30.3 Юрий Самарин (1819-1876)

Хомяков, Киреевский, Самарин, Константин Аксаков -"старшие славянофилы", а я считаю, что Хомяков и Киреевский -старшие славянофилы, а Самарин и Аксаков - младшие. Будем считать их младшими славянофилами в группе старших. Даже сам характер образования иной. Юрий Самарин и Аксаков уже находи­лись под влиянием, преимущественно, Гегеля, а не Шеллинга. Хо­мяков и Киреевский знали из немцев в особенности Шеллинга, а с Гегелем боролись, и он не оказал на них особенного влияния. Са­марин же философскую эрудицию почерпал от этого автора.

Потом он был на чиновничей должности в Риге, где прославил­ся письмами из Риги. В Прибалтийский край входило 3 губернии:

Эстлянская, Лифлянская и Курляндия (вошла чуть позже). Эстлян-дия и Лифляндия уже 150 лет входили в состав России. Там был своеобразный уклад жизни - правление российское, а население иноверческое - эстонцы, латыши, финны, литовцы. Дворянами там были немцы. Своеобразное сочетание: русская православная вер­ховная власть, иноверцы внизу, а дворяне - немцы. Ситуация была очень сложная, и сейчас нам даже не понять. Немцы берегли своё привилегированное положение, но в споры с российской властью не входили, они пытались свои привилегии оградить путем судеб­ных тяжб - ссылались на старые документы и делали это умеючи. Это не понравилось Самарину, он считал, что здесь строй жизни резко отличается от строя жизни Центральной России. Нужно, чтобы этого не было, он восстал против привилегированного по­ложения немецкого дворянства. Эти письма вызвали известное возбуждение. В них проявилась, кстати, его славянофильская ори­ентация. Это возбуждение привлекло к нему внимание властей, его слегка пожурили. Т.о. он как бы попал в умственную жизнь со сто­роны чиновничьей. У него прекрасный стиль. Философские взгля­ды.

Ковелин был западником и хотел как-то обосновать нравствен­ность. Он считал, что нельзя нравственность обосновать религией, потому что религия имеет субъективный характер (странный аргу­мент); на естественной науке нравственность также нельзя основы­вать — это очевидно. Поэтому Ковелин замыслил (этот замысел был свойствен всей гуманитарной науке в эту эпоху во всей Европе) из психологии сделать науку, по своей очевидности равной естествен­ным наукам. Забегая вперед, скажу, что это сделать не удалось, но замысел такой был. Если бы это можно было бы сделать, то на психологии можно было бы обосновать и нравственность. Мы раз­бирали английскую ассоциационную психологию - проекцию на психологию материальной структуры мира, жесткий детерминизм - это нечто похоже. Если понимать в стиле английских ассоциа-цианистов, тогда психология - очевидная наука, по законосообраз­ности равная науке естественной. Но не все соглашались с ассо-цианизмом и хотели получить из психологии науку очевидную, и получилась бы нравственность. Рассуждения рыхлые. Самарин усмотрел противоречие у Ковелина в том, что он хотел обосновать нравственность на чем-то ином, кроме религии, а это ложный путь, ибо нравственность может быть обоснована только на религии. На безрелигиозной основе, т.е. на материализме, она основана быть не может. Это здравая, серьезная, дельная мысль Самарина. Ковелин хотел быть и позитивистом (по сути - материалистом), и говорить о нравственности. На самом деле, если ты позитивист-материалист, брось разговоры о нравственности, нет её. Более топорные, но зато более последовательные материалисты сделали такой вывод. Если же ты хочешь сберечь нравственность, тогда отбрасывай материа­лизм, он не годится.