Юрганов - Преображение человека как событие истории (Монография)

А.А. Юрганов Е.С. Киселева

«ПРЕОБРАЖЕНИЕ ЧЕЛОВЕКА»

КАК

«СОБЫТИЕ ИСТОРИИ»

(опыт историко-философской реконструкции концепции А. Кожева)

Краснодар 2016

УДК 1(09) (081) ББК 87.3 Ю65

Рецензенты:

Доктор философских наук, профессор Борисов Б.П. Доктор философских наук, профессор Ковелина Т.А.

Ю65 «Преображение человека» как «событие истории» (опыт историко-философской реконструкции концепции А. Кожева) / А.А. Юрганов, Е.С. Киселева. – Краснодар, 2016. 131с.

ISBN 978-5-600-01488-6

В монографии рассматривается идея «преображения человека» как «события истории» через призму историкофилософской реконструкции концепции А. Кожева.

Особенность философии А. Кожева, что она оказывается полем борьбы и точкой пересечения радикально противостоящих друг другу философских учений Гегеля, Маркса, Ницше и Хайдеггера, через теоретические установки которых французский мыслитель пытается реализовать своё историософское видение истории в качестве целостного События, разворачивающегося во времени, а человека как «существо преображающееся» – это ключевая, основополагающая и до конца не высказанная и, по всей видимости, не сознаваемая интуиция А. Кожева, направлявшая его мысль. Именно этим обусловлено использование им изящных, но слишком многозначных метафор «Конца истории» и «Смерти Человека». Действительно, эти поражающие воображение утверждения становятся визитной карточкой концепции А. Кожева.

ББК 87.3

©Юрганов А.А., ©Киселева Е.С.

2

ПРЕДИСЛОВИЕ

Выбор данной темы исследования обусловлена несколькими причинами. Во-первых, это несоответствием между тем влиянием, которое оказала концепция А. Кожева на современную философскую мысль, и уровнем ее освоения, прежде всего, в России. Во-вторых, специфика развития современной цивилизации делает необходимым осмысления возможных альтернатив исторического развития, а А. Кожев известен не только в качестве глубокого исследователя истории философии, но и как один из соавторов проекта общественного развития, во многом реализуемого в современной Европе. В-третьих, особое внимание обращает на себя предложенная А. Кожевым «историцисткая» (или «экзистенциальная») интерпретация гегелевской диалектики, позволяющая увидеть новые смысловые аспекты и перспективы дальнейшего её развития.

В России философское наследие А. Кожева долгое время оставалось изученным крайне слабо. Среди работ, посвященных анализу идейных источников и особенностей «неогегельянского» творчества А. Кожева, следует выделить работу В.Н. Кузнецова «Французское неогегельянство». Разбору историко-философской аспектов концепции А. Кожева посвящены послесловие Б.Г. Соколова к произведению А. Кожева «Введение в Систему Знания. Понятие и Время», а также статья В.П. Визгина «Философия как речь». Концептуальный анализ философскополитических взглядов А. Кожева реализуется в статье Г. Тиханова, где рассматривает творчество А. Кожева в контексте ключевых проблем философии Карла Шмита. В статье В. Россмана «После философии: Кожев, «конец истории» и русская мысль» тема «конца истории» в философии А. Кожева становится предметом тщательного анализа. Н.В. Шихардин в рамках монографии «Гуманистическая парадигма во французском неомарксизме: pro et contra» разбирает влияние идей А. Кожева на развитие неомарксизма во Франции. Сходной темой занимался также С.Л. Фокин в своей монографии «Жорж Батай в 30-е годы: Философия. Политика. Религия», исследуя влияние, оказанное лекциями А. Кожева на Жоржа Батая.

3

Из зарубежных исследователей особо следует выделить работу Доминика Оффре, где скрупулёзно исследуются все хитросплетения биографии А. Кожева, связь его философских идей и политической деятельности в министерстве внешнеэкономических отношений и многое другое.

Тем не менее, в отечественной философской литературе наследие А. Кожева остаётся недостаточно исследованным. Действительно, анализ различных аспектов концепции мыслителя: особенностей интерпретации философии Гегеля, его социально-политический проект и т.д., – уже стал предметом детального изучения. Однако, концептуальное ядро философии А. Кожева – проект истолкования истории, как целостного, внутренне завершенного, и вместе с тем развивающегося события, а так же понимание им сущности человека, делающей подобное событие возможным – остается всё еще не изученным.

4

ВВЕДЕНИЕ

Специфика философии А. Кожева, состоит в том, что она оказывается полем борьбы и точкой пересечения радикально противостоящих друг другу философских учений и традиций. Это можно видеть на примере взаимопереплетения в мысли А. Кожева, казалось бы, несовместимых учений Гегеля, Маркса, Ницше и Хайдеггера, через теоретические установки которых французский мыслитель пытается реализовать свой историософский проект. Философия А. Кожева имеет и незавершенный, «проектный» характер, что тоже не облегчает дело понимания его концепции. И в то же время А. Кожеву каким-то образом удается удерживать внутреннюю целостность своего взгляда, он словно нащупывает какое-то основание, позволяющее ему видеть взаимосвязанность всех этих разнородных и откровенно взаимоисключающих философских учений. Читая А. Кожева, трудно не замечать фундаментального контраста между тем, что он говорит и той интуиции, что удерживает его мысль от того, чтобы окончательно рассыпаться, распасться от напряжения, разрывающих его мышление концепций, позиций и установок.

Поэтому для того, чтобы пробиться к этой руководившей мыслью А. Кожева интуиции и преодолеть тем самым двусмысленность и противоречивость его концепции, мы постараемся осуществить её последовательное реконструирование в контексте тех учений, что повлияли на её становление. Такова цель нашей работы: мы постараемся вывести на свет и посредством реконструкции как способа продления, досказывания до конца исходных установок философии А. Кожева, артикулировать руководившую мыслью А. Кожева интуицию понимания истории и сущности человека, тот их образ, который позволяет преодолеть внешние противоречия внутренне целостной концепции А. Кожева.

Для достижения этой цели мы попытаемся последовательно доказать следующие положения:

1. Двусмысленность «конечного» понимания истории Кожевым состоит в том, что при ближайшем рассмотрении оно оборачивается в свою противоположность, тем самым

5

репрезентируя историю не только как «однократное», «неповторимое» событие, но и как процесс «вечного возвращения», т.е. с одной стороны, как свершение, непредсказуемое вплоть до своего окончания и в то же время, завершённое ещё до своего начала и т.д. Такая двусмысленность является в целом прямым продолжением неопределённости методологических оснований концепции Кожева, принципа, так называемого, «онтологического дуализма», формально противопоставляющего «Бытие» природного Мира «Ничто» человеческого Действования в рамках исторического процесса.

2.Содержательным итогом исторического процесса, по Кожеву, становится «Смерть Человека», т.е. целью и смыслом истории по сути провозглашается «Животное Homo sapiens», с которого, по Кожеву, история и «Началась». Иными словами, полностью «образованный» историей, целостный Человек у Кожева оказывается в принципе неотличим от Животного или Ребёнка (=Человека-начала-истории), хотя таковое различение им подразумевается. Конечной же причиной двусмысленности позиции Кожева становится провозглашение им отрицательной формы негативности («Ничто») конечной сущностью Человека как природного сущего. То есть так называемая, «гуманизация Ничто», которая была реализована Кожевым посредством специфического понятия «Желание Желания», остающегося у него непрояснённым по сути.

3.В рамках формальной реконструкции «Окончание» истории у Кожева предстаёт как точка реализации и воплощения «предельной возможности», т.е. как «момент Преображения». Иными словами, как такое безусловное «Завершение» процесса, которое выражается в (видимом) возвращении к его началу. Именно этот опыт описывается и Гегелем через операцию «отрицания отрицания», и Хайдеггером через темпоральную интуицию «наставания бывшествующего», но становится причиной двусмысленности у Кожева.

4.В рамках содержательной реконструкции событие «Смерти Человека» в концепции Кожева открывается как момент радикальной трансформации человеческой сущности, которая находит свое воплощение в «рождении» нового типа социальной организации и мировоззрения, т.е. в терминологии Кожева, в

6

появлении «Гомогенного Общества», разрешившего все классовые, сословные, национальные противоречия, и «Антропотеистического» мировоззрения, снимающего противоречие между Язычеством (космологизмом) и Христианством (теизмом). Что происходит у Кожева в результате «революционного преображения», которое раскрывается как видимость возвращения к «Язычеству» и «Первобытнообщинному обществу» соответственно, т.е. к «Началу истории»

– однако таковым уже не является по сути, т.е. по «Желанию» (Воле).

7

ГЛАВА 1

ИСХОДНАЯ ДВУСМЫСЛЕННОСТЬ КОНЦЕПЦИИ ИСТОРИИ КОЖЕВА: КОНТРАСТНОЕ ПРОЯСНЕНИЕ ПОСРЕДСТВОМ ФИЛОСОФСКИХ УЧЕНИЙ ГЕГЕЛЯ, МАРКСА И ХАЙДЕГГЕРА

1.1 Форма и содержание исходного образа Истории в концепции Кожева: проблема «конечности истории» и «смерти человека»

Философия Кожева – это поистине уникальное явление в истории современной философской мысли. Его концепция оказывается точкой пересечения и преломления направлений, казалось бы, взаимоисключающих друг друга. Так, прежде всего, Кожев стал знаменит своими лекциями по «Феноменологии духа»1, прочитанными в Высшей практической школе во Франции в период с 1933 по 1939 годы, в которых ему удаётся в «Гегеле-панлогисте» увидеть радикального антигегельянца: «Гегеля-экзистенциалиста», «марксиста», «Гегеляфеноменолога», даже «Гегеля-ницшеанца». Иными словами, в интерпретации Кожева он предстаёт, как мыслитель по сути стоящий «…у истоков всего великого, что произошло в философии за последнее столетие… марксизма, Ницше, феноменологии и немецкого экзистенциализма, психоанализа…»2. Налицо парадокс, причем такая парадоксальная интерпретация выходит у автора «Введение в чтение Гегеля»3 настолько органичной, что, по признанию Тран- Дук-Тао, его оказывается просто «невозможным критиковать …за некоторые расхождения с текстом Гегеля»4.

В конечном счете, собственно философия Кожева и есть не

1далее по тексту «ФД».

2Декомб И. Современная французская философия: [Сборник]. Пер. с Франц. – М.,

2000. – С. 17.

3далее по тексту «Введение».

4Trao doi giua Tran Duc Thao và Alexandre Kojève. – URL: http://www.vietstudies.info/TDThao/TDThao_Kojeve.htm – (дата обращения: 23.01.2009).

8

что иное, как продукт такого «экзистенциально-марксистского»1 истолкования «ФД» Гегеля. Кожев не оставил после себя никакой законченной философской системы или учения классического типа. В связи с этим возникает и ряд закономерных трудностей. Ведь, если мы ставим своей задачей исследовать определенность концептуальных решений, предложенных автором «Введения» по тем или иным интересующим нас проблемам, то придется все время удерживать во внимании ещё и историко-философский контекст этих решений. С другой стороны, обозначенная специфика концепции Кожева означает, что многие из ее положений будут требовать не просто контекстуального историко-философского прояснения, но зачастую и своей реконструкции, «достраивания» и досказывания до конца того, что автору «Введения» не имело смысла утверждать в рамках интерпретации конкретного философского текста. В этом случае ведь достаточно намекнуть или обозначить направление мысли, а не доводить её до логического завершения. Поэтому сначала (т.е.

впервой главе) мы попытаемся именно прояснить из обозначенного самим Кожевым историко-философского контекста определенность его позиции, смысл и суть тех решений, которые он предлагает по интересующей нас теме, и лишь затем (во второй главе) обратимся к реконструкции.

Итак, мы исходим из того тезиса, что философия Кожева – это результат «экзистенциально-марксисткого» истолкования им «ФД» Гегеля. Иными словами, это одновременно Философия истории и Философская антропология, постижение сущности Человека через Историю: ««Феноменология» Гегеля – это феноменологическое описание… его «предмет» – человек как «экзистенциальный феномен»; человек, как он явлен самому себе

всвоем существовании и посредством своего существования (т.е.

вИстории, и посредством Истории – примечание авторское)», – и далее: «Он рассматривает конкретного человека, конкретную эпоху, но лишь с тем, чтобы обнаружить осуществившуюся в них

1 в конечном счёте, именно Маркс и Хайдеггер являются главными ориентирами для Кожева при интерпретации им «ФД». См.: Кожев А. Введение в чтение Гегеля. Лекции по «Феноменологии духа», читавшиеся с 1933 по 1939 г. в Высшей практической школе. Подборка и публикация Реймона Кено. Пер. с фр. А.Г. Погоняйло. – СПб., 2003.

– С. 716.

9

возможность… Гегель не приводит имен собственных...

сущность не независима от существования. Так, нет человека вне истории. Феноменология..., стало быть, «экзистенциальна», как и феноменология Хайдеггера»1. И хотя Кожев прекрасно осознает, что «Феноменология духа» – это сугубо онтологический проект, но под его «пером» (и даже «независимо от того, что думал на этот счет сам Гегель»2) она становится Философией истории, описывающей процесс становления (образования и сбывания) в Истории целостного Человека. А поскольку под таким «целостным, универсальным Человеком» имеется в виду человек «диалектически снявший» в себе и в другом «Господина» и «Раба» – ведь, как пишет Кожев: «…человек никогда не появляется на свет просто человеком. Он всегда – неминуемо и по сути – либо Господин, либо Раб»3, – то смысл и содержание события Истории раскрывается автором «Введения» следующим образом: «Если человеческое бытие учреждается не иначе как в борьбе и посредством борьбы, которая приводит к установлению отношений Господина и Раба, то его дальнейшие становление и раскрытие также обусловлены этим фундаментальным общественным отношением. И если человек есть не что иное, как собственное становление, если его человеческое бытие в пространстве есть его бытие во времени…, то история эта может быть только историей взаимоотношений Господства и Рабства: историческая «диалектика» — это «диалектика» Господина и Раба. Но если противоположность «тезиса» и «антитезиса» имеет какой-то смысл только в рамках примиряющего «синтеза», если у истории в точном смысле слова обязательно должен быть конец, если становящийся человек, в конце концов, должен стать состоявшимся (целостным) человеком…, то взаимоотношения Господина и Раба должны окончиться их «диалектическим снятием»»4. Таким реальным событием «снятия», по Кожеву, становится Французская революция и «Гражданин созданного

1Кожев А. Введение в чтение Гегеля. Лекции по «Феноменологии духа», читавшиеся с 1933 по 1939 г. в Высшей практической школе. Подборка и публикация Реймона Кено. Пер. с фр. А.Г. Погоняйло. – СПб., 2003. – С. 43.

2Там же. С. 44.

3Там же. С. 17.

4Там же. С. 17-18.

10