Юренева Т.Ю._Музееведение

Всего же, по оценкам специалистов, из музейного собрания было продано примерно 1450 полотен, а также около 500 рисунков и гравюр, свыше 15 тыс. предметов прикладного искусства, среди которых преобладали фарфоровые изделия — мелкая пластика, севрские, мейсенские, китайские и российские сервизы, античное золото и западноевропейское серебро, золотые табакерки, художественное оружие, изделия из фаянса, майолики и бронзы, образцы уникальной мебели, греко-римские и скифские древности. Тысячами исчисляется количество проданных монет, медалей и орденов, при этом особенно сильно пострадало античное собрание Эрмитажа.

Принудительные изъятия предметов из фондов и экспозиций проводились во многих крупных музеях страны, как столичных, так и провинциальных. Эти сделки по распродаже национального культурного достояния за период с 1929 по 1932 г. пополнили бюджет страны на 20 — 22 млн рублей, то есть среднегодовой доход от них равнялся примерно 5 млн рублей, что составляло менее одного процента от ежегодного объема всего экспорта. Таким образом, нанеся сокрушительный удар по музейной сфере страны, правительство получило крайне малую прибыль, которую вполне можно было выручить простым расширением экспорта иной группы товаров.

Кадровая политика

В условиях тоталитарных режимов кардинальные изменения претерпевает и кадровая политика, в том числе и в отношении музейных специалистов. Среди них, как и среди других представителей интеллигенции, отбираются политически благонадежные лица, наряду с ними выявляются «враги» и «идейно незрелые», «невольно заблуждающиеся» и потому требующие насильственного «перевоспитания» и «исправления». Нормой становятся идеологические и политические кампании против инакомыслящих, акции «устрашения» и «возмездия», призванные стать одним из инструментов «перековки» человека из «ста-

300 рого» в «нового».

7 апреля 1933 г. в Германии был принят закон о «восстановлении профессиональной гражданской службы», согласно которому мог быть уволен любой не устраивавший национал-социалистов государственный служащий, в том числе сотрудники музеев. Чиновники Министерства культуры отстранили, например, от должности директора берлинской Национальной галереи известного немецкого ученого Людвига Юсти, занимавшего этот пост с 1919 г. Один за другим объектами нападок становились директора музеев, покровительствовавшие современному искусству. В связи с преследованием евреев были вынуждены эмигрировать такие крупные музейные специалисты, как Макс Фридлендер и Оскар Вульф.

8 СССР на рубеже 1920 —30-х гг. создание «новых кадров» во всех сферах общественного производства определялось в качестве наиважнейшей задачи, поскольку именно им отводилась основная роль по претворению в жизнь намеченных руководством страны преобразований в области экономики, политики, идеологии. Не стала исключением и музейная сфера. Суть кадровой политики того времени выражена в трех появившихся тогда неологизмах — «коммунизация», «орабочивание» и «освежение» коллективов.

Еще в конце декабря 1921 г. IX Всероссийский съезд Советов поставил перед Наркомпросом задачу подготовить из рабочих и крестьян кадры специалистов для всех областей народного хозяйства. Выполнить ее в кратчайшие~сроки, естественно, не удалось, и проблему создания рабоче-крестьянской интеллигенции стали решать простым перемещением людей из одной социальной категории в другую. В конце 1920-х — начале 1930-х гг. во многих музеях страны беспартийных высококвалифицированных профессионалов стали заменять малообразованными коммунистами-выдви- женцами, выходцами из среды рабочих и крестьян. Это и составляло содержание политики «коммунизации» и «орабочивания» кадрового состава музеев.

Классическим образцом последовательных изменений в составе музейного руководства этого периода стала смена директоров Оружейной палаты. С 1922 г. ее возглавлял Д.Д. Иванов — юрист, музеевед, историк

искусства, автор более 20 научных работ, владевший 001

французским, английским, немецким, итальянским, латинским и греческим языками. В 1930 г. директором назначили коммуниста СИ. Монахтина, монтера сельскохозяйственных машин с завода буровой техники.

Вдекабре 1935 г. его сменил коммунист К.Г. Маслов — бывший сотрудник НКВД с незаконченным средним образованием. Как впоследствии вспоминали сотрудники музея, персидскую ткань XVII в. он предложил выбросить, «как ненужную тряпку», средневековое серебро •— натереть до блеска мазью для чистки посуды.

Вцелях наведения «порядка» он считал необходимым поставить в экспозиции подряд «все троны», затем «все кресты» и т. д. Ради «порядка» Маслов накрепко прибивал гвоздями к стене старинные ткани и гобелены, а на замечания сотрудников о ценности коллекций отвечал оскорблениями.

С1929 г. началось плановое обновление кадрового состава работников музейной сферы, или, говоря языком документов эпохи, «освежение» научных коллективов. Оно проводилось под флагом очищения музеев «от саботажников, вредителей и лентяев», но на деле имело направленность против высококвалифицированных специалистов, не желавших заниматься вульгарной политизацией экспозиционной и просветительной работы. Кроме того, чистки призваны были способствовать «освобождению» научных коллективов от «социально чуждого элемента» и «выдвижению новых работников из числа рабочих, батраков и бедняков».

Своего апогея кампания массовых чисток достигла в 1937— 1938 гг. Различного рода показательные процессы получали истерические отклики на страницах печати, в том числе и музейной периодики. Ложь и демагогия пронизывали все поры общества, в стране непрерывно нагнеталась атмосфера раболепия, страха и тотальной подозрительности. Расправа с «социально чуждыми элементами» — потомками дворян, духовенства, купцов и других непролетарских слоев населения — стала делом будничным и обычным. «Сокрытие» социального происхождения сурово каралось, а коллективы систематически проверялись на «удовлетворительность» социального состава. Во всех музеях страны шли поиски вредителей и диверсантов, контрреволюционеров и преда-

302 телей. Их искали и, разумеется, «находили».

многих деятелей революции и гражданской воины в разряд «шпионов», «вредителей» и «диверсантов».

На протяжении 1930-х гг. в результате «коммунизации», «орабочивания», освобождения от «балласта» и «социально чуждого элемента», изгнания «врагов народа», «шпионов и диверсантов», а также текучести кадров вследствие низкой заработной платы научные коллективы музеев обновились весьма существенно,

внекоторых случаях даже полностью. Произошли

вних и качественные изменения.

За период с 1925 по 1936 г. более чем в три раза увеличилось количество сотрудников рабоче-кресть- янского происхождения (с 16,3% до 51,7%), а удельный вес коммунистических кадров в столичных музеях вырос более чем в десять раз (с 1,3% до 13,2%). Эти успехи в «коммунизации» и «орабочивании» научных коллективов сопровождались резким снижением образовательного и профессионального уровня работников. К 1940 г. более чем в два раза по сравнению с 1925 г. (с 59,9% до 27,7%) сократилось количество музейных специалистов с высшим образованием. В музеях появились и научные работники с низшим образованием, то есть закончившие 1—2 класса начальной школы. По данным на 1936 г., они составляли 7,9% работников местных музеев. Изменился и превалирующий тип музейного работника: если в первое десятилетие советской власти это был эрудит, знаток и исследователь памятников истории и культуры, то к концу 1930-х гг. это был музейщик-иллюстратор, опирающийся в своей деятельности на пропагандистские схемы.

Итак, в тоталитарном обществе, когда политизировались все сферы жизни, музеи превращались в «политико-просветительные комбинаты». Главной задачей их экспозиций становился уже не показ памятников истории и культуры, не научно-просвети- тельная деятельность, а пропаганда монополизированной партийной идеологии. При этом серьезно деформировались все виды музейной работы. Свертывались научные исследования в области профильных дисциплин, резко сужалась тематика комплектования музей-

304 ных фондов, а деятельность по формированию источ-

ступ к обширному объему научной и технической информации на бумажных и электронных носителях. Облик и содержание Города дополняют многочисленные лекционные и конференц-залы, Планетарий и «Жеода» — зрительный зал в виде шара диаметром 36 м, где с помощью новейшей проекционной и звуковоспроизводящей системы на полусферическом экране поверхностью в 1000 кв. м демонстрируются аудиовизуальные программы.

Детские музеи

В XX в. получил распространение новый тип специализированного музея, который предназначается исключительно для детской аудитории и создается с учетом своеобразия процесса приобретения знаний ребенком. Его появление было связано с осознанием того, что поведение детей отнюдь не является неорганизованным и стихийным, а напротив, руководствуется четкими, но отличными от взрослых людей правилами. Мысль ребенка следует своей логической схеме, следовательно, для детей нужно создавать музейное пространство, в корне отличное от того, что обычно выстраивается для взрослой аудитории.

Первый детский музей был создан в 1899 г. в ньюйоркском районе Бруклин. В его основу легли минералы, раковины, чучела птиц и другие экспонаты, которые Бруклинский институт искусств, переехав в новое здание, оставил вместе с домом для экспериментальной работы с детьми. Организатором нового музея стала преподавательница естественной истории Анна Галлуп, считавшая, что он должен стать тем местом, где дети могут не только рассматривать экспонаты, но и познавать мир путем опытов и экспериментов. В музее появились мастерские и образовательные клубы, со временем он пополнился библиотекой, анатомической и ботанической лабораториями, кинотеатром, художественными, историческими, техническими коллекциями. По примеру Бруклина в первые десятилетия XX в. были основаны детские музеи в Бостоне, Детройте, Индианаполисе, а позже и в других регионах страны. В настоящее время примерно 300 из существующих в мире детских музеев находятся в США.