Земцов Б.Н. (ред.) - Отечественная история. Ч.I - IX-XVII в. - 2009

начинает звучать мотив защиты князем своей отчины, преданности стольному городу и местным святыням.

Со второй половины ХIV в. в связи с усилением в СевероВосточной Руси центростремительных тенденций и освободительной борьбы все чаще в литературе повторялась фраза «за землю Русскую», хотя преобладала формула «за веру христианскую», неизвестная в домонгольский период и почти не встречавшаяся в первое столетие ордынского владычества. Противостояние с Ордой приобрело религиозный оттенок после принятия там ислама в начале ХIV в. Раньше мотив смерти за веру в исторических памятниках был связан с христианским представлением о мученичестве отдельного человека, теперь многие люди шли в бой за веру с оружием в руках.

Важной вехой в формировании национальной общности стал ХVI в. В это время уже появилась идея общегосударственной пользы («дело государево и земское»). Формируется новое представление об измене (антипода патриотизма): от трактовки измены как нарушения договора между сюзереном и вассалом переходят к осознанию измены государю.

Катализатором процесса формирования патриотического сознания явилась Смута — сильнейшее потрясение начала ХVII в. Опасность потери национальной независимости способствовала рождению чувства патриотизма. В самосознании русского общества появляются новые черты: отождествление родины с государством, гражданская активность, поляризация общества (деление на «свою братию» и «изменников»), всесословность освободительного движения и роль личного выбора человека. Люди уяснили, что являются не просто подданными своего царя, а гражданами Отечества, ответственными за его судьбу. Хотя сопротивление иноземцам носило традиционный характер защиты православной веры, уже появились призывы к спасению Отчизны.

Чувство патриотизма, еще «плотно закутанное в религиозные одежды» в Смутное время, по мере обмирщения сознания, обретало светский смысл. К началу ХVIII в. мотив служения государю сменился идеей служения Отечеству. В петровское время появился и сам термин «патриотизм».

Власть. На восприятие природы власти как сакральной повлиял религиозный дух Средневековья. Правитель выполнял священную миссию посредника между земным и небесным мирами. Власть при

130

этом всегда считалась благой и справедливой. Не случайно характеристики князей в воинских повестях ХIII—ХIV вв. представляют собой вариации на тему образа идеального князя, непременными добродетелями которого были боголюбие, милосердие и храбрость.

В Московской Руси авторитет монархии был подкреплен иосифлянской доктриной «двух властей». В отличие от Запада в русской политической культуре самодержавие понималось как служение Богу через выполнение его воли на земле. В соответствии с самодержавной теорией богоданного государства монарх традиционно заботился о спасении душ подданных. В массовом сознании он воспринимался как защитник, хранитель страны.

Как в русских сказках отразилась крестьянская мечта о встрече простолюдина и справедливого царя, так и в обычной жизни существовало представление о непосредственном общении юродивого и монарха, поэтому в Московской Руси возле царских покоев проживали «божьи люди» — нищие, среди которых были и юродивые, находившиеся на полном обеспечении у монарха. Государь нередко присутствовал на погребении этих старцев. В русском дворцовом обычае публичное общение правителя и юродивого было позаимствовано из Византии. Подражая Христу, византийский император раз в год омывал ноги нищим. Подобный обычай соблюдал и русский патриарх. Вначале он кормил нищих, слепых и калек, а затем умывал, вытирал и лобзал им ноги. Царь же регулярно в сочельник за четыре часа до рассвета посещал московские тюрьмы и богадельни.

Иерархический порядок и корпоративное сознание. В основе мироощущения средневекового человека лежал иерархический порядок. Представление о социальном порядке, основанном на чине и старшинстве, восходило к христианскому толкованию устройства мира. Поэтому отличительной особенностью ментальности Средневековья было корпоративное сознание. Самоидентификация индивида и его значимость в обществе зависели от места в иерархии, рода и чина. Человек сознавал себя неотъемлемой частью определенных сообществ — рода, семьи, социальной группы, — а не индивидуумом с уникальной судьбой и частной «земной» жизнью. Личностное самосознание было выражено слабо: человек мыслил себя в понятиях социальной группы и следовал корпоративным идеалам и нормам, стараясь не противопоставлять себя обществу. Социальная иерархия покоилась на иерархии достоинства, статуса, должности.

131

С корпоративным сознанием было тесно связано представление о родовой чести в Московской Руси. Оскорбление, нанесенное представителю семьи или рода, расценивалось как унижение всего сообщества.

Традиционным инструментом установления иерархии внутри элиты было местничество. Знать тщательно соблюдала местническую «версту» (место в сословно-иерархической системе). Человек занимал определенное место как в системе старшинства своего рода, так и по отношению к другим семьям.

Внутренний конфликт между предопределенностью положения

вобществе и свободой на Руси разрешался в результате «ухода в пустынь» (отшельничество), к которому в православной традиции относились, как к «пребыванию в подвиге». Некоторые люди в поисках свободы бежали на окраины.

Достоинство и уважение. Термин «честь» нес тогда иную смысловую нагрузку. Вплоть до ХIV в. честь отождествлялась с воинской доблестью или святостью. К ХV в. термин все больше стал увязываться с репутацией человека. В ХVII в. к терминам «честь» и церковнославянскому «достоинство» добавилось заимствованное из польского понятие «уважение».

Оскорбительными для человека считались не только действия, но и слова. Бесчестье, нанесенное словом, каралось высоким штрафом, зависящим от общественного положения оскорбленного. Несмотря на это сквернословие было распространено даже среди духовенства. Начиная с ХVI в. брань стала проникать в официальные документы и приказные грамоты, адресованные лицам, попавшим в опалу. Так, одно из «кусательных» писем Ивана Грозного к А. Курбскому, по словам князя, было «с ядовитыми словами отрыгано». Когда царь хотел уязвить кого-нибудь из иностранных правителей, то

впереписке с ними не стеснялся в выборе выражений.

Понятие чести являлось прежде всего социальной ценностью элиты. Так, служилые «по отечеству», отстаивая свою честь, нередко проявляли чванство и спесивость. Ссоры среди знати обычно ограничивались словесными оскорблениями (бояре «лаяли» друг друга), однако если ругань переходила в потасовку, то дрались нещадно: таскали друг друга за бороды, избивали посохами, стегали кнутами. В отличие от западноевропейских дворян служилые люди Московской Руси разрешали свои споры с помощью обращений к царю и судебных разбирательств, а не вендетты или дуэли. Для всех

132

социальных групп, включая тяглых и даже холопов, в законодательстве оговаривались размеры штрафов за бесчестье. Судебник 1550 г. защищал честь служилых людей, царских слуг, купцов, ремесленников, крестьян и выборных. В защите чести отказывали лишь тем, кто наносил вред обществу.

В Соборном уложении 1649 г., в отличие от законодательства ХVI в., в качестве компенсации за бесчестье помимо денежных штрафов предусматривались телесное наказание и тюремное заключение.

Богатство и труд. В Древней Руси под словом «богатство» понималось то, что дано «от Бога» — обилие. Богатству в Древней Руси противопоставлялось стяжание: богатство дано, а стяжание добывается лично. Под стяжанием подразумевалась нажива купца или ростовщика. С конца ХIV в. словом «стяжание» стали обозначать имущество, главным образом недвижимое. Термин «богатство» в значении движимое и недвижимое имущество появился после ХV в. Тем не менее владельцы относились к этой собственности как к данной Богом.

Четко различались понятия стяжание праведное и стяжание неправедное. С праведным стяжанием тесно связаны праведные труды. Праведным считается имение, полученное от предков, которым «благословил Господь». Обладание богатством не освобождало человека от обязанностей и ежедневного труда, а кроме того, не давало права на расточительство.

В массовом сознании не отрицались богатство и собственность как таковые. Осуждались лишь насилие и неправда как способы приобретения собственности. В народном идеале значительное место занимали социальные мотивы. Этика нестяжания оказала влияние на мировоззрение русских людей. Православные идеи нестяжания и аскетизма не сводились к отвержению мира и умерщвлению плоти, а развивали принцип разумной достаточности, ориентировали на умеренность потребления, влияли на общественное сознание, осуждавшее алчность и корыстолюбие во всех его проявлениях.

Труд на Руси признавался формой проявления христианского подвига («Бог труды любит»), поэтому резко осуждались лень, праздность, пьянство — все то, что отвлекает от труда («праздный да не ест»). Обязанности человека обозначались двумя понятиями: «работа тяжкая» и «праведный труд». Таким образом, различались труд как наказание за первородный грех и труд как путь спасения и служения Богу.

133

Судя по назидательным текстам, начиная с ХVI в. труд стал расцениваться как средство воспитания. Православная идея «воспитания работой» не противоречила отношению к труду в народной традиции. Правда, если в религиозных сочинениях труд нередко разделялся на престижный мужской (пахота, строительство) и не очень престижный женский (приготовление пищи, уход за скотиной, ткачество), то в народной традиции уважалась любая работа в равной степени. В сказках, пословицах и письменных источниках часто говорится о мужчинах, занятых приготовлением пищи, и женщинах, выполняющих мужскую работу.

Представление о насилии. В Средневековье и раннее Новое время существовало представление о справедливом и несправедливом насилии. Справедливое насилие обретало законность по аналогии с Богом, справедливо карающим грешников. Оно включало наказание мужчинами женщин и слуг, казнь государем преступников. Уголовное право на протяжении ХV—ХVII вв. ужесточалось. Тем не менее власти должны были соотносить свои акции с нравственноморальными ценностями православия. Человеческая личность рассматривалась как творение Бога, поэтому преступление расценивалось в первую очередь как грех. Система наказаний Московской Руси включала принудительные и болевые меры для того, чтобы правонарушители могли добиться вечного спасения, осознав свою вину перед Богом. В то же время уголовная реальность сводилась к устрашению и физическому уничтожению преступников, участь которых была изначально предопределена. В разнообразии и изощренности способов лишения жизни преступников Русь уступала Западной Европе.

Семья. Воссоздать внутрисемейную атмосферу средневековой Руси довольно сложно. Известно, что наиболее значимыми являлись связи между родителями и детьми, а также между братьями. Не случайно даже в политической терминологии чаще всего употреблялось условное обозначение «брат» («яко брат», «брат старейший или молодший»).

Иерархия отношений в семье подразумевала беспрекословное подчинение старшим и приниженное положение женщин. «Домострой» предписывал жене «во всем покоряться мужу», а супругу «воспитывать», наставлять благоверную.

Русские женщины не были абсолютно бесправными. Они обладали имущественными правами: муж не мог распоряжаться при-

134

даным без ведома супруги, а после ее смерти в случае отсутствия детей приданое возвращалось в род покойной. Уличенные в оскорблении знатных женщин «срамными словами» платили один из самых высоких штрафов. В отличие от правовых норм средневековой Западной Европы и Византии русское законодательство не давало мужу права на убийство жены за какой-либо тяжкий проступок с ее стороны, даже в случае прелюбодеяния.

С середины ХVI—ХVII вв. среди представительниц столичной аристократии и именитого купечества распространился «теремной» (затворнический) образ жизни. Дома они жили в отдельных покоях, а на публике носили покрывала или передвигались в закрытых повозках. Посторонним мужчинам возбранялось смотреть на обитательниц женской половины боярского терема. Знатные женщины редко покидали пределы усадьбы, пировали они отдельно от мужчин.

О детях в Cредневековье беспокоились мало, к их смерти относились спокойно (впрочем к смерти вообще относились спокойно). Хотя рождаемость была велика, детей выживало мало (даже в княжеских семьях из-за болезней умирал почти каждый третий ребенок). К детям относились без особого снисхождения. В правовых актах Древней Руси не предусматривалось смягчение наказания для несовершеннолетних. До конца ХVII в. существование детей не признавалось равнозначным жизни взрослых людей. Детей учили почитать и беспрекословно слушать своих родителей. Однако «власть родителей над детьми» порождали не столько моральные, сколько экономические причины. Забота о воспитании потомства являлась моральной и религиозной обязанностью родителей. Средневековая педагогика, основанная на телесных наказаниях, восходила к ветхозаветному принципу: «любящий сына своего палки на него не пожалеет».

Идеальная система домашнего воспитания сводилась к «познанию учения Божьего», т. е. к обучению чтению и письму на основе церковных книг и бесед с религиозными людьми и освоению какогонибудь «рукоделия». «Домострой» осуждал естественные ласки и игры родителей с детьми из-за того, что они противоречили принципу воспитания только страхом. Однако чувства шли вразрез с религиозно-домостроевскими рекомендациями, поэтому многие родители стремились доставить своим детям радость и проявляли искреннюю заботу о них.

135

Представления о времени. Историческое время в Средневековье мыслилось линейно. Будущему придавался эсхатологический смысл: ожидался конец света, второе пришествие Христа и Страшный суд. Считалось, что сроки «исполнения времен» ведомы только Господу. Тем не менее на протяжении этой эпохи неоднократно возникала идея о том, что конец света уже на пороге. Однако эсхатологические настроения в большей степени были присущи городской культуре. Деревня оставалась маловосприимчивой к страхам фанатиков апокалипсиса. Повседневная жизнь человека подчинялась циклическому времени чередования дня и ночи, времен года.

Всознании русского человека время, подобно пространству, обладало нравственной ценностью. Практически любая календарная дата имела символическое значение. Не случайно закладка и освящение храмов, перенесение мощей, как правило, совершались по субботам и воскресеньям. Битвы обычно происходили по пятницам. В народной традиции время наделялось положительным (время жизни) или отрицательным значением (время смерти, потустороннего мира, нечистой силы). Время рождения могло, по народным верованиям, определить весь жизненный путь человека, его судьбу.

Как и в понятии пространства, в определении времени были важны границы: полдень и полночь и соответствующие им точки годового и лунного цикла, которые считались опасным и нечистым временем.

Вместе с тем средневековый человек не интересовался точным определением времени. Ощущение времени было довольно расплывчатым. К зиме в летописях относили и ноябрьские, и мартовские дни. Представление о времени суток тоже варьировалось. Отсчет дневных и ночных часов велся по солнцу, от рассвета до заката. Поэтому, скажем, понятие «в третьем часу ночи» зависело от времени заката.

ВХIV—ХV вв. сочетались аграрный и церковный календари. Первый зависел от природных циклов, второй — от литургического времени. Cовмещались две годовые системы: мартовская и сентябрьская. Церковные праздники, совпадавшие с важными моментами аграрного цикла, приобретали двойное значение. Русский крестьянин следил прежде всего за изменениями в природе в соответствии с движением годового круга, расставляя своеобразные вехи: именины тех или иных святых. В результате канонические имена святых дополнялись народными прозвищами. Например, Ирина

136

Рассадница, Герасим Грачевник и пр. Между церковным и аграрным календарями были несоответствия, порождавшие противоречия. В дни сельской страды, когда крестьянин должен был работать не покладая рук, церковный календарь предписывал ему отдых (например, в воскресенье, двунадесятые праздники). Побеждал рациональный подход: русский человек нередко работал даже в праздники и выходные дни.

Перелом в сознании. В ХVII в. началась переориентация Руси на перемены, новизну. Перелом в сознании русских людей обозначила Смута. В условиях острого политического и социального кризиса позиция и поведение человека зависели, прежде всего, от его личного выбора. Не случайно литература ХVII в. проявляла интерес к человеческому характеру, подчеркивая его сложность и противоречивость. Наряду с традиционным толкованием «падения» России вследствие Божьего наказания за грехи и «неугождение» появилась потребность в рациональном объяснении событий конца ХVI — начала ХVII в. Исторический катаклизм заставил русских людей пересмотреть старые критерии восприятия и оценки действительности, обратившись параллельно к сверхчувственному мировосприятию и чувственному опыту, проверенному доводами рассудка.

В ХVII в. начинается процесс «обмирщения» сознания. Зачатки рационального мировоззрения прослеживаются прежде всего в новом решении проблемы индивидуальности человека. Появляется интерес к личности как таковой, возникает осознание внесословной ценности индивида. Этика развивается от аскетизма к морали, ориентирующей на активную жизнь, поэтому человек может доказать свою значимость общественно-полезной деятельностью. Возникают новые критерии нравственности в духе просветительских и гуманистических идей.

Если раньше индивид был растворен в роде, то к концу ХVII в. представители элиты начинают культивировать собственное «я», прославлять свои добродетели в панегириках. Несмотря на это, «старина» еще остается сильнее «новшеств», и частная жизнь человека по-прежнему инкорпорирована в общественную. Люди все еще осознают свою идентичность только в пределах семьи и рода.

Наиболее восприимчивыми к переменам оказались представители московской знати и верхушка приказной администрации. В их сознании формируется двойственное отношение к западному опыту, особенно в области культуры и образования. Сохраняя верность

137

традициям и православным обрядам, некоторые представители московской знати все больше отдалялись от традиционных ценностей

ипроявляли восприимчивость по отношению к иной культуре. Отдельные аристократы стали придавать большее значение мирским интересам и потребностям, обнаруживая индивидуальность в поведении и быту. Одной из наиболее ярких фигур, впитавших новые веяния, был князь Василий Голицын, фаворит царевны Софьи. Предметы роскоши демонстрировали утонченность и личный вкус владельцев. В среде знати обновили свои гардеробы на западноевропейский манер, в моду входили короткая стрижка и бритье усов

ибороды. В царствование Алексея Михайловича придворные круги приобщились к театру и польской мазурке, разведению парков

исадов («огородов»). Было нарушено затворническое уединение женщин.

Помимо «обмирщения» сознания в ХVII в. обозначились и другие изменения в ментальности русских людей: консервативный традиционализм подрывался утилитарной целесообразностью. Новые тенденции мировосприятия, обозначившиеся в ХVII в., подготовили почву для перемен в сознании русских людей в петровскую эпоху.

Кисходу XVII в. постепенно завершается эпоха эсхатологических ожиданий. Вызванное ими религиозное напряжение сменяется религиозной индифферентностью.

Правда, все названные тенденции затронули только часть дворянства. Патриархальный быт крестьян не менялся до середины XIX в.

9. Документы и материалы

«О России, в царствование Алексея Михайловича. Современное сочинение Григория Котошихина»

Роспись главам и статьям книги сея

Глава 1.

О царех, о царицах, о царевичах, о царевнах.

1. О царе Иване Васильевиче, и каким обычаем в Московском государстве почалося царствование, и о иных княжествах.

Сочинение Г.К. Котошихина является одним из ценнейших источников середины XVII в. Его автор был подьячим Посольского приказа. В 1664 г. бежал в Польшу, затем перебрался в Пруссию, потом — в Швецию, где по просьбе канцлера написал книгу.

138

2.О царе Феодоре Ивановиче, и о брате его царевиче Димитрии

ио убиении его, и о боярине Борисе Годунове.

3.О царе Борисе Годунове и о лживом царе Димитрии.

4.О царе Василии Ивановиче.

5.О царе Михаиле Феодоровиче.

6.О нынешнем царе Алексее Михайловиче, и о обирании и о поставлении его на царство, и о невестах его.

7.О избирании чиновных людей, кому быти на свадбе его цар-

ской.

8.О чиновных свадебных людех.

9.О обручании царском с невестою.

10.О молебствовании царском пред свадбою.

11.О чину свадебном как устраивают, и о свадбе, и о венчании,

ио обедех.

12.Как царь с царицею начнет опочивать.

13.О дружке, как ходит царя спрашивать о здоровье.

14.О чиновных свадебных людех, как ходят царя и царицу поздравляти.

15.О мылнях, как царь и царица наутрее ходят в мылни, и о

дарех.

16.О другом и третьем свадебном днях, и о обедех, и как свадебные люди царя и царицу благословляют образами и дарят.

17.О играх, какие при том веселии бывают.

18.В четвертой день, как бывает у царя на властей стол, и чем они царя и царицу дарят.

19.О столех же, как бывают на иных чинов людей, и о дарех.

20.О попах и о чернцех, как их кормят и дают милостиню.

21.Как царь с царицею, после свадбы, ходит по монастырем молебствовать, и в богаделни для милостини.

22.О ворех, что их для свадбы выпущают.

23.О царицыных сродственных людех, как их царь после свадбы жалует.

24.О царских и царицыных покоях.

25.О царевниных покоях, и о житии их.

26.О рождении царских детей царевичей.

27.О рождении царевен.

28.О воспитании детей царских, и о научении их, и о бережении.

29.О царевичах и царевнах, когда лучится им ходить к церкве или ездить.

139