2. Из записок кн. С.П. Трубецкого2

По окончании Отечественной войны имя императора Александра гремело во всем просвещенном мире, народы и государи, пораженные его великодушием, предавали судьбу свою его воле. Россия гордилась им и ожидала от него новой для себя судьбы. Он объявил Манифестом благодарность свою войску и всем сословиям народа русского, вознесшего его на высочайшую степень славы; обещал, утвердив спокойствие всеобщим миром в Европе, заняться устройством внутреннего благоденствия вверенного провидением держав его пространного государства.

Некоторые молодые люди, бывшие за отечество и царя своего на поле чести, хотели быть верной дружиной вождя своего и на поприще мира. Они дали друг другу обещание словом и делом содействовать государю своему во всех начертаниях его для блага своего народа. Их было мало, но они уверены были, что круг их ежедневно будет увеличиваться, что другие, им подобные, не захотят ограничиться славою военных подвигов и пожелают оказать усердие свое и любовь к отечеству не одним исполнением возложенных службою обязанностей, но посвящением всех средств и способностей своих на содействие общему благу во всех его видах.

От поступающих в это маленькое общество требовалось: 1-е, строгое исполнение обязанностей по службе: 2-е, честное, благородное и безукоризненное поведение в частной жизни; 3-е, подкрепление словом всех мер и предположений- государя к общему благу; 4-е, разглашение похвальных дел и обсуждение злоупотребления лиц по их должностям. Действие общества должно было основываться на том рассуждений, что многие из правительственных лиц и частных людей будут восставать против некоторых намерений императора (как, например, было касательно свободы крестьян), и следовательно, как бы ни был слаб голос тех, которые стали- бы их оправдывать, но беспрерывное склонение в обществе разговора на известный предмет и оправдание его убедит многих, даст силу правительству привести в исполнение свое благое намерение. Сначала молодые люди ограничивались только разговорами между собою. Еще неизвестно было, что именно государь намерен был сделать, но в уверенности, что он искренно желает - устроить благо России, решено было дать форму обществу, и определить порядок действий, которыми намерены были поддерживать и подкреплять предположения государя. В феврале 1816 года Пестель, Никита Муравьев, и Сергей Шипов и Турецкой положили основание обществу [Союзу спасения]. (…)

Пестелю, Долгорукову и Трубецкому поручено было написать устав общества. (…) Он [Пестель] имел пристрастие к формам масонским и хотел, чтобы некоторые подобные были введены для торжественности. При первом общем заседании для прочтения и утверждения устава Пестель поселил в некоторых членах некоторую недоверчивость к себе; в прочитанном им вступлении он сказал, что Франция блаженствовала под управлением комитета общественной безопасности. (…)

Между тем император Александр приступил к исполнению двух своих мыслей: 1-е, был составлен проект для освобождения крестьян эстляндских, и явно начали говорить, что он намерен дать свободу всем крестьянам помещичьим; 2-е, другой проект, переданный графом Аракчеевым, был учреждение военных поселений из которого мы поняли слова благодарности манифеста императора по окончании войны с французами, в котором он в награду войску обещал оседлость. (…) Второй проект-учреждение военных поселений для всей армии, был такое дело, которого дальнейшие последствия могли укрываться и от, взоров самых проницательных мужей, опытнейших в государственном управлении. Ему было положено начало еще в 1811 году, поселением Елецкого полка в Могилевской губернии. Но в 1812 году поселение было разрушено вторжением неприятеля, и невозможно было из малого кратковременного опыта судить, в какой степени могло быть полезно или вредно это учреждение для государства. Гр. Аракчеев не уклонялся от исполнения возложенного на него поручения, но, однако, начал тем, что представил возражения и предлагал вместо военных -для солдат поселений сократить срок службы нижним чинам, определив вместо 25-летнего срока 8-летний. Государь был убежден в пользе своего предначертания, и исполнение начато. Оно встретило всем известное сопротивление в крестьянах тех селений, в которых положено ему начало. Жестокими мерами и некоторыми уступками преодолено было упорство крестьян. Долго члены общества собирали сведения об этом предмете, слушали о чем рассуждения, наводили на него речь и старались исследовать его во всех отношениях, прежде нежели решились составить о нем собственное мнение. Наконец остановились на том, что новое образование армии усилит ее, образует хороших солдат, приучив их с малолетства к исправлению воинской службы, доставит возможность содержать войско меньшим отягощением народа и уничтожить частые рекрутские наборы. но что, с другой стороны, оно образует в государстве в особую касту, которая не имея с народом почти ничего общего может сделаться орудием его угнетения, что эта каста, составляя собою силу, которой в государстве ничто противостоять не может, сама будет в повиновении безусловном нескольких лиц или одного хитрого честолюбца. Сверх того ненавистный начальник может быть причиною восстания вверенной ему части и какая возможность к усмирению озлоблённых, имеющих средства к отпору силы силою? Кто может поручиться, что небольшое даже неудовольствие не породит бунта, который, вспыхнув в одном полку, быстро распространится в целом округе поселения? И можно ли предвидеть, чем кончится таковое восстание многих полков вместе? Эти опасения подкреплены были восстанием, начавшимся в поселениях: Новгородском гренадерском, Бугском и Чугуевском уланском. Жестокие меры, употребленные против жителей мирных селений, из которых хотели сделать военных поселенцев, возбудили всеобщее негодование, исполнители гр.. Аракчеев и Витт сделались предметами всеобщего омерзения, и имя самого императора не осталось без нарекания. Трудно было поверить, что ему неизвестны оставались варварские действия этих двух человек, и это подавало выгодное мнение о его сердце и нраве. Государь выехал не прямо в Москву, но чрез западные губернии и Малороссию. Кажется, что цель этой поездки была приготовить мысли жителей этих губерний к свободе крестьян. Первое начало положено было уже в Эстляндии, за которой должны были следовать Курляндия и Лифляндия. Псковская губерния была присоединена к генерал-губернаторству маркиза Паулуччи и, и потому полагали, что освобождение русских крестьян начнется с этой губернии. В речи своей к малороссийским дворянам государь объявил о своем намерении, но в сердцах их не нашел сочувствия. Сопротивление изъявилось в ответных речах губернского предводителя полтавского Ширкова и черниговского. Это кажется поколебало твердость государя, ибо в Москве он удержался от выражения своей мысли касательно этого предмета. Должно думать, что он, однако же, желал искренно его исполнения, но между тем он хотел от дворянства единственно повиновения своей воле, а не содействия. Доказательством тому служит следующее: члены общества собрали подписку на освобождение крестьян. Из числа известных лиц подписали согласие свое и обещание исполнить на правилах, какие составлены будут-: гг. Кочубей и Строгонов, князь Меньшиков, г. Васильчиков. Последний, подписав, доложил о том государю, который изъявил свое неудовольствие и приказал уничтожить подписку. В следующем обстоятельстве еще более является нежелание его, чтобы дворянство содействовало ему. Может быть он не отвергнул бы личного содействия поодиночке, но решительно не хотел, чтобы оно обнаруживалось совокупным действием. В приезд в Вильну он приказал тамошнему генерал- губернатору Римскому-Корсакову приготовить дворянство вверенных ему губерний к принятию монаршей воли. Корсаков нашел в губернском предводителе дворянства графе Платере готового сотрудника. На выборах 1818 года граф Платер сообщил дворянам волю государя, и подготовленные им, они приняли ее с восторгом, ввели бывших при них лакеев и кучеров в залу собрания и с наполненными бокалами шампанского поздравили их с будущим освобождением. Корсаков был тогда в Москве, и государь, узнав о происшествии, в жестоких словах изъявил на него гнев свой за нескромное действие и за то, что он в такое время оставил губернию свою. Это было после сопротивления, оказанного государю в Малороссии; тогда же в Москве ходила рукопись харьковского помещика Каразина, восстававшего всех силою своего красноречия против свободы крестьян и сравнивавшего состояние имевших счастие быть под его игом с состоянием свободных, у которых не будет собственности и .которым можно сказать: «И та земля, в которую положат труп твой, не твоя!». В другой рукописи к[нязь] Ник.Гр.Вяземский, свояк графа Кочубея и предводитель калужского дворянства, требовал поместнических собраний. Член общества А. Н. Муравьев написал возражение на обе рукописи и, пропустив их по древней столице, представил список своего сочинения государю чрез кн. П.-М. Волконского. Его величество, прочтя, сказал: «Дурак! Не в свое дело вмешался!».

Такие действия государя казались обществу не согласующимися с тою любовию к народу и желанием устроить его благоденствие, которое оно в нём предполагало.

Сомнение, что он ищет больше своей личной славы, нежели блага подданных, уже вкралось в сердца членов общества сделавшимся им прежде известным откровенным разговором наедине государя с князем Лопухиным. Пред самым отъездом своим из Петербурга государь ему объявил что он непременно желает освободить крестьян от зависимости помещиков, и на представление князя о трудностях исполнения и сопротивлении, которое будет оказано дворянством, сказал: «Если дворяне будут противиться, я уеду со всей своей фамилией в Варшаву и оттуда пришлю указ». (…)

Члены общества, огорченные поступком государя и обманутые в своих надеждах, не могли, однако же, расстаться с мыслью, что действуя соединенными силами, они много могут сделать для пользы своего отечества. Число готовых содействовать ежедневно увеличивалось, оставалось ясно определить порядок действия и начала на которых он должен был быть основан. Пример прусского Тугендбунда доказал, что усилия людей, имеющих одинаковую цель, не остаются втуне. Дух кротости, любви к отечеству и благонамерения, которые одушевляли членов, должен был выразиться во всех их занятиях; самое неблагонамеренное разыскание не должно было найти в этом уставе ничего такого, что бы могло подать повод к обвинению членов в себялюбии или в действии опасном для спокойствия отечества

Мемуары декабристов. Северное общество.