IV. Может ли разум через чувственное восприятие прийти к познанию закона природы? да, может

Выше мы доказали, что закон природы может быть познан с помощью светоча природы. А так как этот светоч природы, который только и направляет нас, вступающих на свой жизненный путь, и через все повороты и изгибы этого пути, порожденные исполнением нашего долга, давая возможность нам миновать и острые камни порока, и мрачные закоулки заблуждений, выводит нас к той вершине добродетели и счастья, куда призывают боги и куда устремлена природа, так как, повторяю, светоч этот скрыт во тьме и, по-видимому, познать, что он представляет собой, много труднее, чем то, куда он ведет, весьма важно рассеять эту тьму и вместе с тем не остаться слепыми при свете солнца. Действительно, нам подобает пользоваться этим светом не только для удовлетворения жизненных потребностей и освещения пути, уподобившись скоту, но и глубже исследовать, что есть этот светоч, каковы его природа и смысл. Поскольку же этот светоч природы (как было показано в другом месте) не есть ни традиция, ни некий внутренний моральный принцип, записанный природой в наших умах, не остается ничего иного, как при-

 

К оглавлению

==20

знать светочем природы разум и чувственные ощущения. Только эти две способности, по-видимому, формируют и образовывают ум человека и обеспечивают то, что составляет собственно функцию этого светоча: дать возможность вещам, иначе совершенно неизвестным и кроющимся во тьме, предстать перед разумом и быть познанными и как бы воочию увиденными. И коль скоро эти две способности взаимно помогают друг другу, когда чувство дает разуму идеи отдельных чувственно воспринимаемых вещей и предоставляет материал для мышления, разум же, напротив, направляет чувственное восприятие, сопоставляет между собой воспринятые от него образы вещей, формирует на их основе другие, выводит новые, то нет ничего столь темного, столь скрытого, столь недоступного никакому чувственному восприятию, чего бы не смог постичь путем мышления и рассуждения вооруженный этими способностями всепостигающий разум. Если убрать одну из этих способностей, другая оказывается совершенно бесполезной. Лишенные разума, обладая одними лишь чувствами, мы едва ли достигнем уровня животных, потому что и свинья, и обезьяна, и многие другие четвероногие остротой чувственного восприятия намного превосходят людей. Без помощи же и поддержки чувств разум может сделать не больше, чем рабочий в темной комнате с закрытыми окнами. Если от чувств не будут переданы разуму образы вещей, то не будет и никакого материала для мышления и ум сможет сделать для развития познания не больше, чем архитектор для постройки дома, лишенный камней, бревен, песка и прочего строительного материала. Под разумом мы здесь понимаем не некие нравственные принципы или какие-либо суждения, заложенные в душе, согласие с которыми наших действий и жизненных поступков мы называем согласием со здравым разумом; ведь такого рода здравый разум и есть уже сам познанный закон природы, а не способ или светоч природы, благодаря которому он познается; и это только объект разума, а не сам разум, т. е. истины, которые разум ищет и исследует как необходимые для правильного направления жизни и формирования нравов. Разум же берется здесь как дискурсивная способность души, которая продвигается от известного к неизвестному и выводит одно из другого в четкой и правильной последовательности суждений. Это и есть тот разум, с помощью которого человечество пришло к познанию закона природы. Основание же, на котором строится все это познание, которое разум возводит ввысь

 

==21

и поднимает до самого неба, составляют объекты чувственного восприятия; ведь чувства самыми первыми дают и проводят в потаенные глубины ума весь первоначальный материал мышления, ибо всякая мысль идет от уже познанного, от определенных данных, и ум, не обладая определенной, уже установленной и познанной истиной, способен к мышлению и рассуждению ничуть не лучше, чем какое-либо самое быстрое из четвероногих способно двигаться и перемещаться, не имея прочной почвы под ногами. Я согласен, что разум достиг удивительных успехов при исследовании математических наук, но там все зависит от линий, воздвигается на плоскости и обладает телом как основанием, на которое он опирается. Ведь математика требует, чтобы все объекты ее операций, а кроме того — общие принципы и аксиомы были уже даны, а не открывает и не доказывает их. Точно таким же методом пользуется разум в изложении и исследовании других наук и в их развитии и совершенствовании. И если существуют вещи скрытые, возвышенные и достойные, открытию коих подивился бы сам разум, прославляя и распространяя их повсюду, все же нет такой спекулятивной науки, сколько бы мы их ни назвали, в которой бы всегда нечто не предполагалось, не считалось бы данным и не заимствовалось бы от чувственных восприятий. Любое наше представление о душе и о теле всегда строится на каких-то материальных предпосылках, и точно так же происходит в знаниях практических и моральных, где разум требует для себя тех же предпосылок. Чтобы понять, как чувства и разум, взаимно помогая друг другу, могут привести нас к познанию закона природы, нужно допустить некоторые предпосылки, необходимые для познания этого закона. Поэтому, чтобы каждый понимал, что он подчинен закону, необходимо, во-первых, заранее знать о существовании некоего законодателя, т. е. некоей высшей власти, которой мы по праву подчиняемся. Во-вторых, нужно также знать о существовании некоей воли этой высшей власти относительно того, что нам следует делать, т. е. знать, что этот законодатель, кто бы он в конце концов ни был, хочет, чтобы мы что-то делали, а чего-то не делали, и требует от нас, чтобы наши жизненные принципы были согласны с его волей. В дальнейшем станет ясным, что дают чувственные восприятия, а что — разум для того, чтобы стали известны эти две предпосылки, необходимые для познания закона природы.

Итак, во-первых, мы говорим, что из чувственного опыта очевидно существование в природе чувственно вос-

 

==22

принимаемых вещей, т. е. что действительно существуют тела и их свойства, а именно: легкость, тяжесть, тепло, холод, цвета и прочие качества, доступные чувственному восприятию, и все они каким-то образом могут быть сведены к движению; существует и этот видимый мир, устроенный с удивительным искусством, изумительно стройный, частью которого являемся и мы, род человеческий; ведь мы видим, как в вечном и неуклонном движении обращаются светила, катятся в моря реки и в строгом порядке следуют одно за другим времена года и сами годы. Всему этому в бесконечному множеству других вещей учат нас чувства.

Во-вторых, мы говорим, что ум, тщательно обдумав и взвесив про себя всю громаду этого мира, рассмотрев облик, порядок, красоту и движение чувственно воспринимаемых вещей, переходит затем к исследованию их происхождения: какова причина, кто был создателем столь замечательного творения, поскольку совершенно ясно, что такое точное, такое совершенное и мастерски выполненное творение не могло образоваться случайно и вдруг. Отсюда мы приходим к выводу, что должен существовать могучий и мудрый создатель всего этого, сотворивший и сформировавший весь этот мир и нас, людей, отнюдь не худшую его часть. Ведь все остальное множество неодушевленных вещей и животных не способно создать человека, намного более совершенного, чем они, как и сам человек не может создать самого себя. То, что мы не обязаны своим происхождением самим себе, очевидно уже не только из того, что ничто не является причиной самого себя, ибо эта аксиома не мешает нам верить, если мы хотим признать существование бога, в существование чего-то, не происходящего из другого, но еще и потому, что человек не обнаруживает в себе всех тех совершенств, которые он может помыслить; ведь (не говоря уж о совершенном познании мира и о превосходстве над природными вещами) если бы человек был творцом самого себя, способным дать себе бытие, включить себя в мир природы, он дал бы своему существованию вечную продолжительность, ибо невозможно представить что-либо столь враждебное, столь недружественное себе, что, имея возможность дать себе существование, не пыталось бы и сохранить его или по прошествии ничтожно краткого жизненного пути легко готово было бы расстаться с жизнью, без которой невозможно ни сохранить все остальное дорогое, полезное, приятное, счас-тливое, ни обрести вновь. Действительно, меньше или по крайней мере столько же могущества требуется для сохра-

 

==23

нения чего-то, чем для создания, и тот, кто в любой момент может повелеть возникнуть чему-то, способен и заставить это в любой момент исчезнуть. Из этого необходимо следует, что существует иной, отличный от нас, более могущественный и мудрый творец, способный по своему усмотрению создать нас, сохранить или уничтожить. Опираясь на эти положения, вытекающие из свидетельств чувств, разум властно заявляет нам, что существует некая высшая власть, которой мы по праву подчиняемся, т. е. бог, обладающий по отношению к нам справедливым и необоримым могуществом, который по своему желанию может и возвысить нас, и повергнуть в прах, своею волей может сделать нас счастливыми или несчастными; а так как он сам создал душу и с удивительным искусством устроил тело, он ясно видит все способности, все силы, скрытое устройство и природу того и другого и может исполнить душу печалью или радостью, тело — страданием или наслаждением, вознося их к величайшему блаженству или обрекая на несчастия и наказания. Отсюда совершенно ясно, что разум, следуя за чувствами, указывающими ему путь, способен подвести нас к познанию законодателя, или некой высшей силы, которой мы необходимо подчиняемся, что и является первым требованием, необходимым для познания какого-либо закона. Я знаю, что одни пытались доказать существование божественной силы, руководящей миром, опираясь на свидетельства совести8, другие — идеи бога, представляющейся врожденной нам9. Оба этих метода, бесспорно, доказывают существование бога, хотя аргументация и того и другого не получает всю свою силу от наших врожденных способностей, т. е. от чувства и разума, оперирующих с чувственно воспринимаемыми вещами и выводимыми из них основаниями для доказательств (что, быть может, станет ясным всякому, кто внимательнее рассмотрит этот вопрос). Однако для подтверждения истинности нашего доказательства достаточно того, что человек с помощью чувств и разума способен прийти к познанию некоего высшего божества, как мы это показали выше. Я бы в данный момент не хотел говорить о том, что есть основания сомневаться, присуща ли от природы эта идея бога всем людям, ибо, если верить путешественникам, на земле существуют некоторые племена, вообще не признающие никакого божества, как о том свидетельствуют описания их путешествий, в то время как нигде нет народа, сколь угодно варварского и лишенного всякой человечности, который бы не радовался чувственным удовольст-

 

==24

виям и не превосходил бы животных разумом и способностью к рассуждению, хотя, быть может, и недостаточно развивал эти врожденные способности учением; все люди, где бы они ни жили, способны от природы познать бога в его творениях, если только они не станут пренебрегать этими врожденными способностями и не посчитают недостойным следовать туда, куда ведет их природа. Итак, ясно, что люди способны из существования чувственно воспринимаемых вещей заключить о существовании некоего могучего и мудрого творца, обладающего правом и властью над людьми; разве кто-нибудь станет отрицать, что глина подчиняется воле гончара и что та же рука, которая сделала сосуд, может разбить его?

Во-вторых, если свидетельства чувственных восприятий приводят нас к заключению о существовании некоего создателя всего бытия, которого необходимо признать не только могущественным, но и мудрым, из этого далее следует, что он сотворил этот мир не напрасно и не случайно; ибо противоречило бы столь великой мудрости творить безо всякой определенной цели; и человек, зная, что он одарен быстрым, восприимчивым, всеобъемлющим, гибким, наделенным способностью мыслить и познавать умом, а кроме того — проворным, способным по воле ума двигаться в любом направлении телом, не может поверить, что все это, предназначенное для деятельности, дано ему, чтобы ничего не делать, что он наделен всеми этими способностями, чтобы тем великолепнее бездельничать и пребывать в бездействии. Отсюда совершенно ясно, что бог хочет от человека, чтобы тот что-то делал, а это и есть второе требование, необходимое для познания какого-либо закона, а именно воля высшего могущества относительно того, что мы должны делать; иными словами, бог хочет, чтобы мы что-то делали. А. что именно должны мы делать, отчасти можем понять, исходя из цели всех вещей, которые, получая свое происхождение от божественной воли и будучи творениями наисовершеннейшего и наимудрейшего мастера, по-видимому, не предназначены им ни для какой иной цели, кроме его собственной славы, к которой должно быть направлено все. Отчасти же мы можем понять, в чем смысл наших обязанностей и четкие правила, их регулирующие, из конституции самого человека и тех способностей, которыми он наделен. Ведь если человек создан не случайно и не зря одарен этими способностями, которые и могут и должны быть использованы, то это и представляется тем делом человека, для совершения которого он

 

==25

создан природой; иначе говоря, обнаруживая в себе способность чувственного восприятия и разум, человек чувствует себя способным и готовым созерцать творения бога и его мудрость, проявившуюся в них, а посему воздавать почести и возносить хвалу и славу, которая была бы наидостойнейшей столь великого и благого творца. Далее, он чувствует, что его побуждают объединяться с другими людьми и поддерживать это жизненное сообщество не только жизненный опыт и необходимость, но жить в обществе его заставляет и некая природная склонность, и он обязан сохранять и поддерживать это сообщество как самого себя благодаря дару речи и языку, которыми он наделен. Поскольку к исполнению этой стороны своих обязанностей человек весьма настойчиво побуждается неким внутренним стимулом и пока еще не нашлось никого, кто бы захотел пренебречь собой и отречься от себя, и в этом отношении, быть может, все слишком уж внимательны, то нет необходимости долее задерживаться на этом. Однако, быть может, в другом месте представится возможность поговорить отдельно о каждом из этих трех пунктов, охватывающих все обязанности человека в целом .