Новая постиндустриальная волна на западе

Такое изделие является носителем ценности, выходящей за пределы расходов, связанных с его изготовлением. Что же представляет собой эта ценность?

Она содержится уже в том обстоятельстве, что при покупке галстука данной фирмы покупатель абсолютно убежден, что имидж этой продукции признан высококлассным, а ее непревзойденный дизайн будет служить отражением коллективной мудрости тех, кто так или иначе связан с фирмой, изготовившей эту продукцию. Другими словами, созданной знанием стоимостью обладает фирменное название, а поступок покупателя, который приобрел продукцию, отражающую накопленную мудрость ее изготовителей, признается разумным.

Аналогичные примеры можно привести в отношении изделий, связанных с важными техническими изобретениями или уникальными новыми материалами либо имеющих свойства, пока еще отсутствующие у других видов продукции. Когда общепризнанно, что тот или иной товар обладает неповторимыми техническими характеристиками, нет ничего необычного в том, что его продажная цена будет во много раз превосходить его себестоимость. Изготовителям нередко удается в два-три раза увеличить первоначально установленную цену на некоторые виды продукции только лишь благодаря демонстративному включению уникальных материалов в отдельные небольшие, но находящиеся на виду элементы. Существуют и товары, специально ориентированные на безудержное стремление потребителя обладать самой современной технологией: за то, что они способны выполнять какую-то малозначительную функцию, которую другие обеспечить пока что не могут, цены на них устанавливаются совершенно сюрреалистические. В таких областях, как сервис и организация досуга, можно также найти много примеров того, как маркетинг уникальной услуги осуществляется с большим успехом, несмотря на установленную на нее сверхвысокую цену. Каждый из этих примеров свидетельствует о том, сколь важное значение придается сегодня созданной знанием стоимости.

Однако тот факт, что люди стали ценить стоимость, созданную знанием, как один из важнейших компонентов имиджа продукции, не обязательно означает, что их перестает интересовать чисто материальная сторона вещей. Ниже я коснусь этой проблемы более подробно, а сейчас хотелось бы отметить неоспоримое значение материальных товаров в качестве носителей созданной знанием стоимости. Наша задача здесь заключается в том, чтобы определить ту степень, в которой значение этой новой ценности принимается во внимание при определении того, сколько же стоит тот или иной продукт.

Даже в знакомом нам индустриальном обществе цены на определенные товары, такие, как произведения искусства, предметы высокой моды, украшения или современные технологии, могут быть лишь в очень малой или вовсе ничтожной степени связаны с базовыми расходами на затраченные материалы или на изготовление этих товаров; их производители сумели установить на них гораздо более высокую цену, чем та, которая соответствовала бы их себестоимости. Это дает нам основания говорить о том, что данные товары обладают элементами созданной знанием стоимости.

Однако подобная продукция встречается редко и служит исключением из общего правила, чаще всего проявляя себя в каких-то необычных обстоятельствах. Между тем в обществе, к которому мы идем, в обществе, где все построено на созданной знанием стоимости, основная доля цены той или иной продукции будет складываться из факторов, связанных с созданной знанием стоимостью. Производители, стремящиеся к созданию продукции, сбываемой по высокой цене, будут прилагать все силы к тому, чтобы придать ей как можно более высокую созданную знанием стоимость.

Такой поворот событий неузнаваемым образом изменит лицо мира, в котором мы живем. Прежде всего, с уверенностью можно говорить о том, что произойдет переход от массового производства стандартных товаров к системе, основывающейся на выпуске большого многообразия товаров, каждый вид которых будет ограничен небольшими партиями. Заключенная в товаре созданная знанием стоимость в конечном счете проистекает из факторов, которые позволяют ощутимым образом отличить его от другой имеющейся на рынке продукции. Наряду с этим, всякий раз когда изготовителям удастся подмять под себя своих конкурентов путем придания своей продукции новой формы созданной знанием стоимости, их конкуренты тут же ответят ударом на удар, заявив во всеуслышание, что и их товару придана такая же ценность, причем созданная якобы «еще лучшим» знанием; неизбежным следствием подобной конкуренции станет появление системы, которая будет обеспечивать все большую диверсификацию видов продукции наряду с тенденцией к сдерживанию расходов, связанных с их разработкой. Столь острая конкурентная борьба, скорее всего, породит такие условия, при которых «бум» в сбыте того или иного популярного товара или технического новшества будет становиться все короче и короче. Мы должны быть готовы к жизни в мире, где новые разработки, технические новинки и товары, предлагающие неповторимые сочетания различных функций, будут вводиться на непрерывной основе и тут же уступать место еще более оригинальным изобретениям и товарам, так что созданная знанием стоимость превратится... в товар «одноразового пользования», от которого после его употребления надлежит избавиться как можно скорее.

Стоимость, созданная знанием, по самому своему характеру требует в высшей степени субъективированного общества, иначе она не сможет получить должного признания. Вспомним, что сельскохозяйственная продукция, сырье и другие товары, составлявшие основу, на которой было создано индустриальное общество, имели, как правило, стабильную, подверженную определению, стоимость. Как одинаковы возможности использования, скажем, бушеля риса, тонны стали или рулона материи, так более или менее стабильна полезность и ценность таких товаров, пусть даже цена на них меняется в зависимости от спроса и предложения. Отсюда следует, что если в какой-то момент цены на такие товары поднимаются непомерно высоко по сравнению с их истинной стоимостью, есть все основания ожидать их последующего падения примерно до прежнего уровня. Другими словами, стоимость продукции в долгосрочной перспективе оказывается более или менее сбалансированной, хотя цены на нее безусловно подвержены рыночным колебаниям.

Если в качестве основных товаров выступают ресурсы или сырье такого типа, о котором речь шла выше, либо стандартная продукция массового производства, создаваемая путем обработки этих материалов, средства, используемые для их производства (материально-техническая база и процессы, осуществляемые на этой базе), также будут иметь свою стоимость, в зависимости от которой на них установится более или менее стабильная цена. Именно так обстоит дело в отношении полей, на которых произрастает рис, равно как и в отношении домен, где выплавляется чугун, и станков, на которых ткут материю. Если в тот или иной момент случается спад производства, то это означает, что изготовители хлопка или чугуна несут краткосрочные потери, но можно предположить, что не в столь далеком будущем рынок активизируется и производство этих товаров вновь окажется прибыльным.

Между тем о созданной знанием стоимости этого сказать нельзя. Если фирменный галстук, который был модным в прошлом году и продавался за 20 тыс. иен, выйдет из моды, есть все шансы встретиться с ним на распродаже, где за него будут просить не более 4 тыс. иен. Другими словами, созданная знанием ценность, за которую потребитель еще недавно готов был выложить дополнительные 16 тыс. иен, сегодня свелась к нулю. При этом мы вправе предположить, что, несмотря на падение цены до одной пятой от уровня прошлого года, никто не горит желанием скупить подобные галстуки в огромных количествах в надежде на то, что они рано или поздно вновь будут стоить в пять раз больше, чем сегодня.

То, что справедливо в отношении модного товара, справедливо и в отношении рынка новых технологий. Даже если той или иной компании удастся добиться больших прибылей путем внедрения какой-то впечатляющей технологии, быстро придет время, когда его конкурент преуспеет еще больше, и тогда цена, установленная на внезапно ставший устаревшим товар, резко покатится вниз. По сути дела, именно это постоянно происходит с такой продукцией, как программное обеспечение для персональных компьютеров.

Другими словами, созданная знанием стоимость представляет собой не только подверженную резким колебаниям переменную величину; каждое из ее конкретных воплощений отличается преходящим, чуть ли не одномоментным, характером. Еще более важно, что личности, являющиеся творцами созданной знанием стоимости, зачастую теряют свой авторитет и свою ценность в силу изменения тенденций, связанных с модой и технологиями.

Возьмем в качестве примера дизайнера, изделия которого в свое время пользовались популярностью. Нередки случаи, когда той или иной фирме удается заполучить себе подобного мастера и добиться благодаря ему такого ошеломляющего успеха, что компания начинает занимать ведущее положение в мире моды. Но если с годами творения этого мастера теряют былую привлекательность, фирма не только оказывается не в состоянии сбыть свою продукцию; утрачивается и доверие к ней, и она лишается возможности в дальнейшем играть сколь-либо заметную роль [на рынке].

То же самое можно сказать практически о любом виде операций, связанных с производством созданной знанием стоимости, идет ли речь о разработке новой технологии или новой продукции, о корпоративном планировании, создании произведений искусства, об организации досуга и так далее, поскольку каждая из этих областей требует творческого начала. Временный характер созданной знанием стоимости связан с преходящим характером самого творческого процесса.

В обществе, основной чертой которого является безбрежное многообразие благ и преходящий характер их ценности, экономическая среда станет жесткой и безжалостной, а психология рынка будет сводиться к девизу «победа или смерть», что будет означать гибель недостаточно энергичных или работающих без должного блеска фирм. И тем не менее, именно этот процесс жесточайшей конкуренции, где победителю достается по-настоящему жирный кусок, а проигравший теряет все, способен служить средством, которое позволит обществу добиться еще больших достижений.

Созданная знанием стоимость, о которой речь шла выше, обладает уникальной чертой: она создается [индивидуализированными усилиями людей]. А характеристикой основывающегося на ней общества, которая отличает его от индустриального строя, является тенденция к объединению труда и средств производства.

Появление индустриального общества стало возможным лишь благодаря промышленной революции. Зародившись в Англии в конце XVIII века, к середине следующего столетия она перекинулась на всю Западную Европу, Америку и Японию, обретя форму фабричного производства, что стало общей чертой всех этих обществ.

При этом, однако, не следует забывать и о многочисленных технических достижениях, которые как предшествовали становлению фабричной системы, так и сопровождали его. У нас есть все основания задаться вопросом, почему в рамках эволюционного процесса именно этот конкретный момент выделяется как начало промышленной революции. Фабричное производство не сводилось к одному лишь быстрому техническому прогрессу; напротив, именно потому, что оно повлекло за собой разделение труда и средств производства, оно привело к коренному преобразованию всей социальной структуры.

В средние века земледельцы при помощи собственных орудий обрабатывали землю, которую им предоставлялось право возделывать, ремесленники владели необходимыми им инструментами, торговцы либо торговали в собственных лавках, либо владели повозками и лошадьми, на которых развозили свои товары. Таким образом, за небольшими исключениями, в это время господствовали такие условия хозяйства, при которых тот, кто владел трудом, обладал и конкретным правом (если не фактической собственностью в ее современном смысле) на использование земли и/или орудий, имевших определяющее значение для его производства; одновременно те права, которыми он владел, заставляли его заниматься именно этим видом занятий и никаким другим.

Промышленная революция, приведя к появлению фабричной системы, использующей паровые машины, создала ситуацию, при которой произошло взаимное отчуждение труда и средств производства. Это положило начало описанной Марксом поляризации между капиталистами, владеющими средствами производства, и свободной рабочей силой, у которой ничего нет, кроме услуг, которые она способна предложить.

Таким образом, промышленная революция повлекла за собой не только появление новой технологии или изменения в средствах производства, но и коренное преобразование общества. Импульс, вызванный ею, был столь велик, что каждое новое событие — изобретение двигателя внутреннего сгорания, появление электроэнергии или зарождение химической промышленности — не только не оборачивало вспять воздействие этих коренных преобразований, но и еще больше их усиливало. Средства производства увеличивались в объеме и дорожали в такой степени, что отдельным людям и даже семьям все больше и больше становилось не под силу управлять ими и финансировать их, поскольку они должны были быстро разрастаться и адаптироваться к меняющимся условиям. В течение долгого времени каждое крупное техническое достижение или изобретение приводило лишь к тому, что социум все более и более отвечал характеристикам, свойственным именно индустриальному обществу; все эти достижения ни в коей мере не изменяли структуру, успевшую установиться к этому времени.

Как же обстоит дело в отношении того общества, к которому мы движемся сегодня, — общества, основывающегося на созданной знанием стоимости? Какие средства производства, какие орудия используют те, кто принимает участие в процессе увеличения такой стоимости? Дизайнеру для создания его набросков требуется рабочий стол, карандаши, угольники и другие несложные инструменты. Фотографу нужен фотоаппарат, оператору необходима кино-или видеокамера. Большинству разработчиков программного обеспечения достаточно для работы небольшого компьютера. Цена на орудия, необходимые для выполнения любой из этих функций, не является запредельно высокой: напротив, их приобретение связано с расходами, которые вписываются в более чем разумные рамки. Даже корпорации, которые должны обеспечивать материально-техническую базу для разработки новых технологий или видов продукции, в последние годы все меньше склонны к строительству огромных лабораторий и все чаще и чаще обходятся средними или даже небольшими по размеру научно-исследовательскими центрами, причем строят их непосредственно в городах, а не в гигантских промышленных парках неизвестно на какой окраине. Направление развития и превалирующая концепция технологического прогресса все больше отходят от понятия «большой науки», одержимой тем, чтобы добиться максимальных размеров, объемов, скоростей; вместо этого происходит движение к такой концепции технологии, при которой во главу угла ставятся диверсификация, эффективность и оптимальная увязка множества функций.

Однако наиболее важным средством умножения созданной знанием стоимости оказывается разум отдельного человека, и те, кому поручено ее производство, должны стремиться вложить в него как можно больше знаний, опыта, мировосприятия. Сотворение созданной знанием стоимости является процессом, при котором труд и средства производства оказываются неразрывно связанными; сам человек становится главным средством производства.

Если предположить, что число работников, связанных с производством созданной знанием стоимости, будет увеличиваться, то весьма вероятно, что противоречие между трудом и средствами производства, бывшее постоянной чертой, доставшейся нам в наследство от промышленной революции, начнет сходить на нет, и в обществе будущего станет превалировать новая концепция хозяйства, в которой эти два элемента гармонично сольются воедино. Нет никакого сомнения, что это означает отказ от основных принципов индустриального общества и будет иметь огромные последствия для всех экономических, социальных и политических институтов.

Я считаю возможным утверждать, что начавшиеся в 80-е годы изменения знаменуют собой не просто появление более развитой промышленной экономики, но начало перехода к обществу нового типа; что эти перемены не ограничатся технологическими нововведениями или изменениями индустриального порядка, но коренным образом преобразуют всю социальную структуру. В этом смысле изменения, которые наблюдаются сегодня в Японии и в Соединенных Штатах, могут быть названы наиболее важными из происшедших за двести лет с момента начала промышленной революции. Вот почему я предпочитаю называть эти преобразования knowledge-value revolution.

События, происшедшие за последние несколько лет, за время после выхода в свет первого издания этой книги, появившегося в декабре 1985 года, практически полностью подтверждают мои тогдашние прогнозы.

Осенью 1985 года в Японии резко подскочили процентные ставки, а те отрасли промышленности, которые в своей работе нуждаются в сырье, «вошли в штопор», как только резко взмыл вверх потребительский спрос на фирменные товары и продукцию самого высокого качества. Одновременно активизировался спрос на максимально разнообразную продукцию, в результате чего теперь все чаще предлагаются множественные варианты одного и того же товара, причем время, отводимое на выпуск каждого из них, все больше сокращается. Сегодня, в 1990 году, основная экономическая проблема, стоящая перед Японией, заключается в том, что она не располагает системой и возможностями для эффективной диверсификации производимых благ, с тем чтобы обеспечить удовлетворение все более конкретного и вместе с тем все более многообразного потребительского спроса. Сложившаяся в Японии социальная структура, идеально отвечавшая задачам современного массового производства, плохо удовлетворяет потребности страны, как только дело доходит до культивирования такого типа индивидуализированного творчества, который имеет существенно важное значение для разработки различных форм созданной знанием стоимости, а именно это особенно необходимо для обеспечения эффек- тивной конкурентоспособности по мере перехода к следующему этапу [хозяйственного прогресса].

Американский опыт второй половины 80-х годов несколько отличался от японского. Тот факт, что доллар ослаб, а иена и немецкая марка окрепли, дал американской промышленности конкурентное преимущество на международном рынке. Несмотря на это, показатели производительности и занятости в американской промышленности не достигли ожидавшегося уровня. Даже после падения курса доллара рост занятости и производительности труда в основном ограничился лишь теми секторами экономики, где «белые воротнички» были связаны с производством созданной знанием стоимости; я имею в виду научные исследования и разработки, коммуникацию, информационную индустрию, финансы, конструкторские бюро и недвижимость. Скорее всего, такой рост показателей объясняется тем обстоятельством, что в Америке, которая в настоящее время продвинулась дальше Японии на пути производства созданной знанием стоимости, молодых людей, вступающих в мир труда, все меньше и меньше привлекает перспектива засучить рукава и отправиться на завод, посвятив себя выпуску безликой продукции.

Вторая половина 80-х годов во всем мире стала периодом экономического подъема. Однако при этом увеличение производства ресурсов и сельскохозяйственной продукции и даже появление их излишков не привело к колебаниям цен на эти товары, как это происходило в 60-е годы. Несмотря на то, что цены на многие виды ресурсов действительно снизились, это не повлекло за собой возврата к прежнему менталитету, когда образ жизни, связанный с максимальным потреблением, считался синонимом хорошего вкуса, как было в те дни, когда индустриальное общество находилось в своем зените.

Напротив, растущая обеспокоенность глобальными экологическими проблемами свидетельствует о том, что все более распространенным становится ощущение того, что должен существовать материальный предел и производству, и потреблению.

Но если выбирать наиболее яркий пример того, как характерные для индустриального общества вкусы и убеждения стали меняться к концу 80-х годов, на ум сразу приходит то разочарование социализмом, которое дало о себе знать в Советском Союзе и во всем восточном блоке. Социализм и те три идола, которым он по- клонялся, — идеализм, плановая экономика и однопартийность — были одним из крайних выражений современной индустриальной идеологии; его сторонники верили в способность человечества дойти в своей эволюции до состояния Homo economicus, поведение которого подчинялось бы законам объективной рациональности. Социалистическая система представляла собой попытку административного воплощения именно этого принципа, и в качестве таковой она оказалась плохо приспособленной как к восприятию создаваемой знанием стоимости, которая в значительной степени опирается на субъективные факторы, так и к решению проблемы диверсификации потребительского спроса, характерной для общества, в основе которого лежат подобные ценности.

Изучение тенденций, наметившихся во второй половине 80-х годов, показывает, что революция, порожденная создаваемой знанием стоимостью, распространяется по всему миру. В результате изменений, происшедших за эти годы, производство таких ценностей становится главным условием экономического роста и средством обеспечения корпоративных прибылей; человечество уже начало свой переход от индустриального общества [к новому социальному строю].

Крайне важно соотнести появляющиеся сегодня технические новшества с многочисленными преобразованиями, сказывающимися на других аспектах общественной жизни.

Развитие компьютерных коммуникаций не стало одномомент-ным явлением, относящимся к 80-м годам. Подобные технологии активно развивались и в конце 60-х, и в 70-е годы, и уже тогда можно было предсказать, что вскоре наступит период их гораздо более бурного распространения. Однако в то время невозможно было предвидеть ни достигнутую впоследствии степень миниатюризации, диверсификации и экономичности, ни появление большого числа совершенно новых технологий, ни массовые формы их использования в таких областях, как организация досуга и сервисный сектор. Прогнозы «компьютерного общества», которыми так изобиловали 70-е годы, основывались на идее центрального звена, на поочеред- ном использовании суперкомпьютеров через сеть терминалов, охватывающих всю страну. Если вспомнить, каким реальным путем направились инновации, нет ничего удивительного в том, что компанией, впервые изобретшей персональный компьютер, стала не такая гигантская корпорация, как «Ай-Би-Эм», а небольшая молодая компания, основывающаяся на совместном капитале.

По сути, развитие и массовое распространение компьютерно-коммуникационных систем, ворвавшихся в нашу жизнь в 80-е годы, стало результатом неуклонного развития технологии, которое, поменяв свое направление в соответствии с желанием человека, позволило ей решительно вторгнуться в целый ряд непривычных областей. Побудительным мотивом такой модели прогресса оказалось изменение вкусов и этических принципов человека, основывающееся на крепнущем убеждении в том, что материальные ресурсы имеют конечный и ограниченный характер.

Воздействие современных компьютерно-коммуникационных технологий на общество по своему характеру резко отличается от влияния, которое некогда оказали на него двигатель внутреннего сгорания, электричество или химическая промышленность. Изобретения прошлого отвечали превалирующему в то время стремлению к количественному увеличению материальных благ. Большинство технических инноваций, свидетелями прогресса которых мы являемся сегодня, направлены на уменьшение зависимости от материальных ценностей путем обеспечения все большей и большей их диверсификации и роста масштабов информационных услуг. Именно такой характер имеют инновации, реальная роль которых заключается в закреплении успехов, достигнутых на пути роста значения создаваемой творческим знанием стоимости.

Каким же окажется общество, основывающееся на созданных знанием ценностях? Прежде чем ответить на этот вопрос, имеет смысл рассмотреть саму природу создаваемой знанием стоимости, кото- рой, на мой взгляд, предопределено играть все более и более важную роль.

Вновь следует повторить: созданная знанием стоимость генерируется путем субъективных перцепций (группы людей или же общества в целом), получающих определенное распространение в обществе. Подобный вид социальной субъективности отличается неустойчивостью и подвержен быстрым изменениям. Особенно это относится к обществам, допускающим свободу выражения мнений и обладающим гигантскими информационными системами. Структура подобных перемен не ограничивается простой серией вертикальных флуктуаций, а является по своей природе гораздо более зыбкой: превалирующая ценность мгновенно может быть низведена до нуля.

Даже если речь идет о продукции, относящейся к разряду типичных материальных ценностей или услуг, ее цена может резко взлетать и падать в зависимости от факторов спроса и предложения. Цена на стальной прокат, например, в течение одного года способна колебаться в интервале между 50 и 150 тыс. иен. Тем не менее есть все основания смотреть на базовую цену проката как на стабильную в рамках определенного диапазона, определяемого социальными условиями соответствующего периода. Если цена падает слишком низко, есть основания предполагать, что она вновь поднимется, а если она взлетает до астрономических высот, то с уверенностью можно говорить о том, что в недалеком будущем следует ждать ее падения. Другими словами, к вопросам цены на сталь вполне применима традиционная экономическая логика спроса и предложения.

В отношении созданной знанием стоимости дело обстоит иначе. Возьмем уже упоминавшийся пример с галстуками, которые были модны год назад и быстро расходились по цене 20 тыс. иен. Когда такой товар выходит из моды и продается по 4 тыс. иен, никто не надеется на то, что его стоимость скоро вновь возрастет. Если такое и случится, это будет похоже на чудо.

Данный феномен свидетельствует, что подобный товар теряет практически всю свою стоимость; если мы попытаемся трактовать этот феномен как уменьшение цены, это будет означать некорректную постановку вопроса. Тот факт, что подобный галстук все еще продается по цене 4 тыс. иен, обусловлен издержками на материал, использованный для его изготовления, однако стоимость, созданная знанием и нашедшая свое выражение в покрое и расцветке этого галстука, упала до нуля. Это сразу становится очевидным, если рассматривать покрой и расцветку в качестве самостоятельного фактора.