uroki_gipnoza

Среда 131

был одним из совладельцев шахты, и он предложил матери переехать из Вис7 консина в Неваду и взять на себя постоялый двор. Мать узнала, что главное, за что она отвечает, это продуктовые запасы: соль, перец, корица, пищевая сода, мука, запас сушеных яблок, солонина, соленое сало — все, что понадобится на полгода, потому что торговец приезжал со своим громадным фургоном, кото7 рый тянули 20 мулов, всего два раза в год. Когда содержишь постоялый двор, нельзя, чтобы запасы кончились раньше срока.

(Обращается к группе.) Представляете, как трудно рассчитать даже любому из вас, если вы сами готовите, сколько продуктов потребуется хотя бы на неделю. На Барби это произвело глубокое впечатление, потому что еще до болезни мать учила ее кухонным премудростям. История ее весьма заинтересовала.

Затем я рассказал ей еще одну быль о своей матери. Они с отцом прожили в браке 73 года и, когда отец умер, мать побыла вдовой всего три часа, но для нее это показалось слишком долго и она последовала за отцом. Эта история повергла Барби в глубочайшие раздумья, потому что трудно представить жен7 щину, бывшую 73 года замужем за одним и тем же человеком и ставшую вдо7 вой всего на три часа.

Я рассказал Барби следующую историю:

В шахтерской бригаде, где мой отец был мастером, работал один шахтер по прозвищу Паскуда Сойер. В те времена каждый носил с собой шестизарядный револьвер. Паскуда Сойер любил убивать из засады и после удачного выстрела делал насечку на рукоятке. Его никак не могли уличить в преступлении, пото7 му что никогда не было свидетелей... Находили только мертвое тело.

Однажды в понедельник утром Паскуда Сойер заявился на работу пьяным. Отец сказал ему: “Пьяному тебе в шахте делать нечего. Иди домой и про7 спись”. Сойер попытался выхватить револьвер, но отец его опередил.

“Сойер, — сказал отец, — ты слишком пьян, чтобы выяснять отношения на ре7 вольверах”. Тогда Сойер предложил отцу объясниться на кулаках. Отец отве7 тил: “Ты так напился, что со своими собственными кулаками не управишься. Уходи и проспись. Если еще раз явишься пьяным, считай себя уволенным”.

В следующий понедельник Сойер опять явился пьяным. Все шахтеры собрались вокруг, выжидая, как поступит отец. “Сойер, — сказал отец, — в прошлый по7 недельник я тебя предупредил: если снова напьешься, уволю. Иди к учетчику, получи деньги и чеши отсюда”. (Кристине.) “Чесать” значит убираться ко всем чертям (смеется), и чем дальше, тем лучше.

Сойер опять схватился за револьвер, но отец сказал: “Ты слишком пьян, чтобы стреляться со мной. И слишком пьян, чтобы драться. Иди получи свой зарабо7 ток и чеши”.

Среда 132

Шахта находилась далеко в стороне от нашего дома, где оставалась моя мать с двумя сестрами, одна старше меня, другая — младше. Сойер долго бродил в го7 рах, пока добрался до нашего дома. Кто лазил по горам, знает, что это дело не7 легкое. За это время Сойер изрядно протрезвел. Поэтому, когда он спросил у матери: “Миссис Эриксон, где можно найти вашего мужа сегодня в шесть вече7 ра?” — она, ничего не подозревая, ответила: “Альберт хотел заехать в Каньон Дэвиса по какому7то делу и к шести вернется домой”. “К шести ты будешь вдо7 вой”, — буркнул Сойер.

Мать вбежала в дом и схватила ружье, чтобы разделаться с Сойером. Но когда она выскочила на крыльцо, ей стало не по себе, Сойера не было видно, но он мог спрятаться за любым крупным валуном и легко подстрелить ее, а с какой стороны — неизвестно. Она вернулась в дом и повесила ружье на место.

К шести часам мать разогрела обед и оставила его на плите, чтобы не остыл. Вот и шесть часов, половина седьмого, без четверти семь, семь часов, половина восьмого, пятнадцать минут девятого, половина девятого, тридцать пять девя7 того, без двадцати девять, без пятнадцати, без десяти, без пяти, девять часов. Через несколько минут вошел отец. Мать поставила на стол горячую еду и спросила: “Почему ты опоздал, Альберт?” “Я заблудился и попал в Каньон Фло7 ренс, а уж оттуда домой”, — объяснил отец. Мать разрыдалась и сказала: “Я так рада, что ты заблудился”.

“Женщина, — удивился отец, — с чего это ты рада, что я заблудился? И пла7 чешь почему?” Тогда мать рассказала отцу о Паскуде Сойере. “Поставь7ка ша7 мовку обратно на плиту, чтобы не остыла”, — велел он матери, а сам взял свой револьвер и в потемках отправился в Каньон Дэвиса, чтобы разобраться с Пас7 кудой Сойером. Не прошло и нескольких минут, как отец вернулся со смущен7 ным выражением на лице. “Ну и дурак же я. Так он меня там и ждет. Да он уж, верно, из штата слинял”. (Эриксон смеется.)

Эта история очень заинтересовала Барби. Я рассказал ей, как моя мать делала запасы на полгода вперед. Разумеется, каждый день пекли пирог из сухих яб7 лок, и он так опротивел шахтерам, что однажды мать решила их побаловать и испекла пирог из кукурузного крахмала с корицей. Он имел бешеный успех. С тех пор это мой самый любимый пирог. Правда, жена и дочери внесли некото7 рые изменения в первоначальный рецепт.

Мать девочки ужасно устала от всех этих историй. На одном из приемов при7 сутствовал Боб Пирсон, психиатр из Мичигана. К концу часового приема он заявил: “Мне больше невмоготу сидеть и слушать твои байки. Ты заставляешь бедную девчушку переживать снова и снова целую палитру разнообразных

Среда 133

эмоций. А в результате я весь в поту”. “У этой девочки нужно тренировать эмоции”, — ответил я.

Ее родители были очень богаты. Они часто отдыхали в Акапулько и Мехико, на Багамах, в Пуэрто7Рико и Лондоне, Вене и Париже. Они любили путешество7 вать.

Недели через две (я не мог принимать Барби каждый день, слишком большая нагрузка для меня) мать сообщила мне: “Барби никогда не видела Великий Ка7 ньон. Ничего, если мы уедем на несколько дней и полюбуемся Великим Каньо7 ном?” “Великолепная мысль”, — поддержал я.

Я спросил Барби, совпадает ли такая поездка с ее желанием. Ведь я ее доктор и должен заботиться о ее здоровье. “Именно поэтому твоя мама привезла тебя ко мне. Тебе следует признавать мой медицинский авторитет. С моей точки зрения, здоровье у тебя в порядке. Тем не менее, я все7таки доктор медицины и обязан не упускать из виду ничего, что связано с твоим здоровьем. С точки зрения медицины, единственное, на чем я буду настаивать, это чтобы ты чис7 тила зубы дважды в день”. И Барби обещала чистить зубы дважды в день.

“Чтобы не глотать зубную пасту, будешь смывать ее специальным полоскани7 ем. Полоскание тоже не следует глотать. Я прошу, дай мне обещание, что бу7 дешь чистить зубы дважды в день и пользоваться полосканием тоже два раза в день”. И Барби дала мне твердое обещание в точности выполнять мои указа7 ния. Я добавил: “Можешь пользоваться любой пастой, но полоскать рот будешь сырым рыбьим жиром”. (Улыбается.)

(Обращаясь к группе.) Если вы хоть раз пробовали сырой рыбий жир, то вто7 рой раз вас и палкой не заставишь. А вот Барби, свято выполняя обещание, по7 лоскала рот сырым рыбьим жиром. Вы все знаете, что после этого во рту оста7 ется такой мерзкий вкус, что человек готов хоть землю пожевать, только бы избавиться от него.

Но Барби отождествляла себя с религией и, дав мне обещание, она попалась. Обещание дано, а для религиозного человека это означает, что его следует свято выполнять. Я велел матери купить большую бутылку рыбьего жира. Одобрив в целом их путешествие, я попросил их обратить особое внимание на Метеорный Кратер, на Окаменевший Лес, на Цветную Пустыню, на Кратер За7 ката и другие интересные виды, а также напомнил Барби не забыть взять с со7 бой полоскание. Матери я сказал: “С этого момента никогда не напоминайте ей о полоскании. Сделайте вид, что не заметили его исчезновения”. Если я хоть сколько7нибудь разбираюсь в подростках, Барби постаралась избавиться от полоскания при первой возможности.

Среда 134

Барби вернулась из своего путешествия по Аризоне, отягощенная чувством глубокой вины. А как это увязать с религией? (Смеется.) Барби не могла при7 знаться матери. Боялась признаться мне. Она страдала от чувства вины. Как же теперь отождествлять себя с религией?

Мы с Барби виделись не каждый день. Однажды я сказал матери: “Будьте лю7 безны, встаньте. Какой у вас рост?” — “Сто шестьдесят пять сантиметров”. Во7 обще7то, мне показалось, что мамаша приврала. Она выглядела выше 170 см. Когда задаешь личные вопросы, некоторые женщины корректируют ответы в свою пользу.

Зигфрид: Я не понял.

Эриксон: Они не дают точного ответа. Она ответила 165 см, а мне показалось 172—175 см. Женщины обычно корректируют ответы на личные вопросы.

Затем я спросил: “А какой у вас вес?” Она очень гордо ответила: “118 фунтов (53,5 кг. — Прим. перев.), я весила столько же, когда выходила замуж”. (Эрик, сон, не веря собственным ушам.) “118 фунтов? Вам уже за 40, у вас пятеро де7 тей и вы весите всего 118 фунтов? Мамаша, да это же ниже всякой нормы, се7 рьезно! Самое малое, вы должны весить 130 фунтов (около 59 кг. — Прим. пе, рев.) — а еще лучше, 140—145 фунтов (63—65 кг). Мамаша, да вы просто дис7 трофик, вы недоедаете, и у вас хватило смелости привести ко мне Барби, пото7 му что вам показалось, что она слишком худая? Барби, я тебя прошу, проследи, чтобы после каждой еды, каждый день у твоей мамы ничего не оставалось в тарелке”. Барби взглянула на свою мать совсем по7новому. “А если твоя мама не будет съедать все, что будет положено на тарелку, ты мне скажешь на сле7 дующий же день”.

Барби взялась за дело всерьез. Однажды она доложила: “Вчера я забыла вам сказать, что накануне мама приберегла за обедом полсосиски и завернула ее в салфетку, чтобы съесть перед сном”. — “Мамаша, это правда?” Мать покрасне7 ла и сказала: “Да”. Я возмутился: “Вы нарушили мои приказы, и вас следует наказать. И я вас накажу, чтобы впредь неповадно было. Это и к тебе относит7 ся, Барби. Ты должна была еще вчера сказать мне о мамином проступке, а ты этого не сделала. Целые сутки выжидала. Так что обе будете отвечать. Завтра к девяти утра явитесь ко мне с булкой белого хлеба и куском сыра, простого американского сыра”.

Когда они пришли, я велел им отрезать два толстых ломтя хлеба, положить сверху по толстому куску сыра и поставить сковородку в духовку, пока сыр не расплавится и не зарумянится, затем положить по толстому куску сыра на дру7 гую сторону ломтей и снова запечь в духовке. Затем я заставил их съесть до

Среда 135

последней крошки эти сырные бутерброды. Это очень питательно. Вот такое наказание.

Я заявил им без обиняков: “Полагаю, вы не питаете ко мне симпатий. И мой способ лечения, видимо, вам не по душе. Поэтому решайте сами, какой вес вам надо набрать до отъезда домой”. Мать остановилась на 125 фунтах (около 57 кг. — Прим. перев.). “А ты, Барби, можешь предпочесть 75 фунтов (34 кг), но я бы на твоем месте выбрал 85 фунтов (38,5 кг). Давай, ни вашим, ни на7

шим — 80 фунтов”. Но Барби выбрала 75 фунтов. “Хорошо, — сказал я, — по7 едешь домой, когда будешь весить 75 фунтов, но если дома ты не доберешь еще 5 фунтов в течение месяца, у твоей мамы есть мой приказ привезти тебя обратно ко мне и уж лечить тебя я буду сколько захочу. И вряд ли это тебе по7 нравится”.

С этого дня Барби и ее мама стали поправляться. Мать все время докладывала отцу о прогрессе по телефону. Когда Барби весила 75 фунтов, а мать 125, отец с остальной семьей прилетели в Феникс познакомиться со мной.

Сначала я побеседовал с папой: “Сколько вам лет? Какой рост? Какой вес?” Когда он ответил, я заявил ему: “Для человека вашего возраста и роста вы не дотягиваете до нормы целых пять фунтов. Может, у вас в семье наследствен7 ный диабет?” “Нет, — ответил он. “Тогда это просто позор, своей худобой, эти7 ми пятью фунтами недовеса, вы подаете дурной пример дочери и, более того, подвергаете смертельному риску ее жизнь”. Я сурово отчитал папашу, чем привел его в полное замешательство.

Проводив его из кабинета, я позвал двух старших детей и спросил: “Когда Бар7 би заболела?” Они ответили, что около года тому назад. “А в чем это прояви7 лось?” — “Когда мы предлагали ей угощение, фрукты, конфеты или подарки, она всегда отвечала: “Я этого не заслужила, оставьте себе”. Мы и оставляли”.

Их я тоже отчитал за то, что они лишали свою сестру ее конституционных прав. Барби имеет право получать подарки, объяснил я им, и неважно, что она с ними сделает. Пусть даже выбросит, но получать их имеет право. “Барби ска7 зала, что не заслуживает подарков, а вы и обрадовались, скорей все расхвата7 ли, только о себе и думаете”. Досталось им на орехи. Отослав старших детей, я позвал Барби.

“Барби, когда ты почувствовала, что заболела?” — спросил я. “В прошлом мар7 те”, — ответила Барби. “В чем проявлялась твоя болезнь?” — “Когда мне пред7 лагали еду, фрукты, конфеты или подарки, я всегда отвечала: “Я это не заслу7 жила, оставьте себе”. “Барби, мне стыдно за тебя. Ты лишила своих родителей и остальных членов семьи права делать тебе подарки. Неважно, что ты с ними

Среда 136

потом сделаешь, но они должны иметь право делать тебе подарки, и вот это право ты у них отняла. Мне стыдно за тебя. Тебе тоже должно быть стыдно”.

(Эриксон обращается к Стью.) Дай мне, пожалуйста, вот эту историю болез7 ни. (Стью достает нужную папку.)

Барби согласилась, что она должна позволить родителям и старшим детям де7 лать ей подарки. Может, они ей и ни к чему, но нельзя же лишать их права де7 лать подарки.

То, о чем я расскажу, случилось 12 марта. Барби приехала ко мне 11 февраля. Я провел с ней в целом 20 часов. 12 марта был день свадьбы моей дочери. Я не видел, но мои дочери сообщили мне, что Барби съела кусок свадебного пи7 рога по своей охоте. Накануне отъезда Барби спросила, не буду ли я возра7 жать, если она сядет ко мне на колени, прямо в коляску, а ее брат сфотографи7 рует нас.

Вот эта фотография: Барби, уже набравшая 75 фунтов, сидит у меня на коле7 нях, а я сижу в своей инвалидной коляске. Передайте друг другу. (Эриксон пе, редает фотографию Барби, сидящей у него на коленях.)

На Рождество Барби прислала мне фотографию с Багамских островов, где она стоит рядом с Санта Клаусом. (Эриксон передает и эту фотографию студен, там. Девочка выглядит весящей нормально для своего роста.)

Барби увезла с собой рецепт пирога с корицей. Она написала мне, что сама ис7 пекла пирог и вся семья его расхваливала.

Мы поддерживали переписку. Я знал, что до полного выздоровления Барби еще далеко. Девочка присылала мне подробные письма и в каждом письме было, хотя и косвенное, упоминание о пище. Например: “Завтра мы будем са7 жать огород. Помидорная рассада принялась очень хорошо. Скоро у нас будет своя зелень к столу”.

Совсем недавно я получил еще одну фотографию от Барби. Ей уже 18 лет, она извинилась, что фотография получилась не в полный рост. (Эриксон передает фотографию студентам.) Она обещала прислать мне свое изображение во весь рост.

В двух последних письмах Барби прислала мне полное описание своей болез7 ни — нервной анорексии. Я вылечил лишь первую стадию. Но, как правило, первая — она же и последняя, поскольку первая стадия — это добровольная голодная смерть. Это я предотвратил. На этой стадии больной чувствует себя

Среда 137

недостойным, ни на что не способным, ничтожным и никому не нужным. Он молча уходит в религию, в прямом смысле отрешается эмоционально от роди7 телей и медленно погибает от голода, даже не осознавая этого.

Если такого больного удается вытащить из первой стадии, он начинает пере7 едать и чрезмерно полнеть. На этой стадии больной кажется себе неловким, уродливо полным, не способным вызвать чью7либо симпатию или любовь, страдает от одиночества и депрессии. Эту стадию Барби преодолела с помо7 щью одного канадского психиатра. Ко мне обращаться ей не пришлось.

Далее, третья стадия — колебания веса. Резкая прибавка в весе, затем возвра7 щение к норме, опять вес подскакивает и снова приходит в норму. И, наконец, конечная стадия.

Барби писала: “Я прошла через все стадии и все еще не чувствую себя в нор7 ме. Вы увидите на последнем снимке, как я сейчас выгляжу. Я поставила перед собой цель набраться храбрости и пойти на свидание с мальчиком”. В своем ответе я написал, что был бы рад ее увидеть и почему бы ей не приехать наве7 стить меня. А я уж позабочусь, чтобы она взобралась на Пик Скво, погуляла в Ботаническом саду, побывала в Музее Херда, в картинной галерее. Что касает7 ся свидания, то это я ей обеспечу. (Эриксон смеется.) Тогда она и этот страх преодолеет.

Барби написала мне о двух других девочках, страдающих от этой же болезни, и о том, как она их жалеет. Она спрашивала у меня, стоит ли ей рассказать этим девочкам о собственном случае. Я отвечал: “Барби, когда я только тебя увидел, мне тоже хотелось тебя пожалеть, но я знал, что это лишь ускорит твою смерть. Поэтому я стал обращаться с тобой так жестко и сурово, как толь7 ко мог. Пожалуйста, избавь этих девочек от своей жалости. Этим ты только подтолкнешь их к могиле”. Барби написала в ответ: “Вы совершенно правы, доктор Эриксон. Если бы вы стали меня жалеть, я бы подумала, что вы притво7 ряетесь, и убила бы себя. Но вы были так неприветливы со мной, что я должна была поправиться”. (Обращаясь к группе.) Однако медики так чертовски про7 фессиональны и так крахмально величественны, что лечат нервную анорек7 сию “как положено”, по таким же величественным, как они сами, канонам — лекарствами, питанием через трубку и капельницами, — а организм отвергает всякую пищу. А я превратил пищу в наказание — и дело пошло. (Эриксон улы, бается.)

Понимаете, когда работаешь с пациентом, главное — это делать то, что пойдет пациенту на пользу. А что до моего величия... то провались оно пропадом. (Смеется.) Мне и без него неплохо в этом мире. Мне ни к чему пыжиться, что7

Среда 138

бы выглядеть важным и сведущим. Я делаю то, что побуждает пациента к пра7 вильным действиям.

Подайте мне вон ту коробку, пожалуйста. (Эриксон указывает на коробку на полке справа от него. Стью подает ее ему.) А вот очень важный пример.

Одна моя студентка рассказала мне, что она проводит семейную терапию в од7 ной семье, состоящей из отца, матери и умственно отсталой дочери двадцати лет. С родителями у нее хлопот нет, но дочка каждый раз закатывает истерики. Я ей объяснил: “Это потому, что у тебя все по науке, профессионально и бес7 страстно. А твоя задача — хоть из кожи вон вылези, заставить пациента на7 чать что7то делать”.

Моя студентка вернулась в свой Мичиган и продолжила лечение. Вот что со7 творила та самая девица, что билась в истериках. (Показывает небольшую тряпичную корову пурпурного цвета.) Это же просто произведение искусст7 ва! Вряд ли у кого7нибудь из вас хватит таланта сделать нечто подобное.

Неясно, правда, почему корова оказалась пурпурной (смеется), наверное, моя студентка подсказала, что я ношу все пурпурное... (Обращается к Зейгу.) Как следует сфотографировал, Джефф? Теперь у этой заторможенной девушки не бывает никаких припадков. Она знает, что может что7то делать. Делать вещи, которые вызывают у людей восхищение. А сколько сил уходит на истерику? Не меньше, чем ушло на эту пурпурную корову. (Эриксон убирает ее обратно в коробку.)

Ну, кто из вас взбирался на Пик Скво?

Анна: Еще не успела. (Половина студентов поднимают руки.)

Эриксон: А тебя как зовут, Аризона? Ты ведь учишься в Университете штата Аризона, так? (Спрашивает у Салли.)

Салли: Только что окончила.

Эриксон: На Пик Скво лазила?

Салли: Да.

Эриксон: Молодец. А ты? (К Саре.)

Сара: Еще нет.

Среда 139

Эриксон: Ты давно живешь в Аризоне?

Сара: Семь лет.

Эриксон: Повтори громче.

Сара: Семь лет.

Эриксон (Не веря своим ушам): И до сих пор не поднималась на Пик Скво? Когда же ты соберешься?

Сара: Зато я другие пики одолела. (Смеется.)

Эриксон: О других пиках я не спрашиваю.

Сара (Смеется): Обещаю залезть на Пик Скво.

Эриксон: Когда?

Сара (Смеется): Нужна точная дата? В конце лета, когда станет прохладнее.

Эриксон: На рассвете прохладно.

Сара (Смеется): Вы правы. Прохладно.

Эриксон: А в Ботаническом саду была?

Сара: Да, была. (Салли отрицательно качает головой.)

Эриксон (Обращается к Салли): Ты не была. (Ко всей группе.) Кто из осталь7 ных побывал в Ботаническом саду? (Обращается к Салли.) Что скажешь в оп7 равдание?

Салли: Я не знаю, где он находится.

Эриксон: Вот и узнай, договорились?

Итак, вас научили понимать психотерапию как упорядоченный процесс, вклю7 чающий изучение истории болезни, получение подробной информации о про7 блемах пациента, а затем его обучение правильному поведению. (Обращается к группе.) Верно? Хорошо.

(Говорит глядя в пол.) Один психиатр из Пенсильвании в течение 30 лет за7 нимался лечебной практикой, но без особого успеха. А если точнее, он вообще

Среда 140

забросил практику, а медицинская документация была у него в полном беспо7 рядке. Три раза в неделю в течение тринадцати лет его вел психоаналитик. У него был шестилетний стаж супружеской жизни. Его жена терпеть не могла свою работу, но была вынуждена продолжать ею заниматься, чтобы кормить себя и мужа. Она тоже посещала психоаналитика три раза в неделю — в тече7 ние шести лет. Узнав обо мне, они приехали в Феникс, чтобы пройти у меня супружескую терапию.

Всю эту информацию я получил от них самих. “Вы на Западе в первый раз?” — спросил я. “Да”, — ответили они. “Вокруг Феникса очень красивые

места, советую их повидать. Поскольку вы здесь впервые, вам, доктор, я реко7 мендую взобраться на Пик Скво. Вам понадобится на это три часа. Вашей жене я советую побывать в Ботаническом саду и тоже провести там три часа. А зав7 тра придете и расскажете о своих впечатлениях”.

На следующий день они пришли ко мне. Доктор был в полном восторге. “Подъем на Пик Скво, — заявил он, — это самое замечательное из всего, что я сделал за свою жизнь. Событие просто перевернуло мои представления, мое мироощущение”. Он даже не представлял, что пустыня в окрестностях Феникса может быть такой прекрасной. Доктор так и булькал от восторга и заявил, что полезет на гору еще раз.

На мой вопрос, как ей понравилось в Ботаническом саду, жена доктора ответи7 ла: “Я проторчала там три часа, как вы сказали. Более скучного времяпровож7 дения у меня не было за всю жизнь. Все одно и то же, одно и то же, видено7пе7 ревидено. Я поклялась, что ноги моей больше не будет в этом Ботаническом саду. Скука смертная. Три часа умирала от скуки”.

“Хорошо, — подытожил я. — Сегодня в полдень, доктор, вы пойдете в Ботани7 ческий сад, а вы, мадам, подниметесь на Пик Скво. А завтра явитесь ко мне с докладом”.

Они пришли назавтра до полудня. Доктор заявил: “Мне так понравилось в Бо7 таническом саду, это просто чудо! Меня прямо охватил какой7то восторжен7 ный трепет. Вокруг эта роскошная разнообразная зеленая жизнь, бушующая, невзирая на сложный климат — уже три года нет дождей и стоит такая жара. (Они приехали ко мне в июле.) Я еще не раз побываю в Ботаническом саду”.

Я повернулся к жене и услышал: “Ну, влезла я на эту чертову гору. (Смех.) И на каждом шагу проклинала и гору, и себя, но больше всего вас. Просто не пойму, какой черт понес меня на эту гору. Скучища. Я изругала себя ругатель7 ски, но ведь полезла, потому что вы велели. Добралась я до вершины. Правда, на несколько минут я испытала некое удовлетворение, но этого хватило нена7