Молодой Толстой

Так с некоторых пор стала называться одна из трудных и очень важных для понимания Толстого проблем: как случилось, что 23-летний «пустяшный малый» (как называл его старший брат Сергей)¹, ничему как следует не учась и живя, по его собственным словам, «безалаберно», вдруг сел и написал «Детство», а вслед за ним «Набег», «Рубку леса», «Разжалованного», «Записки маркера»? Представление о юности Толстого как о периоде пустой «светской жизни» неправдоподобно, и его дневник 1847 года достаточно ясно свидетельствует об этом. Сороковые годы были пережиты Толстым не только как его личная юность, но и как юность новой эпохи, несущей веру в возможность «земного счастья». Вместе с этой эпохой он разочаровался в «умозрительной» философии и обратился к практической деятельности; вместе с нею пришел к выводу, что назначение человека состоит в том, чтобы постоянно совершенствоваться, что его естественное стремление есть стремление к счастью или «благосостоянию» и что цель жизни есть «сознательное стремление к всестороннему развитию всего существующего» (дневник 1847 года — 46, 31).

В 1846 — 1847 годах появились известные статьи В. А. Милютина, направление которого Белинский назвал в письме «дельным и совершенно гуманным»²,

Статья впервые опубликована в журнале «Русская литература», 1959, № 4, стр. 216 — 223. Из пяти «заметок» печатаются две. Идейными исканиями молодого Толстого, его увлечением идеями утопического социализма, темой «Толстой и петрашевцы» Б. М. Эйхенбаум много занимался в послевоенные годы. Это нашло отражение в его рукописном наследии. В черновых набросках «Толстой и петрашевцы» дата: 1946 — 1947. На основе этих набросков написаны публикуемые заметки. — Ред.

¹ Л. Н. Толстой, Полн. собр. соч. («Юбилейное издание»),т. 59, Гослитиздат, М. 1935, стр. 29. В дальнейшем ссылки даются по этому изданию — с указанием тома и страницы.

² В. Г. Белинский, Полн. собр. соч., т. 12, изд-во АН СССР, М. 1956, стр. 408.

117

Милютин утверждал, что одна из новых идей, извлеченных из самой жизни и принадлежащих к коренным убеждениям века, есть «идея о постоянном, постепенном, бесконечном усовершенствовании человечества». «Но совершенство, как для отдельного человека, так и для целого человечества, состоит в гармоническом всестороннем развитии его способностей и сил и в полном удовлетворении всем законным его потребностям, данным ему природой и развитым образованностью. Другими словами, истинное призвание человечества заключается в непрерывном стремлении к счастью, к блаженству, к развитию своего благосостояния в физическом, материальном, умственном и нравственном отношениях.»¹. Это была скрытая пропаганда социалистических идей в духе фурьеризма,

Вот каковы исторические корни толстовского учения о нравственном совершенствовании и самого его «психологизма». Это стало очевидным после опубликования ранних дневников и черновых редакций «Юности», «Романа русского помещика» и пр. Толстой не любил и не умел писать воспоминания («Связно описывать события и свои душевные состояния я не могу, потому что я не помню этой связи и последовательности душевных состояний». — 34, 372); зато само содержание своих душевных состояний Толстой хорошо помнил и, «соединяя правду с выдумкой» (его слова), наделял ими своих героев — особенно в черновых редакциях и первоначальных набросках.

В наброске ко второй половине «Юности» (2, 343) Толстой вспоминает «чудные незабвенные ранние утра от 4 до 8 часов», когда он «сам с собой перебирал все свои бывшие впечатления, чувства, мысли, поверял, сравнивал их, делал из них новые выводы и по-своему перестраивал весь мир божий». (Курсив мой. — Б. Э.) Мысленная перестройка человеческой жизни («исправить псе человечество, уничтожить все пороки и несчастия людские», как сказано в конце «Отрочества») и составляла главное идейное содержание его юности, впитавшей утопические идеи и «коренные убеждения века».

В четвертом томе нового издания напечатаны главы начатого Толстым в 1852 году автобиографического

¹В. А. Милютин, Избр. произведения, Госполитиздат, М, 1946, стр. 69 — 70.

118

произведения «Роман русского помещика». Герой этого романа Нехлюдов, бросив университет, едет в деревню, чтоб «обеспечить счастье своих крестьян и свое». Наблюдая жизнь крестьян, Нехлюдов восхищается тем, что им неизвестны бездействие, желчность, скупость, эгоизм старости, низкий страх приближающейся смерти — «порождения роскоши и праздности». Затем следуют слова: «Да, труд — великий двигатель человеческой природы; он единственный источник земного счастия...» (4, 337). Это цитата: взгляд на труд как на источник счастья был одним из основных положений в учении Фурье и его русских последователей — петрашевцев. «Труд есть настоящее назначение человека; только посредством труда он делается истинно царем и владыкой природы», — писал петрашевец А. П. Беклемишев¹.

Далее связь предпринятого Нехлюдовым опыта с идеями утопического социализма становится еще более ясной. Нехлюдов постепенно убеждается в том, что произвести задуманную им реформу трудно: «Сколько препятствий встречала единственная цель его жизни, которой он исключительно предался со всем жаром юношеского увлечения!.. Искоренить ложную рутину, нужно дождаться нового поколения и образовать его, уничтожить порок, основанный на бедности, нельзя — нужно вырвать его. Дать занятия каждому по способности. Сколько труда, сколько случаев изменить справедливости» (4, 355. Курсив мой. — В. Э.). Подчеркнутые мною слова — явная полуцитата из учения сенсимонистов; «Всемирная ассоциация — вот наше будущее. Каждому по его способностям, каждой способности по ее делам — вот новое право, которое заменит собою право завоевания и право рождения» ².

Кстати, в 1857 году Толстой написал рассказ-трактат «Из записок кн. Д. Нехлюдова (Люцерн)», полемически направленный против В. Боткина — против его статьи

¹ А. П. Беклемишев, О страстях и о возможности сделать труд привлекательным. — «Дело петрашевцев», т. 2, изд-во АНСССР, М. — Л. 1941, стр. 358.

² «Изложение учения Сен-Симона», перев. с франц. М. Е. Ландау, изд-во АН СССР, М. — Л. 1947, стр. 81. Ср. в изложении петрашевца И. Л. Ястржембского: «Промышленность он (Сен-Симон. — Б. Э.) советует устроить так, чтобы всякий мог заниматься сообразно своим способностям и получал вознаграждение по мере того, что произвел» («Дело петрашевцев», т. 2, стр. 208).

119

о Фете, содержавшей гимн Англии с ее капитализмом и индустрией («Практическое направление нашего века должно радовать всякого» и т. д.)¹. Рассказ Толстого и по теме, и по терминологии, и даже по жанру (маленький случай, возведенный в степень мирового события) кажется написанным под впечатлением знаменитого трактата Фурье «Новый хозяйственный и социетарный мир», точнее — под впечатлением послесловия к этой книге, в котором Фурье возмущается «упростительством» в суждениях о жизни и тем, что философы осуждают человеческую душу «безвозвратно прозябать в разрушительном состоянии, в хаосе строя цивилизации и варварства»², Событие, происшедшее с нищим певцом в Люцерне, Толстой считает более значительным, чем факты, описываемые в газетах и историях; это событие «относится но к вечным дурным сторонам человеческой природы, но к известной эпохе развития общества. Это факт не для истории деяний людских, но для истории прогресса и цивилизации», — утверждает Толстой, почти цитируя книгу Фурье. В черновой рукописи (б, 283) Толстой называет цивилизацию корыстной, себялюбивой ассоциацией (постоянный термин Фурье!), в противоположность «ассоциации инстинктивной, любовной» ³.