3. Партии будущей России

Новые политические реалии потребуют и новых форм государственности. Вероятно, эти формы будут напоминать наши старые Земские соборы, которые иностранцы того времени называли «парламентами», а не «подобиями парламента», как стыдливо именовал их В.О. Ключевский. Не исключено, что и само имя новых политических форм будет позаимствовано из нашей традиции. Принципом соборного зова был не выбор депутатов, но отбор общинами лучших и важнейших своих представителей, «лучших, крепких и разумных людей», как отмечают исторические источники — это было сословно-корпоративное представительство, внутри которого шансы прохода «залетного» кандидата, возможности подкупа и влияния на исход голосований стороннего капитала были практически нулевыми. Известно, что крепкие крестьяне и посадские люди с большой неохотой бросали свои дела, поскольку были кормильцами

244

и реальными руководителями своих хозяйств, — представительство на Земском соборе было для них не политическим карьеризмом, а государственным долгом и заботой со стороны населения о России в целом. Выборщики и представители на Соборе выражают не свое личное мнение, но мнение тех, кого они представляют, кто выдвинул их в качестве своего голоса, своего органа в соборную работу всей земли. Задача представителя на Соборе — адекватно выражать и воспроизводить «наказ» своих сословия, корпорации, территории.

Соборное политическое устройство не исключает, а предполагает определенную «партийную» распределенность идейных позиций. Однако «партии» в России будущего должны складываться более естественно — вокруг реальных жизненных интересов нации, а не абстрактных идей, навязанных политологическим прочтением государственных задач, и не корыстных интересов политических и олигархических группировок, борьба которых за власть способна привести страну лишь к новому хаосу и нестабильности. В духе соборной политики «партии» боролись бы не друг с другом за саму власть, но за влияние на власть; они не исключали бы друг друга из общества, а предполагали бы и взаимодополняли друг друга как функциональные органы единого государственного организма.

На ранней стадии формирования Византийской империи внутренние противоречия решались институциональным путем — за счет развития и взаимодействия особых византийских «партий» — дим, вокруг которых образовывались особые военно-спортивные организации — факции. Эти «партии» формировались органически — как политическое выражение интересов определенных социальных групп. Сначала этих партий было четыре — кроме венетов («синих») и прасинов («зеленых») были еще и левки («белые») и русии («красные»). Однако левки и русии отошли на второй план: левки объединились с венетами, а русии с прасинами. Венеты были партией греко-римской земельной аристократии, ориентировались на западные малоазийские и балканские земледельческие области, а также отстаивали официальное православие. Партия прасинов представляла интересы торгового класса, ориентировалась на богатые города востока империи и была более склонна к монофизитской ереси. Однако уже в VII в. «партии» практически потеряли свое значение, поскольку их функции заместили фемы (военно-территориальные объединения свободных крестьян-стратиотов).

Идея партии в Византии — это идея организации, полностью разделяющей основные духовно-политические положения Империи, но выражающей определенные стратегические ориентации в рамках этой сверхидео-

245

логии. В конечном счете этих партий становится всего только две — более консервативная и более реформаторская. Между прочим, «византийскую» партийную модель приняла англосаксонская политическая система, и, как показывает исторический опыт, эта система полностью себя оправдывает. В Великобритании это «правые» — тори (консерваторы) и «левые» — виги (сначала либералы, а позднее главным образом лейбористы). В США это «правые» — республиканцы и «левые» — демократы.

В византийской модели обе партии существуют как две команды единого государства, соревнующиеся за его внутреннее и внешнее развитие, духовное и физическое. Таким образом, регулярно нация выбирает не между полярными идеологиями существования страны или между различными финансово-бюрократическими кланами, а между двумя дополняющими друг друга стратегиями развития.

Две основные политические идеи, вокруг которых могло бы произойти органическое строительство «партий» будущей России, — это, во-первых, идея «державности» (духовной суверенности нации, цивилизационной и личной состоятельности и чести русского гражданина) и, во-вторых, идея «социальной правды» (единства справедливости и ответственности, гармонии всех слоев и частей нации на основе их взаимного уважения и признания разумных прав друг друга). Соответственно, и сами политические силы назовем условно «державниками» и «народниками», хотя вряд ли стоит рассчитывать прийти к двухпартийной системе сразу и навсегда. Россия — страна с большой пестротой политических сил, их собирание, становление их самосознания будут происходить постепенно и не без внутренних противоречий.

Не вполне понятно, как будет распределяться внутри соборной системы так называемое евразийское крыло (союз естественных культурных автономий и корпораций), на какое-то время оно может стать полноценным автономным направлением новой российской политики. В разные периоды государственного строительства оно может быть в большей или меньшей степени окрашено в религиозные и местно-национальные тона. Даже по судьбе евразийской идеи в 90-е годы XX века можно судить о том, что различные этнические, религиозные, корпоративные, локальные (территориальные) группы, мыслящие себя как «евразийские», очень пестры и, следовательно, могут как образовывать множество партий, так и примыкать к различным крупным политическим силам России. Важно, чтобы «евразийская идея» стала для них другим именем идеи России

246

как нации — такое евразийство может войти как в состав «державников», так и в состав «народников» или подавать свой голос особо. Несомненно, внутри соборной политической системы должны будут занять достойное место полномочные представители традиционных религий, этнических и культурных общин, корпоративных и местных укладов — это целая плеяда так называемых «малых идеологий», неотъемлемо присущих русской цивилизации, при этом не обязательно и не всегда «евразийских» по своему интеллектуальному происхождению и предметному духовно-политическому содержанию. Они могут вступать между собою в разнообразные коалиции и сочетания, с тем чтобы их соборный голос был лучше слышен и звучал как общее, выработанное в согласии мнение.