159 Переход к постиндустриальной цивилизации

Глава 4. Переход к постиндустриальной цивилизации.

1. Информационная революция

и информационный способ производства.

Переход к постиндустриальной цивилизации осуществляется в процессе цивилизационной революции. Эта революция включает в себя три взаимосвязанных процесса: информационную революцию, биотехнологическую революцию и глобализацию цивилизации. Эти три процесса в ближайшем будущем все более будут определять способы и формы социальной и индивидуальной жизнедеятельности людей. Сердцевиной цивилизационного перехода является информационная революция. Уже ранее отмечалось, что началом, принципом, определяющим облик постиндустриальной цивилизации, являются не естественно-природные факторы, не машина, а именно информация. В данном случае речь идет не о мертвой информации, лежащей в библиотеках. Информация как фундаментальное начало нового типа цивилизации — это универсальная, мгновенно распространяющаяся и действенная информация, т. е. информация, сразу внедряющаяся в производство и другие сферы социальной жизни.

В чем состоит необходимость информационной революции? Эта необходимость обусловлена, во-первых, кризисом индустриализма. Для преодоления этого кризиса нужен был новый скачок в наращивании знаний, причем знаний целостных, комплексных, порождающих новые эффективные технологии, которые отвечали бы потребностям экономии энергии и ресурсов.

Во-вторых, наращивание знаний и информации требовалось для управления все более усложняющейся человеческой цивилизацией, для координации действий все более глобализирующегося социального мира.

В-третьих, требовались новые, более эффективные информационные аппараты и информационные технологии для обработки информации. В ближайшее время информация и знания в планетарном масштабе будут удваиваться каждые 20 месяцев. Но ведь, как только что отмечалось, для перехода к новому типу производства и управления социальными процессами требовалось еще больше знаний и информации.

Информационная революция как раз и представляет собой ответ на эти вызовы, перед лицом которых оказалось человечество. В соответствии с этими вызовами, информационная революция и представляет собой два взаимосвязанных процесса: революцию в знаниях и революцию в информационной технике.

Что касается революции в знаниях, то речь идет не просто о беспрецедентном количественном нарастании знаний и информации, а о переходе на новый качественный уровень знаний, прежде всего научной информации. Как показывают тенденции в развитии науки и техники, постиндустриальная цивилизация будет базироваться, во-первых, на знаниях, которые позволяют комплексно, в единстве охватить материальные процессы (отсюда появление научных новаций на стыках наук); во-вторых, основой новых технологий становятся знания, связанные с изучением процессов микромира. Широкое развитие получают квантовая электроника, молекулярная биология, ядерная физика. Возникают технологии, которые «работают» в пространстве порядка 10^–13 см. и во временных единицах порядка 10^–23 сек.

Революция в информационной технике, в свою очередь, складывается из двух революций: компьютерной и телекоммуникационной. Современная компьютерная революция связана с двумя основными технологическими инновациями. Во-первых, к концу XX века получена невероятная оперативная скорость переключений (команд), достигающая, например, в процессорах пятого поколения компьютеров 166 млн. команд в сек. Во-вторых, достигнута высочайшая степень миниатюризации конструктивных элементов, проводящих и преобразующих электрические импульсы. Раньше чип величиной с ноготь (чип — интегральная схема, являющаяся элементом компьютера) имел емкость оперативной памяти 4 килобайта (две машинописные страницы текста). Сегодня в Японии создан микрочип объемом памяти 1 гигабайт (миллиард байтов). Эта интегральная схема размером три на три см. может хранить тексты, изображения и звуковую информацию, и объем этой памяти соответствует десяти полным собраниям произведений Шекспира. В соответствии с техническими возможностями компьютеров быстро развивается и программирование.

Что касается телекоммуникационной революции, то здесь необходимо отметить три фундаментальные новации в передаче информации на дальние расстояния. Ныне информация любого вида (текст, звук, изображение) может передаваться через спутники и посредством кабельной оптико-волоконной связи, причем кодироваться цифровым способом. Спутниковая связь свободна от ограничений, которые характерны для сотовой связи. Гигантский прогресс в коммуникациях обеспечивается также оптико-волоконной кабельной связью. Оптико-волоконный кабель почти на несколько порядков эффективнее кабеля, состоящего из медных проводов. При использовании оптико-волоконной технологии можно при помощи лазера передавать 0,5 млрд. оптических импульсов в секунду, что соответствует гигантскому объему информации. Это стало возможным также потому, что оптико-волоконная технология была дополнена дигитальной (цифровой) технологией, которая, как уже упоминалось, явилась новым прорывом в преобразовании системы коммуникаций. Прежние технологии (например, действующие посредством основанных на них телефонных станций и телефонных линий) в основном передавали информацию непрерывными аналоговыми сигналами. Дигитальные технологии «работают» с прерывными сигналами огромной частоты, что позволяет неизмеримо увеличить объемы и скорости передаваемой информации. Переход к оцифровыванию информации дает возможность обеспечить оптимальную коммуникацию между компьютерами и компьютерными системами. Ведь по природе своей компьютер дигитален, он кодирует и передает информацию в двоичной системе (0, 1), т. е. на основе прерывных сигналов. Спутниковые и оптико-волоконные системы связи на базе технологий оцифровки информации обеспечивают создание всемирной системы связи между компьютерами, необходимой для функционирования и развития информационной цивилизации. Эффективность этих систем связи поистине поразительна. Так, оптико-волоконная система связи с применением цифровой технологии позволяет посредством лазера передавать до 2 млрд. байтов информации в секунду. Таким путем можно за несколько секунд передать содержание всей 30-томной британской энциклопедии в любой район планеты.

На основе рассмотренных технологий оказалось возможным развить новые направления компьютерных технологий, например, технологии мультимедиа. Технологии мультимедиа позволяют объединить текст, звук и изображение и тем самым манипулировать этим единым массивом информации. На этой основе возникли и технологии, способные создавать виртуальную реальность.

Информационная революция создала условия для информационного способа развития или информационного способа производства¹. Соответствующий информационной цивилизации информационный способ производства или, по М. Кастельсу, информационный способ развития характеризуется тем, что источником производительности общественного труда становятся технологии генерирования знаний, обработки информации и символической коммуникации. Причем сами технологии обработки информации сосредоточены прежде всего на совершенствовании технологий улучшения обработки самой же информации и технологий улучшения коммуникаций, т. е. информационная технология немедленно применяет то, что она создает, для решения задач собственного развития. Производство технологий улучшения обработки информации и улучшения коммуникации становится своего рода производством средств производства. М. Кастельс отмечает всеохватность эффектов новых информационных технологий. Действительно, в отличие от индустриальных технологий новые информационные технологии формируют все процессы не только нашего коллективного, но и индивидуального бытия.

Специфика нового способа развития, новой цивилизации определяется характером их основного ресурса — информации. Этот ресурс принципиально отличен от ресурсов прежних типов цивилизации, например, от земли и сырья или от машины как основного капитала. Вот некоторые специфические черты информации как ресурса. Во-первых, этот ресурс имеет тенденцию к абсолютному освобождению от своей материальной оболочки, т. е. тенденцию ко все менее материальной знаковой материи. Другими словами, это ресурс все более эфиризирующийся или, применяя термин А. Тойнби, все более этерифицирующийся.

С дематериализацией самой информации связано такое ее качество, как длительность ее существования, длительность неизмеримо большая, чем сроки жизни материальных товаров. Причем эта длительность возрастает. Информация, закодированная в архитектуре древних соборов или даже пирамид долговечна, но все-таки соборы разрушаются. Информация же, хранящаяся в книгах, тем более в миллионах компьютеров, на дисках и т. п. может быть воспроизведена вновь и потому почти вечна. Новый собор построить трудно, воспроизвести информацию на печатном станке и тем более в файлах компьютеров гораздо легче. Вечность, неизнашиваемость, неисчерпаемость такого ресурса, как знание (информация) выражается и в том, что его распределение и использование не уменьшает его объема и качества. Мои знания, переданные другому, остаются также и у меня в том же количественном и качественном богатстве, как и раньше. Знания также не уничтожаются при их использовании. Знание столяра о том, как создать стул, не исчезает после того, как он сделал стул. Более того, само использование знаний добавляет к имеющейся информации новую, а именно знание о том, как использовать эти знания.

Во-вторых. Идеальный характер информации и все возрастающая тенденция к ее дематериализации обуславливают такое отличие ее от традиционных товаров, как несопоставимость ее ценности и количества физических или даже физиологических усилий (количества труда в традиционном понимании), затраченных на ее производство. Небольшая статья Эйнштейна о специальной теории относительности или маленькое стихотворение гения требуют мало непосредственных физических, физиологических усилий и даже времени. Но эти творения бесценны. Меньше материальных и физических затрат требуется не только для производства информации (по сравнению с производством товаров и услуг), но также и для распространения информации.

Важно отметить, что информационный труд высшей квалификации, творчество новаций на уровне мысли не поддаются исчислению в стоимостных категориях, и поэтому здесь не работает теория стоимости и не применимы понятия, связанные с товарно-денежными отношениями. Законы рынка подрывает и уже упоминавшаяся выше легкость распространения информации. Оказывается, что становится все труднее обеспечить право собственности на информацию. Ведь реклама информации, распространение информации об информации равносильно тому, что информация «уходит из рук», и продажа разрекламированной информации становится уже не нужной. Я могу прочесть статью в порядке ознакомления с нею у прилавка книжного магазина. Но ознакомившись с ней, я уже не буду ее покупать.

То, что информационный тип производства уже сегодня не вмещается в рамки традиционных товарно-денежных отношений и традиционных законов рынка, подтверждается такой характерной чертой этого типа производства, как его инновационный характер. Смысл традиционной конкуренции заключался в том, что капиталисты или фирмы снижали издержки производства, в частности, за счет снижения заработной платы работников, приходящейся на единицу произведенного продукта. Тем самым обеспечивался спрос, ибо каждый экземпляр продукта становился дешевле. Инновационный характер конкуренции состоит в том, что главным оказывается не снижение издержек (в частности, зарплаты), а творчество, изобретение такой технологической новации, что производство прежних изделий становится почти бессмысленным. Новационный продукт может продаваться по фантастической цене, и тем не менее он приобретается в силу своих беспрецедентных качеств. Поэтому, чтобы создать новационный продукт, фирма не экономит на расходах на персонал, а, наоборот, обеспечивает персоналу высокую оплату и условия для творческого труда. Например, японцы изобрели миникомпактдиски диаметром 8 см. На этих дисках с помощью цифровой технологии можно записывать любой текст, любую музыку продолжительностью до 2-х часов. Этот диск может перезаписываться без ущерба для записи 1 млн. раз. Естественно, что такое новое «японское чудо» выбило с рынка традиционные магнитофоны с магнитофонными ленточными кассетами. И какую же цену можно «заламывать» за такую новинку? Да любую, и до тех пор, пока конкурирующая фирма не изобретет еще более фантастическую новацию в этой сфере.

Возникающая информационная цивилизация еще не нашла соответствующего ее духу способа измерения количества и качества информации как своего главного ресурса. Но информационная революция уже накладывает свой отпечаток на традиционные товарно-денежные механизмы экономики. В частности, информационная революция инициирует интенсивную символизацию экономики. Тенденция к символизации экономических отношений проявляется уже давно. Эта тенденция имеет две стороны. Во-первых, это символизация самого богатства, выражающего общественный статус человека, корпорации и т. д. Сначала богатство носило непосредственно вещественный характер, оно было прямо связано с естественными или искусственными материальными факторами. Помещик мог потрогать свою землю, капиталист — свои станки. Затем богатство стало превращаться в деньги, в акции, в цифры на банковских счетах. Сейчас мировой финансовый рынок оперирует многочисленными ценными бумагами, так называемыми дериватами, которых насчитывается около 20. Денежные потоки оказываются все менее привязанными к материальному субстрату. Они как бы растворяются в потоке информационных данных, превращаются в информацию, в индексы, характеризующие котировку акций и других ценных бумаг и их доходность. Разумеется, эту информацию и символы богатства можно конвертировать, развернуть в обычные деньги и в материальный эквивалент. Таким образом, потоки богатства и их взаимодействие выступают прежде всего как потоки и взаимодействие потоков информации о богатстве.

Во-вторых, и знаковые носители этой информации, в том числе и деньги, как бы миниатюризируются, становятся все менее вещественными. Сначала это слитки металла, золота и серебра, потом листки бумаги, цифры на банковских счетах. По Тоффлеру, деньги новой цивилизации, цивилизации третьей волны — это появляющиеся и исчезающие электронные импульсы, видеофеномены. Э. Тоффлер называет экономику, имеющую дело с потоками этих видеофеноменов, суперсимволической экономикой, а ее становление — финансовой революцией. Дальнейшая символизация богатства и денег позволяет включить эти символизированные феномены в мировую сеть информационных потоков с ее беспрецедентной всеохватностью и динамизмом, достигаемых за счет подобного преобразования информации и соответствующих технических средств.

Характер информации как главного ресурса информационного способа развития и, в частности, проистекающие из него возможности глобализации производства и социальной жизни обуславливают сетевой характер современного производства и современной социально-цивилизационной системы. Эта сторона информационной революции глубоко раскрыта в работах М. Кастельса¹. В настоящее время сформировались глобальные сети производства, богатства, власти и опыта, ныне сложилось разделение труда, которое не связано с границами стран, не есть разделение труда между странами, а является разделением деятельности между четырьмя агентами: производителями, создающими высокую стоимость, основанную на информационном труде; производителями высоких объемов на базе низкооплачиваемого труда; производителями сырья (на основе природных ресурсов); лишними производителями, труд которых обесценен. Производство, управление, финансы, богатство, власть привязаны теперь не к стране и месту, а представляют собой сети, потоки, пронизывающие все места и страны или оставляющие некоторые места и страны вне себя. Фактической оперативной единицей становится функциональное единство, некий деловой проект, осуществляемый сетью, а не индивидуальная компания или формальная группа компаний. Сети основаны на способности собирать и рассеивать рабочую силу по конкретным проектам где угодно и в любое время. Причем это эфемерные, меняющиеся сети, — некие пересечения фрагментов, автономных систем и целей. В этих сетях связи между континентами могут быть теснее, чем между этажами здания, на которых располагаются те или иные офисы. С другой стороны, в одной компании могут быть представлены фрагменты нескольких сетей. Крупная корпорация растворяется в паутине мультинациональных сетей, и эта паутина как раз и становится реальной операциональной единицей. Сетевое предприятие — это лоскутное одеяло из разнообразных проектов, целей, интересов, рисков, затрат. Здесь объединены в функциональном целом и субподряды, и всякого рода союзы, и внешние источники средств, и консалтинг, и работа на заказ, и т. д. и т. д. И связывает эти сети универсальная информация, циркулирующая с огромной скоростью. Информация циркулирует в сетях между компаниями, в сетях внутри компаний, в персональных сетях. Благодаря скоростной циркуляции информации, обеспечиваемой современными информационными технологиями, осуществляется гибкая адаптация к ситуации, гибкая координация решений в центре системы и во всех ее звеньях.

Сети выражают собой и новую пространственную структуру информационной цивилизации. Эта структура представляет собой пространство потоков вместо пространства мест. М. Кастельс так определяет понятие «потоки». «Под потоками я понимаю целенаправленные, повторяющиеся, программируемые последовательности обменов и взаимодействий между физически разъединенными позициями, которые занимают социальные акторы в экономических, политических и символических структурах общества»¹. Пространство потоков состоит из потоков информации, капитала, технологий, организационного взаимодействия, изображения, звуков, символов. Важнейшим слоем и материальной опорой пространства потоков является цепь электронных импульсов (микроэлектроника, телекоммуникация, компьютерная обработка, система вещания и основанный на информационных технологиях высокоскоростной транспорт). Эта цепь становится материальной опорой одновременных пространственных действий. В прежних обществах (например, торговых, индустриальных) такой опорой были регион или город. Конечно, города, места не исчезают, но их логика и значение оказываются абсорбированными в сети и потоки.

На основе информационной технологии и сетевой логики в пространстве потоков создаются несущие элементы этих потоков — коммуникационные узлы и центры, осуществляющие управление программируемым гибким интегрированным производством, основанном на микроэлектронике. Теперь традиционные места, даже города, имеющие раньше свою географическую, историческую и культурную силу и значение, в случае, если эти места и города располагаются вокруг вышеназванных узлов и центров и не вписываются в потоки, хиреют и могут вообще не играть никакой роли. Итак, пространство потоков — это не просто размещение фабрик, а постоянно меняющиеся процессы, объединяющие одновременно осуществляющиеся практики независимо от того, далеко это или близко, на этом континенте или на другом, на Земле или в космическом пространстве.

Победа над физическим пространством как бы дополняется победой над временем. Информационный характер постиндустриальной цивилизации обуславливает существенные перемены в структуре времени. Характерными чертами темпоральности информационной цивилизации являются, по Кастельсу, вневременность и одновременность. Время как бы дробится на куски. Эти куски объединяются в произвольную последовательность в зависимости от контекста их использования. Осуществляется некий коллаж, где все движется в рамках плоского синхронного горизонта. Все как бы одновременно и все в настоящем. Время как бы сжимается до синхронности всего и вся. Структурное членение на прошлое, настоящее, будущее как бы исчезает. События, достижения культуры передаются со всех мест и со всех времен сразу. Эта одновременность фактически есть вневременность. Таков ландшафт, создаваемый компьютерными сетями и средствами коммуникации. В этом ландшафте все выражения из всех времен и всех пространств смешиваются в одном и том же гипертексте, все время мгновенно реорганизуемом в любом направлении и доступном в любое время и откуда угодно. Таким образом, доминантные функции и ценности общества организуются в одновременность, без какой-либо продолжительности, т. е. по существу вневременно. Пространство потоков как бы растворяет время, разупорядочивая четкую темпоральную последовательность событий и делая их одновременными. Такие эффекты обуславливаются информацией, ее мгновенной циркуляцией во всеохватывающих информационных сетях. Время как бы становится вечностью, — все дано сразу, существует сразу (прошлое, настоящее, будущее), причем в темпорально недифференцируемом виде. Но одновременно все эфемерно, есть лишь миг, ибо всякая организация, всякое специфическое упорядочивание зависят от постоянно меняющихся контекстов и целей.

Однако несомненно, что сложная и гибкая система производственных, информационных и др. связей, новые необычные пространственно-временные структуры, свойственные информационному способу производства, обеспечивают такую эффективность этого способа производства, с которой не может сравниться индустриализм. Этот способ развития эффективнее и из-за возможности универсального взаимодействия всех звеньев, и из-за способности точно рассчитывать потребности в ресурсах, энергии и труде и, главное, из-за нового качественного уровня информации (научных знаний).

Информационный тип производства не только более эффективен, он также преодолевает одиозные крайности принципов индустриального типа производства. Более того, информационный тип производства базируется на принципах, обратных индустриализму. Если индустриальное производство развивает дробную специализацию (например, огромное количество специализированных деталей в машинах), то информационализм стремится к преодолению дробности. Микропроцессоры позволяют одним частям машины, приборов выполнять множество функций, так что количество частей и деталей резко уменьшается. Другой тенденцией информационного типа производства является демассификация. Благодаря компьютерам и микропроцессорам становится возможным обеспечить производство разнообразных индивидуальных изделий, по стоимости сравнимых с продукцией массового конвейерного производства. Раньше, чтобы изменить продукт, необходимо было заменить станки и творцов станков, теперь достаточно изменить программу. Так, снабженные лазером швейные машины могут изготовить сразу целый индивидуально своеобразный костюм согласно программе, в которую введены данные о размерах клиента (достаточно снимка его фигуры, сделанного телекамерой). Тем самым преодолеваются крайности и другого индустриального принципа — стандартизации. Не противореча торжеству одновременности и вневременности в общей структуре времени, происходит процесс десинхронизации человеческой производственной деятельности. Эта деятельность теперь базируется на принципах гибкости и динамизма, на возможности постоянных изменений. Новые машины, быстро перестраиваясь, работают точно и синхронно, человек же отделяется от машины и освобождается от узкой синхронизации. Перестает быть необходимым совместный труд людей в одно и то же время, появляется возможность гибкого графика работы.

Информационная технология, революция в коммуникациях преодолевают крайности централизации, концентрации, максимизации — этих принципов индустриализма. На место предприятий-гигантов, этих динозавров индустриальной эры, приходят небольшие автономные заводы, семейные фирмы, малый бизнес. Сегодня экспорт из США на 50% состоит из продукции компаний, в которых занято 20 и менее работников.

Каковы же основные социально-экономические, социальные, политические и культурные следствия, вытекающие из становления информационного типа производства? Если иметь в виду работников, занятых в продвинутых, высоких информационно-технологических видах труда (а эти виды труда как раз и вытекают из сущности информационализма), то можно фиксировать две взаимосвязанные фундаментальные тенденции: первая — превращение труда в творчество, и вторая — постепенное создание технологических и социально-экономических условий преодоления эксплуатации человека человеком.

Рассмотрим процесс превращения труда в творческую деятельность. Как будет показано дальше, этот процесс создает и одну из главных предпосылок для преодоления эксплуатации. Социолог Маршалл определяет труд как любое умственное или физическое усилие, целиком или частично направленное на получение каких-либо иных благ, кроме удовольствия от самого процесса работы. Пока человек занят трудом, а не творчеством, всегда имеется возможность эксплуатации человека человеком. Эта эксплуатация возникает всюду, где продукт, являющийся целью, а не побочным результатом, отчуждается от производителя. А отчуждается он почти всегда. Иное дело, когда деятельность людей является творчеством. Главная черта творчества в его самодостаточности, в доминировании мотивов, подчиненных стремлению к развитию личности, над материальными стимулами. Причем творческая деятельность — это не обязательно деятельность чисто духовная и не обязательно вне сферы материального производства. Играющий тренер по футболу и инженер высшей квалификации тоже могут быть субъектами такой творческой деятельности.

Преодоление эксплуатации станет реальностью, когда произойдет изменение мотивационных структур деятельности, когда основной ее целью станет совершенствование самого себя, развитие качеств личности. Это и означало бы переход к постэкономическому, постматериалистическому обществу. При такой мотивации отчуждение у человека материальных результатов его творчества не будет иметь какого-то серьезного значения; человек не будет рассматривать это отчуждение как противоречащее его основным целям. Разумеется, это будет так только при определенном достигнутом и гарантированном уровне материального благополучия. Но главное заключается в том, что в случае творчества и мотивационной ориентации на высшие образцы творчества человеку нечего бояться отчуждения, ибо в творчестве и в творческой мотивации речь идет о факторах, которые по своему определению не подлежат отчуждению. Речь идет о самой творческой способности и средствах реализации этой способности. Если капиталист может лишить работника (например, ремесленника) средств производства, может эти средства производства забрать себе и сосредоточить у себя, то с высшей творческой деятельностью такую операцию осуществить невозможно. Как можно кому-то лишить Гегеля его средств производства, его диалектических категорий и заставить его работать (мыслить) на другого? Без категорий, являющихся собственностью Гегеля, Гегель не мог бы мыслить, а тот, кто забрал бы эти категории, имея эти категории и не работая (не мысля), фактически все равно не мог бы этими категориями, этой собственностью владеть и ее использовать. Он не имел бы никакой возможности воспользоваться этими категориями, и его право собственности на эти категории повисло бы в воздухе, оказалось бы бессмысленным. Право собственности на эти категории имел бы только Гегель, ибо он мог этими категориями пользоваться и ими оперировать.

Таким образом, при творческой деятельности человек является и субъектом этой деятельности, и собственником средств творческого производства. Одно нельзя отделить от другого. Эти средства творческого производства неотчуждаемы, иначе бы прекратилась всякая творческая деятельность. Более того, исходя из специфики информации, знаний как основного ресурса нового общества, нельзя говорить даже об отчуждении продукта. Продуктом информационной мыслительной деятельности являются знания, а знания остаются у человека, который их произвел.

Творческая деятельность не поддается трактовке с точки зрения рыночных категорий и категорий, связанных с эксплуатацией. Например, в случае с Гегелем — где здесь необходимое рабочее время, где прибавочное? Результат творческого труда является или продуктом бесконечного времени (почти постоянное мышление сутками и месяцами), или продуктом мгновения (озарение, имеющее результатом гениальное открытие).

Эксплуатация человека возможна лишь тогда, когда человек может использоваться как более дешевое средство, чем лошадь, чем двигатель или чем компьютер. Но высокотворческую свободную мысль эксплуатировать нельзя, она не может быть дешевле и заменить что-то, она является уникальной и высшей ценностью. Информационная революция создает условия для массовой высококвалифицированной творческой деятельности и для массового владения средствами этой деятельности. С одной стороны, массовым становится интеллектуальный капитал (образование и способность высококвалифицированно творчески мыслить). Раньше качества человека (скажем, рабочая сила индустриального пролетария) не рассматривались как средства производства. Они были качествами дешевой рабочей силы. Рабочая сила была в собственности пролетария, но эта собственность была слишком малой по сравнению с собственностью на основной капитал, на средства производства. Теперь, в информационный век, высокий уровень образования, научная эрудиция, способность мыслить и преобразовывать информацию оказываются самыми ценными и собственность на эти факторы информационного производства становится самой значимой. Имея в виду, что производство становится в основном производством и преобразованием информации, можно сказать, что уровень образования, научные знания и мыслительные способности становятся средствами производства, более того, основными средствами производства. Информационная революция знаменует собой переход к массовому умственному (информационному) труду, а это означает, что миллионные массы населения становятся владельцами передовых, основных средств производства.

С другой стороны, с миниатюризацией информационной техники (появление персональных компьютеров) массовым становится владение техническими информационными аппаратами, т. е. возникает массовая собственность на другой вид средств производства — на информационные технические средства (в 1996 году в США 60% семей имели компьютеры).

Таким образом, в случае, когда основная масса населения владеет основными средствами производства (в США это средний класс, в основном состоящий из специалистов), весьма проблематичной становится применительно к этой массе постановка вопроса об эксплуатации. С другой стороны, ставшие основным и массовым производительным классом собственники знаний, поскольку они сами и производят продукт, не нуждаются в эксплуатации других классов.

К. Марксу принадлежит гениальное прозрение о том, что в будущем труд людей станет творческим и исчезнет эксплуатация человека человеком. Но в марксистской концепции были две существенные ошибки. Во-первых, Маркс был неправ в том отношении, что он все-таки считал возможной массовую творческую деятельность на базе индустриального производства (другого в то время не существовало). На самом деле, как показало развитие цивилизации, массовая творческая деятельность становится возможной только в условиях информационного способа производства (информационализма), когда доминирующим ресурсом производства и человеческой деятельности становится информация. Вторая ошибка заключалась в том, что массовое владение основными средствами производства рассматривалось лишь в форме общественной и прежде всего государственной собственности. Частная собственность отрицалась. История показала, что передача собственности в руки общества, представленного как государство, означало фактически лишение собственности основной массы населения, разрастание бюрократического класса и фактическую эксплуатацию основной массы населения этим бюрократическим классом. Развитие цивилизации продемонстрировало другой вариант всеобщего владения средствами производства, предполагающий комбинацию общественной и частной собственности. Этот вариант стал возможен благодаря информационной революции. С одной стороны, средства информационного производства, информационная инфраструктура принадлежат обществу. К этим средствам производства относятся сети связи, спутники, сконцентрированные в национальных библиотеках научные знания и т. д. С другой стороны, другие средства информационного производства находятся в частной собственности и ими владеют массы населения: компьютеры и другие информационные технические средства, знания в головах людей и их мыслительные способности и т. д.

Таковы некоторые фундаментальные социально-экономические следствия перехода к информационализму. Однако современное человеческое общество находится лишь в стадии перехода к информационализму и как всякое переходное состояние этот переход связан с противоречивыми социальными последствиями.

Каковы же собственно социальные последствия современного состояния общества, движущегося к информационной цивилизации? Это современное состояние пока еще нельзя назвать царством всеобщего творческого труда, где преодолены узкая специализация, эксплуатация и существенное неравенство¹. Как утверждает Кастельс, современное информациональное или, точнее, переходное общество претерпевает значительную поляризацию социальной структуры. В процессе этой поляризации «верх» и «низ» социальной структуры увеличивают свою долю за счет середины. «Верхом» оказывается самопрограммируемый, основанный на высоком образовании производительный труд, а «низом» — так называемый родовой, заменимый труд, т. е. труд, жестко связанный с определенными родами производства. Возможно, в последующем новая социальная структура информационального общества будет складываться на базе расширения «верха». Пока же мы видим значительную поляризацию.

Переходное состояние общества способствует размыванию первичных социальных определений и параметров, обостряет проблемы приобретения и сохранения людьми своей социальной идентичности и обеспечения социальной защищенности. Возрастает подвижность и гибкость технологий, производства, информационных потоков. Размываются традиционные формы работы, обеспечивающие ранее четко задаваемые профессиональные позиции и модели продвижения по ступеням карьеры на протяжении жизненного цикла. Квалификация оказывается все время не той, которая необходима, или всегда оказывается недостаточной, ибо процесс информационно-технологических изменений ускоряет свой темп, постоянно повышает требования к квалификационным качествам. Глобальные сети капитала, информации, технологий непосредственно имеют дело только с небольшой частью рабочей силы, с высококвалифицированными специалистами в сфере НИОКР, с профессионалами финансового менеджмента, инженерных услуг, развлечений и т. д. Это, по Кастельсу, сетевые универсалы, командиры и новаторы, генерирующие знания и оперирующие символами. Они сами инициируют волны изменений, хотя тоже могут захлестываться инновационными потоками. Остальная часть рабочей силы не входит непосредственно в эти сети. Эти огромные массы рабочей силы остаются в границах локального опыта государств, мест, локальных культур, того опыта, который не может постигнуть логику движения глобальных сетей. Труд этих людей, хотя и не включен непосредственно в глобальные сети, тем не менее оказывается зависимым от функций, эволюции и других аспектов и фрагментов сети, от логики глобальных потоков информации, капитала и власти. Более того, миллионы людей оказываются вообще социально исключенными, отторгнутыми от сетевого гиперпространства, от каких-либо преимуществ сетевых структур.

Информациональный тип развития ведет к значительному уменьшению социальной защищенности гигантских массивов рабочей силы. У большей части рабочей силы усиливается ощущение неангажированности, неприкаянности, социальной незащищенности. Информационализм индивидуализирует труд, работник оказывается один на один с рынком труда. Это ослабляет возможности коллективной организации работников. Слабейшие фрагменты рабочей силы оказываются предоставленными своей судьбе. Социальная незащищенность возрастает и в связи с гибелью государства всеобщего благоденствия, лишающей спасательного круга людей, которые не могут преуспеть.

В процессе перехода к информационализму серьезным испытаниям подвергается и такой социальный институт, как семья. Информационные технологии интенсифицируют контакты между людьми, формируют сети людей, сети межличностных отношений, в частности отношений мужчин и женщин. Эти отношения уже не укладываются в сложившиеся отношения полов и, в частности, семейные отношения. Средства массовой информации и современная культура знакомят людей со всем многообразием гендерных отношений и моделями семьи, существовавшими и существующими в мире. Молодое поколение, подвластное в своих установках уже не семейному воспитанию, а «воспитанию» СМИ, с самого начала открыто всем влияниям в сфере любви и брака.

Традиционная семья расшатывается и теряет информационную власть над детьми. Ныне, как отмечают Э. Тоффлер, М. Кастельс и др., отношения между семьей, сексуальностью и личностью изменяются в сторону большей свободы сексуальности и большей индивидуализации сознания и поведения. В силу этого семейные отношения в большей части мира становятся скорее сферой конфликтности, чем сферой культурного воспроизводства и социально-духовной опоры человека.

Размывание старых структур гендерных и семейных отношений является также следствием и того положительного, что несет с собой информационная революция. Речь идет о все большем утверждении эгалитарного принципа в отношении полов. Информационализм обеспечивает равенство мужчин и женщин в труде. Женщина оказывается способной к информационному труду в не меньшей степени, чем мужчина. При индустриализме это было не так в силу самой сущности индустриального труда, предполагающего все-таки большую физическую силу и большие энергетические затраты работника. Теперь, имея возможность зарабатывать, женщина в силах содержать не только неполную, но и материнскую семью. Информационная революция обеспечивает большую гибкость графика рабочего времени, индивидуализацию труда, большую возможность работы на дому, в «электронных коттеджах» и «электронных» квартирах. Все это увеличивает число работающих женщин. А работа поднимает их социальный статус и самоуважение.

Необходимо отметить также последствия информационализма, наблюдаемые в сфере культуры. СМИ и информационные сети дезорганизуют веками сложившиеся структуры сознания людей. Интегрированная и мощная коммуникативная система ослабляет силу и влияние таких исторически закодированных социально-духовных структур и механизмов, как религия, мораль, авторитет, традиционные ценности и политические идеологии. Ослабляя прежние ценности и символы, СМИ создают, повсеместно распространяют и внедряют символы, которые начинают определять сознание и социальное поведение людей. Нельзя даже сказать, что эти символы и образы СМИ отражают социальную реальность, они творят реальность, но только эта реальность, эта специфическая культура приобретает виртуальный характер. Но все дело в том, что эта виртуальность оказывает реальное воздействие на человека. Более того, в конце концов оказывается, что вне значений этих символов и образов уже и нет никакой реальности. Реальностью становятся эти виртуальные образы и этот виртуальный мир. Эту создаваемую символами и образами СМИ специфическую культуру М. Кастельс называет культурой реальной виртуальности.

Сегодня нет такой сферы социальной жизни, которая не оказалась бы существенно затронута информационной революцией. Серьезные изменения претерпевают политические процессы. Легко пронизывающие границы государств информационные потоки усиливают глобализацию, формируют многообразные сети связей и способствуют кризису такого социального института, как национальное государство. Этот вопрос будет более обстоятельно освещен в разделе, посвященным проблемам глобализации цивилизации. Появление все большего количества международных институтов, организаций, объединений, фондов, расширение паутины глобальных сетевых связей фирм, диаспорных сетей этносов, усиление самостоятельности локальных и региональных правительств, которые сами теперь в силах осуществлять контакты со всеми регионами и странами мира, все это усложняет структуру власти и влияния на территориях национальных государств. В институтах власти на территориях национальных государств оказываются представленными все возрастающее количество сторон местных и глобальных сил, и эта власть оказывается уже не идентичной власти национального государства и даже не идентичной суверенитету нации, выражаемому избираемыми народом представителями. С другой стороны, граждане могут выражать общедемократические интересы человечества, а не мнения национально-государственных структур. Например, нередки случаи, когда граждане европейского региона поддерживают в том или ином вопросе альянс местных властей с Европейским союзом, направленный против позиции своего национального государства.