Vlast_i_obschestvo_Sibir_v_XVII_veke_Novosibirsk_1991

**

Тюменские мирские организации и до этого доставляли много хлопот воеводской администрации. В 1640 г. по из­ вету стрельца С. Копыто в Тюмени проводился повальный сыск о злоупотреблениях воеводы кн. И. А. Львова, при котором 56 стрельцов и 106 юртовских служилых татар по­ казали на систематические воеводские «взимания» с них части денежного жалованья. Подавляющая часть служилых и посадские люди свидетельствовали о поверстании воево­ дой в ратную службу из посада и крестьян, а ясачные сборщики, посланные с мехами в Москву, — о посылке во­ еводой с ними мехов и денег для передачи торговому чело­ веку А. Пушникову в Ярославле, где И. А. Львов до того воеводствовал245. В 1643 г. тюменские пашенные крестьяне добивались в Москве уменьшения «прибавочной» пашни, наложенной на них воеводами Тобольска и Тюмени246.

На протяжении 1650-х гг. население Тюмени успешно добивалось последовательной смены трех воевод. Выше мы цитировали сообщение Сибирского летописного свода о смещении по требованию «всего Тюменского города» вое­

событий также имеются свидетельства, но более крат­ кие248.

Смещением Н. И. Елдезина «замятия» в Тюмени вовсе не завершилась. Через три года на воеводу Ф. И. Веригина также поступило челобитье «от всего города» и он неза­ медлительно был заменен. Та же судьба постигла в 1668 г. И. И. Лодыгина249.

Мы уже говорили об этом длительном конфликте, на­ чавшемся еще в 1666 г. Наряду с разногласиями в связи с постройкой городских укреплений и многочисленными вое­ водскими насилиями (перечисленными в обширной «обид­ ной росписи», приложенной ко второй общегородской чело­ битной на И. И. Лодыгина) были и такие причины недо­ вольства тюменцев воеводой, о которых сообщают не мир­ ские челобитные, а воеводские отписки. Воевода принимал меры против торговли служилых в ясачных волостях, про­ тив практики беспошлинной торговли «захребетных» род­ ственников служилых и посадских. Недовольство крестьян было вызвано начавшимся перемером их полей с целью увеличения десятинной пашни. И хотя все эти действия воеводы предпринимались по прямому указанию москов­ ского и тобольского начальства, с обострением ситуации в

270

городе к то, и другое отступилось от И. И. Лодыгина, а с тобольским воеводой П. И. Годуновым у него даже нача­ лось резИое столкновение, с взаимными обвинениями в «государевом слове и деле».

Уже в сентябре 1668 г. тюменские жители практически прекратили подчиняться воеводе. И. И. Лодыгина угрозами лишили возможности выходить за пределы городских ук­ реплений, перестала функционировать воеводская приказ­ ная изба. Отписки в Москву о происходившем в городе во­ евода вынужден был направлять с собственными холопами, так как войско отказалось предоставлять для этой цели людей.

5 ноября 1668 г. в Тобольск прибыли из Тюмени мир­ ские челобитчики, посланные в Москву от всех сословий:

их в Москву, а в Тюмень послал «сыщиков» — сына бояр­ ского Ивана Карватского и стрелецкого голову Самуила Блудова. С их прибытием в Тюмень воеводу окончательно отстранили от власти, были тщательно собраны и запрото­ колированы все мирские претензии к нему (как целых со­ словных групп, так и отдельных жителей). Эти показания были отправлены в Москву вместе со второй мирской чело­ битной, требовавшей смены воеводы. Москва поспешила выполнить это требование, несмотря на все заявления И. И. Лодыгина о том, что тюменские бунтовщики отказа­

скими городами на протяжении всего XVII в. Основывалось оно на обычно-правовом принципе, а воплощалось в за­ висимости от обстоятельств в разных формах. В одних случаях отказ означал свержение с последующим обра­ щением к верховной власти, в котором доказывалась це­

социальные группы добивались в Сибирском приказе снятия воевод, опять-таки с теми же в принципе мотиви­ ровками.

271

4. СЛЕДСТВИЕ /

Серьезная мирская жалоба на воеводу, чиновников вое­ водского управления, как правило, заканчивалась следст­ вием: «сыском», «обыском». Сыск проводили специально присланные из Москвы (иногда из Тобольска) «сыщики». Подчас, признав обоснованность претензий мира, «сыщи­ ки» использовали данные им полномочия сместить воеводу и занять его место, временно или на весь следующий срок. Так, например, закончился сыск тобольского сына боярско­ го Богдана Аршинского о событиях в Енисейске в 1626 г., когда имели место и челобитные служилых, крестьян на воеводу А. Л. Ошанина, и акты вооруженного сопротивле­ ния восставших казаков воеводской власти. Б. Аршинский не только сместил воеводу, но и арестовал казачьего ата­ мана В. Алексеева и других «пущих заводчиков»252. Это частый способ реагирования властей в подобных острых си­ туациях.

Трафаретной частью наказов всем новым воеводам бы­ ло повеление тотчас по приезде в город назначить следст­ вие по жалобам на старого воеводу (если таковые будут). Лишь после сыска по всем искам и удовлетворения старым воеводой всех справедливых претензий он мог покинуть го­ род. По наблюдениям Н. Н. Оглоблина, редкий воевода избегал подобных сысков253. А так как срок власти вое­ воды был, как правило, сравнительно недолгим (два-че­ тыре года), а путь мирских челобитных в Москву и осо­ бенно по московским столоначалиям крайне медленным, во многих случаях разбирательство по таким челобит­ ным совпадало с процедурой, указанной в воеводских наказах. Но было немало случаев, когда расследова­ ние приходилось назначать, не дожидаясь очередной

вания на воеводстве) была для Москвы неплохой маски­ ровкой значительности сделанных миру уступок. При наличии в городской воеводской коллегии старшего и младшего воевод последний зачастую выступал вместе с миром против своего коллеги и при очередной смене так­ же устранялся из города. Таков был, например, ход собы­ тий в Томске в 1649 г., когда прибывшие из Москвы но­ вые воеводы М. П. Волынский и Б. А. Коковинский сме­ нили не только ненавистного мирам князя О. И. Щербато­ го, но и принявшего сторону восставших второго воеводу И. Н. Бунакова.

272

Практика сыска про воеводские обиды, подкрепленная суровой реальностью восстаний 1648 г., нашла четкое обобщение в ст. 150 главы X Соборного уложения: «А ко­ торые воеводы, и дьяки, и всякие приказные люди, будучи у государевых дел в городех, учнут городским и уездным вся­ ких чинов людем чинить продажи и убытки, и в том на них будут челобитчики, и сыщется про их продажи и про насилстводопряма, и на тех воеводах по сыску взятое править тем людям, кого они чем изобидят, да на них же имать на государя пеню, что государь укажет смотря по делу»254.

По итогам следствия 1698 г. о злоупотреблениях в си­ бирских городах, допущенных десятильниками митрополи­ та Тобольского и Сибирского Игнатия, сумма этой пени в государственную казну с виновных чиновников церкви бы­ ла равна общей сумме, уплаченной ими по всем частным искам пострадавших255.

Согласно предыдущей, 149-й, статье главы X Уложе­ ния, частные иски, поданные на воевод, отправленных на службу в Сибирь, должны были рассматриваться лишь по­ сле того, как им «государева служба минется». Из текста не ясно, идет ли речь о жалобах московского и другого на­ селения или также о жалобах местных жителей256. На практике же, как мы говорили, встречалось и немедленное расследование жалоб сибирских миров на своих воевод, и приурочивание подобного следствия к смене воевод, подчас явно ускоренной такими жалобами.

Казалось бы, по своему характеру и ходу должны были резко различаться сыски, вызванные обычными мирными жалобами сибирских «всяких чинов людей», и сыски, свя­ занные с переходом от жалоб к прямым, подчас вооружен­ ным, действиям сибиряков. Последняя ситуация квалифи­ цировалась как «скоп и заговор», за которые, согласно из­ вестной норме ст. 21 главы II Соборного уложения, полага­ лась смертная казнь — «казнити смертью безо всякия по­ щады»25'. Но и создателям Уложения было ясно, как труд­ но подчас на практике различались между собой «скоп и заговор» и обычное мирское челобитье. Кажется, не было ни одного сколько-нибудь серьезного выступления сибир­ ских миров против воевод, которое бы не рассматривалось обеими противоборствующими сторонами с этих двух про­ тивоположных позиций. Миры (даже в таком ярком слу­ чае, как Томское восстание 1648—1649 гг.) всегда настаи­ вали, что имело место лишь законное земское челобитье царю на дурного воеводу, а сами воеводы вполне мирные события квалифицировали как «скоп и заговор».

273

Поучительно поэтому, что весь комплекс ста^ёй Уло­ жения о «скопе и заговоре» (как и вообще вс? глава II Уложения, трактующая о государственных преступлениях) логически завершается нормой иного, по сравнению со ст. 21, плана. Статья 22 подчеркивает, что все грозные распоряжения главы не отменяют традиционного права че­ лобитья государю на воевод. Если воеводы сообщат о «ско­ пе и заговоре», а на деле окажется лишь законное чело­ битье на воевод («а приходили к ним немногие люди для челобитья»), то сами воеводы подлежат жестокому наказа­ нию, определяемому самим государем258.

В XVII в. сами власти (тобольские и московские) очень часто пребывали в явном затруднении, определяя, по ка­ кой из двух противоположных норм квалифицировать про­ исшедшее в подвластных им городах. (Напомним, что статьи Соборного уложения опирались здесь на противоре­ чивую практику сысков, связанных с мирскими челобитьями на воевод.) Подчас решение зависело от случайных факторов, например от личного отношения тобольского во­ еводы к подчиненному ему воеводе из другого города. Жизнь, как всегда, куда разнообразнее и сложнее любых попыток историка расчленить ее на разные «типы», «фор­ мы», «виды» (а теперь еще и просчитать все возможные соотношения, параметры, корреляции между этими «типа­ ми» на ЭВМ).

Так, во время сыска 1654 г. над тюменским воеводой Никифором Ивановичем Елдезиным последний направил в Тобольск и Москву сотни листов собственных челобитных и других документов, стараясь обвинить городские миры именно в «скопе и заговоре» против него, т. е. квалифици­ ровать происшедшее по ст. 21 главы II Уложения. Он со­ брал кучу всякого «компромата» на ведущих деятелей дви­ жения, доказывая, что и стрелецкий голова Никита Яльцев, и приказчик пашенных крестьян Тимофей Не­ красов, и дети боярские Яков Резанов, Степан Рескин, и казачий ясаул Яков Боярщина, и крестьянский староста Иван Нехорошков, и посадские и крестьянские выборные Д. Константинов, десятник С. Сунгуров, и служилый та­ тарин Итпала Кошилдеев — все они отъявленные «бун­ товщики», «ведомые завотчики и винопродавцы». Воевода утверждал, что они не раз подбивали жителей Тюмени и уезда «приходить гилем» к съезжей избе и дворам ря­ да сменявших друг друга тюменских воевод, а его двор пытались «завалить колодьем», чтобы уморить его, Ни­ кифора, голодом. К своим челобитным царю Елдезин

274

присовокуплял кучу исковых заявлений четырех-пяти подьячих из своих сторонников, красочно описывавших всяческие оскорбления, угрозы и побои, которые им пришлось претерпеть от «бунтовщиков» за свою верность воеводе»259.

Материала было вполне предостаточно для квалифика­ ции всего дела именно как «скопа и заговора», тем более что соответствовали действительности и сообщения Елдезина о том, как подобными же мерами тюменские миры уже добились преждевременной отставки двух предыдущих воевод. Однако тобольская воеводская коллегия в составе стольника Василия Ивановича Хилкова, князя Ивана Ива­ новича Постника-Гагарина, дьяков Богдана Обобурова, Григория Углева решила иначе. Она встала на сторону тю­ менских миров, приняла в Тобольске как вполне законную делегацию выборных челобитчиков этих миров и отпусти­ ла их с общесословной челобитной на Н. И. Елдезина в Москву. В своей сопроводительной отписке тобольские вое­ воды писали царю, что челобитчики представляли основ­ ные сословия города (по одному человеку от детей бояр­ ских, казаков, стрельцов, посадских, пашенных крестьян, служилых и захребетных татар) и что, «примеряясь к прежним таким же отпуском, как таких же челобитчиков отпускали к тебе, государю, к Москве твой государев боя­ рин и воевода Иван Ивановичь Салтыков с товарыщи, не отпустить их к тебе, государю, к Москве не смели и отпу­ стили их»260.

Когда по распоряжению тобольских воевод начался упомянутый сыск И. Астраханца в Тюмени, «сыщики» от­ крыто отвергли аргументы Елдезина. Воевода жаловался, что показания его сторонников не принимаются во внима­ ние261. А между тем в показаниях казачьего пятидесятни­ ка В. Ездокова, десятника С. Хворостинина и нескольких подьячих были заявления о «кругах и бунтах» тюменцев против воеводы, о полном отказе подчиняться ему с приез­ дом «сыщиков» («в съезжую избу они не идут и не подсуд­ ны Никифору Ивановичу Елдезину», «учинились силь­ ны»). Сообщалось, наконец, и о том, что во время сыска служилый мир применял прямое насилие против сторонни­ ков воеводы, как и ранее применял его при подписании че­ лобитной на воеводу и составлении «одиначной записи». Оформление окончательных документов сыска проходило на смотре, причем нескольких сторонников воеводы, «ухватив за ворот», силой заставили подписать эти документы262.

275

В Москве по подсказке Тобольска удовлетворили челобитную тюменских миров и быстро приняли реше­ ние сместить Н. И. Елдезина, после чего все новые обильные материалы, поступавшие от него в защиту сво­ ей позиции, снабжались в Сибирском приказе резолюцией, ссылавшейся на это решение: «для городцкой смуты веле­ но ево, Никифора, с Тюмени переменить»263. Итак, здесь была применена ст. 22 главы II Соборного уложения, хотя при ином раскладе неизвестных нам сил (кроме моментов личных, возможно, здесь оказало влияние само упорство многолетнего сопротивления тюменских ми­ ров) эти же действия могли быть квалифицированы и по ст. 21.

Подобным образом в челобитных тюменского воеводы

ских служилых по отношению к воеводе. Но в Тобольске известный глава воеводской коллегии П. И. Годунов счел претензии тюменских миров справедливыми, и все дело далее разворачивалось как следствие о насилиях воеводы264.

Когда сыск назначался по мирскому челобитью, мир, естественно, стойко и солидарно добивался, чтобы резуль­ таты следствия соответствовали его интересам, подтверди­ ли правильность челобитья. Именно в предвидении сыска и составлялись «одиначные записи», и мир стремился в ходе следствия реализовать записанное в них.

Если же сыск проводился не по мирской инициативе, а назначался, например из-за распрей внутри воеводской коллегии или по иной причине, то поведение членов мир­ ских общин могло быть различным. Случалось, что миры пытались как-то унять дравшихся между собой воевод —

общины во время «повального обыска» могли выставлять собственные претензии к одному или даже обоим враждо­ вавшим между собой воеводам. Именно так держался тарский всесословный мир во время «повального обыска» 1637 г. по взаимным обвинениям первого воеводы кн. Ф. П. Барятинского и второго — Г. А. Кафтырева. У мира был свой длинный список претензий к обоим воеводам, и на сыске члены всесословной общины активно отстаивали справедливость своих претензий. Характерно, что по мно­ гим пунктам спора между воеводами «повальный обыск»

276

особых результатов не дал: незаинтересованные в этом споре горожане отговаривались незнанием266.

В 1635 г. возникло сыскное дело о незаконных опера­ циях пелымского воеводы Е. И. Баскакова по приобрете­ нию пушнины в ясачных волостях, широкомасштабной торговле там воеводскими товарами и т. д. Сыск был начат по доносу верхотурского площадного подьячего Саввы Бу­ такова, который сообщил, что верхотурский же посадский Василий Ворошилов попросил его написать от имени Васи­ лия изветную челобитную «в государеве деле» на пелым­ ского воеводу об операциях с пушниной, но потом побоял­ ся подать этот извет. И хотя инициатива сыска шла не от пелымских жителей, те энергично поддержали извет, на­ зывая все новые проделки воеводы по незаконному приоб­ ретению и захвату пушнины. Сначала за воеводу как сле­ дует принялись в своих показаниях пелымские стрельцы, а когда очередь дошла до самих ясачных (преимуществен­ но вогуличей), то последовал прямо-таки обвал компроме­ тирующих Е. И. Баскакова показаний, буквально смявших все попытки воеводы оправдаться267.

В 1668— 1669 гг. тюменские миры добились своими об­ щими челобитными сыска о действиях воеводы Ивана Ло­ дыгина. Во время «повального обыска» служилые, посад­ ские, пашенные крестьяне, ясачные татары держались с поразительным единодушием и сообщили «сыщикам»— сыну боярскому Ивану Карватскому и стрелецкому голове Самойле Блудову — такое количество сведений о воевод­ ских безобразиях, что «сыщикам» поступил приказ из То­ больска отстранить воеводу от власти и временно принять на себя управление городом. Интересно, что сословные представители отмечали обиды, нанесенные воеводой не только членам данной общины, но и другим тюменским со­ словиям. Так, служилые вступились за ясачных, посад­ ских. На стороне миров оказались и монахи Тюменского Преображенского монастыря, которые также жаловались и на свои, и на общие обиды268.

Но бывало и иначе. В 1634 г. проводился «повальный обыск» в Березове. Причиной его стали частные изветы од­ ного березовского казака и двух посадских, поданные ими в Тобольске, а также челобитные одного из этих посадских (якобы от имени всей общины) и всех ясачных остяков Куновецкой волости. Во всех документах содержались жа­ лобы на березовского воеводу Алексея Мешкова-Плещеева, который, как утверждали челобитчики, насильно отнял у ясачных много пушнины, у посадских — оброчные рыбные

277

ловли. Однако материалы «обыска», включившие пока­

всех этих обвинений, а по большинству пунктов опро­ шенные дали стандартный ответ — «не ведаем»269. Из­ веты на А. А. Плещеева явно не были заранее обсужде­ ны березовскими мирами, которые и не поддержали об­ винений.

Порядок проведения «повальных сысков» по мирским или частным жалобам был традиционным. В комментарии к последнему изданию Соборного уложения 1649 г. спра­ ведливо подчеркнуто: «Повальный обыск уходит корнями в глубь веков, в общинные порядки»270. Там же указаны юридические акты XVI в. и 1631 г., положенные в основу ст. 161 — 166 главы X и ст. 76 главы XI Уложения, регла­ ментирующих «повальный обыск»271.

В регламентации этой уже заметны некоторые противо­ речия, отражающие немалые затруднения, кои приходи­ лось испытывать «сыщикам» в практике проведения «по­ вальных обысков». С одной стороны, перечисляя тех, кто должен давать показания во время таких «обысков», зако­ нодатель в ст. 161 следует традиционному принципу со­ словно-корпоративного строя и называет основные сослов­ ные группы страны, включая выборные мирские власти и их общины: «...и посылати сыскивати повальным обыском всяких чинов многими людьми безъотводно, архимариты, и игумены, и старцы по иноческому обещанию, и протопо­ пы, и попы, и дьяконы по священству, а дворяны и детьми боярскими, и всякими служилыми и посадскими людми, и дворцовых сел и черных волостей старосты и целовалники, и крестьяны, и всяких чинов рускими людми по государеву цареву и великаго князя Алексея Михайловича всеа Русии крестному целованью, а князи, и мурзы, и татары, и чювашею, и черемисою, и вотяки, и всякими ясачными людь­ ми по их вере по шерти»272. Сословно-общинный подход к процедуре дачи показаний здесь проведен вполне последо­ вательно.

Но, с другой стороны, в этой же статье Уложения далее следует текст, подчеркивающий индивидуальный, а не со­ словно-общинный принцип получения сведений во время «повального обыска»: «И обыскивати тех всяких чинов людьми с лица на лицо, роспрашивая всякого человека по­ рознь, и обыскные речи сыщиком велеть писать при себе, а заочно обысков и обыскных людей в обыск писать не ве­ леть (частая практика при даче показаний сразу целой об­

278

щиной, сословной группой.— Лет,) у и имати у них речи у руских людей за их и за отцов их духовных руками...»273

Однако подобный индивидуальный принцип, представ­ лявший явную государственную корректировку древнего обычая, куда легче было провозгласить, чем осуществить. И дело было не только в практической невозможности в сравнительно короткий срок опросить всех жителей города и уезда. Есть очень поучительные примеры осознанной борьбы сибирских миров за то, чтобы во время «повально­ го обыска» давать единые показания сразу целой общиной, казачьей и стрелецкой сотней.

Вопрос этот, именно как процессуальный, встал во вре­ мя большого «повального обыска» 1637 г. в Таре, назна­ ченного «по государеву указу» тобольской воеводской кол­ легией во главе с князем Михаилом Михайловичем Темки- ным-Ростовским в ответ на упоминавшуюся нами выше большую челобитную тарских миров на воевод князя Фе­ дора Петровича Барятинского и Григория Аггеевича Кафтырева, а также самих воевод друг на друга и на горожан. Хотя Кафтырев, среди прочего, обвинял Барятинского в го­ сударственной измене, опираясь на заявления нескольких служилых и холопов, следствие не носило экстраординар­ ного характера, как чаще всего бывало в то время. В нака­ зе, полученном в Тобольске «сыщиками» письменным го­ ловой Матвеем Владимировичем Сабуровым и подьячим Михаилом Исаковичем Пошехоновым, им предписывалось: «Приехав на Тару, велеть быть к себе на съезжей двор Тарского города ружником274, служилым людем, да ротми­ стру, и головам тотарским и казачьим, и литве, и литов­ ского списку, и конным и пешим казаком, и стрельцом, и пушкарем, и затинъщиком, и всяким жалованным и посадцким людем, и пашенным крестьяном, и юртовским слу­ жилым, и захребетным татаром, и детем их, и братье и племянником, и юртовским жилецким бухарцом. А как они сойдутца, и их всех допросити, всем ли они городом прислали челобитную, какову подали в Тобольску в съез­ жей избе тарские служилые люди... на воевод... и со вся­ ких ли людей ведома тое челобитную писали, или иные в тое челобитную писаны за очи или по неволе»275. Если та­ ковые найдутся, то «тех людей именя и речи велети писати на список себе статьею особно», но в один документ, кото­ рый грамотные подпишут сами, а за неграмотных распи­ шутся их отцы духовные или кто-нибудь из грамотных276.

Далее всех тех, кто подтвердит, что общегородская че­ лобитная написана от их имени, «сыщики» должны были

279