Metod_Ili_Franka_Mark_Tven_-_Prints_i_nischy

the stranger was close at hand (и когда незнакомец был близко на руке = на расстоянии руки), down he sprawled before him (внизу он растянулся перед ним), with a shriek (с воплем), and began to writhe and wallow in the dirt (и

начал корчиться и барахтаться в грязи), in seeming agony (в кажущейся агонии).

'O dear, O dear (Боже мой)!' cried the benevolent stranger (вскричал великодушный незнакомец). 'Oh, poor soul, poor soul, how he doth suffer (о,

бедная душа, бедная душа, как он страдает)! There (эй) — let me help thee up (дай мне помочь тебе верх = встать).'

'O, noble sir, forbear (о, благородный сэр, воздержитесь), and God love you for a princely gentleman (и Господь возлюби вас за (то, что вы такой)

благородный джентльмен) — but it giveth me cruel pain to touch me (но это дает мне жестокую боль, когда трогают меня) when I am taken so (когда я взят так = когда меня схватывает так; to take — брать). My brother there will tell your worship (мой брат вон там расскажет вашей милости) how I am racked with anguish (как я мучим болью; to rack — мучать) when these fits be upon me (когда эти припадки находят на меня). A penny, dear sir, a penny, to buy a little food (один пенни, дорогой сэр, один пенни, чтобы купить немного еды); then leave me to my sorrows (затем оставьте меня моим горестям).'

'A penny (один пенни)! thou shalt have three (ты получишь три), thou hapless creature (ты, несчастное создание)' — and he fumbled in his pocket with nervous haste (и он порылся в кармане с нервной торопливостью) and got them out (и

вытащил их наружу; to get — брать, получать). 'There, poor lad, take them (вот, бедный юноша, возьми их), and most welcome (и милости просим). Now come hither, my boy (теперь подойди сюда, мой мальчик), and help me carry thy stricken brother (и помоги мне отнести твоего больного брата; to strike —

поражать, бить) to yon house, where (к тому дому, где; yon — вон там) —' 'I am not his brother (я не его брат),' said the king, interrupting (сказал король,

перебивая).

'What (что)! not his brother (не его брат)?'

'Oh, hear him (о, послушайте его)!' groaned Hugo (простонал Хьюго), then privately ground his teeth (затем про себя скрипнул зубами; privately —

частно; to grind — скрежетать). 'He denies his own brother (он отказывается от своего собственного брата; to deny — отрицать) — and he with one foot in the grave (а он = который одной ногой в могиле)!'

'Boy, thou art indeed hard of heart (мальчик, ты вправду жесток сердцем), if this is thy brother (если это твой брат). For shame (стыд и срам)! — and he scarce able to move hand or foot (а он едва способный пошевелить рукой или ногой). If he is not thy brother (если он не твой брат), who is he, then (кто он тогда)?' 'A beggar and a thief (попрошайка и вор)! He has got your money (он получил ваши деньги) and has picked your pocket likewise (и очистил ваш карман также). An thou wouldst do a healing miracle (если вы хотели бы сотворить исцеляющее чудо), lay thy staff over his shoulders (положи = обрушь свой посох на его плечи) and trust Providence for the rest (и доверься Провидению в остальном).'

But Hugo did not tarry for the miracle (но Хьюго не мешкал = не ждал чуда). In a moment he was up and off like the wind (в мгновение он вскочил и унесся как ветер; up — вверх; off — прочь), the gentleman following after (джентльмен,

следующий после = за ним) and raising the hue and cry (и поднимающий = кричащий «держи вора»; hue, cry — крик) lustily as he went (сильно = громко,

пока он бежал; to go — идти). The king, breathing deep gratitude to Heaven for his own release (король, продышав = пошептав глубокую благодарность Небу за свое собственное освобождение), fled in the opposite direction (побежал в противоположном направлении; to flee — убегать) and did not slacken his pace (и не замедлял своего шага) until he was out of harm's reach (пока он не оказался вне опасности; reach — предел досягаемости). He took the first road that offered (он взял = выбрал первую дорогу, которая была предложена =

предоставилась; to take — брать), and soon put the village behind him (и вскоре оставил деревню за собой; to put — класть). He hurried along (он спешил по

/дороге/), as briskly as he could (так живо, как он мог), during several hours (в

течение нескольких часов), keeping a nervous watch over his shoulder for pursuit (держа нервный взгляд через плечо за погоней = смотря, нет ли погони); but his fears left him at last (но его страхи оставили его наконец; to leave — оставлять, покидать), and a grateful sense of security took their place (и приятное чувство безопасности заняло их место; to take — брать). He recognized now that he was hungry (он понял теперь, что он был голоден); and also very tired (а также очень усталый). So he halted at a farmhouse (так что он остановился у деревенского дома); but when he was about to speak (но когда он был около = собирался заговорить), he was cut short (он был прерван; to cut —

резать; short — коротко) and driven rudely away (и выгнан грубо прочь; to drive — везти, гнать). His clothes were against him (его одежда была против него).

He wandered on (он побрел дальше), wounded and indignant (оскорбленный и негодующий), and was resolved (и решился) to put himself in the way of light treatment no more (больше не ставить себя на путь легкого = неуважительного обращения). But hunger is pride's master (но голод — господин гордости = голод не тетка); so as the evening drew near (так что, когда вечер приблизился; to draw (near) — приближаться; to draw — тащить), he made an attempt (он сделал попытку) at another farmhouse (в другом фермерском доме); but here he fared worse than before (но здесь он преуспел хуже, чем раньше); for he was called hard names (ибо он был назван = его называли плохими именами) and was promised arrest as a vagrant (и пообещали арестовать как бродягу) except he moved on promptly (за исключением, если он пойдет дальше резво).

writhe [raıð], miracle [`mırəkl], opposite [`opəzıt]

Then immediately Hugo began to moan, and groan, and roll his eyes, and reel and totter about; and when the stranger was close at hand, down he sprawled before him, with a shriek, and began to writhe and wallow in the dirt, in seeming agony.

'O dear, O dear!' cried the benevolent stranger. 'Oh, poor soul, poor soul, how he doth suffer! There — let me help thee up.'

'O, noble sir, forbear, and God love you for a princely gentleman — but it giveth me cruel pain to touch me when I am taken so. My brother there will tell your worship how I am racked with anguish when these fits be upon me. A penny, dear sir, a penny, to buy a little food; then leave me to my sorrows.'

'A penny! thou shalt have three, thou hapless creature' — and he fumbled in his pocket with nervous haste and got them out. 'There, poor lad, take them, and most welcome. Now come hither, my boy, and help me carry thy stricken brother to yon house, where —'

'I am not his brother,' said the king, interrupting. 'What! not his brother?'

'Oh, hear him!' groaned Hugo, then privately ground his teeth. 'He denies his own brother — and he with one foot in the grave!'

'Boy, thou art indeed hard of heart, if this is thy brother. For shame! — and he scarce able to move hand or foot. If he is not thy brother, who is he, then?' 'A beggar and a thief! He has got your money and has picked your pocket likewise. An thou wouldst do a healing miracle, lay thy staff over his shoulders and trust Providence for the rest.'

But Hugo did not tarry for the miracle. In a moment he was up and off like the wind, the gentleman following after and raising the hue and cry lustily as he went. The king, breathing deep gratitude to Heaven for his own release, fled in the opposite direction and did not slacken his pace until he was out of harm's reach. He took the first road that offered, and soon put the village behind him. He hurried along, as briskly as he could, during several hours, keeping a nervous watch over his shoulder for pursuit; but his fears left him at last, and a grateful sense of security took their place. He recognized now that he was hungry; and also very tired. So he halted at a farmhouse; but when he was about to speak, he was cut short and driven rudely away. His clothes were against him.

He wandered on, wounded and indignant, and was resolved to put himself in the way of light treatment no more. But hunger is pride's master; so as the evening drew near, he made an attempt at another farmhouse; but here he fared worse than before; for he was called hard names and was promised arrest as a vagrant except he moved on promptly.

The night came on (ночь наступила; to come on — наступать), chilly and overcast (холодная и облачная); and still the footsore monarch labored slowly on (и все еще со стертыми ногами монарх с трудом продвигался дальше; to labour — /тяжело/ работать). He was obliged to keep moving (он был вынужден продолжать двигаться), for every time he sat down to rest (ибо каждый раз, когда он садился, чтобы передохнуть; to sit down — садиться) he was soon penetrated to the bone with the cold (он бывал скоро пронизан до костей холодом). All his sensations and experiences (все его ощущения и переживания), as he moved through the solemn gloom (пока он двигался сквозь мрачную тьму) and the empty vastness of the night (и пустой простор ночи), were new and strange to him (были новы и странны для него). At intervals he heard voices approach (через интервалы = время от времени он слышал, как какие-то голоса приближались), pass by, and fade into silence (проходили мимо и затухали в тишину); and as he saw nothing more of the bodies they belonged to (и так как он не видел ничего больше от тел, которым они принадлежали) than a sort of formless drifting blur (нежели некое бесформенное перемещающееся пятно), there was something spectral and uncanny about it all (было что-то призрачное и жуткое во всем этом) that made him shudder (что заставляло его вздрагивать). Occasionally (иногда) he caught the twinkle of a light (он улавливал мерцание света; to catch — ловить) — always far away (всегда далеко), apparently (очевидно) — almost in another world (почти в другом мире); if he heard the tinkle (если он слышал треньканье; to hear — слышать) of a sheep's bell (овечьего колокольчика), it was vague (это было смутно), distant (удаленно), indistinct (неясно); the

muffled lowing of the herds (приглушенное мычание стад) floated to him on the night wind (прилетало к нему на ночном ветре) in vanishing cadences (в исчезающих звуках), a mournful sound (заунывный звук); now and then came the complaining howl of a dog (сейчас и тогда = время от времени раздавался жалобный вой собаки) over viewless expanses of field and forest (над незримыми просторами полей и лесов); all sounds were remote (все звуки были далеки); they made the little king feel (они заставили маленького короля почувствовать) that all life and activity were far removed from him (что вся жизнь и энергия были далеко убраны от него), and that he stood solitary (и что он стоял одиноко; to stand — стоять), companionless (лишенный товарищей

= без друзей), in the center of a measureless solitude (в центре безграничного одиночества).

He stumbled along (он ковылял вперед), through the gruesome fascinations (через ужасные чары) of this new experience (этого нового опыта), startled occasionally (пугаемый иногда) by the soft rustling (тихим шелестом) of the dry leaves overhead (сухих листьев над головой), so like human whispers (так похоже на человеческие перешептывания) they seemed to sound (они казались звучать = они, казалось, звучат); and by and by (и вскоре) he came suddenly upon the freckled light (он набрел внезапно на пятнистый свет) of a tin lantern (жестяного фонаря) near at hand (близко у руки = совсем рядом). He stepped back into the shadows (он отступил назад в тени) and waited (и ждал = стал ждать). The lantern stood by the open door of a barn (фонарь стоял у открытой двери сарая). The king waited some time (король выждал некоторое время) — there was no sound (не было никакого звука), and nobody stirring (и никого шевелящегося; to stir). He got so cold (он сделался таким холодным = так замерз; to get — становиться), standing still (стоя неподвижно), and the hospitable barn looked so enticing (а гостеприимный сарай выглядел так заманчиво), that at last he resolved (что наконец он решился) to risk everything and enter (рискнуть всем и войти). He started swiftly and stealthily (он тронулся поспешно и украдкой), and just as he was crossing the threshold (и прямо когда

он пересекал порог) he heard voices behind him (он услышал голоса позади себя; to hear — слышать). He darted behind a cask (он кинулся за бочку), within the barn (в сарай), and stooped down (и склонился вниз = согнулся). Two farm laborers (два батрака: «фермерских работника») came in (вошли внутрь), bringing the lantern with them (внеся фонарь с собой), and fell to work (и

принялись за работу; to fall — падать), talking meanwhile (говоря тем временем). Whilst they moved about with the light (пока они двигались вокруг с лампой), the king made good use of his eyes (король сделал хорошее применение из своих глаз = хорошенько огляделся) and took the bearings (и взял направление, азимут = приметил направление) of what seemed to be a good-sized stall (к тому, что казалось хорошего размера стойлом) at the further end of the place (в дальнем углу помещения), purposing to grope his way to it (нацелившись нащупать себе путь к нему) when he should be left to himself (когда он будет оставлен к себе = останется один). He also noted the position of a pile of horse-blankets (он также заметил местоположение груды попон), midway of the route (на середине дороги), with the intent to levy upon them (с намерением завладеть ими) for the service of the crown of England (на службу короне Англии) for one night (на одну ночь).

By and by the men finished and went away (вскоре эти люди закончили и ушли прочь; to go — идти), fastening the door behind them (заперев дверь за собой; to fasten — прикреплять) and taking the lantern with them (и взяв фонарь с собой). The shivering king (дрожащий король) made for the blankets (сделал у =

направился к попонам), with as good speed (с такой хорошей скоростью) as the darkness would allow (как темнота бы позволила); gathered them up (подобрал их: «собрал вверх») and then groped his way safely to the stall (и проложил себе путь безопасно к стойлу). Of two of the blankets (из двух из этих попон) he made a bed (он сделал кровать), then covered himself with the remaining two (затем покрыл себя оставшимися двумя). He was a glad monarch now (он был радостным монархом сейчас), though the blankets were old and thin (хотя попоны были старыми и тонкими), and not quite warm enough (и не вполне

теплыми достаточно); and besides gave out a pungent horsy odor (и кроме того издавали резкий лошадиный запах) that was almost suffocatingly powerful (который был почти удушливо силен; to suffocate — душить, удушать).

empty [`emtı], enticing [ın`taisiŋ], route [ru:t] suffocate [`sAfqkeıt]

The night came on, chilly and overcast; and still the footsore monarch labored slowly on. He was obliged to keep moving, for every time he sat down to rest he was soon penetrated to the bone with the cold. All his sensations and experiences, as he moved through the solemn gloom and the empty vastness of the night, were new and strange to him. At intervals he heard voices approach, pass by, and fade into silence; and as he saw nothing more of the bodies they belonged to than a sort of formless drifting blur, there was something spectral and uncanny about it all that made him shudder. Occasionally he caught the twinkle of a light — always far away, apparently

— almost in another world; if he heard the tinkle of a sheep's bell, it was vague, distant, indistinct; the muffled lowing of the herds floated to him on the night wind in vanishing cadences, a mournful sound; now and then came the complaining howl of a dog over viewless expanses of field and forest; all sounds were remote; they made the little king feel that all life and activity were far removed from him, and that he stood solitary, companionless, in the center of a measureless solitude.

He stumbled along, through the gruesome fascinations of this new experience, startled occasionally by the soft rustling of the dry leaves overhead, so like human whispers they seemed to sound; and by and by he came suddenly upon the freckled light of a tin lantern near at hand. He stepped back into the shadows and waited. The lantern stood by the open door of a barn. The king waited some time — there was no sound, and nobody stirring. He got so cold, standing still, and the hospitable barn looked so enticing, that at last he resolved to risk everything and enter. He started swiftly and stealthily, and

just as he was crossing the threshold he heard voices behind him. He darted behind a cask, within the barn, and stooped down. Two farm laborers came in, bringing the lantern with them, and fell to work, talking meanwhile.

Whilst they moved about with the light, the king made good use of his eyes and took the bearings of what seemed to be a good-sized stall at the further end of the place, purposing to grope his way to it when he should be left to himself. He also noted the position of a pile of horse-blankets, midway of the route, with the intent to levy upon them for the service of the crown of England for one night.

By and by the men finished and went away, fastening the door behind them and taking the lantern with them. The shivering king made for the blankets, with as good speed as the darkness would allow; gathered them up and then groped his way safely to the stall. Of two of the blankets he made a bed, then covered himself with the remaining two. He was a glad monarch now, though the blankets were old and thin, and not quite warm enough; and besides gave out a pungent horsy odor that was almost suffocatingly powerful.

Although the king was hungry and chilly (хотя король был голодный и замерзший), he was also so tired and so drowsy (он был также таким усталым и сонным) that these latter influences (что эти последние влияния) soon began to get the advantage of the former (скоро начали получать преимущество перед первыми), and he presently dozed off into a state of semi-consciousness (и он вскоре «уплыл» в состояние полусознания; to doze — дремать). Then (затем), just as he was on the point of losing himself wholly (прямо когда он был на грани того, чтобы потерять себя целиком = забыться; point — точка, острие), he distinctly felt something touch him (он ясно почувствовал, как что-то коснулось его; to feel — чувствовать). He was broad awake in a moment (он был широко = совершенно проснувшимся через мгновение), and gasping for breath (и хватающий ртом воздух; to gasp — с трудом дышать; breath —

дыхание). The cold horror of that mysterious touch in the dark (холодный ужас

этого таинственного прикосновения во тьме) almost made his heart stand still (почти заставил его сердце остановиться: «стать тихо»). He lay motionless (он лежал неподвижно; to lie — лежать), and listened (и прислушивался), scarcely breathing (едва дыша). But nothing stirred (но ничто не шевелилось), and there was no sound (и не было никакого звука). He continued to listen, and wait (он продолжал прислушиваться и ждать), during what seemed a long time (в течение того, что казалось долгим временем), but still nothing stirred (но все еще ничто не шевелилось), and there was no sound (и не было никакого звука). So he began to drop into a drowse (так что он начал погружаться в дремоту; to drop — ронять, падать) once more (снова: «один раз больше») at last (наконец); and all at once (и совсем сразу же) he felt that mysterious touch again (он почувствовал это таинственное прикосновение снова; to feel —

чувствовать)! It was a grisly thing (это была ужасная вещь), this light touch (это легкое прикосновение) from this noiseless and invisible presence (от этого бесшумного и невидимого присутствия); it made the boy sick with ghostly fears (оно сделало мальчика слабым от призрачных страхов). What should he do (что должен был он делать)? That was the question (это был вопрос = вот в чем был вопрос); but he did not know how to answer it (но он не знал, как ответить на него). Should he leave these reasonably comfortable quarters (должен ли он оставить это разумно = достаточно удобное жилище) and fly from this inscrutable horror (и улететь = сбежать от этого загадочного ужаса)? But fly whither (но сбежать куда)? He could not get out of the barn (он не мог выбраться из сарая); and the idea of scurrying blindly (а мысль о том чтобы бегать слепо) hither and thither in the dark (сюда и туда = туда-сюда во тьме), within the captivity of the four walls (в заключении четырех стен), with this phantom gliding after him (с этим призраком, скользящим за ним), and visiting him with that soft hideous touch (и настигающим его этим мягким отвратительным прикосновением) upon cheek or shoulder (по щеке или плечу) at every turn (на каждом повороте), was intolerable (была невыносима /эта мысль/). But to stay where he was (но оставаться, где он был), and endure this