Гуссерль.Э.2001.Логические.исследования.Т.2(1)

м е т, как предмет подразумеваемый и, следовательно, н а з в а н н ы й , представить его как таковой для нас. Так, лишь в высказывании он по­

является как предмет, о котором нечто высказывается, в высказанном

желании - как тот, относительно которого нечто желают, и Т.д. И только ради этого собственное имя, как и любое другое, может стать составной частью единых комплексных выражений, составной частью высказанных утверждений, высказанных пожеланий и т.п. По отноше­ нию к п р е Д м е т у собственное имя не есть, однако, признак. Это сра­ зу же становится ясным, если мы обдумаем, что к сущности признака относится то, что он оповещает о факте, о существовании, в то время как названный предмет не нуждается в том, чтобы считаться сущест­ вующим. Когда М и л ЛЬ, проводя свою аналогию, допускает, что связь между именем собственным и представлением названной этим именем

личности по существу такая же, как между штрихом мела и домом, и

одновременно, однако, прибавляет: эта связь существует, чтобы мы,

как только знак попадает в наше поле зрения или возникает в мышле­

нии, могли бы м ы с л и т ь индивидуальный предмет, то эта аналогия -

икак раз посредством этого прибавления, полностью разрушается.

Ми л л ь справедливо подчеркивает различие между теми именами, которые сообщают нам "знание" относительно предмета, и теми, ко­

торые этого не делают; однако ни это, ни равнозначное различие ме­

жду соозначающими и не-соозначающими именами не имеет дела с

различием значимого (des Bedeutsamen) и лишенного значения (Ве­ deutungslosen). В основе своей, впрочем, первыедва из названныхраз­ личий не просто в логическомсмысле равноценны, но именно тожде­ ственны. Речь идет просто о различии атрибутивныхи неатрибутив­ ных имен. Сообщить"знание"о некоторойвещи и сообщитьее атрибут означает здесь одно и то же. Конечно, это важное различие, называет ли имя свой предмет непосредственноили же оно называет его, сооб­ щая присущие ему атрибуты. Однако это различие существует внутри рода "выражение",точно так же как параллельноеи в высшей степени важное различие между значениямиимен, или логическими"представ­ лениями", которое отделяет атрибутивные и неатрибутивные значе­ ния, есть различие внутри единого рода "значение".

Д а М и л л ь и сам чувствует это различие, он сам иногда вынуж­ ден говорить о значении собственных имен и, наоборот, - о значении в "собственном" или "строгом" смысле имен соозначающих; при этом ему было бы, конечно, лучше говорить о значении совершенно в новом смысле (который никоим образом не следовало бы принимать). Во вся­ ком случае, тот способ, каким выдающийся логик вводит это важное

различие между коннотативными и неконнотативными именами, во

66

многом способствует тому, что смешиваются только что затронутые

различия совершенно разного рода.

Нужно, впрочем, обратить внимание, что миллевское различие между тем, что о з н а '1ает (beze i с h п е t) выражение,и тем, что оно с о о з н а ч а е т (т i t Ь е z е i с h п е с ), нельзя смешивать с просто сход­

ным различием между тем, что и м е н у е т имя, и тем, что оно з н а­

'1 И Т (Ь е d е u t е t). ИзложениеМ и л л я особенно способствуетэтому

смешению.

Наскольковажны все эти различия и как мало это относитсяк сути дела - рассматривать их поверхностно как "просто грамматические", умаляя их ценность, покажут дальнейшие исследования; можно наде­ яться, что они прояснят то, что без четкого отделения простых разли­ чий, предложенных нами, нельзя и думать о разработке достоверных понятий представления и суждения в логическом смысле.

ВТОРАЯ ГЛАВА

К ХАРАКТЕРИСТИКЕ АКТОВ, ПРИДАЮЩИХ ЗНАЧЕНИЕ

§ 17. ИЛЛЮСТРИРУЮЩИЕОБРАЗЫ ФАНТАЗИИ, ОШИБОЧНО ПОЛАГАЕМЫЕВ КАЧЕСТВЕ ЗНАЧЕНИЙ

Мы выявили [феноменологический}"характерпонятиязначения,

или интенции значения, которое присуще выражению как таковому и

отличает его в сознании, следовательно, дескриптивно, от простого

звучания. Наше учение обнаруживает, что возможность и зачастую действительностьтакого характера не зависит от того, выполняетли выражение познавательнуюфункцию, имеет ли оно хотя бы слабое и отдаленноеотношениек созерцаниям,доставляющимнаглядность.Те­ перь же пора разобраться с распространенным,если даже не господ­

ствующим пониманием, которое, в противоположностьнашему, видит

весь эффект (Lеistuпg) живого значимого (bedeutsamen) выраженияв пробуждении определенных, постоянно встроенных в него образов фантазии.

Понять некоторое выражениезначило бы, таким образом, обнару­ жить соотносящиесяс ним образы фантазии. Без них выражениеяко­ бы бессмысленно.Нередкосами эти образы фантазии называютзначе-

52 А: (психический}.

67

ниями слов, И притом претендуя на то, что так понимают значение вы­

ражения в обыденном языке.

Что такие на первый взгляд даже привлекательные учения воз­

можны, несмотря на возражения, которые выдвигали против них не

отягощенные предрассудками исследователи, свидетельствует об от­ сталом состоянии дескриптивной психологии. Конечно, во многих случаях языковые выражения сопровождаются представлениями фан­ тазии, которые в той или иной степени связаны с их значением. Од­ нако это противоречит очевиднейшим фактам, что такое сопровожде­ ние требуется для понимания повсюду. Тем самым это означает, что их существование не может составить значимости (Bedeutsamkeit) выра­ жения (или даже самого значения), а их отсутствие не может воспре­ пятствоватьэтой значимости. Это показываети сравнительноеизуче­ ние сопровождающейфантазии, обнаруживаемойв том или ином слу­ чае: при неизменном значении слова сопровождающаяфантазия мо­ жет не один раз изменитьсяи быть весьма слабо связаннойс этим зна­ чением, в то время как привлечениенаглядностив собственномсмыс­ ле, в которой осуществляетсяили усиливаетсяинтенция значения вы­ ражения, удаетсялишь после некоторыхусилий и часто вообще не уда­ ется. Допустим, что мы читаем работу, относящуюся к какой-нибудь абстрактнойобласти знаний, и наблюдаем- полностью понимая замы­ сел автора - обнаруживается ли нечто, выходящее за пределы пони­ маемых слов. Эта ситуация наблюдения, конечно, наиболее благопри­ ятна для оспариваемого нами понимания. Руководящий наблюдением интерес - обнаружить образы фантазии - психологически способст­ вует возникновению самих этих образов, а при нашей склонности сразу же причислять к первичному состоянию дел обнаруживаемое в после­ дующей рефлексии все новые образы фантазии, протекающие совме­ стно во время наблюдения, должны были бы считаться психологиче­ ским содержанием выражения. Однако, несмотря на благоприятные обстоятельства для оспариваемой концепции, которая усматривает сущность значимости (Bedeutsamkeit) в такой сопровождающейфанта­ зии, нужно, по крайней мере относительнообозначенногокласса слу­ чаев, отказатьсяот того, чтобы искатьмнимыеподтвержденияв психо­ логическом наблюдении. Давайте возьмем, например, хорошо по­ нятные алгебраические значки или формулы, или положения, выра­ женные вербально, например: каждое алгебраическоеурав1/,енш нечетной степени имеет по меньшей мере один действительныйкорень, и произведем требуемыенаблюдения.Если бы мне нужно было доложитьо том, что я сам только что обнаружил, то относительнопоследнего примера мне пришло на ум следующее:открытая книга (я узнаю в ней АлгебруСерре-

68

та), чувственно воспринимаемая запись (Typus) алгебраической функ­

ции в тойбнеровской печати и при слове "корень" известный символ ...J.

Между тем я прочитал утверждение раз десять и полностью его понял, не находя все же ни малейшего следа сопровождающих фантазий, ко­ торые относились бы каким-либо образом к представленной предмет­ ности. Точно так же получается у нас и с наглядностью таких выраже­ ний, как культура, религия, наука, искусство, дифференциальное

исчисление и т.п.

Добавим, что сказанное затрагивает не только выражения весьма абстрактных и опосредствованных сложными связями предметностей, но также имена индивидуальных объектов, известных личностей, го­ родов, названия местностей. Способность к наглядному воспроизведе­ нию, возможно, имеет место, в данный же момент она не реализована.

§ 18. ПРОДОЛЖЕНИЕ. АРГУМЕНТЫ И КОНТРАРГУМЕНТЫ

Если возразят, что и здесь присутствуетфантазия, но мимолетно, что внутренний образ исчезает, едва возникнув, то мы ответим, что полное понимание выражений, их полный, живой смысл продолжает сохраняться и после исчезновенияобраза и поэтому не может заклю­ чаться в этом образе.

Если снова возразят, что, возможно,образ фантазиипростосделал­ ся неуловимымили был с самого начала неуловимым, однако - улови­ мый или нет - он присутствует здесь и делает возможным дальнейшее сохранение понимания, то у нас нет сомнений относительно ответа. Мы скажем: нас здесь не интересует, является ли такое допущение не­ обходимым или желательным для психологического генезиса. Оче­ видно, что для наших дескриптивных задач оно полностью бесполезно. Признают, что образ фантазии зачастую неуловим. Не будут также от­

рицать, что, несмотря на это, понимание выражения может состояться

и быть даже очень уловимым. Но не нелепо ли допущение, что абстрак­ тный момент переживания (а именно момент в представлении-фанта­ зии, который должен составлять смысл) уловим, а все переживание (кон­ кретное и полное представление-фантазия) неуловимо? А как обстоит дело, должны мы были бы далее спросить, в тех случаях, к о г Д а з н а­ ч е н и е представляет собой некоторую абсурдность? Неуловимость не может быть здесь связана с ограниченностью психи­ ческих сил, скорее образ вообще не может существовать, так как в про­ тивном случае в о з м о ж н о с т ь соответствующей мысли (непротиво­ речивость значения) была бы с очевидностью гарантирована.

Можно было бы, конечно, указать на то, что мы определенным об­ разом делаем наглядными даже абсурдности, такие, как замкнутые пря­ мые, треугольники с суммой углов больше или меньше 2d. В мета­ геометрических трактатах мы находим даже изображения таких фигур. Тем не менее никто не будет думать всерьез о том, чтобы созерцания такого рода считать действительными наглядными образами соответ­ ствующих понятий и обладателями значений слова. Только там, где образ фантазии действительно соразмерен подразумеваемому предме­ ту, возникает искушение искать в этом образе смысл выражения. Одна­ ко составляет ли соразмерность правило, даже если мы не будем при­ нимать в расчет абсурдные выражения, которые все же не меньше, [чем другие], обладают смыслом. Уже Декарт привел в качестве приме­ ра тысячеугольник и сделал ясным при этом различие между imaginatio и intellectio. Представление в фантазии тысячеугольника не намного со­ размернее [понятию], чем образы замкнутых прямых, пересекающихся параллельных; в обоих случаях вместо в полной мере показательного

примера (vollzureichende Exemplifizierung) мы находимгрубое и только

частично образное представлениемысли. Мы говорим: замкнутая пря­ мая, и рисуем замкнутую кривую, делая наглядной такую замкнутость. Точно так же мы мыслим тысячеугольники воображаем какой-нибудь многоугольникс "многими"сторонами.

Впрочем, не нужно особенно подбирать геометрическиепримеры, чтобы продемонстрироватьнесоразмерностьнаглядностидаже в слу­ чае непротиворечивыхзначений. Говоря точнее, ни одно геометриче­ ское понятие вообще, как известно, не позволяет создать его адекват­ ный наглядный образ. Мы воображаем или рисуем штрих и говорим или думаем: прямая. И так относительно всех фигур. Повсюду образ служит только опорой для intellectio. Он не дает действительного при­ мера интендированной структуры (Gebilde), но только пример чувст­ венно воспринимаемыхформ такого чувственно воспринимаемогови­ да, которые представляютсобой естественныеисходные пункты гео­ метрических "идеализаций". В этих интеллектуальныхпроцессах гео­

метрического м ы ш л е н и я конституируется идея геометрической структуры, которая выявляется в устойчивомзначении, выраженномв дефиниции. Действительное осуществление этих интеллектуальных процессов служит предпосылкой для исходного формирования про­ стых геометрическихвыражений и для проверки их применимостив познании, но не для того, чтобы снова возрождатьих пониманиеи ос­ мысленно употреблять в дальнейшем. Мимолетные чувственные об­ разы функционируютфеноменологическипостижимым и выразимым

70

в описании образом как просто вспомогательные средства понимания, но не как значения или носители значений.

Нашу концепцию, возможно, упрекнут в крайнем номинализме, в отождествлении слова и мысли. Кому-то покажется как раз абсурдным, что понятым должен быть символ, слово, утверждение, формула, в то время как, с нашей точки зрения, созерцательно здесь имеет место не

что иное, как лишенное духа чувственно воспринимаемое тело мысли,

эта чувственно воспринимаемая черта на бумаге и т.п. Тем не менее, и об этом свидетельствуют рассуждения предыдущей главы", мы весьма далеки от того, чтобы отождествлять слово и мысль. В тех случаях, ко­ гда мы понимаем символы без поддержки сопровождающих образов фантазии, для нас ни в коем случае не присутствует здесь просто сим­ вол; скорее здесь имеет место понимание, этот своеобразный акт-пе­ реживание (Akterlebnis), отнесенный к выражению, освещающийего, придающий ему значение и вместе с тем предметное отношение. То, что отличает просто слово как чувственный комплекс от значимого слова, мы весьма хорошо знаем из собственного опыта. Мы ведь мо­ жем, отстраняясьот значения, обратиться исключительнок чувствен­ но воспринимаемойзаписи (Туриs) слова. Случаетсятакже, что вначале

наш интерес привлекает нечто чувственно воспринимаемое, и лишь

впоследствии осознается, что оно имеет характер слова или иного

символа. Чувственныйоблик (Habitus) объекта не изменяется, если он обретает для нас значение (Geltung) символа; или наоборот, если мы отвлекаемсяот значимости(Bedeutsamkeit) того, что обычно выступа­ ет в функции символа. И никакого нового самостоятельногопсихиче­ ского содержанияне добавляетсяк старому, ибо речь не идет о сумме или соединении равноправныхсодержаний. Пожалуй, однако, одно и то же содержаниеизменяетсвой психическийоблик, мы настроеныпо

отношению к нему иначе, нам является не просто чувственно воспри­

нимаемаячерта на бумаге, но физическиявляющеесяимеет силу знака, который мы п о н и м а е м . И, вживаясь в это понимание, мы осуществ­

ляем не представление и суждение, которое отнесено к знаку как чувст­

венному объекту, но нечто совершенно другое и другого рода, которое относится к обозначаемому предмету. Таким образом, значение заклю­ чено в типологическом свойстве смыслопридающего акта, который

является совершенно иным, в зависимости от того, направлен ли инте­

рес на чувственный знак или же на объект, представленный посредст­ вом знака (даже если этот объект не представлен наглядно в фантазии).

53 ер. напр., § 10.

§19. ПОНИМАНИЕ БЕЗ СОЗЕРЦАНИЯ

всвете нашей концепциибудетсовершеннопонятным,как выраже­ ние можетфункционироватьосмысленнои все же без иллюстрирующе­ го созерцания.Те, кто помещаетмоментзначенияв созерцание,оказы­ ваются перед неразрешимойзагадкой, если иметьв виду факт символи­ ческого мышления. Речь без созерцания была бы также для них бес­ смысленной.Однако поистинебессмысленнаяречь вообще не была бы речью, она была бы подобна шуму некоторой машины. Подобное про­

исходит разве что при неосмысленномчтении выученныхстихотворе­

ний, молитв и т.д, Однако это не затрагиваетслучаи, которыетребуют

здесь прояснения. Излюбленныесравненияс болтовней попугая или с гоготаньем гусей, известная цитата: "Коль скоро недочет в понятиях случится, их можнословомааменитъ'г"и тому подобныеоборотынико­ им образом нельзя, как показываеттрезвое рассмотрение,понимать в строгом смысле. Такие выражения, как лишенная смысла (urteilslos) или бессмысленная болтовня все-таки можно и нужно интерпретиро­ вать аналогичновыражениям:лишенныйчувств, мысли, духовностиче­ ловек и т.п, Под лишенной смысла болтовней мы понимаем, очевидно, не такую болтовню, когда смысл вообще отсутствует, но когда разговор не подкрепляется собственными и разумными соображениями. Даже "бессмысленность",понятая как абсурдность (противоречивость),кон­ ституируется в следующем смысле: к смыслу противоречивого (widersinnig) выраженияпринадлежит:иметь в виду объективнонесовмести­

мое.

Для противной стороны остается, впрочем, обратиться, как к при­ бежищу, к вынужденной гипотезе бессознательных,или неуловимых, созерцаний. В какой малой степени, однако, это может помочь, пока­ зывает нам действие фундирующегосозерцания,там, где оно ощутимо наличествует. В несравнимом большинствеслучаев созерцание совер­ шенно несоразмерноинтенции значения. Во всяком случае, это не со­ ставляетдля нашей концепцииникакогозатруднения.Если значимость (Bedeutsamkeit) заключенане в созерцании, то речь, не сопровождае­ мая созерцанием, не должна быть поэтому неосмысленной. Если со­ зерцаниене состоялось,то при выражении(вс. в чувственномсознании выражения) остается как раз акт того же самого рода, как и тот, кото­ рый в ином случае соотнесен с созерцанием и при соответствующих

54 Слова Мефистофеля; И. Гете. Фауст, ч. 1, сц.4. Перев. Н.А. Холодковско­

го. Дословно: "Ибо как раз там, где недостает понятий, является в нужный момент слово". (прим. перев.).

72

обстоятельствах опосредствует познание предмета. Таким образом, акт, в котором осуществляется придание значения (das Bedeuten) име­ ет место в одном и в другомслучае",

§ 20. МЫШЛЕНИЕ БЕЗ СОЗЕРЦАНИЯ И "ПРЕДСТАВИТЕЛЬСТВУЮЩАЯФУНКЦИЯ" ЗНАКОВ

Нужно сделать для себя совершенноясным, что в широких облас­

тях не только неопределенногои повседневного,но и строго научного

мышления наглядная образность играет весьма маленькую роль или вообще никакой и что мы в самом полном смысле можем судить, умо­ заключать, размышлять и оспаривать на основе "просто символиче­ ских" представлений. Весьма неподходящимявляется описание этого положения дел, если здесь говорят о некоторой п р е Д с т а в и т е л ь­ с т в у ю щей Ф у н к Ц и и з н а к о в , как будто сами знаки - это заме­ нители чего-либо и интерес мышления в символическом мышлении обращен к самим знакам. На самом деле они никоим образом, в том числе и в качестве представителей, не являются предметами мысля­

щего рассмотрения; скорее, при всем недостатке сопровождающего со­

зерцания мы полностью вживаемся в отнюдь не отсутствующее созна­

ние значения, или понимающее сознание. Необходимо теперь отдать себе отчет, что символическое мышление есть мышление только бла­ годаря новому, "интенциональному" характеру, или типологическому свойству акта (Aktcharakter), посредствомкоторого значимый знак от­ личается от "просто" знака, т. е. звучания слова, которое конституиру­ ется как физический объект в простых чувственных представлениях. Это типологическое свойство акта есть Д е с к р и п т и в н а я черта в переживании лишенного [сопровождающего] созерцания, но все же

понятногознака.

В отношении такой интерпретации символического мышления,

возможно, возразят, что она входит в противоречие с самыми досто­

верными фактами, которые обнаруживаютсяпри анализе с и м в о л и - ч е с к и - а риф м е т и ч е с к о г о м ы ш л е н и я и которые мной самим были подчеркнуты в другом месте (в Философии арифметихиу. В арифме­ тическом мышлении понятия все же действительно заменяются про­

55 В А следует: {, или это, по меньшей мере, аналогичные акты, которые имеют ту же самую общую - сопряженную со значением (Ьсс!сutllпgsmаВi­ gc) - сущность}.

73

искусства мышления. Арифметические знаки "выбираются таким обра­ зом и приводятся К такому совершенству, что теория, комбинация,

трансформация и т.п. знаков может служить вместо того, что в ином

случае должно было бы быть предпринято с помощью понятий'г". Если присмотреться поближе, то это не знаки просто в смысле

фи з и ч е с к и х объектов, теория, комбинация и т.п. которых могла бы сослужить нам хоть малейшую пользу. Такие знаки принадлежали бы сфере физической науки или практики, но не сфере арифметики. Истинный смысл (Meinung) имеющихся в виду знаков выявляется то­ гда, когда мы обратимсяк излюбленномусравнениюсчетныхопераций с операциями в игре, осуществляемойпо определеннымправилам, на­ пример с шахматнойигрой. Шахматныефигуры задействованыв игре не как вещи из слоновойкости, дерева и т.п., так-то и так-то оформлен­ ные и окрашенные.То, что их конституируетфеноменальнои физиче­ ски, совершеннобезразличнои может произвольноизменяться. Шах­ матными фигурами, т. е. фишками рассматриваемойигры, они стано­ вятся скорее благодаря правилам игры, которые задают им фиксиро­ ванное з н а ч е н и е в и г ре. Также и арифметическиезнаки нарядус их первоначальнымзначением обладают, так сказать, своим игровым значением, которое как раз ориентированона игру счетных операций и известные правила счета. Если арифметическиезнаки считать про­ сто фишками в смысле этих правил, то решение задач в сфере исчис­ ляющей игры реализуется в числах или формулах, интерпретацияко­ торых в смысле первоначальныхи собственноарифметическихзначе­ ний одновременно представляет решение соответствующихарифме­

тическихзадач.

Таким образом, в сфересимволически-арифметическогомышления и исчисления оперируют н е с л и ш е н н ы м и з н а ч е н и й з н а-

к а м и . Это не ""просто знаки в смысле ф и з и ч е с к их, от всех зна- чений оторванных знаков, знаки, которые заменяют первичные, оду­ шевленные арифметическими значениями знаки; скорее а риф м е т и­ ч е с к и значимые (bedeutsamen) знаки заменяются теми же знаками,

но взятыми в о пер а Ц и о н а л ь н о м, и л и и г р о в о м, з н а ч е -

н и и. Система естественно и, так сказать, бессознательно формирую­ щихся эквивокаций становится бесконечно продуктивной; несравнимо большая работа мышления, которую требует первичный ряд понятий, сберегается за счет более легких "символических" операций, которые

осуществляются в параллельном ряду игровых понятий,

56 Lambert, Neues Organon, П, Bd.I, 1764, §§ 23, 24. S. 16 (Ламберт не каса­

ется здесь эксплицитно арифметики).

74

Само собой разумеется, нужно обосновать логическую оправдан­

ность такого метода и достоверно определить его границы; здесь речь

идет о том, чтобы устранить путаницу, которая легко возникает из-за ложного понимания этого "чисто символического" мышления в мате­ матике. Если представленный выше смысл "простых знаков" понимают так, что они служат в арифметике как "суррогаты" арифметических понятий (или знаков, наделенных арифметическим значением), то яс­ но, что ссылка на замещающую функцию арифметических знаков со­ всем не затрагивает, собственно, вопрос, который нас здесь занимает, а именно: возможно или нет выражение мысли без сопровождающего -

иллюстрирующего, показывающего на примерах, приводящего к оче­

видности - созерцания. Символическое мышление в смысле лишенно­

го созерцания мышления и символическое мышление в смысле мыш­

ления, которое осуществляется с помощью замещающих операцио­

нальных понятий, суть различные вещи.

§ 21. СООБРАЖЕНИЯ, ПРИНИМАЮЩИЕВО ВНИМАНИЕ НЕОБХОДИМОСТЬ- ДЛЯ ПРОЯСНЕНИЯ ЗНАЧЕНИЙ И ДЛЯ ПОЗНАНИЯ ОСНОВЫВАЮЩИХСЯ НА НИХ ИСТИН ВЕРНУТЬСЯ К СООТВЕТСТВУЮЩЕМУ СОЗЕРЦАНИЮ

Можно было бы задать вопрос если значение чисто символически функционирующего выражения заключено в типологическом свойстве

акта, которое отделяет схватывание и понимание знака как слова от

схватывания знака, не наполненного смыслом, почему же мы возвра­

щаемся к созерцанию, чтобы установить различие значений, выделить очевидную многозначность или же установить границы колебания ин­ тенции значения?

И опять-таки, можно было бы спросить: если представленное здесь толкование понятия значения верно, почему же мы - чтобы постиг­ нуть [содержание] познания, которое основывается только на поняти­ ях, что, пожалуй, означает: возникает только благодаря анализу значе­ ний - пользуемся соответствующим созерцанием? В общем-то это дей­ ствительно означает: чтобы смысл выражения (содержание понятий) привести к "ясному сознанию", нужно было бы установить соответству­ ющее созерцание; в нем схватывают то, что "непосредственно подразу­ мевается" в выражении.

Между тем символически функционирующее выражение также под­

разумевает нечто, и причем то же, что и проясненное в созерцании.

Только лишь посредством созерцания придание значения (das Bedeu- tеп) не может осуществиться; иначе мы должны были бы сказать: то,

75