Гуссерль.Э.2001.Логические.исследования.Т.2(1)

ствительно ли исходной точкой абстрагирования является индивидуаль­ ный предмет и его восприятие? Вопрос этот разрешим только в том слу­ чае, если будет поставлен вопрос об индивидуальном предмете.

Сам термин «индивидуальный» указывает на нечто отрицательное: «неделимый» . Неделимое - это то, что не поддается дальнейшему деле­ нию. Неделимое - это результат, «остаток» деления, это результат выде­ ления предмета из группы предметов, в которой каждый предмет рассмат­ ривается не как индивидуальный, а как член группы, как предмет, имею­ щий сходство с другими предметами. Даже если допустить, что из созерца­ ния индивидуального камня - вот здесь лежащего передо мной - возника­ ет посредством идеации абстракция «камень» , то следует принять в рас­ чет, что сначала должно возникнуть представление об индивидуальности этого камня благодаря выделению представления этого камня из представ­ ления о множестве камней. То же самое можно сказать не только о камне, о лошади или о психическом акте, но и о другом человеке. Не посредством изменения в созерцании близкого друга возникает представление о друж­ бе, но из опыта многообразных отношений с другими людьми выделяется опыт, с которым связан конкретный человек - неделимый для нас и, как говорится, разделяющий все с нами, но не «разделяющий» нас близкий

друг.

Что касается «идеи красного», то это вымышленная абстракция, в от­ личие от действительных абстракций «красный цвет», «красный предмет» и т.д. По Гуссерлю, не-абстракцией является «вот этот оттенок красного», данный в опыте. Я думаю, что и определенный оттенок красного все же аб­ стракция, ибо в опыте невозможно воспринять оттенок красного, не вос­ принимая другие его оттенки или другие цвета и их оттенки. Не-абстрак­ цией, т.е. реальным опытом, будет только опыт различия между цветами,

между оттенками цветов, между предметами различного цвета и т.д.

Абстрагирование возможно только тогда, когда имеет место иерархия многообразий". Абстракцию «красный предмет» можно получить т о-

93 Не следует забывать, конечно, и об «улыбке ребенка»: якобы индивиду­ альные «предметы», «окружающие» младенца (родители или лица их заменяю­ щие, его одежда, кроватка, игрушки и т.д.) никогда не смогут стать источником абстрактных значений «родители», «одежда», «мяч» И т.д., если в поле зрения подрастающего ребенка не оказываются множества: родители других детей, их одежда, одежда других детей, множество мячей и т.д, Предметы, окружающие ребенка, индивидуальны для родителей, которые выбирают их для ребенка и которые отличают себя как родители этого ребенка, от родителей других де­ тей. Для самого ребенка эти предметы скорее телесны, они продолжение его тела; индивидуальными они становятся тогда, когда ребенок начинает разли­ чать индивидуальное и общее.

ХСII

г Д а, к о г Д а существует не только многообразие красных предметов, но и многообразие предметов другого цвета. Всматриваясь в некий единич­ ный красный предмет или «момент красного», мы должны учитывать, что этот предмет или момент уже выделен из определенного многообразия, а само это многообразие выделено из определенной иерархии многообра­ зий.

По сравнению с Беркли, Юм более определенно связывает абстракцию с множеством сходных предметов, однако Юм, так же как Гуссерль, не раз­ личает единичный (индивидуальный) предмет и предмет как член множе­ ства. В то же время не следует полностью отбрасывать идею представи­ тельства у Беркли, ибо она говорит как раз о соотнесенности единичного предмета и множества. Видимо, абстрагирование - это значительно более сложный процесс, чем это полагал Гуссерль; анализ и описание этого про­ цесса предполагает прежде всего анализ и описание различий, но не «са­ мотождественностъ вида" как исходный пункт.

Для Гуссерля группа предметов может быть оценена с точки зрения ра­ венства, за которым обязательно стоит тождество. «Такая же шляпа, такой же пиджак» - с точки зрения Гуссерля, должно существовать основание

для сравнения этих предметов, которые «равны во всем, что вызывает наш

интерес относительно такого рода вещей". Иначе говоря, вещи равны в определенном аспекте, и здесь, с точки зрения Гуссерля, заключено тожде­ ство. «Каждое равенство имеет отношение к виду, которому подчинены сравниваемые [предметы]; и этот вид не есть снова просто равное по от­ ношению к обоим, и он не может быть таковым, так как иначе был бы не­ избежен дурной regressus in infinitum <...> Если две вещи одинаковы отно­ сительно формы, то тождественным является вид формы; если они одина­ ковы по цвету, то это вид цвета и т.д.»'". Для Гуссерля тождество - это не предельный случай равенства: «Тождество абсолютно неопределимо, но не

равенство»95 .

Одной из бед философии являются абстрактные примеры: «такая же шляпа", «такой же пиджак». Уже это обстоятельство закрывает дорогу к рассмотрению вопроса об абстракции и абстрагировании, это рассмотре­ ние не должно начинаться с абстракции. Выражение «такая же шляпа" имеет столько же смысла, сколько выражение, скажем, «если Я пойду". Де­ ло здесь не только в «неполноте" этих выражений. Свой смысл, или значе­ ние, любое выражение получает только в контексте определенного опыта. Тогда обнаруживается, что прежде всего вступают в силу различения. «Та­

кая же шляпа" может означать: «такая мне не нужна, такая у меня уже

94 Наст. ИЗД., с. 110 [118].

95 Наст. изд., с. 111 [118].

хеш

есть», т.е, я различаю между тем, что у меня есть, и тем, чего у меня еще

нет. Или: «моя шляпа уже износились, нужно купить себе точно такую же

новую», т.е. я различаю между новым и старым в связи со своими опреде­

ленными потребностями. В любом случае идентификация нужной или не­ нужной шляпы происходит уже в определенной, выделенной из других сфере наших потребностей, в данном случае «в мире шляп».

Выделяя основные виды отношений (сходство, тождество и т.д.), Юм не присоединил к ним различение (differel1ce), ибо он считал различение чем-то сугубо отрицательным. Если положительное ассоциировать с пред­ метами, тогда 10м, пожалуй, прав. Следует вообще обратить внимание на то, что у Юма различению не находится места среди отношений, и он это специально подчеркивает. «Положительный» Юм не знал, что делать с

различением.

Если, однако, положительное рассматривать как характеристику опы­

та, то как раз положительным следует считать различие, точнее, различе­

ние как первичный опыт, без которого невозможен никакой другой опыт. Скорее отрицательным является в опыте как раз тождество, т.е. то, что приостанавливаетразличение, то, что создает устойчивость различий. Ес­ ли обратить внимание на различие наших потребностей или на многооб­ разие различении. совершаемых «чисто» телесно при любом нашем дви­ жении, то вряд ли можно считать различие чем-то отрицательным. Общим в мире потребностей или в мире телодвижений будет не локковская абст­ ракция «потребность» или «телодвижение», но как раз весьма сложная ие­ рархия потребностей и иерархия движений в соответствии с определен­ ной ситуацией, которая также может быть охарактеризована через разли­ чение. Например, при приветствии мы протягиваем руку или приподнима­ ем «ту же самую» шляпу или отдаем честь (если мы на военной службе) и т.д, Точно так же в сфере потребностей мы выбираем (различаем) сначала определенную сферу: одежда (шляпа, пиджак, и т.д.), а затем уже начинаем различать в этой сфере до тех пор, пока это необходимо, пока мы не оста­

навливаемся и не находим то, что нам нужно, и уже после этого можем ска­

зать: «такая же шляпа», «такой же пиджак». Увы, «шляпы как таковой" или «вида формы» шляпы как самотождественной субстанции не существует (если, конечно, не быть большим платоником, чем сам Платон), и сравни­ вают шляпы и пиджаки не на основе какой-то самотождественной формы, а на основе человеческого тела - своего, если приобретаем их для себя, или чужого, если приобретаем их для других. Когда Гуссерль говорит, что

мы сравниваем предметы в определенном аспекте, то этот аспект и есть та

потребность, которую мы реализуем. Что же заключено в этом аспекте - равенство как предметно-отрицательное, как то, где мы больше не прово­ дим различий или не можем их провести, и называем это аспектом, или же тождество вида как нечто позитивно-мистическое? Разве «аспект» может

XCIV

быть предметным и в этом смысле положительным, разве «аспект» - это не опыт, выделяющий предметность или ее свойства?

В любом случае, сравнивая предметы или приравнивая их друг к другу мы имеем дело с множеством, с многообразием предметов. Если мы гово­ рим «такая же шляпа», то это предполагает, что мы имеем дело по крайней

мере с двумя шляпами.

Видимо, все критикуемые Гуссерлем теории абстрагирования, как и сама теория Гуссерля, не являются просто неверными, но относятся лишь к различным аспектам проблемы. Чтобы не объявлять сразу же локковский «никакой» треугольник абсурдным, а попытаться понять, какой опыт соз­ нания здесь неявно имеется в виду, необходимо задать вопрос что означа­ ет получить общую идею треугольника? Ответ здесь достаточно простой:

получить идею треугольника означает выделить треугольник из других

геометрических фигур, отделив сначала мир геометрических фигур от ми­ ра лошадей, камней, психических актов и т.п. При этом надо бы иметь в виду, что так же как «лошадь вообще» означает, что мы выбираем, Т.е. име­ ем в виду множество лошадей, а не психических актов или камней и т.д., так же и «геометрическая фигура вообще» означает, что мы будем гово­ рить не о лошадях, но о мире геометрии, который населяют точки, пря­ мые, плоскости, треугольники, квадраты, трапеции и т.д. Когда нам необ­ ходимо получить общую идею треугольника, мы не интересуемся, какой это треугольник - остроугольный, тупоугольный или прямоугольный. нам важно лишь то, что это треугольник, а не квадрат или трапеция. Ошибка Локка состоит не в том, ЧТО он допускал существование треугольника без какого-либо конкретного признака, но в том, что основой получения этой общей (generaI) идеи он считал единичнуюидею, ибо единичныеидеи, по Локку, «первымивоспринимаютсяи различаются-'".Детилегкоусваивают, по Локку, единичные идеи, а взрослым необходимо приложить усилия (pains and skiII), чтоб составить эту, еще не самую трудную из абстрактных идей. И то, и другое неверно: дети получают идею единичного вместе с идеей общего, т.е. благодаря их различению, а для взрослых не составляет никакого труда говорить о треугольнике вообще. Верно, однако, другое описание Локка, а именно, что эта идея треугольника «есть нечто несо­ вершенное, идея, в которой соединены части нескольких различных и не­ совместимыхдруг с другом идей»'". Сам Локк указывал на абсурдность этой идеи, но в то же время подчеркивал ее необходимость для понимания и

расширения познания. Действительно, выделение класса треугольников - первый шаг на пути к познанию свойств треугольника, шаг, который пред-

96 Локк Дж. Соч. в 3 т. М., 1985. Т.2. С. 74. 97 Там же.

ХСУ

полагает фон, на котором это делается, будь это квадраты, трапеции или ромбы. Этот шаг, как правило, забывается, и тогда первичной полагают идею треугольника как единичную идею, которую якобы можно легко ус­ воить, и, главное, усвоить непосредственно. Однако субстанции треуголь­

ника все же не существует, и понять, что такое треугольник, можно только

благодаря различию нескольких геометрических фигур. Точно так же нельзя понять, что такое число 3, не отличив его от других чисел.

Критика локковской теории у Гуссерля следует только явному плану рассуждений Локка. Эта критика в целом справедлива, хотя в определен­ ном смысле схематична. Основной упрек в адрес Локка, как, впрочем, и Юма, состоит в том, что у них отсутствует важное различие - между пред­

ставлением и представленным, между актом сознания и интендированным

предметом. Этот упрек справедлив, но он не касается того неявного плана в рассуждениях Локка и явного - у Юма, где их теории абстрагирования обращены к многообразию предметов, где теории Локка и Юма явно учи­ тывают аспект коммуникации - то, что гуссерлевская теория абстрагиро­

вания вовсе не затрагивает.

В определенном смысле Этот упрек может быть отнесен к самому Гус­ серлю. Когда речь идет о различии представления и представленного, то, согласно одному из основных принципов самого Гуссерля, речь идет о корреляции акта и содержания (восприятие и воспринятое, воспоминание­ вспомненное и т.д, - В статье Философия 'Ка'К строгая 'Н,аука приводится це­ лый список таких соответствий). Вопрос в том, если содержанием созна­ ния будет какое-либо различие, скажем определенных цветов, что же будет соответствовать этому различию в качестве «акта сознания»? Можно ли «проведение различия» назвать «схватыванием»? Если принимать в расчет

различие «содержания сознания» как значения и предмета, то вопрос

можно сформулировать так: соответствуют ли различия в самих вещах (в предметах) чему-либо в сознании (как акте)?

Критика Юма построена у Гуссерля именно на том, что, различая предмет и сознание, мы якобы обнаруживаем такие различия в самих предметах, которым ничего не соответствует в сознании. Тем самым кон­ цепция distinctio тationis, согласно которой в предметах нет никаких разли­ чий кроме тех, которые мы сами проводим, считается опровергнутой. Гус­ серль приносит в жертву опыт различения, чтобы избежать релятивизма,

которым, по его мнению, страдает юмовская концепция.

Здесь мы подходим к тому пункту ЛИ, где наиболее отчетливо прояви­ лось несоответствие между осуществляемым Гуссерлем анализом опыта и его интерпретацией сознания. В определенном смысле это кульминация ЛИ: Гуссерль должен по существу отказаться от принципа коррелятивно­

сти сознания и предметности в пользу интерпретации сознания как схва­

тывающего акта, синтеза. Наибольший интерес в этом отношении пред'

ХСУI

ставляет собой §5 III Исследования, где Гуссерль переносит различие са­ мостоятельных и несамостоятельных (отделимых и неотделимых) содержа­ ний на предметы: «Достаточно нам вместо «содержание» или «часть содер­ жания» сказать <<предмет» или «часть предмета» (учитывая то, что термин «содержание» мы рассматриваем как более узкий, ограниченный феномено­ логической сферой), и мы получаем объективное отличие, свободное от вся­ кой связи с актами схватывания (auffassende Akte) , с одной стороны, и с лю­ быми подлежащими схватыванию феноменологическими содержаниями -

основывающиеся на таких отсылках, либо неверны, либо невразумительны (по причине смешения с другими понятиями абстрактного), или же они суть не что иное, как субъективно ориентированные выражения чисто объективного и идеального положения вещей, сколь бы ни были вообще эти обороты речи сами собой напрашивающимися и употребительнымиь".

Итак, объективное отличие, или различие, никак не связано, согласно Гуссерлю, с актами схватывания и вообще не требует никакой отсылки к соз­ нанию. Оценивать это утверждение следует, по аналогии с оценкой гуссер­

левского утверждения о том, что «никто не может внутренне воспринимать

аналитическую деятельность». Это утверждение, как мы видели, верно в том случае, если под внутренним восприятием понимать сопровождающий акт схватывания первичного акта сознания, как это понимал Брентано. Точно так же и здесь: утверждение Гуссерля можно считать верным, если под соз­ нанием понимать акты схватывания. Тогда действительно «различию В ве­ щах ничего не соответствует в сознании». Однако гуссерлевское утвержде­ ние из Философии арифметики не затрагивает одного из существенных прин­ ципов самого Гуссерля - принципа коррелятивности. Здесь же Гуссерль сто­ ит как бы перед выбором - или сохранить принцип коррелятивности и при­

знать, что различию в самих вещах соответствует сознание различия, т.е.

различающее сознание, а говоря проще, различение, или же придерживать­

ся концепции сознания как схватывающих актов и отказаться при этом от

принципа коррелятивности. Гуссерль, как мы видим, выбирает последнее. Возможен ли вообще анализ этой явной предпосылки философии Гус­

серля? Вопрос о том, почему Гуссерль принимает концепцию сознания как многообразия схватывающих актов, содержит в себе как интерпретатив­ ную, так и аналитическую составляющую. В первом случае речь должна

98 Наст. изд., с. 219 [240}.

идти прежде всего о тех непосредственных влияниях, которые испытал

Гуссерль и которые очевидны: Кант, неокантианцы, современная ему пси­ хология. Однако в таком случае остается одна немаловажная «лакуна", а именно Ф. Брентано, у которого в явном виде эта предпосылка отсутствует, а влияние Брентано в период написания ЛИ было наиболее сильным. Ин­ терпретативное исследование, каким бы тщательным оно ни было, оказы­

вается явно недостаточным для выявления предпосылок гуссерлевского

анализа.

Предметом аналитики опыта должен стать определенный анализ опы­ та и определенные предпосылки этого анализа у Гуссерля. Таким анализом

является анализ опыта тождества и, соответственно, предпосылка тожде­

ства, которая играет у Гуссерля важную, если не важнейшую роль не только в теории абстрагирования, но и в концепции интенциональности. Как раз здесь обнаруживается общее в методологии Гуссерля и Брентано, общее в обосновании различия через тождество, а именно обоснование различия самой интенции и предмета интенции тем, что предмет как самотождест­ венный может быть предметом различных интенций: «В представлении нечто представляется, в суждении признается или отвергается, в любви - любится, в ненависти ненавидитсн, в желании желается и т.д.»?", Это опре­ деление интенциональности (и коррелятивности) принимает без всяких оговорок и Гуссерль. В этом определении подразумевается, что это нечто может быть одним и тем же, что вариабельность интенции, или «жизнь сознания» > его свобода и т.п. обосновывается с помощью противопостав­ ляемого этой «свободе» самотождественного и неизменного нечто, или

предмета.

Эту методологию - признание одной стороны различия в качестве тож­ дественного для того, чтобы другую сторону представить как изменчивую - Гуссерль широко применяет и при анализе сущности интенционального акта, а именно при различии материи и качества акта (§§20-22 V Исследо­ вания). На этой же предпосылке тождества основывается Гуссерль при анализе иллюзии: с его точки зрения, самотождественный комплекс ощу­ щений может быть «интерпретирован» схватывающим актом по-разному: то мы видим даму, то восковую фигуру (см. § 27 V Исследования).

Таким образом, в решающих пунктах к о н цеп Ц и и интенционально­ сти предпосылка тождества играет решающую роль. Кроме того, в отличие от «различия В самих вещах», тождеству в самих вещах Гуссерль находит

соответствие в сознании - «сознание тождества».

Прежде чем рассмотреть, как же Гуссерль анализирует опыт тождест­ ва, рассмотрим для сравнения аналогичный анализ у Локка и Канта. Если

99 Вгспгапо 1<. Psychologie уогп сmрiгisсhсп Stапdрuпkt. l-eipzig, 1924, S. 125.

ХСУIII

измерять качество анализа его действительном обращением к действи­ тельному опыту, то локковский анализ превосходит в определенном аспек­ те как гуссерлевский, так и кантовский. Задача, однако, состоит не Столько в том, чтобы правильно распределить призовые места, сколько в том, что­ бы найти и указать на такой пункт анализа у Гуссерля, где он выходит за

пределы предпосылки тождества и тем самым выходит за искусственные

пределы концепции сознания как синтеза.

В отличие от Гуссерля, для которого тождество исходный пункт, а опыт тождества - изначальный, Локк ставит вопрос о происхождении идей тождества и различия, о том, из какого опыта мы получаем эти идеи. Пусть даже термину «идея» недостает у Локка четкости, однако в данном случае ясно, что речь идет об опыте, о сознании тождества (и различия). Эти идеи, утверждает Локк в 27-й главе II книги «Опыта», мы получаемпри сравнении какой-либо вещи с «нею же самой», какой она была в другое время и в другомместе. Локк пишет: «другимчастымповодом к сравнению является для ума сама суть вещей, когда, принимая какую-нибудь вещь за

существующуюв определенноевремя и в определенномместе, мы сравни­

ваем ее с нею же самой, существующейв другое время, и на основанииэто­ го образуем идеи тождестваи различия. Когда мы видим, что какая-нибудь вещь находится в каком-нибудьместе в какой-нибудьмомент времени, мы уверены, что это (чем бы она ни была) есть та самая вещь, а не другая, ко­ торая в то же самое время существуетв другом месте, как бы ни были по­ хожи и неразличимы эти вещи во всех других отношениях. И тождество

состоит в том, что идеи, которым оно приписывается, совсем не отлича­

ются от того, чем они были в тот моментсвоего прошлогосуществованияи с чем мы сравниваемих теперешнеесуществование-Ч",

Очевидно, что Локк определяеттождество (в опыте) отрицательно,и

это самое главное: идеи тождественны, когда мы не можем отличить одну

идею от другой.

Отметим, что определение тождественного как неразличимого исхо­

дит из опыта, но определениеразличного как нетождественногоявляется

формальным и из опыта не исходит. Локк начинает свой анализ с утвер­ ждения, что сравнениележит в основанииидей тождестваи различия. Од-

юо Локк Дж. Указ. соч. Tl. С. 380. (Lockc J. Ап Essay Conccгning Ншпап

Understanding. В. 11, ch. 27 / Thc phi\osophica\ works оГ ]ohn Locke. London,

1916, р. 458.) (Перевод изменен. Во-первых, вместо «частный» следует читать «частый», во-вторых, речь идет не о существовании вещей, но об их сути (the very lJcing оГ things), в-третьих, речь идет не о той же самой вещи, но о той са­ мой (that very thing) или «именно О той», т.е., иными словами, об определен­ ной вещи, а не о другой, как бы они ни были похожи.)

нако сам анализ опровергает (правда, незаметно для Локка) это утвержде­ ние, которое носит интерпретативный характер: различие между «этой самой вещью» и другой лежит в основе любого сравнения вещи «с нею са­

мой»; определенность вещи оказывается не чем иным, как отделенностью ее от другой.

Предел локковского анализа опыта состоит в утверждении, что тожде­ ственными идеи признаются тогда, когда их нельзя различить. Аналитика опыта различий позволяет сделать еще один шаг, который, собственно, открывает бесконечное поле анализа. Речь идет об обнаружении того, что предполагается в утверждениях Локка, но не представлено эксплицитно: когда мы утверждаем тождество «идей», иначе говоря, предметов, свойств, отношений и т.п., мы достигаем предела возможных для нас hic et пипс раз­ личений, Иными словами, «фоном» тождества являются многообразные

попытки провести различие, причем в случае предметов восприятия раз­

личие неизбежно остается, каким бы полным ни было тождество.

При анализе понятий тождества и различия в «амфиболии рефлектив­ ных понятийКант указывает только на пространственное различие (В 319-320), оставляя в стороне различие во времени. При анализе опыта то­ ждества, а именно способности сознавать, «... что мыслимое нами в на­ стоящий момент тождественно с тем, что мы мыслили в предыдущий мо­ мент... » (А. 103), Кант опять-таки не выделяетразличие между настоящим

ипредыдущим моментом как неустранимое из опыта различие, причем

различие, предшествующееустановлениютождества. В отличие от Локка, Кант сводит одно тождество к другому тождеству, а именно: в основе ука­

занного опыта тождества лежит единство сознания, трансцендентальная

апперцепция- «чистое первоначальное неизменное сознание» (А 107)101. Гуссерлевское описание сознания тождества, пожалуй, еще в меньшей степени соприкасается с опытом, чем кантовское. Речь идет скорее об ин­ терпретации ранее принятой схемы. В V Исследовании (§14) Гуссерль

проводит различие между ощущаемым содержанием и предметом, приме­

няя ту же самую «методологию тождества» - изменение содержания про­

исходит на фоне тождественности предмета: «Я вижу вещь, например эту коробку, но я не вижу моих ощущений. Я вижу постоянно одну и ту же ко­ робку, как бы ее ни вращать или поворачивать. У меня при этом постоянно

то же самое «содержание сознания» - если мне нравится называть воспри­

нятый предмет содержанием сознания. При каждом повороте у меня новое содержание сознания, если я называю так - намного более подходящим

10\ Отвлекаясь от вопроса о том, остаются ли какие-нибудь неустранимые

различия при установлении тождества идеальных предметов, или, говоря на

языке Канта, предметов чистого рассудка, можно быть уверенным, что уста­

новлению тождества и в этом случае предшествуют попытки различения.

с

образом - пережитые содержания. Следовательно, переживаются весьма

различные содержания, и все же воспринимается один и тот же предмет.

Следовательно, далее, пережитое содержание, вообще говоря, - это не сам воспринимаемый предмет <...> То, что мы предполагаем (vermeinen) {да­ лее} схватывать в восприятииодин и тот же предмет при изменении пе­ режитых содержаний, само опять-таки есть нечто, принадлежащеесфере переживаний. Ведь мы переживаем «сознание тождества» (IdentitatsbewuBtsein), т.е. это намерение (dieses Vermeinen) схватыватьтождество. Я спрашиваю теперь, что же лежит в основе этого сознания? Не будет ли здесь верным ответить, что, хотя с той и другой стороныданы различные содержанияощущений,они, однако, {схвачены,апперцепированы}в «том же самом смысле», и что {схватывание}в соответствиис этим «смысломьэ­ это типологическоесвойствопереживания,которое в первую очередьобу­ словливает «существование предмета для меня»? И далее, что сознание тождественностиосуществляетсяна основе обоих этих переживанийс их характерными свойствами как непосредственноесознание того, что оба они подразумеваютименно то же самое? И не является ли это сознание снова актом в смысле нашей дефиниции, актом, предметныйкоррелятко­ торого заключен в названнойтождественности?Я бы полагал, что все эти вопросыс очевидностьютребуютположительногоответа»102.

Эта обширная цитата представляет собой довольно сложный текст, хо­ тя он и кажется поначалу простым. Кто будет оспаривать, что, поворачи­ вая перед собой коробку, скажем коробку спичек, мы видим одну и ту же коробку? Между тем это не является, строго говоря, описанием опыта «ес­ тественной» идентификации вещи. Скорее здесь описан искусственный или аномальный опыт. В этом легко убедиться, вращая перед собой короб­ ку спичек и сосредоточиваясь на том, что это одна и та же коробка. Одной из черт аномального опыта является, так сказать, излишество идентифи­ каций. Можно, конечно, возразить, что речь идет о рефлексии, которая, согласно Гуссерлю, должна быть «противоестественной". Однако, если последнее и считать верным, то все же речь идет здесь об изменении уста­

новки, но не о превращении естественного, нормального опыта иденти­

фикации коробки спичек в самых разных реальных ситуациях (зажечь газ, прикурить и т.д.) В мысленный эксперимент вращения спичек перед собой. Описать такие идентификации реального опыта - дело значительно более сложное, чем описать вращение коробки перед собой. Такого типа задачи ставил перед собой Хайдеггер в «Бытии и времени», говоря о «сподруч­

НОМ», И он справедливо полагал, что в гуссерлевских описаниях естествен­

ной установки присутствуют элементы научной систематики.

J02 Наст. изд., с. 358-359 [396-397].

СI