варианты русской баллады на темы «Леноры» Бюргера и пытался каким-то образом спорить с Ж. не только с помощью критических высказываний, но и помощью творческих высказываний.

Здесь очень любопытна позиция Пушкина, к этому времени еще очень молодого, но гения, понимающего ситуацию в корне. Он говорил (правда, чуть позднее он об этом скажет, но, тем не менее, позиция складывается уже в середине 1810-х годов): «Нечего кусать груди кормилицы, когда зубки выросли». То есть если они пошли дальше, это не значит, что не надо говорить спасибо тому, кто вас вскормил, на творчестве кого вы выросли, кто был первопроходец. В данном случае, конечно, Жуковский был первопроходцем.

Этот спор о значении Жуковского как первопроходца в русской литературе будет особенно важен уже в середине 1820-х годов, когда критики-декабристы уж вовсе осуждали Жуковского за отсутствие гражданского пафоса. Они говорили, что его роль в невелика в истории литературы, потому что он отказывается от общественной проблематики.

ТВОРЧЕСКАЯ ИСТОРИЯ КОНСТАНТИНА НИКОЛАЕВИЧА БАТЮШКОВА

Общественная проблематика не была близка и другим очень крупным поэтам, которые создавали Золотой век русской литературы, поэзии. (Первая четверть 19 века). И здесь, конечно, рядом с Жуковским надо поставить Константина Николаевича Батюшкова. К.Н. Батюшков, жизнь которого в творческом отношении была гораздо более коротка, чем творческая жизнь Жуковского (а Ж. пишет свои последние стихотворения буквально накануне смерти, уже в начале 50-х годов). Творческая жизнь К.Н. Батюшкова, физически пережившего Жуковского (смерть Б. пришлась на 1855 год) тем не менее, продолжалась гораздо короче. Она продолжалась всего около двух десятилетий и закончилась в самом начале 20-х годов. Дело в том, что в последнее десятилетие жизни Батюшкову было очень тяжело, у него была душевная болезнь, и он практически ничего не писал. Очень любопытно, что сохранилось несколько его набросков, написанных в состоянии болезни (когда все уже признали в нем душевнобольного), которые очень напоминают современную поэзию. В частности его вариации на тему «Памятника» Горация (У Державина «Памятник», у Пушкина «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…»). К этой оде «К Мельпомене», как она в оригинале называется у Горация обращались почти все поэты в разных странах и в разные века Батюшков тоже обратился, причем уже в состоянии болезни и, необычайно странным образом это на взгляд П., напоминает современную метаметафорическую поэзию конца 20 – начала 21 века. П. ее не любит .

Так как его мать умерла очень рано, то он воспитывался, потом и служил в семье своего родственника Михаила Никитича Муравьева.

[Запомнить это имя. Не только потому что он отец Никиты Муравьева, который был членом «Арзамаса», был другом и Пушкина, и многих других деятелей литературы того времени, одним из самых значительных в декабристских кругах мыслителем, автором Конституции либеральной, но и потому, что именно М.Н. Муравьев – зачинатель в России так называемой «легкой поэзии». В данном случае под «легкой поэзией» понимается, с одной стороны, обращение к так называемым «малым жанрам» (малые жанры - послание, элегия, мадригалы и прочие поэтические мелочи; ведь это не баллада и уж тем более не поэма), и с другой стороны, что более важно для нас, «легкая поэзия» стремится отразить поэтические стороны повседневной жизни. Это вовсе не реалистическое требование «где жизнь, там и поэзия». Здесь опять же важно, что поэт, с точки зрения «легкой поэзии» может обратиться к повседневности, даже к неким бытовым реалиям. Но поэзия, во-первых, эти реалии эстетизировала бы очень сильно, а во-вторых, это все-таки быт просвещенной духовной публики, а не разночинца. А если и быт низов, то очень сильно эстетизированный быт. Но вместе с тем это движение к повседневности, не к героическому, а к повседневному, - это одна из принципиальной черт «легкой поэзии».]

К.Н. Батюшков дебютировал в литературе стихотворением «Мечта». Обычно его датируют 1804 годом, но правильно датировать 1802-ым. Это стихотворение стало первым, более или менее известным аудитории. В 1806 году Батюшков впервые опубликовал это стихотворение. Стихотворение начинается очень характерно в духе раннего Жуковского, когда намечается романтический мотив, связанный с пониманием мечты как поэтического воображения, которое призвано противостоять бедствиям и несовершенствам реальной жизни. (Мечта и действительность). Причем мечтание как процесс – то, что помогает нам спастись от бедствий реальной жизни. Очень характерен финальный призыв в этом стихотворении «Блаженство находить в убожестве - Мечтой!». Батюшков, очевидно, считал это стихотворение чрезвычайно важным для своего миропонимания, неслучайно он много раз переделывал, т.е. он вновь и вновь возвращался к этому тексту, и более того он завершил им цикл элегий в своем сборнике стихотворений «Опыты в стихах и прозе». Сборник состоял из 2 томов: один в стихах, другой – в прозе. То, что элегический цикл первого тома, стихотворного, заканчивается стихотворением «Мечта» дорогого стоит, потому что Батюшков был очень требовательным к собственным произведениям и как истинный поэт не допускал ничего несовершенного, по его мнению, в свои публикации. Вообще эта ответственность перед словом напечатанным была чрезвычайной и у Жуковского, и у Батюшкова, и у Пушкина, и у многих других классиков русской литературы.

Периодизация творчества Батюшкова