§ 6. Относительные величины степени и сравнения

Относительные величины степени и сравнения позволяют сопос­тавлять различные показатели в целях выявления, какая величина и на сколько больше другой, в какой мере одно явление отличает­ся от другого или схоже с ним, что имеется общего и отличитель­ного в наблюдаемых статистических процессах и т. д. Сравнитель­ный анализ количественных показателей — один из важных при­емов в юридической практике статистических обобщений. Он со­провождает все виды относительных и средних величин. В той или иной мере мы апеллировали к методам сравнения при рассмотре­нии аналитических возможностей относительных величин распре­деления, интенсивности, динамики. В этом параграфе мы познако­мимся с величинами степени и сравнения детально.

1. Показатели распределения или структуры совокупности обыч­но измеряются в процентах удельных весов и открывают боль­шие возможности для сопоставлений. Например, удельные веса насильственных и корыстных преступлений традиционно и су­щественно различаются между собой. Доля корыстных преступ­лений в структуре учтенной преступности колеблется от 70 до 90%, а насильственных — от 5 до 10%. В связи с этим их можно соотнести как 1:7—1:9. Это означает, что на 7—9 корыстных дея­ний приходится одно насильственное посягательство. Последняя количественная характеристика более выразительна, чем выше­приведенные проценты. Такой тип относительных показателей сравнения называют показателями координации или соотноше­нием отдельных частей.

Поскольку корыстные и насильственные преступления не все­гда выделяются в учете преступности, подобные соотношения можно конкретизировать в соотношении убийств и краж, кото­рые более или менее удовлетворительно регитрируются. Меру их соотношения можно выявить по годам, регионам, странам. В Рос­сии в 1991 г. доля учтенных краж составляла 57,2%, а умышлен­ных убийств — 0,7%, т. е. на одно убийство приходились 82 кра­жи (57,2:0,7 = 81,7). В последующие годы удельный вес умыш­ленных убийств рос, а краж — падал. В 1996 г. на одно убийство приходилось уже только 42 кражи, т. е. вдвое меньше. Анализ этих величин может привести к выявлению очень важных тенденций самой преступности, ее регистрации, к более объективной оценке деятельности милиции.

Подобный метод сравнения можно распространить на удель­ные веса тех же умышленных убийств в разных странах, регионах и районах. В 1990 г. в Италии их доля равнялась 0,15%, в Испа­нии — 0,09%, во Франции и Бельгии -- 0,07%, в Греции -0,06%, в ФРГ и Дании -- 0,05%, в Великобритании -- 0,04%, в России — 0,9%, или в 22,5 раза больше, чем в Великобрита­нии, и в 6 раз чем в Италии.

Сравнивая удельные веса отдельных видов и групп преступ­лений, очень важно учитывать различия в уголовном законода­тельстве, следственно-судебной практике, учете преступлений. На­пример, доля умышленных убийств в США в структуре «серьез­ной» преступности (8 видов) в 1990 г. составляла 0,16%, тогда как их действительный удельный вес в структуре всей преступ­ности, которая в федеральном масштабе не учитывается, а рас­считывается, не превышал 0,05%. Поэтому при сравнении удель­ного веса этого деяния с аналогичными показателями других стран необходимо либо рассчитать удельный вес убийств в структуре 8 видов тех же преступлений, либо в структуре всей преступнос­ти. В противном случае сопоставляемые данные окажутся несопо­ставимыми.

Более надежное сравнение данных разных стран возможно при схожем уголовном законодательстве. Такое положение, на­пример, было в 1991—1992 гг. в странах, образованных на терри­тории бывшего СССР. В последующие годы уголовное законода­тельство этих стран стало существенно расходиться. В 1992 г. доля умышленных убийств в Грузии была в 7,8 раза выше, чем в Лат­вии и в 4,9 раза выше, чем в России. Эти расхождения имели под собой реальные причины. Еще более надежными подобные сравнения могут быть при сопоставлении удельных весов деяний, совершенных в разных регионах (районах) одной и той же страны, где действует единое уголовное законодательство и единые принципы учета деяний. Если, к примеру, в 1996 г. в Ады­гее было учтено 13,7% групповых преступлений, в Татарстане -10,4%, а в Санкт-Петербурге - - 7,5%, то изучение имеющихся расхождений поможет правильно оценить криминологическую обстановку в том или ином регионе.

2. Показатели отношения части к целому, или отношения ин­тенсивности, чаще всего измеряются в коэффициентах (в числе преступлений, осужденных, дел, исков и т.д.) на 100 тыс. насе­ления. Этот относительный показатель был разработан не только для более объективной оценки массовых явлений, но и для срав­нения несопоставимых абсолютных величин. Несопоставимые све­дения о деятельности юридических учреждений, гражданском и уголовном судопроизводстве, судимости, преступности, право-нарушаемости, зафиксированные в разных странах, регионах, районах и населенных пунктах, после пересчета на население ста­новятся более или менее сопоставимыми и сравнимыми. Эти свой­ства рассматриваемой относительной величины широко исполь­зуются в мировой и отечественной юридической науке и прак­тике.

Обратимся к статистическим данным разных стран, в каждой из которых в течение года регистрируется какое-то количество пре­ступлений. На основе этих данных невозможно сказать, в какой из стран преступность выше или ниже. Но если мы рассчитаем число преступлений, приходящихся на 100 или на 10 тыс. населения, мы легко решим задачу сравнения. В 1994 г., например, в Дании было зарегистрировано 8 593 кражи на 100 тыс. населения, в Швеции -7350, в США — 4658, в Австрии — 2718, в Литве — 1119, в Рос­сии — 888, в Казахстане — 456, в Азербайджане — 65.

Уровень краж в социально благополучной Дании оказался в 131 раз выше, чем в социально неблагополучном Азербайджане. Этот сравнительный показатель дает основание для выдвижения нескольких гипотез: 1) решение личных социальных проблем не имеет прямой связи с уровнем краж, 2) правоохранительная си­стема Дании более объективно отражает криминальные реалии, чем в Азербайджане, 3) правовое разрешение краж в Азербайд­жане находится в зачаточном состоянии и т. д.

Сравнительный анализ числа юридически значимых явлений, рассчитанных на число жителей, дает важную информацию для управленческих решений внутри той или иной страны. При об­щероссийском коэффициенте преступности в 1995 г. — 1862,7, в Еврейской автономной области он равнялся 3290,5, а в Ингу­шетии 405,2, или в 8,1 раза меньше. Аналогичные расхождения наблюдаются и в других странах. В том же 1995 г. в США в целом по стране было учтено 13,9 млн «серьезных» (8 видов) преступ­лений или 5,8 тыс. деяний на 100 тыс. жителей, тогда как в шта­тах Северная Дакота в расчете на население было зарегистриро­вано 2,9 тыс., Аризона -- 8,2, а в Федеральном округе Колум­бия — 12,2 тыс. деяний на 100 тыс. населения. Различия четырех­кратные. Восьмикратные или четырехкратные различия являют­ся серьезным основанием для научно-практического изучения положения дел на местах. Такие большие расхождения не могут быть случайными.

На сопоставлении коэффициентов преступности строится та­кой важный раздел криминологии, как география преступности. Пространственно-временное распределение уголовно-наказуемых деяний (по уровню, структуре, динамике), связанное со специ­фикой различных регионов мира, разных стран или админист­ративно-территориальных единиц одной страны, с численнос­тью, структурой и расселением населения на изучаемых терри­ториях, со своеобразными формами организации жизни людей, условиями их труда, быта, отдыха, культуры, национальных традиций и иных особенностей, дает исключительные результа­ты при изучении причин регистрируемых различий в целях вы­работки оптимальных мер борьбы с преступностью.

Американский криминолог Ф. Адлер на основе данных Пер­вого обзора ООН о тенденциях преступности (1970—1975 гг.) отобрала 10 стран, расположенных в различных регионах мира, но имеющих относительно низкую преступность: Швейцарию и Ирландию (Западная Европа), Болгарию и ГДР (социалисти­ческие страны Восточной Европы), Коста-Рику и Перу (Латин­ская Америка), Алжир и Саудовскую Аравию (Северная Афри­ка), Японию и Непал (Азия). Выбранные страны существенно различались по абсолютному большинству криминологически важных, экономических, политических, социальных, религи­озных и иных показателей, но имели одну общую характеристику: сильный социальный контроль, хотя и в разных и даже несхожих формах (государственный, партийный, религиозный, полицейский, производственный, общинный, семейный и т.д.), который и позволял удерживать преступность на относительно низком уровне. Ключом к установлению этого важного факта была сравнительная география преступности.

В целях сравнения могут использоваться стандартизирован­ные коэффициенты преступности, рассчитанные применитель­но к отдельным возрастным и другим демографическим и социальным группам, на основе которых проводятся более глу­бокие сравнения в отдельных регионах или районах.

Показатели отношений, характеризующих динамику, измеря­ются в процентах темпов роста или прироста изучаемых явлений во времени. Эти относительные величины вполне сопоставимы и могут использоваться для сравнительных анализов. Вспомним уже приводимый нами пример роста преступности в некоторых стра­нах за 1960-1990 гг. За этот тридцатилетний период преступность в расчете на 100 тыс. населения увеличилась в Англии и Уэльсе в 5,6 раза, в США -- в 5,2, Франции -- в 4,2, СССР - в 3,6, - в 2,5, Японии — в 1,1 раза. Темпы роста преступности в Японии были в 5 раз ниже, чем в Англии и Уэльсе и в 3,3 раза ниже, чем в СССР. Аналогичным образом мы можем использо­вать среднегодовые темпы прироста коэффициентов. В Англии и Уэльсе они составили 5,9%, США — 5,65%, Франции — 4,85%, ФРГ - 3,05%, СССР - 4,4%, Японии - 0,4%. Разница в средне­годовых темпах прироста стала еще более показательной. Между Японией и Англией/Уэльсом она стала пятнадцатикратной, а между Японией и СССР — одиннадцатикратной.

При сравнении относительных величин динамики, особен­но среднегодовых темпов прироста, необходимо обращать вни­мание не только на процентные показатели, но и на величину абсолютного роста или прироста, так как один и тот же темп прироста может отражать разные абсолютные величины. В ФРГ среднегодовые темпы прироста коэффициента преступности по­чти в 2 раза ниже, чем в Англии и Уэльсе. Но в этих странах были разными показатели базового 1960 г. В ФРГ в этот год было совер­шено 2871 деяние на 100 тыс. населения (послевоенная разруха), а в Англии и Уэльсе -- только 1606. Абсолютный среднегодовой прирост в ФРГ был даже несколько выше (95 494 преступления), чем в Англии и Уэльсе (93 303), тогда как относительный сред­негодовой прирост у них соответственно 3,05 и 5,9.

Пример показывает: относительные величины не должны срав­ниваться в отрыве от абсолютных. Пренебрежение этим прави­лом может повлечь серьезные аналитические ошибки. Предполо­жим, что в городе N преступность увеличилась с 30 до 90 дея­ний, т.е. на 60 преступлений, или на 200%, а в городе М — снизилась с 90 до 30 деяний, т. е. на те же 60 посягательств, или на 77,6%. Цена процента в этих случаях существенно расходится. В этих случаях можно рассчитывать абсолютную величину, пада­ющую на 1% роста или снижения. В городе N эта цена равна 0,3 деяния, а в городе М — 0,8.

Опираясь на широкие возможности сравнения относительных величин динамики, можно обнаружить общие тенденции в очень разных странах или регионах (табл. 5).

Таблица 5 Динамика преступности в СССР и Швеции

Показатели	СССР		Швеция
преступности	1956 г.	1991 г.	1950 г.	1991 г.
Общее число учтенных деяний	579 116	3 223 147	195 261	1 045 306
В процентах к базовому году	100,0	556,6	100,0	535,3
В расчете на 100 тыс. населения	293	1115	2771	12 154

Сравнивать абсолютные показатели преступности нет ника­кого смысла, поскольку население Швеции примерно в 35 раз меньше, чем СССР. Коэффициенты преступности также суще­ственно различались: преступность в Швеции в 50-е гг. была выше в 9,5 раз, а в 90-е -- в 10,9 раза, чем в СССР. Эти сравнения интенсивности показательны. Обращение к сравнениям темпов роста свидетельствует практически о единых тенденциях: и в Швеции, и в СССР за эти годы преступность увеличилась соот­ветственно в 5,4 и в 5,6 раза. Если изобразить кривые динамики преступности графически, то можно обнаружить следующие раз­личия: темпы прироста преступности в Швеции в 80-е гг. снижа­лись, а в СССР — увеличивались.

Сравнение динамических рядов помогает выявить такие рас­хождения в сопоставляемых статистических показателях, которые

трудно обнаружить на основе иных относительных величин. При расчете, например, отношения количества выявленных правона­рушителей к числу зарегистрированных преступлений в СССР за 1956—1991 гг. выяснилась внешне парадоксальная картина (табл. 6).

Таблица 6

Динамика соотношения уровней учтенных преступлений и выявленных правонарушителей, %

	1956 1960 1965 1970 1975 1980 1985 1990 199J-
Преступления	100  100  100  100  100  100  100  100  100
Правонарушители	128,9 121,2 109,7 102,7 99,9 86,9 82,9 49,6 46,1

В 1956 г., когда в стране тоталитарный режим сохранялся в своем практически первозданном виде, число выявленных пра­вонарушителей на 29% превышало число зарегистрированных пре­ступлений. Такое соотношение аномально. Оно возможно при аб­солютной раскрываемости преступлений и беспрецедентной груп­повой преступности либо при борьбе не с преступлениями, а с лицами, которые известны и отслежены. По мере некоторой ли­берализации режима к 1975 г. уровни преступлений и выявлен­ных правонарушителей сравнялись. При последующей неуправ­ляемой демократизации общества и серьезном ослаблении роли государства число выявленных правонарушителей снизилось до 46% от числа зарегистрированных деяний. Это вторая крайность. Установить подобные важные тенденции можно только при «длинном» сравнении динамических рядов.