25. Концепция любви

Концепция любви в творчестве И.С. Тургенева

Питаясь ощущением единства бытия, неразрывности всех сфер его – материальных и сверхчувственных, – русские писатели в преходящем умели найти символ иного идеального, безусловного содержания. За планом конкретно-историческим в их произведениях выступает универсальный метафизический. Русская литература всегда отличалась актуальностью изображения социальной действительности как включённой в диалектический процесс всеобщей вселенской жизни. Своим мировым значением она обязана религиозно-философским, этико-эстетическим пафосам.

Проблема соотнесённости эстетического и нравственного в переживаниях человека, а также естественного, то есть природного влечения к счастью и благополучию и нравственного запрета – центральная в творчестве И.С. Тургенева.

В повести «Фауст» изображается та роковая страсть, в которой естественно-природное и нравственное распадаются, и потому эта страсть становится выражением «тайных сил» жизни, которые «изредка, но внезапно проявляются наружу», опустошая своих носителей и приводя их к гибели: «горе тому, над кем они разыграются» 1 .

Ладанов, Ельцова, Вера Николаевна непосредственно в себе ощущали эту стихию «тайных сил». Все они отличались жгучей, необузданной страстностью, которая в их судьбе всегда играла роковую роль. В повести «Несчастная» (1869) Тургенев повторил свою мысль о том, что «Тайны человеческой жизни велики, а любовь самая недоступная из этих тайн…» ( X . 160).

Метафизическая трактовка любви как неразрывной с непреодолимой стихией, видимо, связана с мыслью Шеллинга о взрывах и затаённом мятеже в самой основе мироздания.

За днём мгновенного свидания последовала болезнь и смерть Веры Николаевны. Герой повести Павел Александрович, ощутивший свою вину, приходит к выводу о необходимости сурового исполнения нравственного обязательства. «Одно убеждение вынес я из опыта последних годов: жизнь не шутка и не забава, жизнь даже не наслаждение… жизнь – тяжёлый труд. Отречение, отречение постоянное – вот её тайный смысл, её разгадка: не исполнение любимых мыслей и мечтаний, как бы они возвышены ни были, – исполнение долга, вот о чём следует заботиться человеку; не наложив на себя цепей, железных цепей долга, не может он дойти, не падая, до конца своего поприща» ( VII . 50).

Свобода человека выступает как способность погасить в себе пламя той страсти, которая приходит вопреки нравственному сознанию. Настойчивым обращением к идее долга Тургенев снимал идеализацию бурных проявлений «тайных сил». Однако это не исключает двух направлений, в которых протекает повествование о трагической судьбе героев. Наряду с призывом к суровому отречению изображается сияющая красота чувственной стороны жизни, то есть утверждается романтика той любви, которая привлекательна именно тем, что связана с иррациональными основами бытия.

Этико-философская позиция Тургенева в повести «Фауст» в особенности сложна и противоречива. С одной стороны, через героя он призывает к отречению с целью спасения равновесия, как высшей мудрости и красоты. Но, с другой стороны, даётся поэзия осуждаемой страсти.

Таким образом, в повести «Фауст» проявляется соотнесённость не только «естественного» и «нравственного», но и «эстетического» и «нравственного».

В заключении ведущей становится идея нравственного обязательства. Вспоминаются слова Тургенева из статьи «Гамлет и Дон-Кихот»:

«Всё великое земное

Разлетается, как дым…

Но добрые дела не разлетаются дымом; они долговечнее самой сияющей красоты. «Все минется, – сказал апостол, – одна любовь останется» ( VII .191).

Эстетическое – это прежде всего приобщение к мировой вселенской гармонии. Это чуткость к той красоте, которая обнаруживает себя в природе и доступна человеку благодаря богатству его внутреннего мира. Эстетическое выступает и как естественная потребность любви-наслаждения. Эстетическое означает неразрывную связь с чувственной натурой человека, которая проявляет себя или как поэтическое романтическое возвышение, или как беззащитность перед властью роковых «тайных сил» жизни.

Эстетическое выступает или как чистая первая любовь, явно обогащённая музыкой всемирной гармонии, или как роковая страсть, которая делает рабом своего носителя, всецело отдавшегося во власть первородного Хаоса. Нравственная категория, напротив, связана с призывом к отречению, к суровому преодолению того счастья, которое противоречит религиозному смыслу жизни. Эстетическое и нравственное в известных обстоятельствах исключают друг друга и потому они имеют различное лирическое звучание. Эстетическое переживание сопровождается чувством глубокой удовлетворённости, созерцательного постижения Красоты. Отречение выступает как выражение нравственного сознания человека, связанного с обращением к истине.

Единство естественного и нравственного Тургенев считал необходимым условием гармонического душевного состояния, высшего внутреннего равновесия, источником красоты. Он показал, что в сфере чистой поэтической любви осуществляется гармония природного влечения и нравственного сознания. Любовь Лизы Калитиной и Фёдора Лаврецкого возникает на почве общих духовных сочувствий и прежде всего смирения перед народной правдой.

Эта любовь исполнена красоты и поэзии, она нашла выражение в «чудной» музыкальной композиции Лемма. Потрясённый чувством «неожиданной великой радости», Лаврецкий, возвращаясь домой, услышал «какие-то дивные, торжествующие звуки», «певучим сильным потоком струились они – и в них, казалось, говорило и пело все его счастье». И в этом переживании Красоты осуществляется её единство с Добром и Истиной. В бессмертном чувстве любви природно-естественное и нравственное сливаются нераздельно. Земное становится небесным, устремляется к миру иных измерений. Мелодия любви «вся сияла, вся томилась вдохновением, счастьем, красотою». Коснувшись на земле «дорогого, тайного, святого», она «уходила умирать в небеса» ( VII . 237–238). То есть любовь переживается как поэзия земного естественного чувства, но уже томящегося по абсолютному содержанию жизни, по вечности. Такова субстанция романтической любви, нашедшей своё выражение в композиции Лемма. О мелодии Лемма так писал В.М. Маркович: «Её содержание беспредметно, таинственно, даже мистично, но эта поэтическая мистика земного, тайны “ здешнего ” бытия: мелодия касается всего “ дорогого, тайного, святого… что есть на земле ” , в небеса она уходит, чтобы там “ умирать ” » 1 .

В композиции Лемма выражается идеальная сущность любви. Земная любовь, согласно романтической философии музыки, является откровением субстанциальной основы бытия, абсолютной духовности.

Заслуга Тургенева состоит в создании образа гениального художника, создавшего музыкальное произведение, раскрывающее всю глубину мира как торжествующей гармонии. Ведь Тургенев знал, что в природе, как великом стройном Целом «каждая точка соединена со всеми другими<…> но стремление её в то же время идёт к тому, чтобы каждая именно точка, каждая отдельная единица в ней существовала исключительно для себя…». Но тем не менее возникает всемирная гармония, в которой всё, что существует – существует для другого – и все они сливаются в одну мировую жизнь. Это одна из открытых тайн, которые мы все видим и не видим ( V , 415–416). Гармония вселенская возникает, потому что каждая точка в природе связана с другими, хотя и стремится жить для себя 2 .

Поэтическая любовь с её идеальной сущностью в произведениях Тургенева по разным причинам обрывается.

Идеальная любовь Лизы и Лаврецкого вступает в противоречие с требованиями нравственного закона. Лиза обращается к идее нравственного долга, то есть отречения от личного чувства, которое представилось ей «преступным», потому что «нельзя разлучать то, что Бог соединил».

Во внутреннем мире человека осуществляется борьба противоположных начал: натуры, стремящейся к полноте своих чувственных естественных влечений, и сурового нравственного сознания, утверждающего вопреки всему ценность Истины. Так подвиг отречения Лизы Калитиной становится насилием над человеческой природой и потому сопровождается состоянием злых порывов, а потом и внутреннего душевного омертвения. Разрыв с Лаврецким Лиза переживает драматически: «Внезапный перелом в её судьбе потряс её до основания…» Она с трудом и волнением подавляла в душе какие-то горькие, злые, её самоё пугавшие порывы», она «боялась потерять власть над собою…» ( VII . 257). Эти горькие, злые порывы – проявления естественной чувствующей природы человека, протест её против морали отречения. Но Лиза подчиняет своё поведение идее безусловного долга, велению «чувственно незаинтересованного разума» (Кант). Так проявляется свободная воля Лизы в полном согласии с требованиями нравственного закона. Природно-естественное и нравственное в данной ситуации становятся антагонистическими силами.

Эстетическое и нравственное часто принадлежат разным типам. За подтверждением обратимся к статье Тургенева «Гамлет и Дон-Кихот». Здесь сказано: «Чувство изящного так же сильно в нём [Гамлете. – Г.К.], как и чувство долга в Дон-Кихоте» ( VII . 187). Чувство изящного и чувство долга противопоставляются как взаимно исключающиеся: они свойственны людям с контрастным отношением к жизни. Романтика любви не ведёт людей к прочному союзу.

Перед Алексеем Петровичем, литературным героем «Переписки» (1854), открывалась возможность соединиться с Марьей Александровной, романтически настроенной девушкой. Но неожиданно он оказался жертвой неуправляемой стихии. Страсть к танцовщице и позорное бессилие перед этой страстью делает Алексея Петровича «лишним человеком», живущим «невольными» и «мгновенными» порывами. В любви он оказался рабом, «принадлежал ей, вот как собака принадлежит хозяину». Он не сомневался «в скудости её умственных способностей», но при ней ощущал «одно подобострастное обожание». В предсмертном письме Алексей Петрович приходит к заключению о том, что любовь – это болезнь, которая «обыкновенно овладевает человеком без спроса, внезапно, против его воли <…> как холера или лихорадка». «В любви одно лицо – раб, а другое – властелин» ( VI . 190). Такая любовь-холера, любовь-лихорадка представляется слабому человеку грозной непобедимой силой.

Марья Александровна явилась носительницей высокого романтического чувства, она с презрением отвергла брак по рассудку, как примирение с обывательским благополучием. Вопреки всем обстоятельствам она осталась верна пережитой ею идеальной любви.

Романтическую любовь герой «Переписки» считает искусственной, рассудочной, надуманной. Он спрашивает: «…отчего мы не коснулись желанного берега? Оттого, что ложь ходила рука об руку с нами; оттого, что она отравляла лучшие наши чувства; оттого, что всё в нас было искусственно и натянуто, что мы вовсе не любили друг друга, а только силились любить, воображали, что любим…» ( VI , 170).

Тургенев был противником искусственных отношений в любви, идущих от философски настроенного разума. Он знал, что любовь рождается в иррациональных глубинах души, хотя потом иногда закрепляется на почве духовной близости. Так, Лиза Калитина невольно отдаётся любви, когда после спора Лаврецкого с Паншиным о путях исторического развития России она поняла, что оба они любят и не любят одно и тоже.

В «Вешних водах», как и в «Переписке», разрабатывается сходная ситуация.

Романтическая любовь Санина и Джеммы сменяется грубой страстью к Марии Николаевне Полозовой, женщине ему духовно чуждой. Нравственное сознание находится в полном противоречии с его природным влечением. Он оказался во власти той демонической стихии, которая привела его к полному духовно-психологическому опустошению. «Никогда ещё он не чувствовал такой усталости, телесной и душевной.<…>никогда ещё… “ отвращение к жизни ” с такой неотразимой силой не овладевало им, не душило его. <…> горечь едкая и жгучая, как горечь полыни, наполняла всю его душу. Что-то неотвязчиво-постылое, противно-тяжкое со всех сторон обступило его, как осенняя тёмная ночь; и он не знал, как отделаться от этой тошноты, от этой горечи» ( XI , 7-8). Наступило запоздалое прозрение – «раскаяние горькое и бесплодное и столь же бесплодное и горькое забвение – наказание не явное, но ежеминутное и постоянное, как незначительная, но неизлечимая боль, уплата по копейке долга, которого и сосчитать нельзя…» ( XI , 150).

Возникает вопрос: почему такая преданная, возвышенная любовь драматически обрывается в произведениях Тургенева?

Причина неосуществлённости идеальной любви, несомненно, кроется в той философии романтического созерцания, которую исповедовали русские идеалисты 30-40-х годов во главе с Н. Станкевичем, почитателем которого был и Тургенев. Понимание вселенской жизни как всемирной гармонии складывалось во многом под воздействием Станкевича – «энтузиаста Истины, Добра и Красоты». Он признавался: «Как я жадно внимал ему, я, предназначенный быть последним его товарищем, которого он посвящал в служение Истине своим примером, Поэзией своей жизни, своих речей! <…> Станкевич! Тебе я обязан моим возрождением: ты протянул мне руку – и указал мне цель…» (П., I , 194–195). Тургенев приходит к внутренней гармонии, к признанию святости жизни в значительной степени под влиянием Н. Станкевича: «…он обогатил меня тишиной, уделом полноты – меня, ещё недостойного…» (П., I , 195). Признание гармонии бытия, «раздумности» и «стройности» мирового порядка с особой силой сказалось в философском сочинении Станкевича «Моя метафизика» (1834). Главное здесь – натурфилософская мысль о единстве и одухотворённости всего существующего для Станкевича – человек – это «неделимость» элемент «Целого природы», то есть космоса.

Представление о единстве «плоти» и «духа», о их неразрывности и рассмотрение мира как синтеза материального и духовного было почвой романтических устремлений Станкевича и его сторонников. Любовь понималась как сущность жизни: «верное, сильное, неистребимое чувство любви – вот чудо! Вот что озаряет, очищает душу, что может наполнить жизнь и стать источником подвига». «Жизнь есть любовь. Вечные законы её и вечное их исполнение – разум и воля<…> С тех пор как началась любовь, должна была начаться жизнь; покуда есть любовь, жизнь не должна уничтожиться <…> Мир вечен, ибо любовь не кончится, ибо она есть».

Утверждая самобытность человека, соединение в нём плоти и духа, Станкевич пламенно мечтал об их «слиянии» в интимно-личных переживаниях человека, о высшем синтезе природного и духовного, в котором «плоть» теряет свои животные признаки, становится изнутри просветлённой. Станкевич писал: «Человек есть житель земли, не чуждый физических потребностей, но он же есть и последнее высшее звено в цепи создания. Его сфера – дух, и всё физически-натуральное в нём должно быть согласно с духом. То, что в животных есть слепое побуждение, внешняя необходимость, – в нём должно быть разумным духовным стремлением, необходимостью внутреннею. Отчего так скучны, гадки бывают те удовольствия одной плоти? Чувственное соединение должно быть неразрывно с духовным».

Именно романтическая любовь, по мысли Станкевича, должна соединить в себе в высшем синтезе эти противоположные начала – физически натуральное и духовное. В противном случае любовь становится животным чувством. Требовалось, чтобы любовь, оставаясь единственным влечением, была и средством единения человека с духом, пронизывающим мир. Разумеется, такая любовь была лишь неосуществимой мечтой.

Понимание вселенской жизни как несомненной гармонии складывалось у Тургенева и под воздействием Станкевича, а потом оказалось созвучным с философской мыслью В. Соловьёва о мировой жизни как единстве Истины, Добра, Красоты.

Романтическая любовь изображалась Тургеневым как вознесённая к идеальному источнику вселенского бытия. Эта любовь получила предельно совершенное выражение в музыкальной композиции Лемма, в той мелодии, которая касалась всего дорого, тайного, святого на земле и уходила умирать в небеса. Эта романтическая любовь была отражением той гармонии, которая связана с духовным Абсолютом. Как согласие естественного, природного и нравственного сознания, эта любовь осуществлялась лишь во внутреннем мире девушек и их избранников, в реальной же жизни торжествовала неукротимая стихия чувственной страсти, совершенно свободной от нравственного содержания.

Заслуга Тургенева в глубоком проникновении в смысл романтической любви, соединяющей в себе природно-естественное и безусловно духовное. Зарождаясь в иррациональных глубинах души, эта любовь имела для тургеневских девушек нравственное оправдание. Любовь для них была не только школой чувства, но и школой мысли. Возлюбленный для них всегда учитель, руководитель на новом пути духовных постижений: «…она увлечена <…> и счастье, и любовь, и мысль – всё вместе с ним нахлынуло разом; все её тревоги успокоены, все сомнения разрешены им; устами его, кажется, говорит сама истина; она благоговеет перед ним, стыдится своего счастья, учится, любит» ( VI , 172). Так признаётся Марья Александровна из «Переписки». Наталья Ласунская полюбила Рудина за «честное стремление к истине и сознанию». Она поняла нравственное значение правдивого слова Рудина и сама загорелась жаждой полезного дела.

Признание Станкевичем любви как единства «плоти» и «духа» имело огромное значение для Тургенева, хотя он трансформировал это признание на реалистической почве. Тем не менее, он сохранил верность главной идее романтической философии любви: такое вознесённое до Вечности чувство всё же противостоит природно-натуральному воплощению. Это чувство менее всего является средством деторождения. Оно касается на земле всего тайного, святого и уходит умирать в небеса.

25. Проблематика романа И.С. Тургенева «Рудин». Связь с традициями «натуральной школы» и их переосмысление. Символическое начало в сюжете романа. Смыслы двух романных финалов.Проблема жанра тургеневского романа вообще и "Рудина" в частности рассматривается обычно, как переход от "старой манеры" (слова самого писателя) к новой, от повести к роману. В действительности дело обстоит гораздо сложнее. Еще в начале XIX столетия появились романы Загоскина, Нарежного, Лажечникова, но в большой литературе в сущности не было произведения, которое так же неоспоримо могло быть причислено к жанру романа, как, допустим, позднее "Анна Каренина". Наиболее крупными явлениями литературы были - роман в стихах, поэма в прозе, незаконченный "Арап Петра Великого", "Капитанская дочка" с обозначением "повесть", "Герой нашего времени", состоящий из повестей и новелл, распадающийся на две повести роман "Кто виноват?" и "Обыкновенная история" Гончарова. Западноевропейская традиция, великолепно известная Тургеневу, тоже не удовлетворяла писателя1. В письме к П. Анненкову от 28 октября 1852 года Тургенев говорит о переходе, от старой манеры к новой. Как известно, первая попытка такого рода не удалась Тургеневу, и написанные им главы нового произведения были забракованы литературными друзьями и советчиками писателя, а потом и им самим. Как же представлялся Тургеневу жанр его нового большого произведения? Вот вопрос, который занимает нас в первую очередь.Не вызывающий возражений ответ на него дан Б. Эйхенбаумом в комментарии к "Рудину": "Сам Тургенев назвал "Рудина" повестью и после журнала перепечатал его в 3-ей части "Повестей и рассказов" (1856), но в предисловии к тому III-ему своего "Собрания сочинений" 1880 года говорит о нем наряду с "Дворянским гнездом", "Накануне", "Отцами и детьми", "Дымом" и "Новью", тем самым как бы выделяя "Рудина" из числа других "повестей" и включая в серию "романов". Это результат ретроспективного отношения к "Рудину" - во время писания и печатания Тургенев, в противоположность брошенному им "роману" 1853 года, называет "Рудина" неизменно "повестью"2. По традиции, главное отличие повести от романа видели в том, что повесть будто бы, в противоположность роману, "продукт чистого вдохновения писателя, не притязающего здесь на решение каких-либо общественных проблем..."7 В том же смысле высказывается о романах Тургенева и М. Клеман. Такой критерий трудно признать достаточным для безоговорочного причисления "Рудина" к жанру романа; дело в том, что, согласно новейшим исследованиям советских ученых, и в повестях 50-х годов, предшествовавших "Рудину", художественное решение "вечных вопросов" не могло отодвинуть на задний план социальных проблем. Попытаемся разобраться в этом вопросе с помощью некоторых наблюдений над формой. В повестях Тургенева рассказ о событиях часто ведется от первого лица, в романах же повествователем выступает сам автор. "Рудин" и здесь занимает промежуточное положение. Автор как будто держит все нити повествования в своих руках, но на каждом шагу замолкает, чтобы дать слово для рассказа о событиях своим героям: то Лежневу, то Рудину. Таким образом, никакого принципиального различия между ранними повестями и "Рудиным" усмотреть не удается. Разница здесь определяется степенью насыщенности произведений общественным содержанием да еще, пожалуй, глубиной психологического анализа характеров. По существу же и там и здесь Тургенев остается автором произведений социальных, психологических и философских, лишая нас возможности провести резкую грань между социальным романом и психологической повестью. Количественная разница вряд ли может служить надежным критерием в вопросах стиля, и "Рудин" предстает пред нами как произведение, занимающее в жанровом отношении промежуточное положение между повестью и романом8. Известно, что "Рудина" почти всегда называют романом, но это следует отнести на счет литературной традиции, которая идет от издания сочинений Тургенева 1880 года. Чтобы уточнить жанр "Рудина", следует иметь в виду замечание некоторых исследователей о том, что это произведение мемуарное. Но этого мало. Размышления над вопросами композиции проливают дополнительный свет на сложную проблему жанра. В самом деле, для чего в таком небольшом сравнительно произведении столь растянутая экспозиция? Вся первая глава с точки зрения сюжета здесь выглядит совершенно лишней. Роман смело мог начинаться со слов "Дом Дарьи Михайловны Ласунской считался чуть ли не первым по всей ...ой губернии" и т. д., которыми открывается глава вторая. Но дело-то в том, что все начало, с неприхотливым сельским пейзажем, с серией портретных зарисовок разных и по характеру, и по общественному положению людей, с обилием диалогов, с изображением нищей и темной жизни крепостных, - вся первая глава овеяна тем неповторимым ароматом, которым дышит каждая страница "Записок охотника".Наглядно показаны писателем нищета и разорение крестьян. Умирающая женщина говорит Александре Павловне: "...красавица-барыня, сироточку-то мою не оставь; наши господа далеко, а ты..." Оказывается, это своего рода "забытая деревня". На вопрос помещицы о самоваре крестьянка отвечает: "Самовар-то? Самовара у нас нету, а достать можно". Перед глазами читателя развертываются картины ужасающей бедности. Недаром старик "взял в обе руки" сверток с чаем и сахаром. Недалекое еще литературное прошлое, как видим, цепко держало Тургенева, и это не случайность: ведь мы знаем, что писатель и позже, до конца своих дней, не раз возвращался к "Запискам охотника". В литературе неоднократно отмечалось обилие в "Рудине" диалогов и монологов. Если сделать соответствующий подсчет, то окажется, что здесь реплики, монологи, письма - словом, прямая речь героев - составляют восемьдесят процентов всего текста, чего нет ни в одном произведении Тургенева. Весь "Рудин" выглядит поэтому как один огромный диалог, а описания и небольшие клочки повествования в его ткани - как вкрапления авторской речи в прямую речь действующих лиц, или, если угодно, как разросшиеся ремарки драматурга. С одной стороны, это - дополнительное свидетельство влияния "Записок охотника". С другой - это, конечно, свидетельство родственности "Рудина" драме.

Традиции нат.шк.: «Натуральность стремления к действительности, к жизни, как она есть»

26. Проблемы межродового синтеза в романе «Дворянское гнездо» И.С. Тургенева. Герой-идеолог и система персонажей.“Дворянское гнездо”, проникнут чувством тревоги за их судьбу. Этот роман проникнут сознанием того, что “дворянские гнезда” вырождаются. Критические освещает Тургенев дворянские родословные Лаврецких и Калитиных, видя в них летопись крепостнического произвола, причудливую смесь “барства дикого” и аристократического преклонения перед Западной Европой. Тургенев очень точно показывает смену поколений в роде Лаврецких, их связи с - различными периодами исторического развития. Жестокий и дикий самодур-помещик, прадед Лаврецкого (”что барин восхотел, то и творил, мужиков за ребра вешал… старшого над собой не знал”); его дед, который однажды “перепорол всю деревню”, безалаберный и хлебосольный “степной барин”; полный ненависти к Вольтеру и “изуверу” Ди-дероту, - это типичные представители русского “барства дикого”. Сменяют их приобщившиеся к культуре то претензии на “французскость”, то англоманство, что мы видим в образах легкомысленной старой княжны Кубенской, в весьма преклонном возрасте вышедшей замуж за молодого француза, и отца героя Ивана Петровича Начав с увлечения “Декларацией прав человека” и Дидро, он кончил молебнами и баней. “Вольнодумец - начал ходить в церковь и заказывать молебны; европеец - стал париться и обедать в два часа, ложиться в девять, засыпать под болтовню дворецкого; государственный человек - сжег все свои планы, всю переписку, трепетал перед губернатором и егозил перед исправником”. Такова была история одного из родов русского дворянства.Также дано представление о семействе Калитиных, где родителям нет никакого дела до детей, лишь бы были накормлены и одеты.Вся эта картина дополняется фигурами сплетника и шута старого чиновника Гедеонове кого, лихого отставного штаб-ротмистра и известного игрока - отца Панигина, любителя казенных денег - отставного генерала Коробьина, будущего тестя Лаврецкого, и т. п. Рассказывая историю семей персонажей романа, Тургенев создает картину весьма далекую от идиллического изображения “дворянских гнезд”. Он показывает раэрошерстую Россию, люди которой ударяются во все тяжкие от полного курса на запад до буквально дремучего прозябания в своем имении. А все “гнезда”, которые для Тургенева были оплотом страны, местом, где концентрировалась и развивалась ее мощь, претерпевают процесс распада, разрушения. Описывая предков Лаврецкого устами народа (в лице дворового человека Антона), автор показывает, что история дворянских гнезд омыта слезами многих их жертв.Одна из них - мать Лаврецкого - простая крепостная девушка, оказавшаяся, на свое несчастье, слишком красивой, что привлекает внимание барича, который, женившись из желания досадить отцу, отправился в Петербург, где увлекся другой. А бедная Малаша, не перенеся еще и того, что у нее, в целях воспитания, отняли сына, “безропотно, в несколько дней угасла”.Тема “безответности” крепостного крестьянства сопровождает все повествование Тургенева о прошлом рода Лаврецких. Образ злой и властной тетки Лаврецкого Глафиры Петровны дополняют образы постаревшего на барской службе дряхлого лакея Антона и старухи Апраксеи. Эти образы неотделимы от “дворянских гнезд”.Помимо крестьянской и дворянской линий автор еще разрабатывает линию любовную. В борьбу между долгом и личным счастьем перевес оказывается на стороне долга, которому любовь не в силах противостоять. Крах иллюзий героя, невозможность для него личного счастья являются как бы отражением того социального краха, который пережило дворянство в эти годы. “Гнездо” - это дом, символ семьи, где не прерывается связь поколений. В романе Дворянское гнездо” нарушена эта связь, что символизирует разрушение, отмирание родовых поместий под влиянием крепостного права. Итог этого мы можем видеть например, в стихотворении Н. А. Некрасова “Забытая деревня”. Но Тургенев надеется, что не все еще потеряно, и обращается в романе, прощаясь с прошлым, к новому поколению, в котором он видит будущее России.В романе «Дворянское гнездо» большое место автор уделяет теме любви, потому что это чувство помогает высветить все лучшие качества героев, увидеть главное в их характерах, понять их душу. Любовь изображена Тургеневым как самое прекрасное, светлое и чистое чувство, пробуждающее в людях все лучшее. В этом романе, как ни в одном другом романе Тургенева, любви героев посвящены самые трогательные, романтические, возвышенные страницы.Любовь Лаврецкого и Лизы Калитиной проявляется не сразу, она подступает к ним исподволь, через многие размышления и сомнения, а потом внезапно обрушивается на них своей неодолимой силой. Лаврецкий, испытавший многое на своем веку: и увлечения, и разочарования, и потерю всех жизненных целей,— сначала просто любуется Лизой, ее невинностью, чистотой, непосредственностью, искренностью— всеми теми качествами, которые отсутствуют у Варвары Павловны, лицемерной, развратной жены Лаврецкого, бросившей его. Лиза близка ему по духу: «Случается иногда, что два уже знакомых, но не близких друг другу человека внезапно и быстро сближаются в течение нескольких мгновений, — и сознание этого сближения тотчас выражается в их взглядах, в их дружелюбных и тихих усмешках, в самих их движениях. Именно это случилось с Лаврецким и Лизой». Они много беседуют и понимают, что у них очень много общего. Лаврецкий серьезно относится к жизни, к другим людям, к России, Лиза тоже глубокая и сильная девушка, имеющая собственные идеалы и убеждения. По мнению Лемма, учителя музыки Лизы, она «девица справедливая, серьезная, с возвышенными чувствами». За Лизой ухаживает молодой человек, столичный чиновник с прекрасным будущим. Мать Лизы была бы рада отдать ее замуж за него, она считает это прекрасной партией для Лизы. Но Лиза не может любить его, она чувствует фальшь в его отношении к ней, Паншин — человек поверхностный, он ценит в людях внешний блеск, а не глубину чувств. Дальнейшие события романа подтверждают это мнение о Паншине.Только когда Лаврецкий получает известие о кончине в Париже своей жены, он начинает допускать мысль о личном счастье. Тургенев в своей излюбленной манере не описывает чувства человека, освободившегося от стыда и унижения, он использует прием «тайной психологии», изображая переживания своих героев через движения, жесты, мимику. После того как Лаврецкий прочитал известие о смерти жены, он «оделся, вышел в сад и до самого утра ходил взад и вперед все по одной аллее». Через некоторое время Лаврецкий убеждается в том, что любит Лизу. Он не рад этому чувству, так как он уже испытывал его, и оно принесло ему только разочарование. Он пытается найти подтверждение известия о смерти жены, его мучает неопределенность. А любовь к Лизе все растет: «Он любил не как мальчик, не к лицу ему было вздыхать и томиться, да и сама Лиза не такого рода чувство возбуждала; но любовь на всякий возраст имеет свои страданья, — и он испытал их вполне». Чувства героев автор передает через описания природы, которая особенно прекрасна перед их объяснением: «У каждого из них сердце росло в груди, и ничего для них не пропадало: для них пел соловей, и звезды горели, и деревья тихо шептали, убаюканные и сном, и негой лета, и теплом». Сцена объяснения в любви Лаврецкого и Лизы написана Тургеневым удивительно поэтично и трогательно, автор находит самые простые и в то же время самые нежные слова для выражения чувств героев. Лаврецкий бродит ночью вокруг дома Лизы, смотрит на ее окно, в котором горит свеча: «Лаврецкий ничего не думал, ничего не ждал; ему приятно было чувствовать себя вблизи Лизы, сидеть в ее саду на скамейке, где и она сидела не однажды…» В это время Лиза выходит в сад, как будто чувствуя, что там Лаврецкий: «В белом платье, с нерасплетенными косами по плечам, она тихонько подошла к столу, нагнулась над ним, поставила свечку и чего-то поискала; потом, обернувшись ли цом к саду, она приблизилась к раскрытой двери и, вся белая, легкая, стройная, остановилась на пороге». Происходит объяснение в любви, после которого Лаврецкого переполняет счастье: «Вдруг ему почудилось, что в воздухе над его головою разлились какие-то дивные, торжествующие звуки; он остановился: звуки загремели еще великолепней; певучим, сильным потоком струились они, — ив них, казалось, говорило и пело все его счастье». Это была музыка, которую сочинил Лемм, и она полностью соответствовала настроению Лаврецкого: «Давно Лаврецкий не слышал ничего подобного: сладкая, страстная мелодия с первого звука охватывала сердце; она вся сияла, вся томилась вдохновением, счастьем, красотою, она росла и таяла; она касалась всего, что есть на земле дорогого, тайного, святого; она дышала бессмертной грустью и уходила умирать в небеса». Музыка предвещает трагические события в жизни героев: известие о смерти жены Лаврецкого оказывается ложным, Варвара Павловна возвращается к Лаврецкому, так как осталась без денег. Лаврецкий стоически переносит это событие, он покорен судьбе, но его тревожит, что будет с Лизой, ведь он понимает, каково ей, впервые полюбившей, пережить такое. От страшного отчаяния ее спасает глубокая, беззаветная вера в Бога. Лиза уходит в монастырь, желая лишь одного — чтобы Лаврецкий простил свою жену. Лаврецкий простил, но жизнь его закончилась, он слишком сильно любил Лизу, чтобы еще раз начать все сначала с женой. В конце романа Лаврецкий, далеко не старый человек, выглядит стариком, он и ощущает себя человеком, отжившим свой век. Но любовь героев на этом не закончилась. Это то чувство, которое они пронесут через всю жизнь. Последняя встреча Лаврецкого и Лизы свидетельствует об этом. «Говорят, Лаврецкий посетил тот отдаленный монастырь, куда скрылась Лиза, — увидел ее. Перебираясь с клироса на клирос, она прошла близко мимо него, прошла ровной, торопливо-смиренной походкой монахини — и не взглянула на него; только ресницы обращенного к нему глаза чуть-чуть дрогнули, только еще ниже наклонила она свое исхудалое лицо — и пальцы сжатых рук, перевитые четками, еще крепче прижались друг к другу». Она не забыла свою любовь, не разлюбила Лаврецкого, и ее уход в монастырь это подтверждает. А Паншин, который так демонстрировал свою любовь к Лизе, полностью подпал под чары Варвары Павловны и стал ее рабом. История любви в романе И. С. Тургенева «Дворянское гнездо» очень трагична и в то же время прекрасна, прекрасна потому, что это чувство неподвластно ни времени, ни обстоятельствам жизни, оно помогают человеку возвыситься над окружающей его пошлостью и обыденностью, это чувство облагораживает и делает человека человеком.

27. Историческое и национальное в структуре романа «Накануне» И.С. Тургенева. Проблема внеличной вины.В романе "Накануне" (1859) писатель показал неизбежность исторического конца дворянского сословия и вывел образ разночинца болгарина Инсарова, все силы которого направлены на борьбу за освобождение своей родины. Не разделяя революционных устремлений героя, Тургенев отдал должное его нравственным качествам.Художественное осмысление проблемы деятельного начала в человеке Иван Сергеевич Тургенев дал в романе «Накануне». В произведении заложена «мысль о необходимости сознательно-деятельных натур» для движения общества к прогрессу.Инсаров же возвышается над всеми действующими лицами романа (исключая Елену. С ней он вровень). Он возвышается как герой, вся жизнь которого освещается мыслью о подвиге. Самой привлекательной чертой Инсарова для автора является любовь к родине — Болгарии. Инсаров — воплощение огненной любви к отчизне. Душа его полна одним чувством: состраданием родному народу, находящемуся в турецкой кабале. «Если бы вы знали, какой наш край благодатный! — говорит Инсаров Елене. — А между тем его топчут, его терзают... у нас все отняли, все: наши церкви, наши права, наши земли; как стадо гоняют нас поганые турки, нас режут... Люблю ли я родину? — Что же другое можно любить на земле? Что одно неизменно, что выше всех сомнений, чему нельзя не верить после Бога? И когда эта родина нуждается в тебе...»Все произведение И. С. Тургенева проникнуто «величием и святостью» идеи освобождения страждущей отчизны. Инсаров — своеобразный идеал самоотречения. Его в высшей степени характеризует самоограничение, наложение на себя «железных цепей долга». Он смиряет в себе все другие желания, подчиняя свою жизнь служению Болгарии. Однако его самоотречение отличается от смирения перед долгом Лаврецкого и Лизы Калити-ной: оно имеет не религиозно-этическую, а идейную природу.В соответствии с принципом объективного отображения действительности Тургенев не хотел и не мог затушевать те качества (пусть и не всегда привлекательные), какие виделись ему в герое — не абстрактном образе, а в живом человеке. Любой характер слишком сложен, чтобы рисовать его только одной краской — черной или белой. Инсаров — не исключение. Порою он слишком рассудочен в своем поведении, даже простота его нарочита и сложна, а сам он слишком зависим от собственного стремления к независимости. Писателя в Инсарове привлекает донкихотство. Иных же, способных на действие героев вокруг него нет. «Нет еще у нас никого, нет людей, куда ни посмотри, — говорит Шубин. — Все — либо милюзга, грызуны, гамлети-ки... из пустого в порожнее переливатели да палки барабанные! А то вот еще какие бывают: до позорной тонкости самих себя изучили, щупают беспрестанно пульс каждому своему ощущению и докладывают самим себе: вот что я, мол, чувствую, вот что я думаю. Полезное дельное занятие! Нет, кабы были между нами путные люди, не ушла бы от нас эта девушка, эта чуткая душа не ускользнула бы, как рыба в воду». «Гамлетики»... Слово сказано! Не слышится ли в этих словах Шубина и авторское самоосуждение? В «Накануне» явственнее, чем в других романах Тургенева, О1дущается присутствие самого автора, его раздумий и сомнений, слишком ясно отраженных в раздумьях многих персонажей, в их помыслах и интересах. Тургенев выразил себя даже в тихой и светлой зависти к любви главных героев. Случайно ли, склоняясь перед этой любовью, Берсенев говорит себе те самые слова, которые не раз встречаются в письмах автора. «Что за охота лепиться к краешку чужого гнезда?» Есть один потаенный сюжет в романе «Накануне», никак не связанный с общественно-политическими борениями в предре-форменной России. В поступках, размышлениях, высказываниях героев постепенно совершается развитие авторской мысли о счастье. «"Жажда любви, жажда счастья, больше ничего,— похвалил Шубин...— Счастья! Счастья! Пока жизнь не прошла... Мы завоюем себе счастие!" Берсенев поднял на него глаза. "Будто нет ничего выше счастья?"— проговорил он тихо...»Недаром вопросы эти заданы в самом начале романа, они требуют ответа. Дальше каждый из героев будет находить свое счастье.Шубин — в искусстве, Берсенев — в занятиях наукой. Инсаров не понимает личного счастья, если родина в скорби. «Как же это можно быть довольным и счастливым, когда твои земляки страдают?» — задается вопросом Инсаров, и Елена готова согласиться с ним. Для них личное должно быть основано на счастье других. Счастье и долг, таким образом, совпадают. И оно вовсе не то разъединяющее благополучие, о котором говорит в начале романа Берсенев. Но позже герои осознают, что даже их альтруистическое счастье греховно. Перед самой смертью Инсарова Елена ощущает, что за земное — какое бы оно ни было — счастье человек должен нести наказание. Для нее это — смерть Инсарова. Автор раскрывает свое понимание закона жизни: «...счастье каждого человека основано на несчастии другого». Но если так, то счастье действительно «разъединяющее слово» — и следовательно, оно недопустимо и недостижимо для человека. Есть только долг, и необходимо следовать ему. Вот одна из важнейших мыслей романа. Но будут ли когда-нибудь в России бескорыстные донкихоты? Автор не дает прямого ответа на этоп вопрос, хотя надеется на его положительное решение. Нет ответа и на вопрос, звучащий в самом названии рома на—«Накануне». Накануне чего? — появления русских Инса ровых? Когда же они появятся? «Когда же придет настоящш день?» — этот вопрос задает Добролюбов в одноименной статье Что это — как не призыв к революции? Гениальность же Тургенева заключается в том, что он сумел увидеть актуальные проблемы времени и отразить в своем романе, не потерявшем свежести и для нас. Сильные, смелые, целеустремленные личности нужны России во все времена.

Внеличный идеал: Елена Стахова.  

28. Философское содержание романа «Отцы и дети» И.С. Тургенева. Образ Базарова. Проблема отношения автора к герою. Философский социально-бытовой роман “Отцы и дети” был написан в 1861 году. В России это время ознаменовалось упорной общественно-политической борьбой между дворянским либерализмом и революционной демократией. Русское общество оказалось разделенным на два непримиримых лагеря: с одной стороны были революционеры-демократы, а с другой - либералы и консерваторы. И те, и другие прекрасно понимали необходимость преобразований в стране, но осуществление их видели по-разному: демократы стояли за коренные преобразования в русском обществе (возможно, путем решительных перемен), а реакционеры и либералы склонялись к проведению реформ.  Споры между двумя сторонами велись вокруг главных проблем: отношения к помещичьей собственности, дворянского культурного наследия, вопросов науки и культуры, искусства, нравственных принципов, воспитания молодежи, долга перед отечеством, будущего России.     Безусловно, роман Тургенева “Отцы и дети” отражает эту полемику. В центре своего произведения писатель изображает героя с неординарными взглядами и высокими духовными потребностями. В романе подвергаются проверке его идеи; это особенно заметно в столкновениях Базарова с другими персонажами, а главное, с настоящей жизнью, природой, любовью, которые, по Тургеневу, не зависят ни от какой, даже самой передовой философии.     Главную проблему писатель ставит уже в заглавии произведения. Затрагивая конфликт двух поколений, сам автор осознает, что этот конфликт не является лишь атрибутом эпохи 60-х годов, а существует во все времена и лежит в основе развития общества. Это противоречие знаменует собой непременное условие прогресса.     Однако разница во взглядах возникает не только потому, что одни герои романа относятся к лагерю “отцов”, а другие- к лагерю “детей”. Такое толкование конфликта было бы неверным, ибо в произведении есть персонажи, которые по возрасту относятся к “детям”, а по убеждениям -к “отцам”, поэтому не следует видеть причину конфликта лишь в возрасте. Проблема заключается еще и в том, что “отцы” и “дети” стали выразителями идей противоположных эпох (40 -60-х годов), представителями разных социальных слоев: старого дворянства, аристократии и молодой революционной демократической интеллигенции. Таким образом, чисто психологический конфликт перерастает в глубокое общественное противоречие.     Проблема противостояния дворянства и революционных демократов заявлена с первых страниц романа. Уже в самом описании героев читатель обнаруживает противопоставление. Базарова автор описывает как “человека высокого роста в длинном балахоне с кистями”, “длинное и худое, с широким лбом, кверху плоским, книзу заостренным носом, большими зелеными глазами и висячими бакенбардами песочного цвету”; лицо его выражало уверенность и ум. Автор акцентирует внимание на неопрятном, даже несколько неряшливом виде героя. В описании же Павла Петровича все указывает на аристократическую сверхутонченность: “Темный английский сьют, модный низенький галстук и лаковые полусапожки”, “коротко остриженные волосы” и гладко выбритое лицо. Тургенев также замечает, что рука Базарова была красная и обветренная, что свидетельствует о трудолюбии героя. Красивая же рука Павла Петровича, “с длинными розовыми ногтями”, являет полную противоположность руке главного героя.     Так, контрастность этих образов очевидна. Представляя подробное портретное описание каждого из персонажей, Тургенев еще раз напоминает о несоответствии формы и содержания.     Противоположность двух эпох выявляют и споры, которые ведут Павел Петрович и Базаров. Они рассуждают о вопросах нации, о сущности материалистического подхода, об аристократии. Принципы новой эпохи 60-х годов полностью отрицают принципы старого времени. Что бы ни говорил Кирсанов о пользе аристократии, которая “дала свободу Англии”, Базаров все решительно отвергает: “Да стану я их баловать, этих уездных аристократов. Ведь это все самолюбие, львиные привычки, фатство”.     Таким образом, автор хотел изобразить мощного духом разночинца и слабых дворян. Их конфликт развивается на протяжении всего романа, но так и не имеет развязки. Писатель, рассматривая это противостояние со стороны, предоставляет право будущему разрешить его.     Помимо темы поколения Тургенев затрагивает в своем произведении и другие: любви, природы, искусства, поэзии. Именно эти общечеловеческие ценности и становятся предметом обсуждения.     Поэзия воспринимается Базаровым как вещь абсолютно бесполезная. “Порядочный химик в двадцать раз полезнее всякого поэта”, - заявляет он. В начале романа Николай Петрович цитирует строки о весне из “Евгения Онегина”. Они отвечают поэтическому настроению героя, навеянному весной. Базаров же грубо прерывает Николая Петровича. Он ставит под сомнение саму возможность влияния природы на душевное состояние человека. Таково его отношение и ко всем явлениям жизни: он все оценивает с точки зрения пользы.     Точно так же рассматривает Базаров природу. “Природа не храм, а мастерская”, - замечает он. Базаров не воспринимает органический мир как нечто непостижимое и неразгаданное. Герой говорит о природе как о мастерской, где человек— хозяин и все подвластно его воле и разуму. Однако эта позиция чужда автору, и рассуждения Базарова он дает в контрасте с поэтическим описанием органического мира, как бы споря со своим героем.     Этот спор не такой, как споры Павла Петровича и Базарова. В качестве доказательства выступают не просто доводы, а сама живая природа. Начинается проверка взглядов главного героя жизнью, в результате чего обнаруживается их несостоятельность. “А весна тем временем брала свое”, - говорит Тургенев в начале романа и заканчивает его также описанием “равнодушной” и вечной природы на кладбище. Здесь писатель продолжает пушкинскую традицию (стихотворение “Брожу ли я вдоль улиц шумных...”). На фоне картин органического мира слова Базарова .утрачивают свою значимость, да и сам герой начинает понимать свою беспомощность после встречи с Одинцовой: “И часть времени, которую .мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностью, где меня нет и не будет..,”     Отношение к любви Базаров четко высказывает уже в начале романа, совершенно не принимая поэтическую сторону этого явления: “И что за таинственные отношения между мужчиной и женщиной? Мы, физиологи, знаем, какие это отношения”. Если Николай Петрович выглядит в глазах Базарова лишь “безответным” сентиментальным созерцателем, то Павел Петрович, переживший любовь, “просто не состоялся как человек”. Базаров отрицает то, что обожествлялось веками, любовь, которая всегда воспринималась как нечто высокодуховное, объективное, трагическое; ему все это чуждо. “Нравится тебе женщина, старайся добиться толку; а нельзя - ну, не надо, отвернись - земля не клином сошлась”. Так, он ухаживает за Фенечкой. Затем Тургенев сводит героя с Одинцовой, и герой замечает в себе перемену: “Вот тебе раз!--бабы испугался”. Наконец Базаров осознает, что влюбился “глупо, безумно”. Тот факт, что он теперь противоречит самому себе, своей теории приводит его в ярость.     Аналогично проверяются любовью Павел Петрович и Аркадий, но исход их любви отличен от исхода любви Базарова, который уносит это чувство с собой в могилу. В любви к Кате Аркадий видит и сильное чувство, и взаимопонимание, и простое, незамысловатое счастье. Павел Петрович, который “всю свою жизнь поставил на карту женской любви”, оказался неспособным выдержать это испытание. Неслучайно Тургенев показывает его нежное отношение к Фенечке, которое опровергает глубину чувства, испытываемого к княгине Р. В этом данный персонаж противопоставлен Базарову. На композиционном уровне это выражалось в том, что история любви Павла Петровича к княгине Р. предваряет историю любви Базарова к Одинцовой. Сам Базаров, некогда предложивший Аркадию “проштудировать анатомию глаза”, сталкивается с “таинственной улыбкой” Одинцовой и ее “странным спокойствием”. Она напоминает прекрасную статую, холодную и недоступную. Одинцова воплощает идеал, гармонию, которая не раз воспевалась художниками и поэтами. Теперь Базаров поражен этой гармонией: начинает колебаться еще один принцип его философии - нигилистическое отношение к искусству. “Рафаэль гроша медного не стоит”, - когда-то говорил он.     Итак, Базаров, сам того не желая, меняется, его философская теория терпит крах, попадая в испытание любовью. Подсознательно же он смиряется со своим поражением, и речь его меняется: “Дуньте на умирающую лампаду, и пусть она погаснет”, - восклицает он поэтично, хотя в начале романа упрекал Аркадия в красноречии. Сам Базаров думал, что будет жить долго, но жизнь доказала совершенно обратное, прибегнув к нелепой случайности.     В финальной картине Тургенев изображает природу, которая говорит о “вечном примирении и о жизни бесконечной”. Базаров опровергал органический мир как что-то романтическое и поэтическое, а теперь природа отрицает героя и все его принципы своей красотой и совершенством.     В своем произведении Тургенев ставит вопрос о будущем России. Проблема, за кем будущее государства, является в романе одной из самых важных. Базаров может лишь ломать старое, но сам ничего нового создать не может. Писатель “убивает” своего героя. Однако за либералами он также не оставляет права на будущее. Такие люди, как Павел Петрович, не способны вести за собой страну, так как их убеждения не имеют прочной идейной основы. Символичным является и то, что ни тот, ни другой герой не оставляют после себя наследников. Так, Тургенев показывает, что будущее страны не принадлежит ни разночинной интеллигенции, ни либеральному дворянству.     В своем романе “Отцы и дети” писатель поставил глубокие философские проблемы. Основными противоречиями в произведении явились не только политические разногласия и не конфликт “отцов” и “детей”, а конфликт теории и живой жизни, которая доказывает бессмысленность всего того, что не подчиняется ее потоку. Сколько бы ни было критических статей по поводу героя “Отцов и детей” и как бы ни трактовался образ Базарова, лучше всего сказал о своем “самом любимом детище” сам автор: “Я хотел сделать из него лицо трагическое... Мне мечталась фигура сумрачная, дикая, большая, наполовину выросшая из почвы, сильная, злобная, честная, — и все-таки обреченная на погибель, потому что она все-таки стоит еще в преддверии будущего”.

29. Интерпретация образа Базарова в литературно-критический статьях второй половины XIX века и современном литературоведении. Главным героем романа Тургенева «Отцы и дети» является демократ и разночинец Евгений Базаров, представитель той новой нарождающейся силы, которой суждено было вскоре сыграть огромную политическую роль в общественном развитии России. Он является основным и единственным выразителем демократической идеологии в романе. Тургенев наделил его материалогическими взглядами, любовью к труду и к точным наукам, огромной силой воли и способностью оказывать влияние на окружающих. Базаров был ненавистник всякой фразы и позы, косности и рутины. Он считал, что не может быть отношений между мужчиной и женщиной и что все это романтизм, чепуха, гниль и художество. Плебей и демократ Базаров был, одержим страстным желанием бороться против невежества и народных суеверий, за подлинную науку, построенную на эксперименте. Базаров – враг отвлеченной науки, оторванной от жизни. Он ратует за науку прикладную, за конкретные ремесла, которые мог бы усвоить народ. Он труженик науки и неутомим в своих экспериментах, всецело поглощен любимой профессией, считает, что природа не храм, а мастерская и человек в ней работник. Евгений Базаров – целеустремлен, независим, индивидуален, у него твердая точка зрения, в нем нет фальши, он такой, какой он есть. С одной стороны он отрицающий нигилист, с другой – скрытый романтик. В диалоге раскрываются убеждения и характер Базарова. Также Базаров был нигилистом, то есть человеком, ничего не признающим, который не склоняется ни перед какими авторитетами, который не принимает ни одного принципа на вере, каким бы уважением ни был окружен этот принцип. Но с течением времени его взгляды меняются. Он сталкивается с силой, которую он не может в себе побороть. И эта сила – любовь. Автор приводит героя к тому, что он лишается веры в народ, в будущее России, то есть Базаров делается не похожим на подлинных революционных демократов. Взаимоотношения его с Одинцовой были проверкой героя к любви, в отношении женщины. Тургенев привел его к состоянию мрачного пессимизма, скептическому отношению к мужикам. В финал романа грешному и бунтующему сердцу Базарова, Тургенев противопоставляет великое спокойствие, вечное примирение и жизнь бесконечную. Писарев говорит, что смерть Базарова - случайность, что это событие не находится в связи с общей нитью романа. Это прежде всего, что любовная драма не прошла бесследно для Базарова: «…лихорадка работы с него соскочила и заменилась тоскливою скукой и глухим беспокойством». В таком-то состоянии, дойдя до полного равнодушия к самому себе, Базаров не принял элементарных предосторожностей, когда вскрывал труп, и не прижег ранку, хотя бы раскалив тот же самый ланцет, которым пользовался. Небрежность странная, в которой можно подозревать .жестокую игру с собственной судьбой. Но дело не только в этом: разве смерть Базарова не готовится с неизбежностью всем ходом романа, уже самим все усиливающимся одиночеством героя (что отмечает и Писарев), постепенным обрывом связей со всеми окружающими?Вряд ли согласятся все и с мыслью Писарева о том, что в болезни и смерти Базарова проявляется равнодушие сына к родителям. Текст романа говорит иное (хотя, как всегда у Тургенева, средствами «тайной психологии»). Да и сам Писарев позднее, в статье «Реалисты», пересмотрит это свое мнение и напишет о Базарове, которого, мучит его духовная разобщенность с родителями. Тургенев не диалектик, не софист, он не может доказывать своими образами предвзятую идею, как бы эта идея ни казалась ему отвлеченно верна или практически полезна. Он прежде всего художник, человек бессознательно, невольно искренний; его образы живут своей жизнью; он любит их, он увлекается ими, он привязывается к ним во время процесса творчества, и ему становится невозможным помыкать ими по своей прихоти и превращать картину жизни в аллегорию с нравственною целью и с добродетельною развязкою. Честная, чистая натура художника берет свое, ломает теоретические загородки, торжествует над заблуждениями ума и своими инстинктами выкупает все: и неверность основной идеи, и односторонность развития, и устарелость понятий. Вглядываясь в своего Базарова, Тургенев как человек и как художник растет в своем романе, растет на наших глазах и дорастает до правильного понимания, до справедливой оценки созданного типа. Писарев при этом уверен, что недобрая предвзятость у автора романа была: «Создавая Базарова, Тургенев “хотел разбить его в прах и вместо того отдал ему полную дань справедливого уважения». Но с этим мнением учащиеся могут поспорить, опираясь па роман и на свидетельства самого Тургенева.Мысль критика, как и сама личность его, увлекла многих исследователей. Знакомство с Писаревым сказалось так или иначе в итоговых сочинениях. Приведем одно из них, любопытное и в том отношении, что оно характеризует взгляд личности на Тургенева к моменту завершения работы над темой. Работа не совсем обычная по стилю, по лаконизму. Сколько бы ни было критических статей по поводу героя “Отцов и детей” и как бы ни трактовался образ Базарова, лучше всего сказал о своем “самом любимом детище” сам автор: “Я хотел сделать из него лицо трагическое... Мне мечталась фигура сумрачная, дикая, большая, наполовину выросшая из почвы, сильная, злобная, честная, — и все-таки обреченная на погибель, потому что она все-таки стоит еще в преддверии будущего”.

30. Роман И.С. Тургенева «Дым» как политический памфлет. Вопрос об идейном кризисе И.С. Тургенева 1862 года. Критическая буря, возникшая по поводу «Отцов и детей», драматически переживалась Тургеневым. С недоумением и огорчением он останавливался, опуская руки, перед хаосом противоречивых суждений, приветствий со стороны врагов и осуждений со стороны друзей. Тургенев писал свой роман с тайной надеждой, что его предупреждения послужат делу сплочения и объединения общественных сил России. На сей раз этот расчет не оправдался: роман лишь обострил противоречия и даже способствовал размежеванию политических течений, оттачиванию враждующих друг с другом общественных программ. Драматизм усугублялся разочарованием Тургенева в ходе реформ «сверху». В 1861 году писатель восторженно принял «Манифест»: ему казалось, что осуществляется, наконец, его давняя мечта, крепостное право уходит в прошлое, а вместе с ним устраняется и несправедливость общественных отношений. Но к 1863 году Тургенев понял, что надежды его не оправдались. «Время, в которое мы живем, - замечал он, - сквернее того, в котором прошла наша молодость. Тогда мы стояли перед наглухо заколоченной дверью, теперь дверь как будто несколько приотворена, но пройти в нее еще труднее». Вера в истинность идеи реформы у Тургенева сохранилась, но в современной России он не видел серьезной общественной силы, которая способна возглавить и повести дело реформы вперед. В правительственной партии он разочаровался, не оправдали надежд и либерально настроенные слои культурного дворянства: после 19 февраля они круто повернули вправо. К революционному движению Тургенев тоже относился скептически.В 1862 году возникла полемика Тургенева с Герценом, Н. П. Огаревым и Бакуниным. Тургенев был не согласен с основным положением народнического социализма - с верой Герцена в крестьянскую общину и социалистические инстинкты русского мужика. В споре с издателями «Колокола» писатель высказал немало трезвых мыслей и точных наблюдений. Он указал на естественный в пореформенных условиях распад крестьянской общины, на обезземеливание бедной части крестьянства и обогащение кулачества -«буржуазии в дубленом тулупе». Но эти трезвые мысли и наблюдения Тургенев использовал в качестве аргумента против революционных настроений. Он предлагал свою программу постепенного, реформаторского пути общественного развития. Творческие силы он предпочитал искать не в народе, а в просвещенной части русского общества, в среде интеллигенции.Наступление реакционной полосы в жизни России наводило Тургенева на грустные мысли, отчетливо прозвучавшие в двух повестях этих лет - «Призраки» (1864) и «Довольно» (1865). В 1867 году Тургенев завершил работу над очередным романом «Дым», опубликованным в «Русском вестнике» в марте 1867 года. Роман глубоких сомнений и слабо теплящихся надежд, «Дым» резко отличается от всех предшествующих романов писателя. Прежде всего в нем отсутствует типичный герой, вокруг которого организуется сюжет. Литвинов далек от своих предшественников - Рудина, Лаврецкого, Инсарова и Базарова. Это человек не выдающийся, не претендующий на роль общественного деятеля первой величины. Он стремится к скромной и тихой хозяйственной деятельности в одном из отдаленных уголков России. Мы встречаем его за границей, где он совершенствовал свои агрономические и экономические знания, готовясь стать грамотным землевладельцем.Рядом с Литвиновым - Потугин. Его устами как будто бы высказывает свои идеи автор. Но не случайно у героя такая неполноценная фамилия: он потерял веру и в себя и в мир вокруг. Его жизнь разбита безответной, несчастной любовью. Наконец, в романе отсутствует и типичная тургеневская героиня, способная на глубокую и сильную любовь, склонная к самоотвержению и самопожертвованию. Ирина развращена светским обществом и глубоко несчастна: жизнь людей своего круга она презирает, но в то же время не может сама от нее освободиться.Роман необычен и в основной своей тональности. В нем играют существенную роль не очень свойственные Тургеневу сатирические мотивы. В тонах памфлета рисуется в «Дыме» широкая картина жизни русской революционной эмиграции. Много страниц отводит автор сатирическому изображению правящей верхушки русского общества в сцене пикника генералов в Баден-Бадене.Непривычен и сюжет романа «Дым». Разросшиеся в нем сатирические картины, на первый взгляд, сбиваются на отступления, слабо связанные с сюжетной линией Литвинова. Да и потугинские эпизоды как будто бы выпадают из основного сюжетного русла романа.После выхода «Дыма» в свет критика самых разных направлений отнеслась к нему холодно: ее не удовлетворила ни идеологическая, ни художественная сторона романа. Говорили о нечеткости авторской позиции, называли «Дым» романом антипатий, в котором Тургенев выступил в роли пассивного, ко всему равнодушного человека.Революционно-демократическая критика обращала внимание на сатирический памфлет по адресу революционной эмиграции и упрекала Тургенева в повороте вправо, зачисляя роман в разряд антинигилистических произведений.Либералы были недовольны сатирическим изображением «верхов». Русские «почвенники» (Достоевский, Н. Н. Страхов) возмущались «западническими» монологами Потугина. Отождествляя героя с автором, они упрекали Тургенева в презрительном отношении к России, в клевете на русский народ и его историю. С разных сторон высказывались суждения, что талант Тургенева иссяк, что его роман лишен художественного единства.Тезис о падении романного творчества Тургенева оспорен и отвергнут ныне в работах Г. А. Вялого и А. Б. Муратова, которые предпочитают говорить об особом характере романа, о новых принципах его организации. И действительно, «Дым» - роман по-новому цельный, с особой художественной организацией сюжета, связанной с изменившейся точкой зрения Тургенева на русскую жизнь. Он создавался в эпоху кризиса общественного движения 1860-х годов, в период идейного бездорожья. Это было смутное время, когда старые надежды не осуществились, а новые еще не народились. «Куда идти? чего искать? Каких держаться руководящих истин? - задавал тогда тревожный вопрос и себе, и читателям М. Е. Салтыков-Щедрин. - Старые идеалы сваливаются с своих пьедесталов, а новые не нарождаются... Никто ни во что не верит, а между тем общество продолжает жить и живет в силу каких-то принципов, тех самых принципов, которым оно не верит», Тургенев тоже оценивал пореформенный период исторического развития России как время переходное, когда старое разрушается, а новое теряется в далеких горизонтах будущего: «Говорят иные астрономы, что кометы становятся планетами, переходя из газообразного состояния в твердое; всеобщая газообразность России меня смущает и заставляет меня думать, что мы еще далеки от планетарного состояния. Нигде ничего крепкого, твердого - нигде никакого зерна; не говорю уже о сословиях - в самом народе этого нет». В романе «Дым» Тургенев изображает особое состояние мира, периодически повторяющееся: люди потеряли ясную, освещавшую их жизнь цель, смысл жизни заволокло дымом. Герои живут и действуют как будто бы впотьмах: спорят, ссорятся, суетятся, бросаются в крайности. Им кажется, что они попали во власть каких-то темных стихийных сил. Как отчаявшиеся путники, сбившиеся с дороги, они мечутся в поисках ее, натыкаясь друг на друга и разбегаясь в стороны. Их жизнью правит слепой случай. В лихорадочной скачке мыслей одна идея сменяет другую, по никто не знает, куда примкнуть, на чем укрепиться, где бросить якорь.В этой сутолоке жизни, потерявшей смысл, и человек теряет уверенность в себе, мельчает и тускнеет. Гаснут яркие личности, глохнут духовные порывы. Образ «дыма» - беспорядочного людского клубления, бессмысленной духовной круговерти - проходит через весь роман и объединяет все его эпизоды в симфоническое художественное целое. Развернутая его метафора дается к концу романа, когда Литвинов, покидающий Баден-Баден, наблюдает из окна вагона за беспорядочным кружением дыма и пара. В романе действительно ослаблена единая сюжетная линия. От нее в разные стороны разбегается несколько художественных ответвлений: кружок Губарева, пикник генералов, история Потугина и его «западнические» монологи. Но эта сюжетная рыхлость по-своему содержательна. Вроде бы уходя в стороны, Тургенев добивается широкого охвата жизни в романе. Единство же книги держится не на фабуле, а на внутренних перекличках разных сюжетных мотивов. Везде проявляется ключевой образ «дыма», образ жизни, потерявшей смысл. Отступления от основного сюжета, значимые сами по себе, отнюдь не нейтральны по отношению к нему: они многое объясняют в любовной истории Литвинова и Ирины. В жизни, охваченной беспорядочным, хаотическим движением, трудно человеку быть последовательным, сохранить свою целостность, не потерять себя. Сначала мы видим Литвинова уверенным в себе и достаточно твердым. Он определил для себя скромную жизненную цель - стать культурным сельским хозяином. У него есть невеста, девушка добрая и честная, из небогатой дворянской семьи. Но захваченный баденским вихрем, Литвинов быстро теряет себя, попадает во власть неотвязных людей с их противоречивыми мнениями, с их духовной сутолокой и метаниями. Тургенев добивается почти физического ощущения того, как баденский «дым» заволакивает сознание Литвинова: «С самого утра комната Литвинова наполнилась соотечественниками: Бамбаев, Ворошилов, Пищалкин, два офицера, два гейдельбергские студента, все привалили разом...» И когда после бесцельной и бессвязной болтовни Литвинов остался один и «хотел было заняться» делом, «ему точно копоти в голову напустили».И вот герой с ужасом замечает, «что будущность, его почти завоеванная будущность, опять заволоклась мраком».В романе нашло свое выражение характерное для Тургенева, но неверное понимание расстановки социальных сил в пореформенной России. С одной стороны, в нем резко отрицательно изображены реакционные чиновно-светские круги, близкие к правящим сферам и мечтающие о возврате назад, об ограничении и без того куцых реформ; с другой — столь же резко критически изображена политическая эмиграция, с ее увлечениями идеями Чернышевского и Герцена. В центр романа, в противовес и тем, и другим, вновь поставлен либеральный помещик, изучающий агрономию и технологию, чтобы с их помощью добиться в своем имении решающих хозяйственных успехов. Жизнь большинства в русском обществе основана, по его мнению, на духовном рабстве — рабстве перед властью у реакционеров, рабстве перед модной революционной фразой у демократов. По существу своему эта жизнь будто бы одинаково нелепа и пуста. Поэтому в образах генералов и их дам, развлекающихся на курорте, писатель подчеркивает только их самодовольное кривлянье и глупое фразерство, а в образах разночинцев, приехавших за границу с революционными задачами, — только их крикливую заносчивость и жонглерство громкими словами. Увлеченный своим глубоким скептицизмом, Тургенев тенденциозно и с помощью лишь внешних эффектов принижает и саркастически высмеивает тех и других. Это лишает образы отрицательных героев романа какой-либо сатирической углубленности, придает им оттенок карикатуры и памфлета. Писатель и не скрывает этого. Он даже намекает иногда в характеристиках этих героев на определенных реальных лиц. Темным прошлым Ирины, «страшной историей» Вельской и Потугина он намекает на любовные похождения Александра II. В генерале Ратмирове современники легко могли узнать генерал-губернатора Альбединского, засекавшего крестьян до смерти. Изображая Губарева как провозвестника повой политической доктрины, собирающего вокруг себя толпу доверчивых поклонников, Тургенев намекал на Н. Огарева, который как раз во время создания «Дыма» в ряде статей, напечатанных в «Колоколе», развивал народническую теорию общинного социализма. Огарев видел в общине начало, призванное обновить мир, и отрицал цивилизацию Запада, созданную буржуазией и вырождающуюся вместе с ней.

31. Новые тенденции романной поэтики позднего Тургенева. Основная проблематика романа «Новь». Время действия романа, как обозначил его сам автор,— конец 60-х годов XIX века, однако отразились в нем события более поздние: так называемое «хождение в народ» 1874-1875 годов. Русская революционная интеллигенция переживала в то время трагическое осознание своей разобщенности с народом, который был лишен истинного понимания причин своего бедственного положения, а поэтому и чужд тем целям, которым посвя- тили себя эти люди. «Хождение в народ» стало попыткой революционного разночинства сблизиться с народом, развернуть массовую агитацию среди крестьянства, чтобы поднять его на массовое выступление против режима. Все было задумано рационально, но сами «народники» (так стали называть новое поколение революционеров) были все же «далеки от народа», который они пытались побудить к восстаниям и бунтам. Революционная работа велась стремительно, но крестьяне не принимали чужаков, и движение в конце концов было разгромлено. Тургенев с самого начала скептически отнесся к движению народничества, понимая упадничество самой идеи. На этом материале писатель создал роман «Новь», в котором отразил свое видение проблемы революционного народнического движения, пути исторического развития России. Общественно-политическая тематика в нем выражена так ярко, как ни в одном другом романе до этого. В период создания «Нови» интерес писателя к революционному движению в России был особенно глубок и значителен. Общеизвестно, что Тургенев в 70-ые годы сдоброжелательным вниманием следил за политической эмиграцией, обос-

новавшейся в Париже. Он оказывал им материальную помощь, субсидиро-

вал издававшийся П.Л.Лавровым журнал «Вперед!». Связывали писателя

добросердечные отношения и с Г.А.Лопатиным. Знаменательно, что Лопа-

тин, отстаивая прогрессивность И.С.Тургенева в спорах о его политических

взглядах, писал: «…как художник, Тургенев не был человеком строго оп-

ределенной политической программы и мало думал над победными вопро-

сами. Но он был всегда горячим другом политической свободы и неприми-

римым ненавистником самодержавия (…), он всегда относился с самым го-

рячим сочувствием ко всякой самодержавной борьбе с ненавистным само-

державием, не разбирая при этом тех программ и знамен, под которыми

сражались эти люди»42. В «Нови» И.С.Тургенев размышляет о судьбах Рос-

сии. Эти размышления проникнуты ненавистью к дворянской реакции,

проявляющиеся в различных формах. Создавая образы Калломейцева и Си-

пягина, представляющих в романе эту реакцию, писатель доходит до явной

памфлетности. Как отмечает Н.Ф.Буданова, Тургенев «относит Калломей-

цева к “новой породе помещиков-ростовщиков”, бесчеловечных в своих

отношениях с крестьянами», а «в лице Сипягина развенчивает показной,

поверхностный либерализм, обнаруживающий в критический момент свою

реакционную сущность».

Вместе с тем главное внимание писатель уделяет изображению револю-

ционной молодежи (Нежданову, Марианне, Маркелову, Соломину). Пись-

мо писателя к М.М.Стасюлевичу, редактору журнала, в котором печатался

роман «Новь», как бы раскрывает в этом плане замысел произведения. Тур-

генев писал: «Молодое поколение было до сих пор представлено в нашей

литературе либо как сброд жуликов и мошенников - что, во-первых, не-

справедливо, а во-вторых, могло только оскорбить читателей-юношей как

клевета и ложь; либо это поколение было, по мере возможности, возведено

в идеал, что опять несправедливо — и сверх того, вредно. Я решил выбрать

среднюю дорогу — стать ближе к правде; взять молодых людей, большей

частью хороших и честных — и показать, что, несмотря на их честность,

само дело их так ложно и нежизненно — что не может не привести их к

полному фиаско… И только таким образом может роман, написанный для

них и о них, принести им пользу». Нечаев появляется и на страницах романа «Новь»: тот самый таинственный Василий Николаевич, от которого герои романа получают время от времени письменные распоряжения. Кроме того, в авторских черновиках произведения есть запись о Машуриной: «Нечаев делает из нее своего агента», и о Маркелове: «Совершенно удобная и готовая почти для Нечаева и К°». В самом романе Марке лов характеризуется так: «Человек искренний, прямой, натура страстная и несчастная, он мог в данном случае оказаться безжалостным, заслужить название изверга...» Однако в том же Маркелове автор выделил и вполне привлекательные качества: ненависть ко лжи, сострадание к угнетенным, готовность к безусловному самопожертвованию. Тургенев жалеет своих героев — несчастных, запутавшихся в собственных ошибках, заблудившихся молодых людей. Сам он об этом так писал: «Я решился... взять молодых людей, большей частью хороших и честных,— и показать, что, несмотря на их честность, само дело их так ложно и нежизненно — что не может не привести их к полному фиаско... Молодые люди не могут сказать, что за изображение их взялся враг; они, напротив, должны чувствовать ту симпатию, которая живет во мне — если не к их целям,— то к их личностям». В таком отношении к революционерам автор «Нови» явно противостоял «антинигилистическому роману». Однако Тургенев не симпатизирует делу, которым занимаются молодые герои. Прежде всего, «народники» в романе совершенно не знают, чем живет тот реальный народ, ради которого они готовы жертвовать собой. Они вообразили себе некий абстрактный народ, поэтому слишком сильно были потрясены, когда первая же попытка Марке лова поднять мужиков на бунт кончилась провалом: крестьяне связали его и выдали властям. Тургенев подчеркивает и «некоторую умственную узость» этих людей: «...люди до того уходят в борьбу, в технику разных своих предприятий,— говорил он,— что совершенно утрачивают широту кругозора, бросают даже читать, заниматься, умственные интересы отходят постепенно на задний план; и получается в конце концов нечто такое, что лишено духовной стороны и переходит в службу, в механизм, во что хотите, только не Е живое дело». Нет «живого дела» — вот приговор автора героям «Нови», ибо они «готовы делать, жертвовать собой, только не знают, что делать, как жертвовать...». Тургенев объяснил, что «плуг в эпиграфе значит не революцию, а просвещение». Подлинный герой для писателя не Маркелов или Нежданов, но — Соломин. Это тоже не выдающийся, а средний человек, однако он на голову выще прочих — по силе характера, уму, пониманию реальной деятельности. О подобных людях Тургенев говорил: «...я убежден, что такие люди сменят теперешних деятелей: у них есть известная положительная программа, хотя бы и маленькая в каждом отдельном случае, у них есть практическое дело с народом, благодаря чему они имеют почву под ногами...» В «Нови» есть некоторые недоговоренности, недомолвки, но это объясняется тем, что автор собирался писать продолжение романа, посвященное новой деятельности Соломина и Марианны. Постепенные преобразования и просвещение — только в них нуждается Россия — это непоколебимое убеждение автора. Еще в начале 60-х годов XIX века писатель высказал его в полемике с Герценом. Именно надежда на деятельность Соломиных не позволила Тургеневу разочароваться в возможностях «мира всеобщего». Именно с постепенной преобразовательной деятельностью подобных людей писатель связывал возможность переустройства русской общественной жизни. По сути, Соломин не является в творчестве Тургенева фигурою совершенно новой. И в прежних его романах можно было встретить героев, занятых конкретным, негромким, но совершенно необходимым делом: Лежнев («Ру-дин»), Лаврецкий («Дворянское гнездо»), Литвинов («Дым»). В продолжении «Нови» этот тип должен был занять главенствующее положение. Интерес к людям, подобным Соломину, стал проявлением общественных интересов писателя. Таким образом, роман «Новь» явился логическим завершением творческой деятельности И. С. Тургенева, открывшего миру русскую литературу, создавшего незабываемые образы русских людей 40-70-х годов XIX века. В этом его величайшая роль и заслуга перед горячо люби-мой Россией.