VIII. Является ли личная выгода

КАЖДОГО ЧЕЛОВЕКА ОСНОВАНИЕМ ЗАКОНА ПРИРОДЫ? НЕТ, НЕ ЯВЛЯЕТСЯ

Некоторые противники закона природы, нападая на него, прибегают к следующему доводу: люди в зависимости от своих обычаев установили для себя различные

 

==47

права, исходя из соображений выгоды, и у них же они часто подвергаются изменениям в зависимости от обстоятельств; естественного же права вообще никакого не существует, потому что все люди и все живые существа стремятся к собственной выгоде и следуют здесь за природой; а следовательно, или закона природы вовсе не существует, или если он все же существует, то он есть величайшая глупость, ибо заботящийся о чужом благе вредит собственному35. Эти и другие подобные им мысли проповедовал некогда в своей Академии Карнеад36, чей проницательнейший ум и мощное красноречие не обошли почти ничего, потрясая буквально всё. И с тех пор вплоть до нашего времени нет недостатка в тех, кто с величайшим усердием отстаивает эти взгляды. Так как у них нет тех добродетелей и дарований ума, благодаря которым они могли бы обеспечить себе доступ к почестям и богатству, они принимаются жаловаться на несправедливую судьбу рода человеческого и утверждать, что государства не управляются иначе, как несправедливо, поскольку в них нет доступа к общим и природным благам, существующим ради общей пользы, а потому, кричат они, нужно сбросить гнет власти и бороться за естественную свободу, всякое же право и справедливость следует оценивать не по чужому закону, а собственной выгодой каждого. Подобным столь несправедливым представлениям всегда противилась здравомыслящая часть смертных, которой были присущи какое-то чувство гуманности и какая-то забота об обществе. Но для того чтобы наши определения были более точными, необходимо предварительно разъяснить некоторые термины и сказать, что мы понимаем под основанием закона природы, а также под личной выгодой каждого.

Во-первых, под основанием закона природы мы понимаем то, на чем основываются и, как на фундаменте, строятся все остальные и менее очевидные требования этого закона и из чего они могут быть некоторым образом выведены. Так они получают свою силу и обязательность из того, что согласуются с этим первичным и фундаментальным законом, являющимся образцом и мерой для всех остальных вытекающих из него законов.

Во-вторых, когда мы говорим, что личная польза каждого человека не является основанием закона природы, мы не хотим, чтобы это понималось так, будто общечеловеческое право и личная выгода отдельного человека несовместимы друг с другом; ведь закон природы служит величайшей опорой для частной собственности каждого: не со-

 

==48

бяюдая его, никто не может владеть своим имуществом и заботиться о своей выгоде. Поэтому для каждого, кто способен правильно судить о человеческом роде и людских нравах, будет бесспорным: ничто в такой мере не способствует общей пользе каждого, ничто в такой мере не обеспечивает безопасность и неприкосновенность имущества людей, как соблюдение закона природы. Но мы не можем согласиться с тем, что каждому позволено все, что он сочтет для себя полезным в соответствии с данными обстоятельствами. Ведь какой смысл делать частную выгоду каждого критерием справедливости и правды, если не позволить каждому отдельному человеку самому судить о себе, самому оценивать, что он считает для себя полезным, ибо никто не способен справедливо и беспристрастно оценить выгоду другого? И ты лишь обманываешь видимостью пользы того, кому позволяешь делать то, что полезно ему, но при этом хочешь, чтобы решение о том, что полезно, а что нет, находилось бы во власти другого. Таким образом, вопрос в конце концов выглядит так: согласно ли с законом природы то, что каждый отдельный человек сочтет полезным для себя и для своего состояния и на этом основании не только позволенным ему, но и необходимым и что в природе ничто не имеет обязательной силы, кроме того, что знаменует некую непосредственную пользу? Мы не можем принять это.

Во-первых, потому, что не может быть основанием закона природы, т. е. первичным законом, то, от чего не зависит обязательная сила других законов той же природы, но не столь всеобъемлющих. Однако от этого основания не зависит обязательная сила других законов; ведь, если бы ты решил перечислить все обязанности, налагаемые человеческой жизнью, ты не нашел бы ни одной, возникающей только из пользы и обязывающей только потому, что это выгодно; и в то же время существует множество величайших добродетелей, заключающихся единственно в том, чтобы приносить пользу другим, даже в ущерб самому себе. Именно такими добродетелями герои прошлого были вознесены к звездам и причислены к лику богов, не купив небо за груды добытых где попало богатств, но заслужив его подвигами, опасностями, щедростью; не к личной выгоде стремились они, но к пользе государства и всего рода человеческого, одни трудами, другие бдениями, третьи смертью стяжали себе бессмертие, но никто еще не стал ни великим, ни уважаемым благодаря безделью или алчности. А поэтому, если бы этот первичный закон природы требо-

 

==49

вал от каждого заботы о себе и своих частных делах, то сии великие примеры доблестей, освященные в памятниках письменности, были бы обречены на забвение, дабы вовсе исчезла всякая память о подобном безумии и столь недостойном деле. Ведь те самые, кем восхищаемся мы как величайшими и доблестнейшими мужами, должны были бы считаться не только глупцами, но и нечестивцами и преступниками за то, что они столь упорно пренебрегали собой и своими интересами только для того, чтобы дороже заплатить за позор, чтобы, отказываясь от своего имущества, отказаться вместе с ним и от честной репутации и считать, что нужно прилагать усилия только к тому, чтобы их убытки росли вместе с преступлениями. Если мы хотим сделать выгоду мерилом правды, то за твои подвиги, Алкид37, ты скорее заслуживаешь позорной казни, чем обожествления, и ты вел скорее войну с самой природой, чем с чудовищами. И Курций38, бросившийся за родину в зияющую пропасть и заживо сошедший под землю, чтобы не дать Риму быть погребенным под собственными руинами, явил нам не столько доблесть, сколько безумие: он простился и с жизнью, и с добрым именем и, войдя в гробницу, тем самым заслужил смерть. Поистине природа, мать всего сущего, с полным основанием должна быть названа бесконечно доброй, если она пожелала сделать обязанности наши не только необходимыми, но и приятными и выгодными, с тем чтобы любая добродетель была бы обязательно прибыльной; поистине завидна судьба рода человеческого, если добродетель его возрастает вместе с ростом самих его богатств! Так зачем же мы восхваляем бедность Фабриция39 и блеском слов приукрашиваем недостойную нищету его? Ведь он предпочел потерять свое имущество и добродетель, а не родину, неразумно поставил интересы государства выше собственных, и оно было для него дороже его самого. Насколько правильнее судил великий ум Катилины40, который, прекрасно усвоив наставления природы, предпочел собственную выгоду интересам всего мира и не убоялся вонзить враждебный плуг в стены самого Рима, лишь бы иметь надежду собрать свою жатву! Цицерон, быть может, и слывет отцом отечества41, Катилина же бесспорно родной сын природы и скорее заслужил власть над миром за то, что напал на Рим, чем Туллий за то, что защитил его! Стыдно приписывать природе подобное бесчестье и обвинять ее в таких позорных установлениях, а так как не существует ничего священного, чего бы когда-нибудь не осквернило корыстолюбие, то полагать основа-

 

К оглавлению

==50

ние долга в выгоде и делать пользу мерилом нравственности есть не что иное, как распахивать дверь для всяческого позора!

Во-вторых, не может быть основополагающим закон, попрание которого неизбежно. Но если собственная выгода каждого является основанием этого закона, он неизбежно будет ниспровергнут, потому что заботиться одновременно о выгоде всех невозможно. Ведь наследство, получаемое всем родом человеческим, всегда одно и неизменно и не увеличивается в соответствии с числом рождающихся. Природа уделила на пользу человечеству определенное количество благ, и все они даруются нам преднамеренно в определенном количестве и определенным образом, а не возникают случайно и не возрастают вместе с потребностями или алчностью людей. Одежда не рождается вместе с нами, и люди не имеют, подобно черепахам, жилищ, которые бы росли вместе с ними. Сколько бы ни возрастала у людей жажда или нужда в собственности, границы мира тотчас же не расширяются. Пища, одежда, украшения, богатства и все прочие блага этой жизни являются общим достоянием, и когда каждый хватает столько, сколько может, сколько прибавляет он к своему имуществу, столько же отнимает у других, и никто не может разбогатеть, не нанося убытка другому. Здесь, возможно, кто-нибудь поправит меня, заметив, что, когда мы называем пользу основанием закона природы, это не следует понимать, будто каждый обязан быть счастливым и благоденствующим, в изобилии владеть всеми благами, но каждый человек, насколько от него зависит, обязан заботиться о себе. Таким образом, собственная выгода каждого оказывается мерилом справедливости и основой всех жизненных обязанностей. Из этого положения, во-первых, следует, что люди обязываются к тому, чего не может произойти, ибо каждый обязан добывать и сохранять в своем владении как можно больше нужных ему вещей, а это неизбежно приводит к тому, что у другого остается тем меньше, ибо, как мы твердо знаем, ты не можешь увеличить своего богатства, не отняв его у другого. Но все будет совершенно иначе, если мы установим иные основания добродетелей: ведь сами добродетели не сражаются друг с другом и не побуждают людей к этому, но взаимно воспламеняют и лелеют друг друга. Моя справедливость не отменяет честности другого, и щедрость государя не мешает доброте подданных, благочестие отца не развращает детей, и суровость Катона 42 не может сделать Цицерона менее строгим. Обязанности, на-

 

==51

лагаемые жизнью, не воюют друг с другом и не вооружают людей друг против друга, что следует, во-вторых, из вышеназванной предпосылки, когда люди (как говорят) по закону природы находятся в состоянии войны и когда уничтожается всякое сообщество и его узы — верность. Будет ли какое-нибудь основание выполнять обещания, о какой безопасности общества, о какой совместной жизни людей сможет идти речь, если справедливым и честным будет почитаться только то, что выгодно? Чем же иным сможет стать общение людей друг с другом, если не обманом, насилием, ненавистью, грабежом, убийством и прочим в том же роде, коль скоро любому человеку будет не только позволено, но и вменено в необходимость любыми средствами отнимать у другого то, что тот равным образом обязан защищать?

Отсюда возникает третий довод, а именно: то, что ведет за собой уничтожение в жизни всякой справедливости, дружбы, благородства, не может быть основанием закона природы. Ибо какая же может быть справедливость там, где нет никакой собственности, никакого владения, или о какой собственности может идти речь там, где каждому позволено не только владеть тем, что принадлежит ему, но и то, чем он владеет, является собственностью каждого на том основании, что это ему полезно? Но здесь мы можем кратко отметить, что защитники этой точки зрения ищут моральные принципы и жизненные правила скорее в естественных стремлениях и наклонностях людей, чем в обязательствах, налагаемых законом, считая наилучшим в моральном отношении то, к чему устремляется большинство. Отсюда помимо прочего следует еще и то, что либо вообще не существует никакого обязательства, налагаемого законом природы, чего никто не скажет, ибо в таком случае это не закон, либо человеческая жизнь устроена так, что человек не может отказаться от своего интереса или сделать добро другому, если это не сулит безусловной надежды на выгоду. Ведь если бы оценка правильности какого-либо действия определялась соображениями пользы и люди были бы обязаны поступать по этому принципу, то я не знаю, каким образом кому-нибудь удалось бы помогать, дарить, быть щедрым к другу или вообще каким-то образом оказывать бескорыстную помощь, не нарушая этого закона. А сколь это чудовищно, сколь чуждо разуму, человеческой природе и нравственности, я предоставляю судить другим. Однако на это можно возразить: если из соблюдения закона природы и всех жизненных обязан-

 

==52

ностей всегда следует благо и мы, следуя закону природы, не можем совершить ничего, что не влекло бы за собой непосредственно или опосредованно величайшей пользы, то, следовательно, основанием закона природы является польза каждого; но меньшая посылка очевидна: из соблюдения этого закона рождаются мир, согласие, дружба, безопасность, свобода от страха наказания, владение своим имуществом и, одним словом,— счастье. На это мы ответим так. Выгода не является основанием закона или обоснованием обязательства, но лишь результатом подчинения [закону] ; ведь одно дело, если действие само по себе приносит выгоду, а другое, если оно приносит пользу потому, что согласуется с законом, без соблюдения которого в нем вообще не будет никакой пользы, например выполнения обязательства, хотя это может оказаться и невыгодным. Ибо нужно различать действие и подчинение [закону] ; само действие может быть невыгодным, например вернуть вещь, отданную вам на хранение, ведь это уменьшает ваше состояние; исполнение же этого обязательства полезно, поскольку оно отвращает наказание за преступление, а это наказание не было бы обязательным, и потому его не следовало бы бояться, если бы мерилом нравственности служила непосредственная выгода. Таким образом, нравственность действия не зависит от пользы, но польза является результатом нравственности.

Так мыслил