Глава IX

Исследование некоторых возражений, выдвигаемых против того, что установлено в предшествующей главе о правах совести, пребывающей в заблуждении. Доказательства

этих прав посредством принципов

...Третье затруднение заключается в том, что если будут следовать моим принципам, то власти не смогут наказать человека, который крадет и убивает, убедившись, что эти его действия являются дозволенными актами.В другом месте я уже ответил, что это вовсе не следует из моих принципов, так как власти обязаны охранять общество и наказывать тех, кто ниспровергает его основы, как это делают убийцы и воры. В данном

==326

случае власти не должны принимать во внимание совесть укравшего и убийцы. Им следует принимать во внимание совесть лишь в отношении того, что не потрясает общественное спокойствие, т. е. в отношении взглядов, признание которых позволяет подданным так же спокойно жить под властью законов, не опасаясь за свое имущество и свою честь, как и признание других взглядов. Как бы там ни было,говорят, в-четвертых, невозможно в согласии с моими принципами применить насилие к какому бы то ни было человеку, что-то проповедующему. Таким образом, атеисты оказываются вправе выступать всюду, где им заблагорассудится, против бога и религии. Я отрицаю это следствие прежде всего поскольку власти, будучи обязаны в соответствии с законами порядка охранять общественное спокойствие и безопасность всех членов общества, которым они управляют, могут и должны карать всех, кто нарушает основные законы государства и в число которых имеется обычай включать тех, кто отрицает провидение и всякий страх перед божьим судом. Если этого довода недостаточно, вот второй, который навсегда закроет рот крючкотвору, каким бы дерзким он ни был, а именно: так как никакой мотив совести не может побудить атеиста проповедовать его взгляды, то он не сможет сослаться на изречение апостола Петра:Важнее подчиниться богу, чем людям,которое мы по справедливости рассматриваем как непреодолимый барьер для всякого светского судьи и непреодолимое прибежище совести. Лишенный этого великого покровительства, атеист поистине оказывается предоставленным во власть законов во всей суровости. И как только он захочет распространять свои взгляды вопреки запрету, он может быть подвергнут преследованию как бунтовщик, который, не веря ни во что, стоящее выше законов человеческих, тем не менее дерзает их попирать. Я больше не буду развивать этот ответ. Я уверен, что даже наименее проницательные читатели с самого начала почувствуют всю его силу. Таким образом, наше учение совершенно защищено от преступлений безбожия, поскольку мы хотим, чтобы в этом отношении мирская рука вершила все, что она найдет под-

==327

ходящим. Но в отношения ученого, который может сказать властям, что он преподает то или иное ради славы бога, их общего господина, и что его вдохновляет совесть и рвение во имя небесных истин,- это другое дело. Это гора синайская, которой не позволено переходить. С таким человеком следует рассуждать, прибегая к слову божьему или свету разума. Прибавьте к этому то, что было сказано выше, когда мы говорили об обмене миссионерами между христианами и магометанами, [указывая], что такой обмен будет выгоден христианству... В-шестых, можно сказать, что из наших принципов следует, что человек, совершающий убийство, следуя побуждению своей совести, совершает лучший поступок, чем в том случае, когда он убийства не совершает [вопреки совести], и что судьи не имеют права его наказать, поскольку он лишь выполнил свой долг. Это возражение, конечно, ставит меня в затруднительное положение. Я этого не отрицаю. Но надеюсь, мои оппоненты будут удовлетворены моими ответами на это возражение, лишь бы только о них не судили грубо. Я должен здесь сделать три замечания. Первое вытекает из того, что я говорил. Меньше всего следует опасаться того, о чем говорит это возражение, так как найдется очень мало людей, скатившихся к безумному и ужасному убеждению, что убийство хорошее дело. Поэтому, признавая следствие, указанное в данном возражении, я не подвергаю большой опасности ни религию, ни государство. Естественный свет и Писание столь ясно выступают против убийства, а учение, которое стало бы рекомендовать убийства, содержит в себе нечто столь ненавистное и даже гибельное, что очень мало людей способно заблуждаться до такой степени, чтобы их совесть заставляла их убивать. Этого следует опасаться, лишь когда речь идет о некоторых меланхолических умах или больших ревнителях религии. В этих людях руководители совести, великие злодеи, могут возбудить намерение убить государя, противопоставляющего себя их религии, примеры чего дали Франция и Англия. Даже если это будет стоить жизни лишь одному государю каждое столетие, это все же бу-

==328

дет великое бесчинство. Но ведь отстаивая, как это делают наши противники, положение, что ложная совесть ни к чему не обязывает, не удается избегнуть этого зла, Ведь эти жалкие руководители, жаждущие вдохновлять убийства, скажут тем, кто следует за ними, что их побуждает заколоть Генриха III и Генриха IV(170) не ложная, а весьма ортодоксальная совесть. Поскольку, таким образом, руководствуясь принципами, противоположными моим, нельзя избежать неудобства, какого можно опасаться от моей теории, было бы неблагоразумным отказаться от нее из-за этого, в то время как она очень удобна во многих других отношениях, в особенности для того, чтобы обязать человека добросовестно искать истину... Кроме того, я говорю, что основание, в силу которого обычно считают убийство (хотя бы оно было совершено по указанию совести убийцы) большим преступлением, чем отказ выполнить указание совести, требующей убийства, усматривают в том, что считают, будто бог так же судит о наших поступках, как судят о них судьи уголовного суда, т. е. считается, что бог, вынося приговор о поступке человека, принимает во внимание кроме модификаций его души еще и последствия движения материи, посредством которого люди осуществляют свои желания. Так что бог якобы считает, что тот, кто убивает человека, намереваясь лишь ранить его, совершает большее преступление, чем тот, кто ранит человека, намереваясь его убить. Это большое заблуждение. Тем не менее я не осуждаю судей за то, что они руководствуются таким взглядом, поскольку не дело судей исследовать, что творится в сознании убийцы, в его сердце... Что касается бога... то он судит о наших поступках чрезвычайно достоверно и безошибочно, не обращая внимания ни на что, кроме модификаций нашей души, не принимая во внимание, приводит ли та или иная из этих модификаций в движение шпагу или не приводит. Бывает такая модификация души, которая хотя и приводит в движение шпагу, но в нравственном отношении выше, чем иная модификация души, не вызывающая применения оружия. Если, таким образом, верно, что бог принимает во внимание лишь модификацию души, удовлетворимся

==329

рассмотрением того, что он видит в человеке, который вцецело убежден, что должен совершить убийство и в то же время не хочет его совершать, а также, что он видит в человеке, который, будучи проникнут тем же убеждением, совершает убийство. В первом бог видит неестественное, непростительное и зловредное пренебрежение повелениями бога (ведь я уже тысячу раз говорил, что пренебрегать тем, что считаешь повелением бога,-значит пренебрегать повелением бога, даже если, воображая, что это божье повеление, ты ошибаешься). Во втором человеке, совершившем убийство, бог видит глубокое уважение к тому, что этот человек считает повелением бога... ...Следующие две аксиомы, несомненно, обладают одинаково бесспорной ясностью: целое больше части; человек должен делать то, что ему приказывает бог, и считать, что он должен делать то, что считает приказанием бога...Необходимо, следовательно, чтобы душа первого человека представлялась ему менее безнравственной, чем душа второго, поскольку все, что есть плохого в душе первого, сводится к тому, что она приняла за внушение бога то, что на самом деле не было божественным внушением. Так как в данном случае налицо лишь фактическое заблуждение, то оно отнюдь не может быть такой преступной провинностью, какой является акт воли, состоящий в том, что человек отказывается подчиниться богу.

Глава Х

Продолжение ответа на возражения, выдвигаемые против заблуждающейся совести. Разбор утверждения, что когда еретики применяют репрессии к тем, кто иж преследует, то они не правы. Доказательства того, что совесть заблуждающегося

может оправдать того, кто ей следует

...I. Давайте не отклоняться от цитаты, являющейся предметом данного комментария. Учитывая то, что было здесь сказано в различных местах, ясно, что если

==330

слова <Заставь их войти> содержат в себе приказ заставлять людей войти в лоно церкви, то их можно принуждать к этому не только посредством штрафов, тюрем, ссылок, но и посредством смертной казни. Мы можем предполагать, что в этом изречении содержится закон преследования, доведенного до крайности. Но поскольку это всеобщий закон, нельзя избежать признания, что намерение издавшего этот закон было всеобщим, что он адресуется в равной степени ко всем, признающим Евангелие книгой, внушенной богом. Но если намерение бога было всеобщим, то все знающие его приказ обязаны ему подчиняться. А подчиняться богу они могут, лишь преследуя тех, кого они считают противниками истины. Таким образом, представляется, что бог приказывает им преследовать всех, кого они считают противниками истины. На что же можно жаловаться, если они это делают? ...Нужно еще заметить, что дух всех всеобщих законов таков, что их применение оказывается сообразным пониманию тех, кто их выполняет, по крайней мере тогда, когда законодатель не дал на этот счет иных распоряжений. Например, пятая из десяти заповедей:Почитай отца своего и мать свою, не предписывает детям ту или иную форму почитания и не обязывает их почитать определенное лицо. Заповедь требует лишь, чтобы дети воздавали тому, кого они сами считают своим отцом, почести, которые приняты в их стране. Так что в стране, где почитать человека значит надевать при нем шапку, идти впереди него, говорить емутыи т.д., ребенок, который будет так поступать не в отношении того, кто его породил, а в отношении того, кого он принимает за своего отца, выполнит закон божий coeteris paribus [при прочих равных условиях] столь же совершенно, как и человек, который в нашей стране всегда будет снимать шапку перед своим настоящим отцом, уступать ему дорогу, обращаться к нему лишь в третьем лице и т. д. Скажем то же самое и о законе <Заставь их войти>; по-видимому, самый ясный смысл, в каком его можно понимать, тот, что всякий должен пользоваться теми формами насилия, какие производят наибольшее впечатление в стране, где он проживает, что

==331

он должен совершать насилие над теми, кого он считает стоящими на неверном пути. И таким образом, поскольку положение в обоих случаях одинаково, лютеранин, принуждающий папистов стать лютеранами, столь же точно повинуется повелению бога, как и папист, принуждающий лютеран стать сторонниками мессы... II. Вот другой довод. Наши противники признают, что совесть, знающая истину, обязывает и что, делая то, что эта совесть тебе предписывает, ты поступаешь хорошо. Это может быть верно лишь в силу некоего либо необходимого, либо произвольного закона, который мы можем себе представить изложенным в следующих выражениях: я требую, чтобы для людей было совершенно обязательным следовать истине; и те, кто будет следовать истине, совершат доброе дело. Но думается, что такой закон мог быть объявлен людям лишь при том условии, что права, которые он дает истине, даются не только тому, что в действительности есть истина, но и тому, что признается истиной. Следовательно, как мне представляется, тот же закон, который требует, чтобы следование голосу совести, знающей истину, не наказывалось, требует, чтобы так же не наказывалось следование голосу совести, считающей, что она знает истину, после того как она приложила необходимые старания, чтобы не ошибиться... III. ...Бог предлагает нам истину таким образом, что он предоставляет нам взять на себя обязательство исследовать то, что нам предлагается, и определить, является ли это истиной или не является. С этого момента можно сказать, что он требует от нас лишь того, чтобы мы хорошенько исследовали и хорошенько искали, и что он довольствуется тем, чтобы после самого лучшего исследования, какое мы могли произвести, мы согласились бы с положениями, которые нам представляются истинными, и полюбили их как дар небес. Невозможно, чтобы искренняя любовь к положению, которое после заботливого исследования принято как дар бога и которое любят единственно лишь вследствие этого убеждения (в том, что сие дар божий), была чем-то дурным, даже если в данном нашем убеждении содержится заблуждение.

==332

IV. Это представляется гораздо более основательным. если принять во внимание, какого рода созданиям сообщил бог истины религии, какими средствами он это сделал и какой степенью света располагали эти люди. Эти создания - души, соединенные с телами, которые в течение нескольких лет не имеют ни ума, ни силы, чтобы отличить истинное от ложного, чтобы заподозрить тех, кто их учит, в том, что те сообщают им ложные положения. Так что в этом возрасте они верят всему, что им говорят, не будучи в состоянии отвергнуть темное, непостижимое, бессмысленное. Это еще создания, во всем зависимые от тела, которое является причиной того, что силы души постоянно поглощены тысячью нелепых ощущений и необходимых земных забот. Страсти и привычки детства, предрассудки, внушенные воспитанием, овладевают нами прежде, чем у нас появится время узнать, что представляет собой то, чему мы разрешаем вступить в наш ум. Все это делает для нас чрезвычайно трудными поиски истины. Так как бог творец того соединения души и тела, каким являются люди, и он не хочет, чтобы разрушилось человеческое общество, и желает, чтобы каждый из нас честно выполнил свою роль, то он должен судить о благочестии людей, учитывая, что каждый из них представляет собой существо, которое из-за препятствий, не зависящих от его воли и вызванных установлениями самого бога, не сразу приходит к различению истины, а иногда и вовсе не может прийти к этому различению. К сказанному следует присоединить еще одно обстоятельство, о котором мы с несомненностью знаем из опыта: бог не запечатлел на истинах, которые он нам открыл, по крайней мере на большинстве этих истин, обозначения, знака, посредством которого их можно было бы уверенно различать, ибо они не обладают метафизической и геометрической очевидностью (clarte). Они не производят в нашей душе более сильного убеждения, чем заблуждения... Короче, в положениях, которые человек считает истинными и которые действительно истинны, нельзя заметить ничего такого, чего нет и в положениях, которые этот же или какой-либо другой человек считает истинными, но которые в действитель-

==333

ности истинными не являются... Единственный закон, который бог в соответствии с его бесконечной мудростью выдвигает перед человеком в отношении истины, состоит в том, чтобы человек полюбил все, что ему покажется истинным после того, как он употребил все свои познания, чтобы эту истину различить. Бесконечная мудрость бога обязательно и неизбежно требует, чтобы он соразмерял свои законы с положением, в которое он сам поставил свои творения...

...В качестве пробного камня истины нам дана наша совесть, каковую нам предписано познавать и любить, Если вы требуете большего, ясно, что вы требуете невозможного, и это легко доказать.

Если вы требуете большего, ясно, что вы требуете, чтобы человек обращал свою привязанность и свое рвение только к абсолютной истине, относительно которой с несомненностью установлено, что она такова. Но в том состоянии, в каком мы находимся, невозможно с несомненностью установить, что то, что представляется нам истиной, есть истина абсолютная (я говорю об особых истинах религии, а не о свойствах чисел, или первых принципах метафизики, или доказательствах геометрии). Ибо все, на что мы способны, сводится к тому, чтобы быть полностью убежденными, что мы владеем абсолютной истиной, что мы не обманываемся, что обманываются другие. Все эти признаки истины двусмысленны, поскольку они имеются в сознании язычников и в сознании самых отъявленных еретиков. Таким образом, несомненно, что у нас нет надежного признака и мы не в состоянии отличить тот случай, когда мы считаем нечто истиной и оно действительно есть истина, и тот случай, когда мы считаем истиной нечто такое, что на самом деле ею не является. Мы не можем достичь такого различения посредством очевидности; ибо все говорят, что истины, которые открыл нам бог в своем слове, являются, напротив, не чем-то очевидным, а глубокими тайнами, требующими покорного подчинения рассудка вере... ...Словом, ничто не может показать человеку, что то, в чем он убежден, есть заблуждение... Все, что ему доступно, сводится к тому, что одни исследуемые им

==334

положения представляются ему ложными, а другие истинными. Следовательно, необходимо повелеть ему, чтобы он старался поступать так, чтобы ему казались истинными те положения, которые на самом деле истинны. Но удастся ли ему это или же ему будут казаться истинными те положения, которые на самом деле ложны, он во всяком случае должен следовать своему убеждению... ...Ни посредством Писания, ни посредством естественного света, ни посредством опыта невозможно с несомненностью узнать, что учение той или иной церкви безошибочно, а если оно действительно безошибочно, то те, кто верит в это, будут придерживаться истинного мнения только в силу счастливого случая. Они не смогут подкрепить свой взгляд никаким необходимым доводом, они не найдут в своей душе никакого признака истины, которого не нашли бы в своей душе люди, не разделяющие их мнения... ...Это соображение, если его здраво взвесить и глубоко над ним поразмыслить, несомненно, заставит нас признать истинность того, что я хочу здесь установить, а именно того, что в положении, в каком находится человек, бог удовлетворяется требованием, чтобы человек как можно более старательно искал истину и чтобы, когда человек считает, что нашел истину, он был привязан к ней и сообразовал с ней свою жизнь. Это, как всякий видит, есть доказательство того, что мы обязаны оказывать такое же почтение мнимой истине, как и истине реальной... Каждому достаточно искренне и добросовестно посоветоваться со светом, который ему дает господь, и, следуя этому свету, он должен будет привязаться к идее, которая ему кажется самой разумной и наиболее согласной с волей бога. Тем самым такой человек становится ортодоксом по отношению к богу, хотя вследствие недостатка, которого он не сумел избежать, его мысли не являются точным отображением реальности вещей; точно так же является ортодоксом ребенок, принимающий за отца мужа своей матери, сыном которого он вовсе не является. Главное состоит в том, чтобы поступать добродетельно, и, таким образом, каждый должен употре-

==335

бить все свои силы, чтобы почтить бога немедленным подчинением нравственности. В этом отношении, т. е. в отношении познания нашего нравственного долга, открывающийся нам свет [истины] так ясен, что мало людей, которые бы в этом ошибались, когда они добросовестно пытаются определить, в чем состоит их нравственный долг. Нет необходимости предуведомлять читателя, что я не исключаю из акта, принуждающего нас признать истины откровения, благодать. Мне очень хочется, чтобы она заставила нас почувствовать, что такой-то смысл Писания является истинным, и вызвала в нас такое изменение, чтобы нам представился истинным именно тот смысл, который истинен на самом деле. Но я говорю, что благодать, которая вызывает такое ощущение, не дает нам какого-нибудь определенного доказательства et omni exceptione majorem [исключая все прочее, большую] истинность смысла, в который мы верим. Мы твердо верим в истинность этого смысла, и хотя мы не в состоянии отстаивать это в споре с учеными и тонкими противниками, но мы пребываем в убеждении, что это истина откровения... Бог не требует ни от ортодокса, ни от еретика достоверности, достигнутой посредством исследования и научной дискуссии; он, следовательно, в отношении тех и других довольствуется тем, чтобы они любили то, что им покажется истинным. Здесь не место говорить о том, является ли ортодоксальность в отношении бога, которую я приписываю людям, на самом деле заблуждающимся, средством их спасения. Я, однако, сказал бы попутно следующее: ни ортодоксальность заблуждающихся, ни ортодоксальность пребывающих в абсолютной истине, не спасет кого-либо. Что ни говори: если человек не добродетелен, он не спасется. Правда, можно сказать, что в награду за абсолютную ортодоксию бог прощает грехи, совершенные вопреки совести, и что он не прощает их заблуждающимся, и этим можно успокоить тревогу тех, кто жалуется, что наши принципы ведут к спасению чересчур большого числа людей. Но пусть они не беспокоятся: им из-за этого не останется меньше места на небесах.

==336

В конце концов я не вижу ничего плохого в том, чтобы был облегчен путь в рай для тех, кто его заслужил на основе актов рассудка, и было устранено великое возмущение неверующих, вызывающее в них ненависть к христианству и мешающее им видеть в боге существо благодетельное и любящее свои создания. Я имею в виду мнение, осуждающее на муки на весь период от Адама до дня Страшного суда весь мир, за исключением маленькой горстки людей, живших в Иудее до мессии, и очень малой части тех, кто после этого придерживался христианской религии... ...Так как, вообще говоря, верно в отношении всех людей на свете, за исключением единиц, изменяющих верования на основе рассуждений, что тем, что они придерживаются данной религии, а не какой-нибудь другой, они обязаны воспитанию (ибо если бы мы родились в Китае, то придерживались бы китайской веры, а если бы китайцы родились в Англии, все они были бы христианами; а если бы поселили на необитаемом острове мужчину и женщину, глубоко убежденных, что на небе целое не больше части и что положение это - догмат, вера в который необходима для спасения, то спустя двести-триста лет это стало бы символом веры в религии всей страны), то, вообще говоря, упрек, который все люди взаимно бросают друг другу, лишен оснований в определенном смысле и основателен в другом смысле. И так будет до тех пор, пока богу угодно будет сохранять человеческую природу посредством продолжения рода; ведь в этом и заключена необходимая причина того, что мы становимся детьми раньше, чем научаемся различать добро и зло, а затем научаемся различать добро и зло так, как это нравится нашим родителям, не упускающим случая наставлять нас на свой лад и давать нашим мыслям такое направление, какое мы затем считаем своим долгом в точности сохранять всю свою жизнь. Мне кажется, что когда два человека, один из которых воспитан в истинной вере, а другой - в ереси, спорят и обращаются к Писанию, то предрассудки одного производят то же действие, что предрассудки другого, а

==337

злоба сердца и испорченность чувственности настолько же проявляются в одном, как и в другом...

Положение человека таково, что он должен избегать определенных тел и сближаться с другими определенными телами; без этого он не может существовать. Но он чересчур невежествен, чтобы отличить тела, вредные для него, от тел, для него благоприятных. Открыть, какие из них обладают первыми, а какие вторыми качествами, человек может лишь после многочисленных размышлений, опытов и рассуждений. Между тем так как человек непрерывно испытывает необходимость приближаться к определенным телам и удаляться от других тел, то, если бы перед тем, как сделать движение, он прибегал ко всем необходимым для этого размышлениям, опытам и рассуждениям, то он бы тысячу раз умер (если бы имел столько жизней), прежде чем сделал хотя бы одно правильное движение. Чтобы преодолеть это неудобство, бог создал законы, быстро осведомляющие человека, когда он должен приближаться или удаляться от объектов. Это ощущения удовольствия или боли, которые бог запечатлевает в человеке в присутствии определенных тел. Посредством этих ощущений человек знает не то, что собой представляют тела сами по себе (это вовсе не необходимо для сохранения человека), а то, что представляют собой тела по отношению к человеку - знание, крайне ему необходимое и достаточное для него... V. Этот новый довод может послужить нам двояко: во-первых, показав, что люди обязаны следовать побуждениям заблуждающейся совести, во-вторых, показав, что часто можно следовать ей, не совершая преступления. Вот как это получается. Если бы то, что я здесь отстаиваю, было неверно, то человек оказался бы доведенным до самого страшного пирронизма, о каком когда-либо говорилось. Ведь все существовавшие до сих пор пирронисты ограничивались тем, что отвергали какие бы то ни было утверждения и отрицания относительно абсолютных качеств объектов. Но они оставляют нам право на нравственные поступки. Пирронисты не отрицают, что для выполнения долга гражданской жизни нужно делать то,

==338

что, как нам представляется, следует делать. Здесь же перед нами пирронизм, лишающий нас даже этого, превращающий нас в неподвижные бревна, которые никогда не дерзнут совершать какое-нибудь действие из страха подвергнуться осуждению на вечные муки. Я это докажу. Единственная достоверность, в силу которой мы должны совершать акты, кажущиеся нам благородными и приятными для бога, состоит в том, что мы ощущаем внутренне, в своей совести, что мы их должны совершить. Но согласно учению моих противников, такая достоверность не есть надежный признак того, что эти акты следует совершать и, совершая их, мы не будем осуждены на вечные муки... Следовательно, чтобы вести себя мудро, следуя учению моих противников, нужно было бы жить подобно статуе и совершенно не обращать внимания на влечения совести. Кто же не придет в ужас от такой мерзости?.. Какое же лекарство от этого безобразия? Вот оно. Нужно сказать: бог, соединив нашу душу с телом, которое живет среди бесчисленного множества объектов, наполняющих человека неясными ощущениями, отчетливыми чувствами, страстями, предрассудками и бесчисленными мнениями, дал человеку путеводитель и пробный камень для различения того, что среди этой суматохи различных объектов и мнений подобает человеку; этот пробный камень совесть; внутреннее чувство совести, убеждение, проистекающее из этого чувства, есть целиком и полностью несомненная отличительная черта того поведения, какого каждый человек должен придерживаться. То, что эта совесть показывает какое-то положение одному человеку как истинное, а другому как ложное, не имеет значения. Разве и в телесной жизни дело не происходит так же? Разве вкус одного не находит хорошим мясо, которое вкус другого находит плохим? Разве это различие вкусов мешает каждому находить подходящую для себя пищу, и разве недостаточно того, чтобы чувства показали нам, являются ли объекты подходящими для нас, в то время как мы не знаем их абсолютных качеств, в чем нет необходимости? Достаточно также, чтобы совесть каждого показала ему не то, каковы объекты в себе,

==339

а то, какова их относительная сущность, их мнимая истина... VI. Довод, который вытекает из предыдущего, состоит в том, что если допустить, что бог, безусловно, требует, чтобы в вопросе о религии человек останавливал свой выбор только на абсолютно истинном, и что человек будет осужден на вечные муки, если сделает в этом вопросе дурной выбор, то обращение неверного в христианскую религию станет невозможным. Ведь если этому неверному недостаточно избрать то, что ему покажется верным в христианстве, если необходимо, чтобы он принял лишь то, что является несомненной истиной, то он должен точнейшим образом исследовать все секты христианства, сравнить их между собой; он должен узнать все возражения, которые они друг другу делают, равно как и то, что они друг другу отвечают на эти возражения; он должен осведомиться о принципах, на которых основаны указанные возражения и ответы. И если после всего этого ни одна из сект не представится ему обладающей существенным признаком истины, каковым является очевидность доказательства; если при отсутствии такой очевидности, он не найдет в доказательствах той надежности, какой требует его чувство истины, внутреннее убеждение его совести, показывающее ему, когда перед ним истина - в этой ли религиозной общине или в иной,- если, говорю я, он не найдет ничего надежного, ибо, согласно мнению моих противников, этот неверный должен признать, что убеждение совести не ость путеводитель, которому он должен следовать, что с таким путеводителем во сто крат скорее окажешься проклятым, чем спасенным, то ясно, что этот неверный никогда не должен решиться покинуть свое заблуждение... VII. Мое седьмое и последнее соображение состоит в том, что есть много важных заблуждений, которые оправдывают любое преступление, когда их совершают лица, пребывающие в этих заблуждениях, лица, в противном случае заслуживавшие бы вечной смерти... ...По-моему, естественный свет [разума] или логика показывает, что мы обязаны знать лишь то, о чем мы

==340

в достаточной мере извещены, и верить лишь тому, что нам было доказано убедительными доводами. Но эта достаточность извещения, эта убедительность доказательств находится в существенном отношении к качеству ума тех лиц, которых хотят поучать. Ведь та степень света, которая достаточна для убеждения одного определенного человека, окажется недостаточной для другого... Мне остается ответить на следующее возражение: если бог удовлетворяется тем, чтобы каждый любил то, что он сам считает истиной, то зачем бог оставил нам Писание? Я отвечаю: сказанное не препятствует тому, что Писание весьма необходимо, ибо в вопросах очень ясных оно есть общее правило для совести всех христиан, а в вопросах менее ясных оно почитается всеми партиями, поскольку все они согласны между собой в том, что то, что говорит Писание, истинно...

==341

==342

==343

==344

ПРОДОЛЖЕНИЕ <РАЗНЫХ МЫСЛЕЙ>,

ИЛИ ОТВЕТ НА НЕКОТОРЫЕ ВОЗРАЖЕНИЯ,

СДЕЛАННЫЕ АВТОРУ ГОСПОДИНОМ***

§1 Какой порядок будет соблюдаться в этом <Продолжении разных мыслей о кометах>?

Я уже давно выразил вам, господин, свою благодарность за терпение, проявленное вами, когда вы с пером в руке прочли мою книгу, и я обещал наилучшим образом ответить на- сделанные вами возражения. Время от времени вы напоминали мне о моем обещании и в конце концов сочли, что иные занятия вынудили меня отказаться от его выполнения. Я и сам не раз готов был так думать, а между тем все время держал вас в напряжении,-ведь вы не забывали, что в последний раз я писал вам, что вы получите мой ответ, если еще немного подождете. Я по собственному опыту знаю, что автору иногда совершенно внезапно приходят на ум остроумные мысли, воскрешающие те замыслы, которые, казалось, были совсем преданы забвению. У меня оставалось предчувствие, что я испытаю такого рода переворот по отношению к тому, что вы вменили мне в обязанность. Итак, я мог писать совершенно искренне, как вы убедились, прочтя последние из моих писем, и я не заблуждался относительно самого себя, ибо сегодня утром, размышляя о совсем другом деле, я внезапно почувствовал, что во мне родилось сильное желание подвергнуть разбору ваши возражения, и я немедленно разложил записи этих возражений перед собой на столе, твердо решив до конца выяснить соответствующие вопросы и не допустить (насколько это окажется возможным), чтобы что-либо отвлекло меня от этого дела, прежде чем я его закончу.

==345

Вот о чем, не теряя времени, я уведомляю вас, господин. Добавлю к сказанному, что я буду следовать тому порядку, в каком вы располагаете свои замечания, Вы не разделили их на определенные группы, а расположили в той последовательности, в какой читали мою книгу, т. е. постранично. Точно так же следуют друг за другом и мои ответы, и, чтобы показать, что я считаюсь со всеми замечаниями, которые получаю от вас я подвергну разбору не только то, что вы выдвигаете в качестве серьезного возражения, но и то, в связи с чем вы высказываете просто сомнение, или ставите вопрос, или делаете любопытное замечание. Остаюсь вашим и т. д.

8 октября 1703 г.