Глава 22. Мы строим

Архи­пелаг был выгоден госу­дар­ству с поли­ти­че­ской точки зрения. А с эконо­ми­че­ской? Испра­ви­тельно-трудовой кодекс 1924 года требовал само­оку­па­е­мости мест заклю­чения. С 1929 года все исправ­труд-учре­ждения страны были вклю­чены в народно-хозяй­ственный план, а с 1 января 1931 года состо­ялся переход всех лагерей и колоний РСФСР и Украины на полную само­оку­па­е­мость. Но само­оку­па­е­мости не было — не желали несо­зна­тельные заклю­чённые трудиться не жалея сил на благо госу­дар­ства. Вольные посту­пали также, да ещё и крепко воро­вали. Кроме того, заклю­чённых надо было охра­нять, и госу­дар­ству прихо­ди­лось на каждого рабо­та­ю­щего туземца Архи­пе­лага содер­жать хотя бы по одному надсмотр­щику. А ещё — есте­ственные и прости­тельные недо­смотры руко­вод­ства. Печжел­дорлаг строил дорогу на Воркуту — изви­ли­стую, как попало, а потом готовую дорогу пришлось выпрям­лять. Архи­пелаг не только не само­оку­пался, но стране прихо­ди­лось ещё и допла­чи­вать, чтобы его иметь. Всё услож­ня­лось ещё и тем, что хозрасчёт был нужен целому госу­дар­ству, а началь­нику отдель­ного лагеря было на него напле­вать.

Часть 4. Душа и колючая прово­лока

Глава 1. Восхож­дение

Счита­лось веками: для того дан преступ­нику срок, чтобы он мог раска­яться. Но Архи­пелаг ГУЛаг не знает угры­зений совести. Для блатных преступ­ление не укор, а доблесть, а у остальных ника­кого преступ­ления не было — раска­и­ваться не в чем. Наверное, в пого­ловном сознании неви­нов­ности и крылась причина редкости лагерных само­убийств — побегов было гораздо больше. Каждый арестант даёт себе зарок: дожить до осво­бож­дения любой ценой. Одни ставят себе цель просто дожить, а другие — дожить любой ценой, это значит — ценой другого. На этом лагерном пере­путье, разде­ли­теле душ, не большая часть свора­чи­вает направо, но и не одиночки. На лагпункте Самарка в 1946 году доходит до смерти группа интел­ли­гентов. Пред­видя близкую смерть, они не воруют и не хнычут, раз за разом они соби­ра­ются и читают друг другу лекции.

День осво­бож­дения ничего не даёт: меня­ется человек, и всё на воле стано­виться чужим. И разве можно осво­бо­дить того, кто уже свободен душой? Претендуя на труд чело­века, лагерь не пося­гает на строй его мыслей. Никто не угова­ри­вает заклю­чён­ного всту­пать в партию, нет ни проф­союза, ни произ­вод­ственных сове­щаний, ни агитации. Свободная голова — преиму­ще­ство жизни на Архи­пе­лаге. Человек, свер­нувший в правильном направ­лении, начи­нает преоб­ра­жаться, подни­маться духовно, учиться любить близких по духу. Лёжа в после­опе­ра­ци­онной палате лагерной боль­ницы, я пере­осмыслил свою прошлую жизнь. Только так я смог пройти ту самую дорогу, которую всегда и хотел.

Глава 2. Или растление?

Но многие лагер­ники не испы­тали этого преоб­ра­жения. Головы их были заняты только мыслями о хлебе, завтра для них ничего не стоило, труд был главным врагом, а окру­жа­ющие — сопер­ни­ками по жизни и смерти. Такой человек посто­янно боится поте­рять то, что ещё имеет. В этих злобных чувствах и расчётах невоз­можно возвы­ситься. Никакой лагерь не может растлить тех, у кого есть усто­яв­шееся ядро. Растле­ва­ются те, кто до лагеря не был обогащён никаким духовным воспи­та­нием.