Глава 13

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ПАРАДИГМЫ. РАЗРЫВ МЕЖДУ ЖЕЛАЕМЫМ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНЫМ

Парадигма преобразования сознательно ориентируется на конкретную социально-философскую систему как единую основу теории, эксперимента и практического применения. Ее название выражает суть философии марксизма, сформулированной Марксом в "Тезисах о Фей-ербахе". Идея Маркса применительно к любым объектам и явлениям действительности проста: чтобы объяснить (и в этом смысле понять), надо попытаться их изменить, преобразовать, подчинить.

Будучи доктриной подчеркнуто материалистической и логически безупречно замкнутой, марксизм не может признавать и не признает принципиальной специфики человека как объекта научного исследования. Его тоже можно объяснить и понять, если начать преобразовывать, формировать и т.п.

Следовательно, основной метод познания - метод преобразования, конструирования реальности, мысленного (в теоретической деятельности) или практического. Главное условие успешности метода - его диалектичность, или способность выявить в объекте и использовать основное движущее, развивающее этот объект, внутреннее противоречие. Диалектический метод, таким образом, обладает приоритетом перед любой теорией. Исторический парадокс этой схемы заключается в том, что порожденная им социологическая теория, став официальной идеологией, на практике исключала в конечном итоге применение самого метода, начиная с анализа социальных конфликтов и противоречий в социалистическом обществе и кончая исследованиями внутренних психологических конфликтов советского человека,

Общая характеристика парадигмы. Разрыв между желаемым ... 317

Другой парадокс, значимый для самой же социологической теории, состоял в том, что несмотря на положение Маркса о математизации науки как критерии ее зрелости, кибернетика и конкретная социология были долгое время блокированы из-за вменяемых им обвинений в попытках математизировать то, что вполне можно объяснить с позиций марксистской философии.

Такой же разрыв между декларируемыми теоретически догмами и конкретной практикой характерен и для моделей человека, общества и их взаимодействия. Человек-творец, свободная автономная, гармонически развитая личность - идеал в теории и покорный исполнитель воли любого начальника - идеал на практике. Общественное противоречие как главное условие развитие общества - идеал в теории и подавление этого противоречия жесточайшим образом - идеал управления на практике. В отношении между личностью и обществом теоретический идеал - демократическое взаимодействие, на практике - тоталитарное государство. Ученым были оставлены две возможности изучения того, как декларируемые идеалы осуществлялись на практике: апологетически доказывать, что никакого разрыва нет "у нас", и разоблачать упорно скрываемый, существующий разрыв "у них", с целью преобразования "их" в подобие "нас".

В значительной степени с этой двойственностью связаны и проблемы специальных, эмпирических методов, применяемых в данной парадигме: как операционализировать абстрактные философские понятия, оторванные к тому же от реальной жизни, с помощью каких методических средств и приемов зафиксировать постулируемые теорией характеристики "советского человека" и т.д. и т.п.

Несмотря на все эти парадоксы социально-психологическая реальность упорно продолжала предъявлять себя хотя бы как общественная потребность в знаниях о "человеческом факторе", а приступающая к выполнению этого социального заказа наука не могла уклониться от решения тех же проблем, которые решались и в других социокультурных условиях. Одной из таких проблем была и проблема предмета. Наше рассмотрение и сравнительный анализ ограничены рамками 1945-1997 г. Поэтому лишь кратко отметим некоторые поучительные попытки начального периода развития советской социальной психологии 20-30-х годов. Она практически отказалась от богатейшего наследства, оставленного предшественниками в отечественной науке: философии [Франк, 1917, 1922, 1930, 1939, 1949], правоведении [Петражицкий, 1904, 1907], этнографии [и других наук, предпочтя строить социальную психологию заново на основе марксизма.

318 Опыт СССР и России: парадигма преобразования

Итогом явились следующие типичные представления о предмете социальной психологии. "Поведение индивида есть функция поведения окружающего его общества" (П. Блонский). Общественная психология должна изучаться "как деятельность нервно-мозговой системы человека, работающей в процессе труда, борьбы и производства и связывающей в этой деятельности коллективное поведение человеческих групп и масс" (М. Рейснер). "Рефлексология одной ногой уходит в биологию, а другой в социологию. Главный предмет социальной рефлексологии (как одной из областей социологии) - изучение коллектива, который может действовать и вообще проявлять себя как собирательная личность" (В. Бехтерев). Это наука о поведении "индивидуума в окружении других людей и его взаимодействии с ними, а также социальных объединений в целом, социальная психология - это психология масс (классовая, профессиональная), психология толпы, групп, коллективов и т. п." (Б. Беляев) Это "ветвь психологической науки, изучающей психологические закономерности общественного поведения в широком смысле этого слова, коллективном общественном поведении (классовая солидарность, революционный энтузиазм)" (В. Артемов). Это "психология общественных настроений, психология классов" (Л. Войтоловский).

В этом перечне [цит. по: Горячева, Макаров,1979] представлены практически все возможные варианты определения предмета в зависимости от ориентации: на биологию, психологию, социологию и марксистскую философию. Многие из них были воспроизведены вновь после длительного перерыва в развитии теоретической социальной психологии, связанным с известным историческим периодом 30-50-х годов.

Приведем для иллюстрации несколько известных примеров. Это "психология масс, наций, коллективов, ее динамика в зависимости от экономических и политических условий" [Ковалев, 1959]; наука "о социально-исторической типологии людей, о разных формах межлюд-ских взаимоотношений" [Кузьмин, 1963]; она изучает "изменение психической деятельности людей в группе, психическое взаимодействие и взаимовлияние людей, динамику их развития" [Мясищев, 1963]; "имеет дело с психическими явлениями, с чертами и особенностями личности, возникающими в области общественных отношений человека" [Шорохова, Мансуров, Платонов, 1963]; изучает "как особенности групповой, коллективной и массовой психологии, проявляющиеся в совокупной деятельности людей, их совместном поведении, переживаниях и способах психологического общения друг с другом, так и особенности поведения и психического состояния индивида в группе, коллективе и массе"[Парыгин, 1971]; она изучает "закономерности отражения общественного бытия в индивидуальном и обще-Общая характеристика парадигмы. Разрыв между желаемым ... 319

ственном сознании" [Предвечный, Шерковин, 1975]; "слой общественного сознания, главным образом, не оформленный идеологически" [Горячева, Макаров, 1979]; ее предмет - "изучение действия общественных отношений в реальных межличностных, конкретных, коллективных, групповых и личностных отношениях" [Абульхано-ва, 1978]; "изучение закономерностей поведения и деятельности людей, обусловленных их включением в социальные группы, а также психологических характеристик самих этих групп" [Андреева, 1981].

Специфические черты марксистской парадигмы зафиксированы в ее категориальном аппарате. Она основана на базовых категориях марксистской философии: "деятельность", "общение", "общественные отношения", "отражение", "общественное сознание", которые обрели собственное психологическое или социологическое содержание в результате специальной теоретической работы. Западный исследователь, не знакомый с основами марксистской философии и тонкостями этого дисциплинарного преломления, идеологически насыщенными дискуссиями вокруг того или иного толкования, с трудом понимает смысл теоретических исследований, выполненных в этой парадигме хотя бы потому, что большинство из базовых категорий не поддаются точному переводу на английский язык.

Но и в том случае, когда употребляются переводимые термины, они имеют собственное содержание. Таков пример категорий "личность", "коллектив". Если добавить к этому интенсивное наполнение собственно социально-психологического понятийного аппарата терминами, заимствованными из западной социальной психологии (например, "социальная перцепция", "межличностная аттракция", "атрибутивные процессы"), то возникнет довольно сложная и многослойная картина.

Как уже отмечалось, характерной особенностью парадигмы "преобразования" является ее существование как бы в двух измерениях: идеологическом и практическом. Марксистская социальная психология продолжала развиваться, главным образом, благодаря практике исследования реальной жизни, которая и обусловила ее основной вклад в общее развитие социальной психологии в мире.

Для характеристики парадигмы по очередному критерию - выбору основных областей и проблем исследования мы воспользуемся следующим резюме Г. Андреевой. "Как система научного знания марксистская социальная психология включает следующие разделы: 1) закономерности общения и взаимодействия людей; исследуется взаимосвязь межличностных и общественных отношений и место общения в них; основные моменты процесса общения: коммуникация, интеракция, социальная перцепция; способы воздействия в процессе общения. 2) Социальная психология групп, в рамках кото-320 Опыт СССР и России: парадигма преобразоиания

рой анализируются значение социальной группы для развития личности, виды социальных групп, их психологические характеристики, весь спектр групповых процессов, т. е. пути и формы конкретной реализации закономерностей общения и взаимодействия в больших и малых социальных группах. Наряду с традиционным изучением лидерства, конформизма, сплоченности и пр., в советской социальной психологии особое внимание уделяется развитию группы, появлению в ходе этого развития новых качеств, благодаря которым группа становится коллективом. Все отношения, возникающие в группе, рассматриваются при этом как опосредствованные совместной деятельностью. 3) Социальная психология личности: изучаются способы социальной детерминации деятельности личности, конкретные формы и институты социализации личности, а также проблемы формирования ее социальных установок и ценностных ориентаций" [Андреева, 1982].

Эта характеристика позволяет сделать три основных вывода для общей темы книги. Во-первых, уже к концу 70-х годов в советской социальной психологии сформировалось достаточное количество "стыковочных узлов" для международной кооперации (если не интеграции) с остальными существующими парадигмами, общие объекты исследования, общие проблемы и т. п. Во-вторых, основным исследуемым межсубъектным отношением является отношение "группа"- "индивид" при ведущей роли группы. В-третьих, эта группа как объект исследования обладает особыми качествами: а) это реальная, а не экспериментальная группа; б) процессы внутри нее опосредство-ваны совместной деятельностью; в) она развивается как коллектив в системе социалистических общественных отношений.

На наш взгляд, именно исследования коллектива, теоретические, эмпирические и прикладные составляют основной вклад парадигмы преобразования в современную социальную психологию, где ее достойно представляют.

Можно без всякого преувеличения сказать, что эти исследования, взятые в совокупности, не имеют себе равных в современной социальной психологии. Они выполнены на единой теоретической платформе. Теория этого объекта разработана фундаментально и логически безупречно, достаточно сослаться здесь на работы А. Петровского [Петровский, 1982] иЛ. Уманского [Уманский, 1980]. Характеристики группы, совместно работающей для достижения общей (в том числе и с обществом) цели, эмпирически исследованы во всем многообразии аспектов совместной деятельности: сплоченности [Донцов, 1979], организованности [Чернышев, 1980], и т.п. Уже существуют исследования, теоретически обобщающие этот огромный опыт [Донцов,

Общая характеристика парадигмы. Разрыв между желаемым ... 321

1984], что само по себе является признаком высокого уровня развития исследований. Разработаны уникальные аппаратурные методики для изучения проблем срабатываемости и совместимости. Исследования социально-психологического климата не уступают зарубежным исследованиям. Все три основные части исследования объекта: теория, метод и конкретные методики органично согласованы друг с другом. Сборник классических работ в этой области, будучи переведенным на английский язык, принес бы немалую известность советской социальной психологии.

Однако за тридцать лет исследование коллектива исчерпало к середине 80-х годов свой основной потенциал. Вопрос о дальнейшей судьбе этого объекта был подсказан и решен общественной практикой.

Еще до начала перестройки первые попытки реальной демократизации производства предъявили социальным психологам заказ на изучение новых форм организации труда, например бригадного подряда [Журавлев, Шорохова, 1987]. В исследованиях психологического аспекта этих нововведений выявилась высокая значимость феномена социальной справедливости, в частности при введении коэффициента трудового участия (КТУ), прогноза добросовестности будущих партнеров по работе в бригаде [Мингалеева, 1986] и т.п. Открылся тем самым совершенно новый класс явлений, которые уже не могли быть описаны и исследованы с устоявшихся позиций.

В определенном смысле была воспроизведена историческая ситуация того времени, когда начинал свою деятельность основоположник советской теории коллектива А. Макаренко. Он столкнулся с тем, что имевшиеся в его распоряжении педагогические разработки не давали удовлетворительного ответа на практические вопросы и был вынужден искать ответы в той же практике. Не все результаты его деятельности были использованы одинаково. На первый план выступила бесспорно выдающаяся идея ответственной зависимости как психологического фундамента единства и развития коллектива. Гораздо меньший резонанс получили его взгляды о человеческом счастье как конечной цели "преобразования" человека, о роли нравственности и морали в движении к этой не только общественной, но и индивидуальной цели. Между тем, особенно в последние годы жизни он много над этим работал. Общий идеологический фон того времени, позволял говорить о морали лишь с точки зрения Ленина, которого цитировал и сам А. Макаренко: "... нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов" [Макаренко, 1972, 1984, т.7]. Однако логика самой жизни подвела великого педагога к выводу о необходимости

322 Опыт СССР и России: парадигма преобразования

морального воспитания, его интеграции, в том числе с учетом опыта церкви и религии, в педагогический процесс. Он тем самым признавал, что не имея моральной основы и нравственных целей, сплоченный, организованный и дисциплинированный коллектив, опирающийся на ответственную зависимость всех перед всеми, рискует превратиться в послушное и легко управляемое орудие. Как это делается - хорошо известно: цели, поставленные группой лиц объявляются целями общества, и цели всех других групп, если они - коллективы, должны совпадать с объявленными целями.

Нельзя не отметить, что и стратометрическая теория коллектива, разработанная А.В. Петровским, ставит фактически ту же проблему, над которой работал Макаренко, если предположить, что, центральное звено, внутренняя страта групповой структуры имеет под собой еще один, более глубокий - нравственный (этический, духовный) - слой. По аналогии с этим рассуждением то же самое можно сказать и о диспозиционной теории личности, разработанной В.А. Ядовым [Ядов, 1975]. В высший уровень предлагаемой им структуры личности легко интегрируются те же духовные, нравственные ценности.

Возможно, и при более эволюционном социальном развитии советская социальная психология логично пошла бы в этом направлении, однако начавшиеся реформы сделали этот шаг просто неизбежным. Достаточно задать вопрос о состоянии "человеческого фактора" советского общества: в каких коллективах к 1986 г. были "преобразованы", сформировались 15 млн. алкоголиков, 3 млн. ежегодно осужда-емых за уголовные преступления, и трудно учитываемые миллионы "несунов", сложилось ядро криминальной структуры, перед которой ныне оказалось бессильным само государство?

Одновременно возникает вопрос, связанный с очередным критерием парадигмы: какова была позиция социальных психологов, работавших в парадигме преобразования? Ответ на него достаточно прост: эта позиция была задана идеологическим, институциональным и политическим положением социальной психологии в советском обществе как инструмента идеологии и политики правящего номенклатурного класса. Она не могла быть и не была иначе как преимущественно инструментальной. Это не означает, как это видно из исследований коллектива, что ею не могли быть получены данные, значимые в том числе для социальной психологии в мире. Однако идеологический контроль существенно ограничивал ее возможности. Поэтому советский социальный психолог независимо от его выбора фактически был социальным технологом в прикладной сфере и апологетом официальной идеологии в области теории. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить тематику кандидатских

Общая характеристика парадигмы. Разрыв между желаемым ... 323

диссертаций с действующими на момент их защиты установками "директивных органов", или взглянуть с этой точки зрения на работы самого автора.

История, как известно, не допускает сослагательного наклонения и видимо бесполезно рассуждать на тему о том, что было бы, если бы Россия продолжала развиваться эволюционно, без революции 1917 г. и последовавших событий. Вместе с тем весьма полезно узнать, как решали наши исторические предшественники многие из проблем социальной психологии, оказавшиеся актуальными и поныне, причем не только в России, но и в мире. Реконструировать полно, непредвзято социальную психологию "России, которую мы потеряли" (С. Говору-хин) - важнейшая и специальная задача для современной отечественной науки. Исследователи, которые возьмут на себя такой труд, без сомнения откроют россыпи ярчайших идей и постановок проблем, подтолкнут к оригинальным гипотезам.

Для этого им будет необходимо преодолеть известную односторонность выполненных до сих пор работ на эту тему. Все они были определены двуединой целью: показать, что марксистская социальная психология - единственно правильная и научная, что в истории отечественной социальной мысли материалистическая традиция занимала важное место, подготовив почву для дальнейшего развития советской социальной психологии. Отсюда традиционная схема и перечень наиболее значимых "опорных" имен; Н.Г. Чернышевский, И.М. Сеченов, Г.В. Плеханов, В.М. Бехтерев, М. Рейснер и т.д.

Идеалистическая линия была проработана гораздо более скромно и присутствует лишь в той степени, в какой она замечается и сокрушается линией материалистической. Книга Е.А. Будиловой написана по той же схеме, как "борьба двух линий: материализма и идеализма" (см. гл. 1). Существовали, однако две причины, определившие некоторый выход за рамки схемы при всем старании выполнить социальный заказ и сохранить идеологическую чистоту. Первая из них - сам материал, который можно было игнорировать или "преобразовывать" лишь ценой сознательной научной недобросовестности. Отсюда вторая причина - личная научная добросовестность Е. Будиловой как историка науки. Тем не менее, уже годы спустя, когда вновь были опубликованы работы С.Л. Франка, Г. Шпета, И. Ильина и других, такого же калибра авторов, до этого недоступных для психологической общественности, стало ясно, что Е.А. Будилова сделала лишь первый шаг к нашему идейному наследию, лишь приоткрыла дверь в эту кладовую. Тем более показательны материалы, которые она включила в свою книгу, объективно выровняв баланс "двух линий". Три обстоятельства хотелось бы отметить, прежде чем переходить к их анализу.

324 Опыт СССР и России: парадигма преобразования

Они свидетельствуют, во-первых, о том, что "существенным отличием положения социально-психологических проблем в русской дореволюционной психологической науке явились их связь с общественной практикой и включение в отрасли психологии, формирующиеся в разных сферах общественной жизни, деятельности" [Будилова, 1982, с. 50].

Из них явствует, во-вторых, что русские ученые того времени были в курсе абсолютно всех событий в современной им науке: теорий, эмпирических исследований; владея свободно минимум двумя-тремя европейскими языками, они имели прямой доступ к самой свежей информации.

Наконец, будучи людьми высокообразованными философски, они видели проблемы в широкой перспективе, не замыкаясь рамками какой-либо одной доктрины или схемы: они не стояли на месте и развивались, зачастую меняя взгляды на противоположные.

Таким образом, они были включены в общий поток западноевропейской мысли, обладали развитой способностью критического суждения и активно стремились помочь в решении насущных общественных задач. Имея все это в виду, обратимся к конкретным работам.