Церемонии

Официальные церемонии были существенной частью петербургской повседневной жизни. Все императоры, за исключением Александра III, были частыми участниками вахт-парадов. Они зачастую происходили в открытом пространстве городских площадей и привлекали внимание многочисленной публики.

Годичный цикл городской жизни был наполнен регулярными церемониями, связанными с такими памятными днями Императорской фамилии, как дни рождения, тезоименитства, годовщины вступления на престол и коронаций. Другие церемонии были связаны с разного рода текущими событиями: рождениями, свадьбами или похоронами. Практически каждый день императоры, императрицы, великие князья и княгини посещали академии, училища, институты, больницы, заводы, верфи по случаям годовщины, закладки фундамента, открытия, выпуска, спуска на воду и т.д.

Величественные церемонии происходили в дни орденских праздников, и пышно отмечались полковые праздники Гвардии. В Петербурге даже церковные праздники сопровождались военными парадами и благодаря этому обретали государственный образ. Пространство петербургских церемоний было довольно обширно и хорошо видимым: расходясь радиусами от Зимнего дворца, оно покрывало почти весь город. Многие церемонии сопровождались музыкой военных оркестров и салютами.

Эстетическое воздействие этих церемоний было довольно сильным. Многие мемуаристы с восторгом вспоминают о тех чувствах, которые они испытывали, присутствуя при этих церемониях. А.Н. Бенуа вспоминал о своих детских впечатлениях от военного оркестра, проходившего мимо его дома: "Сколько тут было золота и серебра, как эффектны были расшитые золотом литавры… А как величественно прекрасен был гигант тамбур-мажор, шествовавший перед полковым оркестром"¹⁰. А финский писатель и художник Тито Коллиандер писал о своем детстве в мемуарах: "Однажды я видел на Марсовом поле царя. В тот день вся огромная площадь была полна солнца и блеска. Она была покрыта стройными рядами войск… Не знаю, отчего колотилось тогда мое сердце. Может быть … причиной было мое глубокое преклонение перед всем военным? Или мысль о том, что могу собственными глазами видеть царя, хотя бы издали, среди моря верных солдат?… Но возбуждали меня … как повседневные мучительные переживания на Марсовом поле, так и тот торжественный вид, под магической властью которого я в то момент находился"¹¹.

Московские церемонии были большей частью церковные церемонии и, по контрасту с северной столицей, московский официальный мир на этих церемониях выражал скорее религиозную, нежели имперскую идею. Военные парады не были таким повседневным явлением, как в Петербурге. Они происходили в памятные дни Императорской фамилии, по полковым праздникам и по случаю прибытия Императора или членов династии в Москву. Но зачастую они происходили в закрытом пространстве Кремля или на полковых плацах за пределами городского центра.

Армия не была видна на московских улицах. Полковые оркестры могли быть слышны только у казарм, и по праздникам они играли в публичных садах. А военные церемонии по случаю пребывания Императора в Москве происходили в Кремле, в его замкнутом пространстве, или в Лефортово.

Московскую повседневную рутину нарушали церковные праздники. Крестные ходы были частыми и порой весьма многолюдными. Календарь 1826 года насчитывал около 30 таких церемоний, правда, половина из них не выходила за пределы Кремля. Из остальной половины большая часть ограничивалась территорией вокруг Кремля: к Москве-реке, на Красную площадь, в Китай город, – и лишь пять раз в году крестные ходы направлялись через весь город: в Сретенский (дважды), в Новодевичий, в Донской монастыри и на Воронцово поле – в церковь Ильи Пророка¹². Церковные церемонии в Москве имели мало общего с репрезентацией власти. Здесь скорее власть репрезентировала церковь. Церковные парады войск были лишь два раза в году – на Богоявление и в начале октября – в память избавления Москвы от французов. Да и монархи в Москве значительно больше времени, чем в Петербурге, проводили на церковных службах.

Москва была местом главной церемонии страны – коронации. Эта церемония была уникальной для каждого монарха, а ее сакральное значение – наивысшим. Торжества коронации длились несколько дней и втягивали в свою орбиту десятки тысяч москвичей, начиная с торжественного въезда монарха в Москву и кончая раздачей царских подарков. Коронация была подлинно народным праздником. Хотя ее церемониал был очень жестко регламентирован, тем не менее присутствие народа на улицах и в Кремле вносило элемент стихийности в этот строгий обряд. Заученные роли были только у придворных статистов, народ же выступал как зритель и поэтому мог свободно выражать свои чувства. В подлинности действий и искренности чувств заключался особый характер этой московской церемонии. Здесь Императоры могли чувствовать себя Царями, свободно общающимися со своим народом.

* *

*

Образы государственной власти в Петербурге и Москве отражали двойной образ русских монархов – европейского Императора и русского Царя. Когда Николай I прибыл в 1851 г. в Москву, историк М.П. Погодин риторически вопрошал: "Но разве Русский Царь и Европейский Император два лица? Нет – одно!"¹³. Здесь, в Москве, Император легко превращался в Царя. С этого времени русские монархи в Москве по преимуществу именовались Царями и стремились демонстрировать патриархальный, а не рациональный стиль поведения.

Рост национализма с середины 19 в. способствовал укреплению столичного статуса Москвы. Александр III и в особенности Николай II демонстрировали свое предпочтение Москве и едва скрывали свою антипатию к Петербургу. В Первопрестольной последние монархи чувствовали себя народными Царями, в то время как на севере они оставались главами бюрократических правительств и военными вождями. Репрезентация императорской власти в Петербурге в итоге снижалась, однако новый, царский образ оказывался в дисгармонии с имперской средой этой столицы.

Новая власть перенесла столицу в Москву, разорвав тем самым все связи с имперским прошлым. Большевики легко уничтожили все символы имперской власти в Москве – «памятники, воздвигнутые в честь царей и их слуг» и двуглавые орлы на фасадах казенных зданий и на вершинах кремлевских башен. Москва утратила и образ православного центра страны: многие церкви были снесены в советское время, а те, что остались, уже не представляли собой святынь, а лишь туристические объекты. Однако начиная с 1930-х годов Москва стала обретать имидж столицы Советской империи, и при его формировании образ имперского Петербурга сыграл не последнюю роль.

А Петербург – Ленинград сохранил почти все. Здесь тоже было разрушено немало церквей, но выбор был сделан по преимуществу против тех, что были построены в национальном стиле и, благодаря этому, город приобрел еще более имперский вид. С конца 1980-х годов вопрос о возвращении Петербургу столичного статуса стал предметом общественных дебатов. И сейчас видно, как город с его имперским обаянием становится репрезентативной силой новой власти.

1 Уортман Р.С. Сценарии власти: Мифы и церемонии русской монархии. М.: ОГИ, 2002. Т.1: От Петра Великого до смерти Николая I. C. 18

2 Травин И.И. Армия и город. Опыт социо-культурного анализа // Мир России. Социология. Этнология. Культурология. Т. III. 1994. № 1. С. 185

3 Столпянский П.Н. Петербург. СПб.: НИЦ "НеГА", 1995. С. 36

4 Агеева О.Г. Указ. соч. С. 227

5 Добужинский М.В. Мои воспоминания. М.: Наука, 1987. С. 11-12.

6 Турчин В.С. Александр I и неоклассицизм в России. Стиль империи или империя как стиль. М.: Издательство "Жираф", 2001. С. 319

7 Кириченко Е.И. Запечатленная история России. С.76

8 Там же. С. 119

9 Там же. С. 111

10 Бенуа А.Н. Мои воспоминания. Т. 1. С. 18

11 Коллиандер Т. Петербургское детство. Главы из воспоминаний // Невский архив: Историко-краеведческий сборник. II. М., 1995. С. 32-33

12 Альманах на 1826 г. для приезжающих в Москву и самих жителей. М., 1826

13 Барсуков Н. Жизнь и труды М.П. Погодина. Т. 10. СПб., 1896. С. 234