Вопрос о сопротивлении массовым репрессиям

В свете сказанного нужно рассматривать вопрос о сопротивлении режиму, который иногда поднимается в печати. Безусловно, что даже в обстановке массовых репрессий в обществе существовали антисоветские и антисталинские настроения, была масса недовольных. Об этом имеются достаточно многочисленные свидетельства. И все же, видимо, не стоит преувеличивать масштабы этого сопротивления. Сталинский режим имел свои социальные подпорки,и большинство людей были искренне преданы ему, готовы были его защищать. Он отождествлялся с революцией, с идеалами социализма и советской государственностью. Это позволяет понять, почему даже многие подвергавшиеся репрессиям люди сохраняли верность существующему строю, рассматривали свою судьбу всего лишь как печальное недоразумение.

Были и такие, особенно среди "старой революционной гвардии", которые понимали, что происходит нечто противоестественное, но не пытались бороться против этого, превращаясь в мумии революционного прошлого. Фанатическая преданность революционным идеям стала для многих единственным светлым пятном в биографии. Во имя этих идей они готовы были оправдывать беззакония, унижения, пытки, тем более что сами были не безгрешны, не раз запуская в дело методы, усвоенные еще со времен военного коммунизма, убеждены, что великая цель оправдывает средства. Достаточно было подчас, чтобы их мучители произнесли пару фраз из их революционного лексикона, и они делали то, что им подскажут, если того якобы требуют высшие интересы партии. Этот феномен общественного сознания привлекал пристальное внимание, и ему, например, посвящен замечательный роман А. Кестлера "Блистающая тьма". Имела также хождение формула: "Мы проиграли, мы должны покориться", принадлежащая, по некоторым свидетельствам, М.И. Калинину — представителю старой гвардии большевиков. Согревала надежда, что в скором будущем справедливость все-таки восторжествует.

6. Ссср накануне войны

К концу 1930-х годов в развитии советского общества обозначились новые, достаточно сложные проблемы и тенденции, как унаследованные от периода "социалистического наступления" — времени "бури и натиска", так и порожденные новыми обстоятельствами. Именно в эти годы окончательно определились хорошо знакомые нам по недавнему прошлому контуры советской партийно-государственной системы с присущими ей особенностями. Фактически на шестой части земного шара сложилась новая цивилизация, аналогов которой еще не было в истории, какие исторические параллели ни проводили бы современные авторы, пытающиеся сконструировать и подогнать реалии прошлого под некую типичную модель общественного развития.

Казалось бы, что с этой точки зрения указанный период должен был привлечь особо пристальное внимание исследователей, ибо он прежде всего дает ключ к пониманию и объяснению сложностей и противоречий истории последующих десятилетий и является необходимой предпосылкой для реформирования системы. Однако этого не случилось. Даже в официальной советской историографии предвоенному периоду не повезло. Внутренние проблемы СССР затрагивались мало. Во многом это было обусловлено тем, что последовавшие вскоре масштабные мировые события переключали интерес исследователей на другую тематику, оставлявшую в стороне анализ глубинных процессов, происходивших в стране. Поэтому даже "мирный труд советских людей, прерванный злодейским нападением фашистской Германии на СССР" (характерный штамп советской историографии) освещался мало и как-то скороговоркой.