Глава II. Происхождение политеизма

Итак, если мы желаем удовлетворить свое любопытство, исследуя вопрос о происхождении религии, нам следует мысленно обратиться к политеизму — этой первобытной религии невежественного человечества.

Если бы люди приходили к идее о невидимой разумной силе посредством созерцания творений природы, они никогда не могли бы иметь иного представления [о такой силе], кроме представления о едином существе, дарующем существование и порядок этому огромному механизму и располагающем все его части сообразно определенному плану или связной системе. Хотя людям с известным складом ума может и не показаться совершенно нелепым предположение о том, что несколько независимых друг от друга и обладающих высшей мудростью существ вошли в соглашение с целью продумать и выполнить определенный единый план, однако такое предположение совершенно произвольно; если мы и вправе допустить его возможность, то нам следует признать, что вероятность или необходимость его не доказывается ничем. Все вещи в мире, очевидно, образуют единое целое. Каждая вещь приспособлена к другой. Во всем преобладает единый замысел. И это единообразие приводит наш ум к признанию единого творца, потому что представление о нескольких творцах, не отличающихся друг от друга ни атрибутами, ни действиями, только затрудняет наше воображение, не давая никакого удовлетворения уму. Статуя Лаокоона, как мы узнаем из Плиния, была творением трех художников, но, если бы нам этого не сказали, мы, без сомнения, никогда не предположили бы, что группа фигур, высеченная из цельного камня и подчиненная единому плану, выполнена и задумана более чем одним скульптором. Если одно какое-нибудь действие приписывается нескольким причинам, то такое предположение, бесспорно, нельзя считать очевидным ³.

С другой стороны, если, не касаясь более произведений природы, мы постараемся найти следы проявле-

==377

нпя невидимой силы в разнообразных и противоречивых событиях человеческой жизни, то мы неизбежно придем к политеизму и признанию нескольких ограниченных и несовершенных божеств. Бури и грозы разрушают то, что произрастает благодаря солнцу; солнце уничтожает то, что питается влагой рос и дождей. Война может сложиться благоприятно для народа, страдающего от голода вследствие неблагоприятной погоды. Болезни и мор могут опустошить целое царство, утопавшее в изобилии. Одному и тому же народу может сопутствовать в одно и то же время успех на море и неуспех на суше; а народ, одерживавший верх над своими врагами, вскоре может оказаться вынужден сложить перед ними оружие. Таким образом, течение событий, или же то, что мы называем особым планом провидения, настолько полно разнообразия и неустойчивости, что если мы припишем разумным существам непосредственное руководство им, то нам придется признать противоречивость их замыслов и стремлений, постоянную борьбу противоположных сил, а у одной и той же силы — проявление раскаяния или непостоянства, вызываемых ее слабостью или легкомыслием. У каждого народа есть свой бог-покровитель. Каждая сшхия подчинена отдельной невидимой силе, или отдельному агенту. Сфера деятельности каждого бога отделена от сферы деятельности других. Поступки одного и того же бога не всегда определенны и неизменны: сегодня он оказывает нам покровительство, завтра бросает на произвол судьбы. Молитвы и жертвоприношения, обряды и церемонии в зависимости от того, хорошо или плохо их соблюдают, — вот источники благосклонности или враждебности бога и всех удач и бедствий, которые можно наблюдать среди людей.

Итак, мы можем заключить из вышеизложенного, что первоначальные религиозные представления у всех народов, исповедовавших политеизм, были вызваны не созерцанием творений природы, но заботами о житейских делах, а также теми непрестанными надеждами и страхами, которые побуждают к действию ум человека. В связи с этим мы видим, что все идолопоклонники, разделив сферы деятельности своих божеств, прибегают

==378

к тому невидимому агенту, власти которого они непосредственно подчинены и в ведении которого находится надзор за действиями, совершаемыми ими в тот или иной момент. Юнону призывают во время бракосочетания, Люцину — при рождении, Нептун выслушивает молитвы моряков, а Марс — моления воинов. Земледелец обрабатывает свое поле под покровительством Цереры, а купец признает над собой власть Меркурия. Предполагается, что каждым естественным явлением управляет какой-нибудь разумный агент и нет такого счастливого или несчастливого события в жизни, которое не могло бы стать предметом особых просительных или благодарственных молитв *.

Действительно, для того чтобы вывести интересы людей за пределы нынешнего существования или же подвести их к какому-нибудь заключению относительно невидимой разумной силы, требуется влияние на них какого-либо аффекта, который побуждал бы к деятельности их представления и мысли, какого-либо мотива, который подталкивал бы их к тому, чтобы задать первый вопрос [об этой силе]. Но к какому же аффекту мы прибегнем с целью объяснить столь важное по значению действие? Очевидно, не к отвлеченной любознательности, или чистой любви к истине. Это мотив слишком утонченный для грубых умов; он привел бы людей к вопросам о миропорядке, т. е. к предмету, слишком необъятному и чересчур широкому для их узкого кругозора. Итак, следует предположить, что на варваров могли повлиять лишь повседневные человеческие аффекты: тревожные заботы о счастье, страх перед грядущим несчастьем, боязнь смерти, жажда мести, стремление удовлетворить голод и другие жизненные

 «Fragilis et laboriosa mortalitas in partes ista digessit, infirmitatis suae memor, ut portionibus coleret quisque, quo maxime indigeret». — Phn, lib. II, cap. 5⁴. Уже во времена Гесиода насчитывалось 30 000 божеств (Opera et Dies, lib. I, v. 250)⁵. Но круг их обязанностей все еще кажется превышающим их число. Сферы деяюльности различных божеств были настолько дифференцированы, что существовал даже богчихания (Arist; ProbL, sect. 33, cap. 7)^β. Область же половых отношений сообразно присущему ей значению и важности была разделена между несколькими божествами.

==379

потребности. Обуреваемые подобного рода надеждами и страхами, в особенности же последними, люди с трепетным любопытством исследуют направление будущих причин и рассматривают разнообразные противоречивые происшествия человеческой жизни. И в этом беспорядочном зрелище их смущенный и изумленный взор усматривает первые смутные проявления божества.