Методы социально-психологических исследований / литература / якимова_социальное конструирование реальности
.pdfна социальный, и наоборот, выступая, по выражению одного из критиков, стратегической
серединой. Применение этого конструкта позволяет реализовать особый - психосоциологический - подход в социальных науках и делает ненужной существовавшую до сих пор дихотомию индивидуальных и коллективных аспектов социального анализа, считает глава новой французской школы. Во времена Дюркгейма эта дихотомия была оправдана необходимостью разграничить объекты двух областей научного знания - психологии и социологии. С возникновением социальной психологии, чей предмет размещается "на перекрестке понятий, которые нельзя ни разделить, ни трактовать как принадлежащие разным реальностям", противопоставление индивидуального и коллективного утрачивает смысл (8,
с.223).
Именно необходимостью утвердить специфический угол зрения в социальной психологии объясняется переименование (и переосмысление) дюркгеймовского термина "коллективные представления" в работах современных французских психологов, которые развивают социологические идеи Дюркгейма в рамках новой дисциплины, применительно к новым социальным обстоятельствам. Дюркгейм различал представления индивидуальные, носителем которых он считал сознание индивидов, и представления коллективные, субстратом которых выступает общество. Первые аналогичны образам, они изменчивы и преходящи и составляют предмет психологии. Вторые сродни категориям и понятиям, они универсальны, неизменны и безличны и в своей совокупности подлежат изучению в рамках социологии. При этом Дюркгейм рассматривал коллективные представления не как сумму представлений индивидуальных, а как ихпервооснову, которая, подобно языку, едина для всехчленов данного общества; кроме того, он обнаружил в понятии "представление" символический компонент и обозначил его как способ осознания обществом самого себя.
Дальнейшее развитие понятия "коллективные представления", которое Московичи считает одним из самых плодотворных категорий социальных наук, он связывает с именами ЛевиБрюля, Фрейда и Пиаже. Леви-Брюль попытался вычленить интеллектуальные и аффектные структуры коллективных представлений; Пиаже и Фрейд подготовили почву для превращения этого термина из абстрактного объяснительного концепта в феномен психосоциальной реальности, подпадающий под известные процедуры психологического исследования, а также выявили связь индивидуальной и коллективной ментальности.
Современные французские психологи начали претворять в жизнь программу изучения коллективной ментальности, намеченную Дюркгеймом, для чего потребовалось сделать адекватным сегодняшнему обществу исходное понятие его социологической концепции. Дюркгеймовская категория "коллективные представления" включала обширный класс гетерогенных интеллектуальных форм (мифология, религия, обыденное знание, категории пространства и времени) и предназначалась для описания духовной жизни традиционных обществ. Этим объясняется абстрактность, статичность и неструктурированность этого понятия в трактовке Дюркгейма. Категория социальных представлений призвана структурировать ментальную реальность современности, в которой уже не существует мифов в их прежнем понимании, где изменился статус религиозных верований и даже обыденное знание приобрело новую структуру. Современные представления гораздо более подвижны и склонны к изменению, чем их аналоги в традиционном обществе, поэтому сегодня "речь идет главным образом о понимании новаций, а не традиций", на первый план выступает проблема генезиса представлений, их передачи и изменения в процессе социальной коммуникации (7,
с.94).
Терминологические изменения во французской традиции социального анализа, резюмирует свою позицию Московичи, вызваны "необходимостью наведения мостов между индивидуальным и социальным миром и осмыслением последнего как находящегося в
состоянии перманентных изменений" (47, с.219). Ту же задачу, конкретизированную в
терминах социального познания и созидания людьми своей повседневной реальности, ставит перед собой конструкционистское направление западной социальной психологии в целом.
СОЦИАЛЬНЫЙ КОНСТРУКЦИОНИЗМ К. ДЖЕРДЖЕНА
Термин "социальный конструкционизм" был введен в научный оборот американским психологом Кеннетом Джердженом, который в 1985 г. опубликовал в авторитетном журнале "American psychologist" программную статью под названием "Движение социального конструкционизмавсовременнойпсихологии".Вэтойстатьебыло"обрисовановобщихчертах одно научное движение, оспаривающее устоявшиеся истины" психологии и эмпиристской эпистемологии и проливающее некоторый свет на те процессы, "с помощью которых люди описывают, интерпретируют или каким-либо иным образом делают для себя понятным тот мир (включая их самих), где они живут" (2, с.51-52). Объясняя этимологию не слишком изящного словосочетания "социальный конструкционизм" (social constructionism), автор подчеркивал связь новой совокупности идей в психологии с классической социологической концепцией Бергера и Лукмана, с одной стороны, и отличие своей позиции от традиции генетического конструктивизма, восходящей к психологической теории Пиаже, с другой.
Конспективное изложение в этом "манифесте конструкционизма" предыстории формирования нового интеллектуального движения и основных положений неэмпиристской модели знания уже содержало в имплицитной форме тот набор аргументов и выводов, который позднее Джерджен назовет "метапсихологией", или психологической метатеорией. Назначение этой дисциплины идеолог конструкционизма определяет как "систематическое изучение теоретических объяснений, делающих понятным употребление психологических конструктов" (26, с.2). В строгом смысле слова метапсихология призвана прояснять философские основания научной психологии, т.е. природу и потенциал специального языка, который разработан для профессиональной интерпретации психологических феноменов. В более широком понимании к сфере компетенции метапсихологии могут быть отнесены и обыденные способы толкования психосоциальных явлений, принятые в повседневной жизни, а также применение психологических понятий в смежных областях знания - философии, истории, социологии, лингвистике, политологии, антропологии.
Попыткой содержательной разработки метапсихологии может считаться уже одна из ранних теоретических публикаций Джерджена, который в 1973 г. выдвинул идею "социальной психологии как истории" (3). Это было первое нон-конформистскоевыступление психолога, до техпор успешно работавшего в русле "магистральной" экспериментальной науки о социальном поведении. В этой статье, которую еще десятилетие спустя в ортодоксальных научных кругах называли "еретической", Джерджен доказывает невозможность для социальной психологии считаться "строгой" наукой о "фактах" объективного мира. Основанием для такого радикального вывода служит принципиальное отличие явлений природы от феноменов социального мира, во-первых, культурно-историческая относительность сициопсихологических понятий и теорий, во-вторых, и быстрое обесценивание социопсихологического знания в "психологически просвещенном" обществе, в-третьих. Чем больше люди узнают о внутренних механизмах своих поступков, тем менее надежными становятся теоретические прогнозы психологов. Социальная психология должна отказаться от замысловпостроения"большойтеории"социального поведенияиоткаузальныхпринциповего объяснения. Дальнейшее развитие тезиса о социальной психологии как "историческом предприятии"привело куточнениюеезадач, состоящих, по мнениюДжерджена,вэкспликации
психологического опыта повседневности, или культурно-исторического процесса
конституирования людьми образа мира.
Предпосылкой социоконструкционистской метапсихологии выступает "постмодернистский поворот в культуре", о котором говорилось выше. Совокупность аргументов против эпистемологический модели, "репрезенциализма", выдвигавшихся в разное время представителями разныхобластей социально-философского знания, свидетельствует о том, что "психологические теории относительно не связаны природой внешнего мира", считает Джерджен. Наблюдение за объектами не составляет фундамента описательных языков науки, последние скорее служат "линзами или фильтрами, опосредующими наше определение того, что собственно считать объектами" (25, с.11, 19). Существенной детерминантой научных дескрипций являются риторические фигуры (тропы), принятые в том или ином коммуникативном сообществе. Эти фигуры предполагают конкретную дескриптивную практику, т.е. вполне определенные способы использования терминов языка, который, в свою очередь, функционально автономен и не зависит от особенностей опыта, подлежащего описанию. Поэтому отправным пунктом метапсихологического анализа выступают не референтные связи понятия и факта, а социальные отношения между людьми, которые, объясняя свой мир, привносят в него описательные термины и тем самым "заранее облекает в форму то, что позднее будет названо фактическим" (26, с.18).
Идеи метапсихологии, задуманной как перепланировка всего здания традиционной социальной психологии, получили обобщение в фундаментальной работе Джерджена "Сферы реальности и сфера отношений". Здесь была предпринята попытка "социоконструкционистского зондирования" психологической теории и метатеории, с одной стороны, и феноменологии социальных (лингвистических) отношений повседневности, с другой (24). Жанр этого исследования можно определить как опыт радикального переосмысления философских и мировоззренческих оснований психологической науки - как формы социального знания и практики - под углом зрения постмодернизма.
Необходимо отметить, что на протяжении всей книги (как, впрочем, и в других работах Джерджена) присутствуют два плана рассуждений - философский и собственно психологический, причем авторневсегда разграничивает метатеорию как алгоритмпостроения научного (в том числе социально-психологического) знания и социально-психологическую теорию в строгом смысле слова - как вариант реализации эпистемологических посылок. Поэтому социальный конструкционизм выступает здесь одновременно и общефилософской предпосылкой социального (и социально - психологического) анализа, и конкретным инструментом такого анализа; не только анти-эмпиристская теория познания служит моделью новой психологии, но и наоборот: конструкционистская психология является средством построения новой эпистемологической концепции. Этому смешению планов способствует многочисленные обращения Джерджена к работам идеологов постмодернизма (Ж.Деррида, ЖЛиотар, А.Мак-Интайер) и исследованиям в области дискурсивного анализа (Р.Харре, Дж.Поттер, Дж.Шоттер).
Исходным пунктом авторской аргументации в пользу альтернативной (не-индивидуалистской) теории знания и психологии выступает радикализация главного тезиса картезианства как краеугольного камня западной рационалистической традиции. С точки зрения конструкционизма, Декарт остановился на полпути, отождествив сомнение и индивидуальное сознание (разум) как гарант реальности сомнения. Сомневатьсязначит рассуждать о предмете и процессе сомнения; рассуждать - значит применять слова, обладающие значением, т.е. пользоваться языком. Следовательно, существующее сомнение - это реальность, выраженная в языке и посредством языка, или элемент дискурса. Но оперирование языком, или совокупностью осмысленных значений, - это всегда коммуникация, взаимодействие
индивидов, вступивших в отношение социальной взаимозависимости. "Если бы не было
взаимозависимости, т.е. совместного созидания смыслосодержащего дискурса, не было бы ни "объектов", ни "действий", ни способов сомневаться в их реальности... в конечном счете все, что обладает значением, произрастает из сферы отношений". Сказанноеозначает, что "локусом познания - вместо индивида - становится сфера его отношений" (24, c.VIII-X).
Таков отправной пункт конструкционистского видения познания, которое открывает новые горизонты социальным, гуманитарным и психологическим исследованиям, считает Джерджен. На место наук об индивиде как субъекте познания и действия становится анализ в терминах социально-коммуникативных отношений людей, конструирующих - при посредстве языка - повседневную реальность своего бытия и наделяющих ее смыслом и значением. Руководствуясь данным принципом, Джерджен доказывает тупиковый путь когнитивизма в психологии и неадекватность традиционной эпистемологии как базиса социального и психологического исследования, очерчивает направления и перспективы переосмысления в русле социального конструкционизма ключевых элементов психологического анализа (Я- концепция, понимание, норма и патология, психотерапия) и анализирует природу "языка психологического понимания" как специфической формы социального дискурса.
Легитимность социального конструкционизма как нового типа эпистемологического анализа станет очевидной лишь в том случае, если будет доказана эвристическая бесперспективность традиционных представлений о научном знании как отражении фактов объективного мира в индивидуальном сознании, подчеркивает Джерджен. Психология как научная дисциплина, занятая проблемой "познания человеческого познания", предоставляет возможность показать принципиальную неразрешимость ключевых эпистемологических проблем в рамках индивидуалистического мировоззрения в обеих его философских формах - рационалистической и эмпиристской. Развитие этой дисциплины в XX столетии протекало под знаменем соперничества двух интеллектуальных течений - бихевиоризма (философской базой которого служил эмпиризм) и сменившего его когнитивизма (опирающегося на рационалистическую философскую традицию). Однако трансформация психологической теории, при всей видимости того, что принято называть изменением на уровне парадигмы, не завершилась становлением альтернативной концепции знания и "знания о знании".
Подтверждением справедливости этого тезиса служит анализ исторического развития психологии в терминах разработанной Джердженом схемы изменения научных парадигм как форм социального дискурса. Сдвиги парадигм в науке в значительной степени обусловлены эволюцией социально-договорных форм значения, утверждает Джерджен. В этом состоит его принципиальное расхождение с позицией Т.Куна и У.Куайна и их критериями научной рациональности. "Факты, аномалиии технологии могут играть значительную роль визменении форм научного осмысления мира, однако своим значением они обязаны конституирующим их формам интеллигибельности"; признанные критерии рациональности научного знания - это "риторические средства достижения эффективного дискурса" (24, с.14). С этой точки зрения, изменение парадигмы тождественно трансформации наборов социальных значений, образующих то или иное "ядро интеллигибельности"; последнее же представляет собой совокупность высказываний, разделяемых участниками различных научных анклавов. Совокупность принятых высказываний очерчивает пространство "воображаемой онтологии" в рамках данного дискурса, задает его внутреннюю структуру, которая делает понятной для каждого из участников связь конструирующих эту онтологию элементов. Подобные дискурсивные системы, продолжает Джерджен, самодостаточны в том смысле, что их интеллигибельность никак не соотносится с реальностью внешнего мира. Сказанное не означает, что элементы данной интеллигибельности вовсе не связаны со сферой реальности. Речь идет лишь о том, что характер и способы такой связи не заданы самой дискурсивной
системой: "Для того, чтобы быть понятным и обязательным для своих участников, ядро не
нуждается в подобных связях" (24, с.8).
Таким образом, смена научных парадигм - это смена "ядер интеллигибельности", которые претерпевают ряд внутренних изменений, последовательно проходя через три стадии дискурсивных преобразований - критики, трансформации, утверждения новой интеллигибельности. Предпосылки изменения "ядра" заложены в самом факте его самодостаточности, поскольку обладание некоторым качеством возможно лишь на фоне необладания его противоположностью. Иными словами, любая система интеллигибельности покоится на своем имплицитном отрицании, т.е. на альтернативной интеллигибельности, которая выступает ее соперницей. Альтернатива может существовать в форме маргиналий исходной дискурсивной системы (эмпиризм /неэмпиризм), как элемент бинарной оппозиции (эмпиризм /рационализм) или как принципиальное отличие, лежащее вне данной онтологии (индивидуалистский эмпиризм - рационализм /социальный конструкционизм). Применив свою схему к анализу исторического развития психологической мысли XX столетия, Джерджен приходит к заключению, что смена бихевиоризма когнитивизмом не привела к конституированию альтернативной интеллигибельности, так как эта трансформация протекала "на уровне бинарностей": оба компонента оппозиции вписываются в традиционную индивидуалистическую концепцию познания, которая исчерпала свой философский и исторический потенциал.
Замена бихевиоризма когнитивизмом - это очередной этап многовекового "маятникового движения" европейской мысли между эмпиризмом и рационализмом, считает Джерджен. Трансформация современного дискурсивного пространства в психологии до сих пор остается незавершенной; более того, создание альтернативной модели познания в рамках когнитивизма представляется весьма проблематичным. Эволюцию психологической науки второй половины XX столетия автор интерпретирует как изменение трех ее составляющих: собственно психологической теории и "вспомогательных дискурсов" - философии науки (метатеории) и теории метода (методологии), которые призваны обосновать рациональность психологии как системы интеллигибельности и правомерность ее притязаний на истинность. Под таким углом зрения поверженный бихевиоризм оказывается в лучшем положении, чем триумфаторкогнитивизм. Бихевиоризм возник и развивался в симбиозе с философией логического эмпиризма и экспериментальной методологией. Философская модель знания как гипотетикодедуктивного процесса, отталкивающегося от наблюдения фактов и завершающегося опытной верификацией теоретических гипотез, получила воплощение в бихевиористском объяснении научения и познания. Обычный человек был уподоблен ученому-профессионалу, который начинает с природных фактов (стимулов среды) и переходит к их индуктивному обобщению и выдвижению гипотез (выработка адаптивных реакций) с последующей опытной их проверкой. "Наука и человеческая психология составили единое целое" (24, с.2 б). С наступлением "критической стадии" прежнее здание философской эпистемологии оказалось в руинах, на которых так и не было возведено какой-либо цельной новой постройки. Работы Куна, Куайна, Поппера, Фейерабенда, Хабермаса вплотную приблизили эру постэмпиризма в философской теории знания, позитивный потенциал которого до сих пор не реализован. В области же психологической теории критика эмпиризма обернулась возрождением рационализма в новом облике; здесь получила завершение когнитивная концепция познания как новая (неэмпиристская) форма психологической интеллигибельности. Вместе с тем, теоретическая трансформация не сопровождалась пересмотром методологии; экспериментальные методы попрежнему доминируют в работе психологов, вступая, таким образом, в явное противоречие с рационалистическим содержанием когнитивизма. Нынешний триумф когнитивной психологии с неизбежностью уступит место ее закату, утверждает Джерджен. Это обусловлено расхождением теории и метода, во-первых, отсутствием целостной альтернативной модели знания как метатеоретического обоснования когнитивизма, во-вторых, принципиальной
невозможностью для последнего выйти за рамки дилеммы эмпиризма /рационализма, в-
третьих.
"Преодоление эмпиристско-рационалистской бинарности, унаследованной от эпохи Просвещения, - пишет Джерджен, - возможно только на " путях создания не - индивидуалистической эпистемологии", каковой является социальный конструкционизм (24,
с.29).
Социоконструкционистскоевидение реальности ипознанияявилосьзакономернымследствием длительного критического этапа в развитии современной западной социально-философской мысли, стержнем которого стало разочарование в логико-эмпиристских представлениях об истинности и объективности научного знания, выраженного посредством языка. Суть эпистемологической ситуации последних десятилетий заключается в "кризисе репрезентации", ее центральная проблема - это проблема языка как "способа отображения, отражения, сохранения, передачи и хранения объективного знания" (24, с.ЗЗ). В фокусе нынешнего - постмодернистскогодискурсаприродаязыкакаксредств сообщениянаучныхпредставлений о мире и его роль в социальной практике.
Обсуждение этих вопросов вплотную подводит к возможности создания альтернативы индивидуалистической концепции знания. Какбыло показано выше, ни философские науки, ни психологическая теория не смогли сделать критическую стадию своего развития прологом к разработке такой альтернативы. Позитивный критический потенциал принадлежит принципиально иным сферам дискурсивной интеллигибельности - идеологической, литературно-теоретической и социальной, адепты которых не видят логических оснований для постулирования однозначной связи между словом о мире и самим миром.
Под идеологической критикой Джерджен подразумевает "попытки обнаружить ценностные пристрастия, скрывающиеся под покровом ученых притязаний на истину и разум" (24, с.35). Здесь имеется в виду интеллектуально-критическая тенденция, берущая начало в работах представителей Франкфуртской школы и продолженная современными идеологами национальных и сексуальных меньшинств, антропологами, историками и социальными психологами. В центре идеологического критицизма - анализ классовых, политических, групповых, религиозных, нравственных и т.п. мотиваций, спрятанных за ценностнонейтральным фасадом научной рациональности как "трансцендентной" по отношению к суетным устремлениям мира. Цель франкфуртцев и их современных последователей состоит в идеологической эмансипацииобществаот иллюзорнойнепредвзятости научныхобъяснений. С точки зрения социального конструкционизма, значимость идеологической критики связана с ее стремлением низвергнуть науку с пьедестала объективности и с попыткой "реконструировать язык описаний и объяснений как язык мотивов, лишив, таким образом, последний статус проводника истины" (24, с.36).
Согласно постструктуралистской (литературной) критической концепции, всякая экспликация событий(в том числе и научная) детерминирована не самими этими событиями, а конвенциями литературной передачи смыслов: "В той мере, в какой описание или объяснение обусловлены правилами литературной экспозиции, "предмет объяснения" имеет крайне мало шансов запечатлеть себя в языке, поскольку же процесс научного объяснения абсорбируется литературными требованиями, предмет объяснения - как независимый от этого объяснения - теряет онтологический статус" (24, с.37). Таким образом, если идеологические критики пытаются проникнуть за пределы научных экспликаций, то постструктуралисты, напротив, не выпускают эти экспликации за пределы фиксирующих их литературных текстов.
С этой точки зрения, особый интерес для социального ко нструкционизма приобретает теория
литературной деконструкции Ж.Деррида иегокритика "метафизики присутствия" как главного порока западной эпистемологии. Отказавшись от структуралистской идеи различения внешнего выражения (язык) и внутреннего бытия (мысль, намерения, структура), Деррида выдвинул тезис о зависимости значения всякого высказывания (устного или письменного) от бесконечного числа языковых ситуаций или просто текстов. Высказывание, таким образом, не указывает на ту или иную идею в голове своего а втора и не "обозначает" ее, оно приглашает к бесконечной игре знаков и обозначений. Интенции автора перестают выполнять функции "локуса значения", утрачивает их и мир объектов за пределами дискурса. Всякий текст приобретает значение не благодаря своим ссылкам на нечто, существующее вовне (логика, ментальное представление, априорная идея), но вследствие своей соотнесенности с прочими текстами. Для философии, таким образом, не существует ничего помимо мира философских текстов. Значение литературно-критической деконструкции для конструкционизма связано в первую очередь с изменением фокуса эпистемологического анализа, когда внимание переключается с объекта представления ("факты", "рациональные аргументы") на средства выражения этого представления.
Третьим компонентом критического переосмысления западной эпистемологической традиции, подготовившим ее социо-конструкционистскую трансформацию, выступает социология знания. Проблема социального генезиса научного знания, поставленная Вебером, Шелером и Маннгеймом, получила дальнейшую разработку в работах Бергера и Лукмана, Куна, Фейербенда, которые доказывали социальную обусловленность научной объективности, роль научных сообществ и социальных институтов в формировании понятий научного факта, достоверности, прогресса и т.п. Особое значение в этом контексте приобретает анализ микросоциальных процессов, участвующих в продуцировании научных значений, в частности - идеи этнометодологии, акцентирующей роль локальных социальных сообществ в разработке конвенций, управляющих конституированием и коммуникацией социальных смыслов.
Оценивая суммарную роль критических антирепрезенциалистских тенденций в дискурсивном пространстве современного социального и гуманитарного знания, Джерджен называет их "ферментами постмодернистского сдвига в научном мире". Однако, развенчивая миф о деконтекстуализированном содержании научного знания, эти тенденции не несут с собой позитивной программы действий, или "имплицитной онтологии", которая оставляла бы надежду на то, что деконструкция когда-нибудь сменится реконструкцией. Именно эту - оптимистическую миссию утверждения нового образа научного знания и его социальных функций берет на себя социальный конструкционизм, синтезирующий элементы всех трех критических дискурсов.
Отправным пунктом позитивного синтеза может послужить социальный тип критицизма, который разделяет анти-эмпиристский пафос идеологической и литературной критики и в то же время акцентирует не-индивидуалистический характер научной практики как опыта конструирования социальной реальности. Двигаясь в этом направлении, социальный конструкционизм сможет выявить параметры реконституирования науки на базе постоянно расширяющегося диалога между разными типами научного дискурса, включая элементы традиционного представления о нем самом.
Основные теоретические посылки социального конструкционизма, по Джерджену, можно выразить в следующих тезисах.
I. Термины, посредством которых люди объясняют себе мир и самих себя в этом мире, не
задаются предметом объяснения. Они представляют собой социальные артефакты, т.е. продукты исторического и культурного взаимообмена между членами социальных сообществ.
II. Слова приобретают свои значения исключительно в контексте текущих социальных взаимоотношений и носят "межиндивидуальный" (Бахтин) характер. Достижение интеллигибельности, такимобразом,возможнотольконапутяхвоспроизведения устоявшегося типа отношений, или традиции. Действуя в рамках традиции, научные сообщества достигают определенных договоренностей относительно некоторых языковых конфигураций (выступающихв роли "объектов", "процессов", "событий"и т.п.)испособовоперированияими. Так формируется конверсационный мир научной интеллигибельности. Вне социальных процессов, ответственных за договорный процесс конституирования и сообщения устойчивых референций, научные объяснения превращаются в пустую форму.
III. Степень устойчивости того или иного образа мира во времени не зависит от объективной ценности предложенных объяснений, она определяется превратностями и перипетиями социальных процессов. Поэтому избранные методологические процедуры, сколь бы они ни были ригористичны, не могут корректировать язык научных объяснений и служить критерием его оценки; ценность исследовательского метода обусловлена исключительно степенью его распространенности в локальном научном анклаве.
IV. Роль языка в жизнедеятельности людей детерминируется характером его функционирования в рамках принятого типа отношений между ними. "Семантика производна от социальной прагматики". Языковые модели обретают цельность и целостность внутри конкретного типа социальных отношений; они не служат ни "чертежами", ни "слепками" чего бы то ни было (мира референций, внешних импульсов); они произрастают из специфического образа жизнедеятельности людей, из принятых в их среде ритуалов обмена, отношений доминирования и контроля и т.д.
V. Оценка существующихдискурсивныхформэто в тожевремяоценкапринятыхкультурных образцов жизнедеятельности, что дает возможность сказать свое слово представителям самых разных социальных и научных сообществ. Критерием оценки той или иной дискурсивной интеллигибельности служит ее потенциал расширения существующего набора форм культурной жизни. Поскольку оценка - это всегда сопоставление, идущее "извне" данного дискурсивного пространства, она имплицитно способствует диалогу разных дискурсов и взаимообменуразных типов 0 цтеллигибельности, стирая традиционные границы междуними.
VI. Конструкционистская интерпретация знания открывает новые горизонты развитию науки и помогает переосмыслить ее социальное назначение. Расширяется сфера диалога оппозиционных точек зрения; любая из них, включая традиционный фундаментализм, имеет правонасуществованиеиправоголоса;исключаетсялишьправонадоминированиекакой-либо из дискурсивных интеллигибельностей в пределах культуры.
В задачу науки как формы социального дискурса входят: а) деконструкция, т.е. отказ от безоговорочного принятия постулатов истины, рациональности и добра как абсолютных критериев оценки научной практики; б) демократизация, предполагающая приобщение к дискурсувсе новыхучастников;в)реконструкция, илимоделированиеновыхформ социальной реальности и практики в процессе трансформации культуры.
Таким образом, резюмирует свои идеи Джерджен, "одной из главных задач конструкционистского учения является обогащение арсенала теоретического дискурса в надежде повысить потенциал человеческой практики" (24, с. 185). Однако гуманистическая
программа социального конструкционизма вызывает возражение даже у тех, кому близка ее
анти-эмпиристская и антииндивидуалистская направленность. Попытка деконструкции привычного образа мира и познания вызывает недоумение и протест; многих потенциальных единомышленников шокирует релятивизм новаторской эпистемологической доктрины, покусившейся на традиционныйонтологический статус базовых мировоззренческих категорий (объективный мир, личный опыт, истина, добро, прогресс и т.п.).
Отвечая своим оппонентам, Джерджен подчеркивает, что большая часть их критических аргументов продиктована ошибочным пониманием конструкционизма как орудия тотального разрушения прежних способов осмысления мира и человека. Это искаженное понимание, в свою очередь, обусловлено инерцией мышления, не выходящего за рамки все той же эмпиристско-фундаменталисткой мировоззренческой системы. Междутем, по замыслуавтора, социальный конструкционизм призван функционировать не как деструктивная, а как трансформирующая сила.
Так называемый релятивизм конструкционизма связан с тем обстоятельством, что его метатеория не содержит метафизических постулатов относительно "объективной реальности". Конструкционисты, вслед за Витгенштейном, выступают против реификации терминов языка (включая понятия "сознание", "мир", "личный опыт" и т.п.). Вместе с тем, отсутствие онтологической укорененности терминов языка не может расцениваться как аргумент против их социально-практического использования. Ценность любого дискурса "заключается не в способности отражать истину, а в возможном содействии осуществлению отношений" (24, с.71). Если взять, например, понятие личного опыта, то крайне сложно определить, что в действительности соответствует ментальным состояниям боли, страха, стыда и т.п. Обсуждение этого вопроса с неизбежностью возвращает исследователя к философской проблеме интерсубъективности значений, которая принципиально неразрешима в рамках фундаменталистской эпистемологии. Для конструкционизма же важно не соответствие тех или иных ментальных состояний некоторому набору терминов, а возможность практического оперирования этими терминами в дискурсе (например, осмысленный диалог пациента с врачом). В той мере, в какой употребление термина "личный опыт" отвечает практическим целям повседневной жизни, т.е. имеет конкретные последствия для социального взаимодействия, этот термин может считаться существующим и адекватным.
В терминахконструкционизма, продолжает свои рассуждения Джерджен, адекватность любого словаилиорганизованной совокупности слов, атакже ихспособность "схватить реальность как она есть", - это предмет локальной социальной договоренности. В таком случае ни одна из научных теорий не может оказаться "более истинной", чем другие. Вопреки мнению критиков, такая точка зрения не тождественна концептуальному релятивизму, хотя бы потому, что релятивизм предполагает превосходство собственной-релятивистской - позиции над всеми прочимимировоззренческими установками. Конструкционизм жепостулирует сопоставимость дискурсивных интеллигибельностей исключительно с точки зрения их способности /неспособности содействовать трансформации и взаимообогащению культурных форм жизни. При этом конструкционизмне предлагает никаких легитимныхоснований своего собственного превосходства над противостоящими эпистемологическими воззрениями. Его цель не в том, чтобы уничтожить те исследовательские формы, которые не совпадают с его посылками.
Конструкционизм - это "форма интеллигибельности, которая всегда открыта для заселения"; это "дискуссия, которая не имеет конца", "приглашение к танцу, к игре, к участию в форме жизни", попытка совместного созидания смыслов и манипулирования реальностью в пределах той или иной интеллигибельное ™ (24, с.48). В этом состоит главное отличие данной позиции
от фундаменталистского стремления ограничить сферу "верных" суждений тем или иным их
набором и представить этот набор в качестве высшего авторитета.
Особое внимание Джерджен уделяет проблеме морального релятивизма. Подобные обвинения в адрес социального конструкционизма парадоксальны уже потому, что новое учение является наследником критической традиции, стремившейся возвратить языку науки ценностное измерение. Другое дело, что в соответствии с общими принципами конструкционизма ни одна иерархия ценностей или система морали не может претендовать на непреложность - тем более, что нравственные принципы сами по себе не являются залогом нравственных действий. Новаторство конструкционистского подхода к морали состоит в де-онтологизации ее традиционных- индивидуально-психологических-ингредиентов ив попытке интерпретировать этот феномен как форму социального дискурса. "Язык моральных чувств и намерений, - пишет автор, - не является ссылкой на какие-либо ментальные события, принадлежащие индивидуальному сознанию... Мы реконституируем их как лингвистические формы коммунальной практики" (24, с.104). Моральные суждения - это средства выработки, поддержания и регулирования форм социального обмена, освященных культурной традицией или обычаем; это "социальное достижение", назначение которого - примирить противостоящие друг другуспособы жизнедеятельности в рамках данного культурного пространства.
Анализ метатеоретических постулатов социального конструкционизма позволяет Джерджену перейти к рассмотрению собственно психологической проблематики под новым углом зрения. Автор последовательно обсуждает следующий круг вопросов: психологическая наука в свете социальной эпистемологии; Я-концепция как опыт социальной нарратологий; значение как продукт и элемент социальных отношений.
Широкое интеллектуальное движение, противостоящее индивидуалистической модели познания, практически не затронуло тусамую дисциплину, которая в первую очередь призвана заниматься повседневной социальной интеракцией, т.е. социальную психологию, констатирует автор. Со второй половины XX столетия психология развивается под знаменем когнитивизма, который претендует на роль интеллектуального новатора в области изучения человеческого познания. Однако, по мнению Джерджена, когнитивизм, при всех его достоинствах, остается заложником традиционной эпистемологии. Описанный в терминах когнитивизма, "мир низводится до уровня проекции или побочного продукта индивидуального восприятия и познания" (24, с. 120). В результате из поля зрения психолога исчезают реальные проблемы социального мира - неравенство, предрассудки, групповыеотношения и т.п., а предмет анализа исчерпывается когнитивными схемами и информационными процессами индивидуального сознания. Кроме того, когнитивизм в n-ный раз воспроизводит пресловутую эпистемологическую загадку "двойной метафизики" картезианства: каковы отношения между миром вещей и миром ментальных представлений? В рамках когнитивизма ответить на этот вопрос невозможно, так как здесь остаются невыясненными происхождение индивидуальных когнитивных структур как ментальныхобразований, во-первых, характер их взаимоотношений с миром объектов, во-вторых, и природа порождения ментальными образованиями реальных поступков людей, в-третьих.
Все эти трудности останутся за скобками, как только психология покинет фарватер индивидуалистической эпистемологии и присоединится к адептам эпистемологии социальной - истинного знамени интеллектуальной революции, считает Джерджен. Фокусом психологическихисследованийбудет тогда не сознание индивида, аязык как элементпрактики социальных отношений; исследователей "перестанут занимать вопросы объективности и истины; то, как нам случается называть вещи В определенных обстоятельствах, это не вопрос соответствия термина миру как он есть, а вопрос специфических отношений, в которых мы