17.Своеобразие идиллического хронотопа в Обломове

В романе "Обломов" идиллический хронотоп родового поместья Ильи Иль­ича Обломова и быт дома вдовы Агафьи Пшеницыной в Петербургесущественно не отличаются. Господствующей чертой пространственного видения реального мира становится его локальная суженность, замкнутость, что продиктовано, в первую очередь, логикой характера главного героя. Узкий мирок Обломова опре­деляет, но не исчерпывает объем и характер пространства в одноименном ро­мане. За пределами дивана Ильи Ильича существует большой мир: Обломовка, Крым, Европа. Но герой И. А. Гончарова сознательно уходит из большого мира в свой малый мирок, в скорлупу дома, в "смирительные цепи" своего домашне­го халата. 

Характеризуя хронотоп идиллии, М. М. Бахтин писал: «Строго говоря, идиллия не знает быта. Все то, что является бытом по отношению к существенным и неповторимым биографическим и историческим событиям, здесь как раз и является самым существенным в жизни»20. Конечно, «Обломов» выходит из рамок идиллии; есть в нем «неповторимые биографические события». Но идиллическая основа романа несомненна. От нее и идет это внимание Гончарова к мелочам, это умение заметить их важность, описать с тем же вниманием, что и явления событийного плана.

      Один из современных исследователей, вновь размышляя над страницами романа "Обломов", приходит к следующему, на первый взгляд довольно парадоксальному выводу: "Структурное построение романа симметрично. Между двумя идеализированными центрами - идиллией в Обломовке и на Выборгской стороне - временное место жительства Обломова на Гороховой улице: промежуточное состояние бесприютности. Три места - это места трёх душевных и бытовых состояний: рай - потерянный рай - возвращённый рай" [Хайнади Золтан. Потерянный рай / Литература. 2002. N 16]. Заметим, что попытки усмотреть в гончаровской Обломовке описание земного рая, своеобразной "Феокритовой идиллии" на российский манер, уже неоднократно предпринимались в отечественном литературоведении. Если современники писателя - и Добролюбов, и Аполлон Григорьев - еще способны были оценить изображение обломовской идиллии как весьма ироническое, то в критике рубежа Х1Х-ХХ веков "иронические интонации как-то вытеснялись из определения Обломовки как идиллического места. От капитализирующейся России искали убежища в прошлом, в России патриархальной, в Обломовке" [Кантор В. Долгий навык ко сну: Размышления о романе И.А. Гончарова "Обломов" / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.154].Так, Ю. Айхенвальду Обломовка напоминала "ясное и тихое озеро", "идиллию оседлости" [Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей. Вып. 1.- М., 1906. С.143-144], Д. Мережковскому - "декорации для идиллии Феокритовских пастухов" [Мережковский Д.С. Вечные спутники. - СПб.-М., 1911. С.238].Во второй половине ХХ века, в эпоху застоя, Обломовка стала казаться и вовсе "грезой об утраченном рае", одной "из самых беззащитных, хотя по своему и обаятельных, идиллий, которые когда-либо грезились человеку" [Лощиц Ю. Гончаров. - М., 1986. С.201].        Однако при анализе текста главы "Сон Обломова" отчетливо проясняется позиция самого автора по отношению к "идеалу покоя и бездействия", каким мыслится существование жителей Обломовки главному герою романа. Недаром в описании Обломовки образы сна исмерти не только бесконечно повторяются, но и приравниваются друг к другу, ибо покой и тишина служат характеристиками обоих "близнецов", как назвал эти состояния человеческой души Ф.И. Тютчев ("Есть близнецы - для земнородных / Два божества - то Смерть и Сон, / Как брат с сестрою дивно сходных, / Она угрюмей, кротче он…" (Ф. Тютчев.Близнецы)):

• все сулит там покойную долговременную жизнь до желтизны волос и незаметную, сну подобную смерть

• тихо и сонно все в деревне <…> напрасно станешь кликать громко: мертвое молчание будет ответом…

• а если кто <…> и почил вечным сном …

• сонная жизнь ее, которая без того, может быть, угасла бы …

• в доме воцарилась мертвая тишина. Наступил час всеобщего послеобеденного сна

• Это был какой-то всепоглощающий, ничем непобедимый сон, истинное подобие смерти.

• В Обломовке все почивают так крепко и покойно.

     Более того, нередко в одном контексте сталкиваются символические обозначения жизни и смерти:

• все сулит там покойную долговременную жизнь

• жизнь, как покойная река

• жизнь по этой программе тянется беспрерывной однообразною тканью, незаметно обрываясь у самой могилы

• три главные акта жизни <…>: родины, свадьба, похороны

• сон, вечная тишина вялой жизни  и т. п.

      Понятия жизнь, смерть, сон, покой и тишина, по сути дела, не имеют самостоятельных характеристик - а значит, ничем не отличаются для обломовцев и сами эти состояния. Не только годовой, но и жизненный круг совершается для обитателей Обломовки "правильно и невозмутимо". "Сонная Обломовка - это загробное царство, это абсолютный покой человека <…>. Обломовка - это смерть" [Вайль П. , Генис А. Родная речь. - М., 1991. С.123-124] (Вообще тема снов играет в структуре романа чрезвычайно важную роль. Можно вспомнить и описание снов Ольги и Штольца (часть четвертая, главе VIII), и бессонницу Агафьи Матвеевны (часть четвертая, глава I). ). В сущности, то же самое "приравнивание" можно наблюдать в описании жизни Обломова на Выборгской стороне:

• мир и тишина покоятся над Выборгской стороной

• Все тихо и в доме Пшеницыной. Войдешь <…> и будешь охвачен живой идиллией

• Сам Обломов был полным и естественным отражением и выражением того покоя, довольства и безмятежной тишины

• И здесь, как в Обломовке, ему удавалось дешево отделаться от жизни, выторговать у нее и застраховать себе невозмутимый покой

• если в совести зашевелятся упреки за прожитую так, а не иначе жизнь, он спит неспокойно

• глядя, как тихо и покойно утопает в пожаре зари вечернее солнце, наконец, решит, что жизнь его не только сложилась, но и создана, даже предназначена была так просто, немудрено, чтоб выразить возможность идеально покойной стороны человеческогобытия

• он тихо и постепенно укладывался в гроб остального своего существования, сделанный собственными руками, как старцы пустынные, которые, отворотясь от жизни, копают себе могилу

• во сне ли он видел происходящее перед ним явление, жил ли когда-нибудь прежде

• вечный покой, вечная тишина <…> тихо остановили машину жизни и т. п.

      При сопоставлении двух фрагментов романа можно увидеть и иные сходные детали: описание хозяйственных хлопот, культа еды, царящего в обоих мирках; многочисленные "отражения" некоторых микросюжетов главы "Сон Обломова" в описании жизни героя на Выборгской стороне; сходство отношения к Обломову Агафьи Матвеевны с материнским чувством к маленькому Илюше и т. п.       Основа фамилии Агафьи Матвеевны Пшеницыной напоминает о бытовом, природном, земном начале. По замечанию одного из исследователей, тот факт, что знакомство читателя с романом начинается в "Гороховой улице", а заканчивается женитьбой героя на женщине по фамилии Пшеницына, также неслучаен: "бытие Обломова вставлено в раму вегетативных ассоциаций, как будто намекающих на то, что эта человеческая жизнь по существу своему растительна" [Мильдон В. О смысле Обломова / Век ХХ и мир. 1995. №1]. С другой стороны, пшеница вызывает ассоциацию со словом хлеб - символом жизни. Агафья Матвеевна, ставшая матерью сына Ильи Ильича Обломова, "оказывается прямо причастной к продолжению рода Обломовых (бессмертию самого героя)" [Краснощекова Е. Иван Александрович Гончаров: Мир творчества. СПб., 1997. С. 343]. Имя - простонародное, ведущее свое происхождение от греческого 'хорошая, добрая'. Эпитет добрая чаще всего повторяется и в описании этой героини. Кроме того, звучание имени Агафья вызывает ассоциации с древнегреческим agape, обозначающим особый род любви - самоотверженной и преданной. Отчество Матвеевна столь же неслучайно: во-первых, оно повторяет отчество матери самого автора романа; во-вторых, этимология имени Матвей (Матфей) - 'дар Божий' - "вновь выделяет мифологический подтекст романа: Агафья Матвеевна послана Обломову, анти-Фаусту с его "робкой, ленивой душой", как дар, как воплощение его мечты о покое" [Николина Н.А. Филологический анализ текста. М., 2003. С.205]. Имя героини напоминает и о детской мечте Обломова "жениться на какой-нибудь неслыханной красавице Милитрисе Кирбитьевне" из няниных сказок о волшебной стране, "где нет забот и печалей".       Именно здесь, на Выборгской стороне, грезится Илье Ильичу Обломову, что он "достиг той обетованной земли, где текут реки меду и молока", - именно здесь "идеал его жизни осуществился, хотя без поэзии". Парадоксальное заключение, ибо идеал (=мечта) невозможен без "поэзии". По сути дела, это не идеал осуществился - это воплотилась в жизнь идиллия. Слова идеал и идиллия хотя и образовались на базе общего для них греческого корня, но получили в дальнейшем принципиально разное значение. И в тексте гончаровского романа они выступают как своеобразные антонимы. Согласно словарному толкованию, идеал (> гр. idea - 'первообраз, суть') - это совершенство, высшая конечная цель стремлений, деятельности; тогда как идиллия (> гр. eidyllion - 'внешний образ, картинка') - 1. Одна из жанровых форм античной поэзии, рисующая обстановку мирной жизни на лоне природы, уделяя особое внимание описанию счастливых любовных переживаний; 2. (обычно ирон.) Мирное, безмятежно-счастливое, ничем не омрачаемое существование.       "Что же такое обломовщина"? Обломовщина - это нежелание, невозможность и неспособность стремления к идеалу: подмена недостижимого идеала вполне осуществимой идиллией, означающая подмену внутреннего - внешним, сути - видимостью, высокой поэзиидуха - прозой реального существования.       Понять тайну "Обломова" - значит во многом постичь тайну человеческого существования. По мнению одного из исследователей, "Обломов" "был суровым предостережением культуре, которого не осознали современники, отнеся проблемы романа к ушедшему или уже уходящему времени. Должно было пройти более ста лет, должно было пережить революцию, гражданскую войну, сталинский террор, десятилетия застоя и неподвижности, чтобы культурологическая актуальность великого романа стала очевидной" [Кантор В. Долгий навык ко сну: Размышления о романе И.А. Гончарова "Обломов" / Вопросы литературы. 1989. № 1. С.185]. Возможность преодоленияобломовщины, очевидно, виделась И.А. Гончарову в будущем: сын Обломова, Андрей Ильич, отданный на воспитание Ольге Ильинской и Штольцу, должен был соединить в себе доброту и "голубиное незлобие" Ильи Ильича и Агафьи Матвеевны с практичностью и деятельным духом Штольца и Ольги Ильинской - приблизить реальность к идеалу.