Глава IX сравнение вышеуказанных религий с точки зрения их терпимости и нетерпимости

Политеизм, или идолопоклонство, будучи основан исключительно на общераспространенных преданиях, страдает тем крупным недостатком, что им может быть узаконен любой обычай, любое мнение, какими бы варварскими или извращенными они ни были; тем самым он предоставляет полный простор для использования мошенниками легковерия, продолжающегося до тех пор, пока наконец нравственность и человеколюбие не окажутся изгнаны из религиозных систем человечества. В то же время идолопоклонство имеет то очевидное преимущество, что, ограничивая силы и функции своих божеств, оно естественно отдает должную дпнь богам других сект, других народов, а также признает

==406

возможным совместное существование различных божеств, обрядов, обычаев и преданий *. Теизм противоположен политеизму как по своим преимуществам, так и по своим недостаткам. Так как эта система предполагает существование одного-единственного божества, которое является вершиной разума и благости, то при ее последовательном проведении она должна была бы изгнать из религиозного культа все легкомысленное, неразумное и бесчеловечное и показать людям самый яркий пример и самые убедительные мотивы справедливости и благожелательности. Однако эти значительные преимущества теизма если и не перевешиваются (ибо это невозможно), то до некоторой степени ослабляются неудобствами, проистекающими из пороков и предубеждений человечества. Поскольку признается один-единственный объект поклонения, почитание других божеств считается нелепым и нечестивым. Более того, это единство объекта, естественно, требует единства веры и религиозных обрядов и дает ловким людям предлог изображать своих противников нечестивцами (profane), заслуживающими как божеского, так и человеческого наказания. Ибо коль скоро всякая секта уверена, что только ее вера и ее культ угодны божеству, и коль скоро никто не может представить себе, чтобы одному и тому же существу были угодны различные и [даже] противоположные обряды и принципы, то разные секты, естественно, начинают враждовать между собой и изливают друг на друга свое

 Веррий Флакк, цитируемый Плинием (lib. XXVIII, cap. 2), утверждает, что перед осадой какого-либо города римляне имели обыкновение призывать божество, опекающее данную местность, и, обещая ему более высокие почести, чем те, которыми оно пользовалось до сих пор, старались уговорить его изменить старым друзьям и почитателям. Поэтому имя бога, покровителя Рима, хранилось в строгой тайне из опасения, что враги государства смогут таким же образом переманить его на свою сторону, ибо считалось, что без знания соответствующего имени ничего подобного совершить нельзя. Плиний сообщает, что принятая в данном случае формула обращения сохранилась вплоть до его времени в жреческом ритуале. А Макробий передал нам образец этой формулы, заимствованный из «Res reconditae» Саммоника Серена⁴⁵.

==407

священное рвение и свою злобу — самые неистовые и непримиримые из всех человеческих страстей.

Дух терпимости, характерный для идолопоклонников как в древности, так и в новое время, вполне очевиден для всякого, кто хоть несколько знаком с сочинениями историков или путешественников. Когда дельфийского оракула спросили, какие обряды, какое служение угоднее всего богам, он ответил: те, которые установлены законом в каждом городе *. В те времена даже жрецы допускали, по-видимому, возможность спасения иноверцев. Римляне обычно принимали богов покоренных народов и никогда не оспаривали атрибутов тех местных и национальных божеств, территорию которых они занимали. Религиозные войны и преследования, производившиеся древнеегипетскими идолопоклонниками, являются, правда, исключением из этого правила, но древние авторы объясняют их столь же исключительными и необыкновенными обстоятельствами. Различные египетские секты обожествляли различных животных, пребывавших в постоянной вражде друг с другом, и эти божества вовлекали своих приверженцев в такую же борьбу. Почитатели собак не могли долго жить в мире с поклонниками кошек или волков**. Но там, где это обстоятельство отсутствовало, египетское суеверие далеко не отличалось такой непримиримостью, как это обычно воображают. Так, мы узнаем из Геродота ***, что очень значительные денежные суммы были даны Амазисом на реконструкцию Дельфийского храма.

Нетерпимость почти всех религий, признававших единого бога, столь же примечательна, как и противоположный принцип, свойственный политеистам. Непримиримый, ограниченный дух еврейской религии хорошо известен; Магометанство выступило с еще более жесткими принципами, да и до сих пор оно предает, правда уже не сожжению, не костру, но проклятию, все остальные секты. Если среди христианских народов англичне и датчане стали придерживаться прин-

 Xenoph., Memor., lib. I⁴⁶, 3, 1. ** Pint., De Iside et Osirise, c. 72 ⁴⁷. *** Lib.II, 180.  . ·      -

==408

пипов терпимости, то эта особенность была результатом твердой решимости гражданских властей, шедшей вразрез с непрестанными усилиями духовенства и фанатиков.

Ученики Зороастра закрывали двери неба перед всеми, кроме магов *. Ничто не могло так помешать распространению завоеваний персов, как неистовства данного народа, направленные против греческих храмов и статуй. После падения персидского царства Александр, будучи политеистом, тотчас же восстановил культ вавилонян, который прежние их вЛадыки, будучи монотеистами, постарались уничтожить**. Даже слепая приверженность этого завоевателя к греческому суеверию не помешала ему приносить жертвы согласно вавилонским обрядам и ритуалу***.

Политеизм столь общителен, что даже крайнее озлобление и антипатия, с которыми он встречается в противоположных религиях, не в состоянии вызвать в нем отвращение к ним и удерживать его в удалении от них. Август сильно хвалил своего внука Кая Цезаря за то, что последний, проходя через Иерусалим, не снизошел до того, чтобы приносить жертвы согласно еврейскому закону. Но почему, собственно, Август так горячо одобрил данный поступок? Да просто потому, что указанная религия признавалась язычниками низменной и варварской****.

Я осмеливаюсь утверждать, что никакое извращение идолопоклонства и политеизма не гибельно для общества в такой мере, как извращение теизма*****, когда оно доведено до крайней степени. Человеческие жертвы карфагенян, мексиканцев и многих варварских народов ****** едва ли превосходят своим числом жертвы инквизиции и преследований, практиковав-

 uyde, De Relig. vet. Persarum.

* Arrian., De Exped., lib. Ill, 16; Id., lib. VII, 17 ⁴⁸. "•"Id. ibid. **** Sueton. in vita Aug., c. 93.

**** Corruptio optiini pessima⁴⁹.

***** Большинство народов повинно в принесении человеческих жертв, хотя, быть может, это нечестивое суеверие никогда особенно не преобладало среди цивилизованныхнаций,

==409

шйхся в Риме и Мадриде. Помимо того что пролитие крови в первом случае, возможно, меньше, чем во втором, помимо этого, говорю я, человеческие жертвы, будучи выбираемы по жребию или по каким-нибудь внешним признакам, не в столь сильной степени наносят ущерб остальной части общества, в то время как роковую месть инквизиторов вызывают такие качества, как добродетель, знание и любовь к свободе, и после изъятия [лиц, отличающихся подобными качествами], из общества оно остается в состоянии самого постыдного невежества, развращения и рабства. Незаконное убийство одного человека тираном гораздо вреднее, чем смерть тысячи людей вследствие чумы, голода или любого бедствия, которое губит всех без разбора.

В храме Дианы в Ариции, около Рима, всякий, кто убивал служившего там жреца, по закону имел право стать его преемником *. Весьма странное установление! Ибо если общераспространенные суеверия оказываются часто варварскими и жестокими по отношению к мирянам, то для духовенства они большей частью бывают выгодными.