Факторы современного хозяйственного прогресса

Технологическая революция конца ХХ века отличается от прежних переворотов в системе хозяйства не столько новым сочетанием факторов производства, сколько возникновением нового, ранее неизвестного условия экономического прогресса — условия, не только неотделимого от человека как субъекта труда, но и невоспроизводимого в той мере, в какой невоспроизводим человек как субъект творчества. Это — центральный пункт проблемы преодоления стоимостных отношений, но прежде, чем приступить к его рассмотрению, коснемся вопроса о месте и роли традиционных хозяйственных факторов, а также тех характерис

тик информации и знаний, которые делают их уникальным условием современного производства.

Издержки производства традиционно рассматривались как важнейший компонент, конституирующий денежные оценки благ со стороны производства. В соответствии с этим экономисты никогда не пренебрегали анализом соотношения и взаимодействия факторов производства, определяющих уровень развитости хозяйственной системы. Между тем любая беспристрастная оценка современного положения дел неизбежно имеет своим результатом не столько обнаружение новой композиции естественных ресурсов, труда и капитала, сколько признание того, что все они не могут оцениваться сегодня иначе как второстепенные.

Рассмотренное в предыдущем разделе сокращение роли первичного сектора в современной экономике свидетельствует о том, в какой степени использование земель и спрос на естественные ресурсы испытали на себе технологические изменения последних десятилетий. Еще раз обратим внимание на то, что наиболее радикальные сдвиги сопровождали переход от первого этапа совершенствования производственной структуры ко второму; именно с середины 70-х годов наиболее активно идет процесс формирования основ экономики «нелимитированных ресурсов»³⁷, безграничность которых обусловлена не масштабом их добычи, а сокращением потребностей в них³⁸. С 1973 по 1985 год валовой национальный продукт постиндустриальных стран увеличился на 32%, а потребление энергии — на 5%³⁹; только между 1975 и 1987 годами при росте валового продукта более чем на 25% американское сельское хозяйство сократило потребление энергии в 1,65 раза⁴⁰. Сокращение потребностей в материалах и сырье также не менее значительно. При выросшем в 2,5 раза национальном продукте Соединенные Штаты используют сегодня меньше черных металлов, чем в 1960 году⁴¹; с 1973 по 1986 год потребление бензина средним новым американским автомобилем снизилось с 17,8 до 8,7 л/100 км⁴², а доля материалов в стоимости микропроцессо

ров, применяемых в современных компьютерах, не превышает 2%⁴³. С каждым годом технологии позволяют не только использовать лимитированные естественными факторами природные ресурсы все более экономно, но и в ряде случаев вообще отказываться от их применения, заменяя их воспроизводимыми синтетическими материалами. В результате исчерпаемость ресурсов, казавшаяся вполне близкой, сегодня стала гораздо более отдаленной⁴⁴, а цены на сырье, только в первом полугодии 1997 года сократившиеся на 16% в годовом исчислении⁴⁵, находятся на более низком уровне, нежели когда бы то ни было ранее.

Не менее драматически обстоит дело и с другим важнейшим фактором производства — трудом. И наиболее принципиальное значение имеет не сокращение занятости в промышленности и первичном секторе, не тот факт, что в начале 90-х годов американское промышленное производство обеспечивалось лишь 40% того количества «синих воротничков», которое использовалось за пятнадцать лет до этого⁴⁶; эти явления в значительной мере компенсируются ростом занятости в сфере услуг. Подлинными свидетельствами того, в какой степени «промышленность отделяется от труда»⁴⁷, служат, с одной стороны, разнонаправленная динамика прибыли компаний и заработной платы большинства их работников⁴⁸ и, с другой стороны, тенденция к снижению доходов низкоквалифицированного персонала и росту благосостоя ния выпускников колледжей⁴⁹ — закономерности, возникшие совсем недавно, однако позволяющие cчитать, что «от этих тенденций не будет возврата назад»⁵⁰. Это означает, что человек во все большей степени выступает сегодня не как субъект редуцируемой к абстрактному труду деятельности, а как носитель уникальных способностей, процесс использования которых не может быть назван трудом в традиционном значении данного термина.

Капитал сталкивается с не менее радикальным вызовом, бросаемым ему технологическим прогрессом. В условиях, когда с 1980 по 1995 год объем памяти стандартного персонального компью

тера вырос более чем в 250 раз⁵¹, его цена из расчета на единицу памяти жесткого диска снизилась между 1983 и 1995 годами более чем в 1 800 раз⁵², а затраты на копирование информации уменьшились почти в 600 раз только за последние 15 лет, условия производства, ранее монополизированные капиталистическим классом, стали доступны каждому работнику, способному обеспечить им адекватное применение. Чертой современного общества является «тенденция к воссоединению труда и средств производства», в результате чего «тенденция к отделению капитала от труда заменяется на противоположную»⁵³. В этих условиях капитал либо уступает место организации людей, принадлежащих скорее к когнитариату⁵⁴, либо открывает простор для индивидуальной деятельности, субъекты которой во все большей мере становятся подлинно независимыми от крупных корпораций⁵⁵.

История развития форм производства дает урок, который не усвоили (и не могли усвоить!) революционеры XIX века. То, что в течение последнего тысячелетия миром экономики управляли два основных ресурса — земля и капитал, — было столь же не случайно, как и то, что этим миром никогда не управлял труд. Ни земля, ни капитал не несли в себе той воспроизводимой природы, какую имел труд; и земля, и капитал были конечны и ограниченны, в то время как труд во все времена имелся в избытке и был самым доступным хозяйственным ресурсом. Именно поэтому сегодня субъекты труда остаются в стороне от магистрального направления прогресса, как бы ни хотелось марксистам обосновать противоположное. И так же, как в свое время капитал заменил землю в качестве ресурса, привлекавшего наибольший спрос при ограниченном предложении, так и сегодня «знания, будучи редким (куpcив мой. — В.И.) производственным фактором, заменяют капитал»⁵⁶, причем ограниченность и редкость знаний являются ограниченностью и редкостью совершенно иного порядка, нежели у всех ранее известных ресурсов.

Информация и знания, понимаемые не как субстанция, воплощенная в производственных процессах или средствах производ

ства (knowledge embodied in machines), а уже как непосредствен -ная производительная сила (immediately productive force)⁵⁷, становятся важнейшим фактором современного хозяйства. Производя щие знания и информационные продукты отрасли, традицион -но относимые к «четвертичному» или «пятеричному» секторам экономики, ныне становятся первичным («primary», пользуясь терминологией М.Пората⁵⁸ ) cектором, «снабжающим хозяйство наиболее существенным и важным ресурсом производства»⁵⁹. Характерно, что, говоря о важности этого ресурса, сегодня мы имеем в виду не сугубо качественную характеристику; речь идет не столько о том, что не избыток или недостаток сырьевых ресурсов, труда или капитала, а «концепции, которые люди держат в своих головах, и качество доступной им информации определяют успех или неудачу предприятия»⁶⁰, сколько о том, что информационные издержки, как ранее затраты труда или капитала, становятся основными и в чисто количественном аспекте. В 1991 году в США впервые расходы на приобретение информации и информационных технологий, составившие 112 млрд. долл., стали больше затрат на приобретение производственных технологий и основных фондов, не превысивших 107 млрд. долл.⁶¹ Рост значения информации настолько стремителен, что к началу 1995 года в американской экономике «при помощи информации производилось около трех четвертей добавленной стоимости (куpcив мой. — В.И.), создаваемой в промышленности»⁶².

Экспансия информации и знаний в качестве основного производственного ресурса представляется нам первым прямым направлением преодоления стоимостных отношений. Как фактор производства знания имеют такие свойства, которые резко выделяют их из других условий производства: в них противоречиво сочетаются подлинная безграничность с редкостью высшего уровня, объективный характер с беспрецедентным субъективизмом, невоспроизводимость с тиражируемостью; неэкономическая мотивация их обретения вызывает очевидные и вполне экономические по своей сути последствия.

Системные исследования информации проводились еще в первой половине столетия, однако ее оценки как фактора произ

водства начались в середине 50-х годов. По мере развертывания технологической революции внимание к этому кругу вопросов все более обострялось, и со второй половины 70-х многие ученые заговорили о становлении «информационного» общества как о некоей данности. Мы не будем останавливаться сейчас на вопросе об обоснованности самого термина, отметим лишь, что, говоря об информации как о факторе производства, имеем в виду не простую совокупность сведений и данных, а ведем речь прежде всего о возможностях, непосредственно воплощенных в человеке, владеющем соответствующими методами и знаниями. Что же касается роли и значения информационной революции, то они заключены главным образом в том, что преодолено характерное для экономического общества разделение знаний (knowledge) и умений (skills)⁶³, а усвоение и применение кодифицированной информации стало одним из основных видов и направлений человеческой активности.

Информация и знания всегда использовались в производстве; между тем именно сегодня, когда они занимают доминирующее место в организации национального хозяйства, становится понятной мера их исключительности.

Уникальность информации как производственного фактора обусловлена заключенной в ней дихотомией распространенности и редкости, неисчерпаемости и конечности. Ни одно из ранее известных условий производства не отличалось подобным сочетанием соответствующих свойств и характеристик.

Тому, что информация не имеет свойства редкости, есть несколько причин. Во-первых, хотя информация, создаваемая в условиях товарного хозяйства, может выступать объектом собственности и обмена, и в этом качестве ее распространение может ограничиваться и осуществляться на условиях, определяемых правами собственности на нее⁶⁴, подобные ограничения относятся лишь к достаточно специфическим ее видам и оставляют широкие возможности для распространения информации, на основе которой генерируются новые знания⁶⁵; при этом само право собственности на информацию не только не противоречит возможности ее максимального распространения, но предполагает та-

ковое как источник дохода владельца такого права. Во-вторых, потребление информации тождественно формированию нового знания; как отмечают многие исследователи, «знания расширя ются и саморегулируются... они наращиваются по мере использования. Таким образом, в экономике знаний редкость ресурсов заменена на их распространенность»⁶⁶. В этом контексте очевид но, что распространение информации тождественно ее самовоз растанию, исключающему применение к этому феномену понят ия редкости. В-третьих, к информации не может быть отнесена такая характеристика, как потребляемость в традиционном смыс ле данного термина. Использование информации приводит к появлению новой информации и нового знания, не ограничивая при этом возможностей других членов общества синхронно применять для собственных целей ту же самую информацию, которая «долговечна и сохраняет стоимость после использования... Знания... могут быть использованы не только личностью, достигшей их, но и теми, кто ознакомился с составляющей их информацией»⁶⁷. И наконец, в-четвертых, современная технологическая революция сделала информацию наиболее легко тиражируемым благом, создание дополнительного количества которого требует издержек, стремящих ся к нулю и возлагаемых в большинстве случаев на самого ее потребителя⁶⁸.

Учитывая это, многие исследователи пришли к выводу, что «информация обладает характеристиками общественного блага»⁶⁹, если понимать под таковым «нечто такое, чем дополнительно может воспользоваться человек, не увеличивая издержек производства»⁷⁰; последнее, однако, прямо предполагает, что «с технической или концептуальной точки зрения ничто не может измерить стоимость таких благ в рыночных терминах»⁷¹. Таким образом, сама распространимость и определенного рода нелимитированность информации обусловливают невозможность стоимостной оценки как ее самой, так, следовательно, и продуктов, в создании которых она играет доминирующую роль.

Информация имеет и другое свойство, на которое гораздо реже обращают внимание. Говоря о неисчерпаемости и безгранич ности информации и знаний, экономисты и социологи не замечают того, что как производство, так и потребление информации представляют собой субъект-субъектные процессы. Это означает, что потенциально информация может быть доступна огромному количеству людей, но в то же время не быть реально усвоена ими. Потребление информации не ограничивает возможностей ее использования другими членами общества, однако сам этот процесс обусловлен наличием у человека специфических способностей. Данное свойство информации мы называем ее избирательностью ; однако нельзя не подчеркнуть, что она может быть рассмотрена не столько как отрицание редкости, сколько как ее высшее проявление.

Таким образом, для экономического анализа актуально сегодня сосредоточиться не только на объективных характеристиках факторов производства, но и на субъективных качествах участвующих в этом процессе людей. Именно на этом уровне впервые можно говорить о том, что человек перестает быть субъектом труда как рациональной деятельности, затраты которой прямо пропорциональ ны ее результатам, и становится субъектом творческих процессов, значимость которых не может быть оценена в экономических категориях.

Итак, возрастание роли и значения информации как фактора производства радикально модернизирует процесс образования издержек производства. Несмотря на то что материальные носи-тели информации легко тиражируемы, обладающие ею люди остаются уникальными и невоспроизводимыми. Издержки по распро-странению материализованной информации весьма невелики и могут быть квантифицированы; в то же самое время ценность заключенного в носителях кодифицированного знания не может быть определена даже приблизительно. В этой ситуации мы имеем дело с радикальным подрывом фундаментальных основ традиционных стоимостных оценок. К такому выводу можно прийти, рассуждая с позиций как неоклассической теории факторов производства, так и трудовой теории стоимости. Поскольку в произ водстве информации из информации продукт имеет ту же специфическую природу, что и сам фактор, и фиксирование складыва ющейся в результате взаимодействия спроса и предложения рыночной цены заключенного в информации знания невозможно, то и неоклассическое определение вклада единицы фактора в издержки производства через его предельный продукт в денеж ном выражении теряет всякий смысл. С точки зрения трудовой теории стоимости существенными становятся два факта: с одной стороны, издержки производства информации и знания стано-

вятся неисчислимыми, так как деятельность по их созданию уже не может рассматриваться как один из видов труда; с другой стороны, процесс тиражирования не является воспроизводственным процессом в собственном смысле слова, следовательно, затраты труда на воспроизводство блага, выступающие объективной стороной стоимостного отношения, становятся в условиях информационной экономики совершенно иррациональным понятием, не только не способным получить количественной оценки, но и внутренне противоречивым. С того момента, как тиражируемый объект перестает быть аналогом первоначального блага, неисчислимость издержек производства дополняется утратой процессом воспроизводства своей традиционной экономической формы.

Радикальные перемены произошли не только в соотношении, но и в характере взаимодействия факторов производства. Если одно из его условий не характеризуется теперь традиционно понимаемой редкостью, издержки не коррелируют с результатами производства столь непосредственно, как это имело место ранее; все осталось по-старому лишь в отраслях массового производства и добывающем секторе, роль которых с каждым годом снижается.

В условиях, когда информация и знания — эти сущности, не получающие адекватной объективации вне владеющего ими человека, — становятся основным производственным фактором, проблема стоимости утрачивает свой прежний экономический характер и становится во все возрастающей мере социологической проблемой⁷². Это подтверждается, в частности, тем, что инкорпорирование проблем информационного хозяйства в рамки современной экономической теории нельзя признать успешным. Периодом зарождени я экономической теории информации (economics of information) считают начало 60-х годов, когда ее основы были заложены в статье Д.Стиглера⁷³. В течение 60-х — 80-х годов это направление отмечено большим количеством работ, среди которых особенно заметны публикации Д.Стиглица⁷⁴ и К.Эрроу⁷⁵, а также

фундаментальные труды Ф.Махлупа⁷⁶. Выдвинутые в русле этого направления положения сводятся в большинстве к анализу факторов, влияющих на цену информации, рассматриваемую в частных случаях — в ситуации неопределенности, асимметрии информации, морального риска и т.п. При этом современные экономисты осознанно уходят от констатации того, что их наука, «основанная на концепции редкости... где стоимость соотносит редкость с полезностью»⁷⁷, не дает ответа на вопрос о стоимостной оценке нелимитированных благ. Попытки определить цену информации, связывая ее с ценами товаров, производство которых основано на использовании этой информации, все чаще приводят к выводу, что исчислимость цен товаров мало что дает для понимания цены и стоимости информации⁷⁸.

Актуальность этого круга проблем подтверждается также масштабностью попыток пересмотра традиционных макроэкономи ческих показателей: еще в 60-е годы Д.Белл начал разработку так называемой Системы социальных счетов⁷⁹; позднее ряд специалистов обратились к проблеме оценки «интеллектуального капитала» промышленных компаний и других социальных институтов⁸⁰; очередной ступенью стала развернувшаяся в последнее десятилетие радикальная критика показателя валового национального продукта и других связанных с ним стоимостных по своей природе индикаторов⁸¹.

Таким образом, рассматривая материальную сторону произ-водства, мы сталкиваемся с невозможностью исчисления издержек при производстве продукта и с устранением необходимости воспроизводства как с двумя основными факторами, препятствующими квантификации стоимостных оценок. Эта ситуация дополняется и тем, что в современных условиях люди руководствуются в своих предпочтениях совершенно новыми мотивами и ценностями, которые сегодня только становятся предметом осмысления социологов и философов. Однако прежде чем рассматривать субъектив ную составляющую стоимости, остановимся на тех переменах, которые произошли во внутреннем мире человека как субъекта производства.