Деструкция стоимости со стороны производства

В течение долгих веков сфера производства оставалась тем «царством необходимости», которое в полной мере отражало господство внешнего мира над человеком. Противопоставив себя природе, человек на протяжении столетий занимался ее «покорением», чтобы в эпоху, ознаменованную, казалось бы, его полным торжеством, осознать необходимость не подчинять себе внешний мир, а подчиняться своей внутренней природе. Модернизируя методы и формы создания материальных благ, он обнаруживает, что целью и ориентиром его развития является не вещное богатство, а совершенствование сущности, позволившей св. Фоме Аквинскому определить людей как пограничных между природой и Господом существ¹². Однако прошедшие века не оказались напрасными, ибо без них мечты человека о развитии собственной личности остались бы столь же иллюзорными, как и стремление выйти за рамки материального производства. Именно технологи ческое развитие, особенно радикальное в последние десятилетия, обеспечило необходимые и достаточные предпосылки для изменения системы человеческой мотивации, параллельно с совершенствованием которой происходило и формирование условий для преодоления стоимостных отношений.

Рассматривая сферу производства, мы сталкиваемся как с материальными, так и с нематериальными предпосылками преодоления стоимостных отношений. Основная из материальных предпосылок связана с утратой возможности квантификации издержек в результате распространения нередуцируемой к простому труду деятельности как главного фактора современного хозяй

ства. Нематериальные проявляются в мотивации деятельности человека, стирающей грань между свободным и рабочим временем, между активностью по необходимости и деятельностью, порождаемой стремлением к самосовершенствованию. Мир современного человека как субъекта производства уже не противостоит его самосознанию как потребителя или как свободно развивающейся личности; такая трансформация обусловлена в первую очередь структурой общественного хозяйства, новым соотношением прежних и неизвестных ранее факторов производства.

Становление новой структуры общественного производства

Хозяйственная история ХХ века — это история выхода человечества за пределы индустриального строя в частности и материального производства в целом. Решительное ускорение в динамике этого сложного процесса и перегруппировка его движущих сил пришлись на последнюю треть нашего столетия, ознаменовав собой самую масштабную из пережитых человечеством социальных революций и начало конца стоимостных отношений.

С конца XIX столетия в экономике наиболее развитых стран вполне четко стала проявляться тенденция сокращения доли материального производства в целом и его наиболее примитивных форм в частности. Так, если в США в 1869 году около 40% валового национального продукта создавалось в сельском хозяйстве, то в 1918 году этот показатель снизился до 14%, а сегодня составляет не более 1,4%¹³. Еще более очевидны изменения в структуре занятости: если в середине прошлого столетия до 60% рабочей силы было занято в аграрном секторе, то ныне этот показатель не превосходит 2,7%¹⁴. Процессы, развернувшиеся в американской экономике в межвоенные годы, по окончании Второй мировой войны проявились и в европейских странах: в Германии и Франции с 1960 по 1991 год доля занятых в сельском хозяйстве уменьшилась с 14,0 до 3,4 и с 23,2 до 5,8%¹⁵; в добывающих отраслях, доля которых в валовом национальном продукте стран ЕС сегодня не превышает 3%¹⁶, занятость сократилась более чем на 12% только за последние пять лет¹⁷.

Однако подобные легко прослеживаемые тенденции наблю-дались до середины 70-х годов лишь во взаимной динамике первичных секторов хозяйства и сферы услуг. Собственно же про-мышленное производство оставалось фактически на одних и тех же позициях как по числу занятых, так и по его доле в валовом национальном продукте, составлявшей от 21 до 23% в США¹⁸ и около 20% в странах ЕС¹⁹; в начале 90-х годов суммарная доля как первичного, так и вторичного секторов в постиндустриальных державах стабилизировалась на уровне 30—32% их валового национального продукта²⁰, а занятость в них колеблется в пределах 25—30% общей рабочей силы этих стран. Масштабы же сферы услуг постоянно росли: составив более половины ВНП США в cередине 50-х годов, третичный сектор обеспечивает сегодня более 73%²¹; в ЕС на его долю приходится около 63% ВВП и 62% от числа занятых, а для Японии эти цифры составляют 59% и 56%²².

Однако развитие сферы услуг, которое имело место до середины 70-х годов, не дает, на наш взгляд, возможности говорить о нем как о непосредственной материальной предпосылке преодоления стоимостных отношений. В тот период третичный сектор развивался не столько за счет новых факторов производства, сколько в связи с сокращением спроса на продукцию первичных отраслей; в таких условиях стал происходить быстрый переток труда и капитала в сферу торговли, обслуживания, обществен ного питания и другие подотрасли сферы услуг, где могли быть использованы не отличавшиеся высокой квалификацией бывшие работники традиционных отраслей промышленности и сельские жители. Эта ситуация отражается и в статистике: несмотря на то что в сферу услуг включаются такие отрасли, как образование, здравоохранение, финансовые услуги и т.д., требующие высокой квалификации и характеризующиеся высокими производствен ными результатами, средняя производительность работников третичного сектора снижается. Если в 1960 году в США она составляла 77,5% аналогичного показателя в промышленности, то в

1992 году опустилась до уровня ниже 70%, и темп нарастания разрыва становится все быстрее²³.

На наш взгляд, эти и некоторые иные данные свидетельству ют, что тот этап трансформации структуры производства, который завершился к концу 70-х годов, был этапом преобразований, управлявшихся потребительскими предпочтениями. Они заключались в стремлении людей к максимизации и совершенствованию потребления даже ценой использования гигантских ресурсов в отраслях, не обнаруживавших высокой производительности.

С середины 70-х годов начался новый этап, принципиально иной характер которого обусловил проявление целого ряда очевидных признаков кризиса традиционных стоимостных оценок. Основными легко наблюдаемыми чертами этого периода стали, с одной стороны, абсолютное сокращение занятости во всех отраслях промышленности и, с другой стороны, быстрое ускорение роста тех секторов сферы услуг, которые могут быть отнесены к так называемой «информационной» составляющей общественного хозяйства.

Первый из отмеченных процессов принимает различные, иногда более, а иногда менее заметные, формы. Наиболее очевиден тот факт, что в 70-е годы во всех развитых постиндустриаль ных странах относительно одновременно (в ФРГ с 1972 года, во Франции с 1975-го²⁴, а в США — с 1979-го) началось абсолютное сокращение занятости в промышленности. Только между 1980 и 1994 годами в США оно превысило 11%²⁵. Не столь очевидными оставались как то обстоятельство, что еще более быстрыми темпами снижалось количество работников, непосредственно занятых в производственных операциях (их доля в рабочей силе США в начале 80-х годов составляла чуть более 12%²⁶, а в начале 90-х опустилась до уровня менее 10%²⁷), так и то, что такое снижение тем выраженнее, чем масштабнее само производство (как пока

зали расчеты Т.Сакайи, на промышленных предприятиях, применяющих труд более ста работников, непосредственно производственными операциями заняты не более 60% персонала, но этот показатель падает до 55% на предприятиях с числом занятых более тысячи²⁸). Отсюда следует, что вторичный сектор становится производителем не столько материальных благ, сколько информации и технологий, и это радикально меняет как направления, так и структуру потоков материальных благ и услуг.

Другой процесс непосредственно связан с развитием «информационной экономики». Это понятие возникло в конце 50-х годов, и уже в начале следующего десятилетия некоторые авторы оценивали долю «knowledge industries» в валовом национальном продукта США в пределах от 29,0% ²⁹ до 34,5% ³⁰. При всей условности подобных подсчетов нельзя не видеть двух тенденций, меняющих лицо современного производства. Во-первых, в течение последних 25 лет наиболее «знаниеемкие» отрасли сферы услуг (часто выделяемые в так называемые «четвертичный» и «пятеричный» секторы и включающие в себя здравоохранение, образование, исследовательские разработки, финансы и страхование и т.д.) обнаруживали самые высокие темпы роста занятости (так, в середине 90-х годов только в бизнес-услугах в США было занято 6 млн. человек³¹ — почти столько же, сколько во всей строительной индустрии, применявшей труд немногим более 7 млн. работников³²). Во-вторых, началось формирование отраслей, специфическим образом сочетающих формы материального производства и услуги на базе использования высоких технологий: речь идет о производстве программных продуктов, телекоммуникационных услугах и т.д. В 1994 году информационные услуги обеспечили около 10% внешнеторгового оборота развитых стран³³; при этом объем рынка коммуникационных услуг достигает почти 400 млрд. долл., из которых на долю Соединенных Штатов приходится 41%³⁴, а сумма продаж информационных услуг и услуг по обработке данных составила в 1995 году 95 млрд. долл.³⁵, три четверти которых также приходятся на долю США³⁶. Подобные примеры можно продолжить.

Данный этап модернизации структуры общественного производства существенно отличается от предшествующего. На этот раз источник развития сферы услуг связан не столько с изменяющи мися приоритетами потребителей, сколько с перестраивающими ся потребностями самого производства. Сдвиги последних десятилетий отражают радикальные изменения не только в соотношении факторов производства, но в характере деятельности и мотивации его субъектов.

Таким образом, мы наблюдаем две ступени совершенствования структуры общественного хозяйства и, соответственно, развития стоимостных отношений. Первая знаменует собой достижение экономикой, основанной на стоимостных оценках, предела ее внутренних возможностей: с распространением принципов воспроизводимости и массовости на большинство потребительских услуг индустриальный тип хозяйства доказал свою способность ответить и на этот вызов со стороны потребителей. Вторая ступень, сменившая первую без серьезных внешних потрясений, знаменует преодоление индустриальной модели, которая продемонстрировала здесь всю иллюзорность своих возможностей: будучи способной отвечать на запросы человека-потребителя, она не в состоянии столь же адекватно удовлетворять потребности человека как творческого субъекта. Подняв потребление до определенного уровня, индустриальный тип производства исчерпал источник своего дальнейшего развития. Именно в этих условиях появились две предпосылки для преодоления традиционной роли стоимости: во-первых, информация и знания обрели роль важнейших производственных факторов и, во-вторых, стремление людей к их усвоению заменило присвоение материальных благ в качестве основного непосредственного мотива продуктивной деятельности.