Staraya Ryаzan (1)

отказывается от трактовки наиболее длинной перекладины креста, оказавшейся в центре «земли», как той его части, к которой были пригвождены руки Спасителя. Эта перекладина превращается в основание креста, Голгофу, на что указывают изгибы перекладины книзу (особенность, не находящая иного объяснения). Главной перекладиной креста, которой были пригвождены руки Спасителя, становится верхняя, первоначально, очевидно, задуманная как изображение таблички

снадписью «Иисус Назорей, царь иудейский». Поскольку растительные побеги превратились в мотив, обозначающий реку Океан, изображение креста утрачивает дополнительную смысловую нагрузку, сближающую его с древом жизни. Это обстоятельство было замечено мастером, и он счел необходимым представить в нижней части креста два криновидных мотива. Таким образом, тема процветшего креста все же оказалась наглядно представленной и на этом медальоне.

Предложенная модель трактовки изображений на рассматриваемом медальоне заставляет нас признать значительную изменчивость древнерусских иконографии и символики, которая, очевидно, допускала кардинальное переосмысление значения элементов священных композиций. Действительно, принимая предложенное истолкование, мы должны согласиться с тем, что растительные побеги могли переосмысляться как изображение реки Океан и т. п. Следует отметить, что вполне аналогичные метаморфозы почитаемых христианских мотивов давно известны. Г.Д. Филимонов (1866) весьма убедительно показал, что мотив процветшего креста обнаруживает ближайшее типологическое родство с мотивом креста, попирающего змея первородного греха или полумесяц. При этом очевидно, что бесспорное генетическое родство иконографии отнюдь не подразумевает родства символики соответствующих изображений и их отдельных деталей. Возвращаясь к конкретным особенностям рассматриваемой композиции, отметим, что перевернутое положение верхней личины может объясняться знакомством мастера с пассажем «Христианской топографии» Косьмы Индикоплова, посвященным антиподам.

Особенности композиции на медальоне заставляют задуматься еще об одном вопросе. По-видимому, в данном случае мы имеем дело

спереосмыслением традиционной композиции,

возникшим непосредственно в ходе ее создания (мастером, украшавшим этот медальон, или создателем образца, который он воспроизводит). Дело в том, что другим образом трудно объяснить необычайно широкую «Голгофу», которая обычно значительно уже основной перекладины креста, и то, что вертикальный столб, основа креста, продолжается книзу от «Голгофы». Полукруглое обрамление, которым завершается нижний конец креста, в которое вписана нижняя личина, является как бы второй «Голгофой», мотивом, сохранившим следы происхождения от прототипа, наделявшегося другим смыслом.

Наличие трех медальонов, несущих изображения крестов, можно предположительно связать с евангельскими текстами, повествующими о распятии по сторонам Господа двух разбойников (Благоразумного и Неблагоразумного). В таком случае сияющий позолоченный, богато декорированный крест центрального медальона, окруженный упитанными, очевидно, райскими птицами, несомненно, связан с Христом и его Животворящим крестом (табл. 14, рис. 25, 1). Другие два креста могут быть предположительно связаны с разбойниками. Крест, рядом с которым помещены отвернувшиеся от него уродливые птицы (табл. 17, рис. 25, 2), очевидно, изображающие хищников, питающихся кровью и трупами, вероятно, может быть связан с образом Неблагоразумного разбойника. Крест, сопровождаемый мотивом четырех ветров, можно истолковать как отражение представления о судьбе тел разбойников, в отличие от нетленного тела Господа предоставленных действию стихий. Подобная трактовка изображений на медальонах клада 2005 г. является предположительной. В составе русских кладов встречаются наборы, включающие 4, 5 и более медальонов, украшенных мотивами крестов (Даркевич, Монгайт, 1978, с. 29, табл. XI). Вполне возможно, что простое повторение наиболее популярного христианского символа само по себе являлось проявлением его религиозного почитания.

Для изображений птиц на центральном, самом крупном, медальоне клада, найденного в 2005 г. (табл. 14, рис. 25, 1), характерны подчеркнутая телесность, «горбатые» клювы, условный декор разделки крыльев (противопоставленные пары двойных дуг); рисунок крыла, выходящего из-за контура тела птицы; «штаны», обведенные двойным контуром. К числу характерных особеннос-

1)

2)

Рис.25. Детали медальонов клада 2005 г. с мотивом креста, сопровождаемого парой птиц.

тей изображений могут быть отнесены также специфический разрез глаз, трактовка лап, отмеченная артистической небрежностью. Крылья, выходящие из-за контура тела птиц, подняты кверху (жест своеобразного приветствия) и имеют заостренную форму на конце.

Указанные особенности декора медальона, вместе с плавными широкими лентами растительных побегов, несомненно, относятся к индивидуальному почерку мастера. Медальоны клада, очевидно, были изготовлены незадолго до катастрофы декабря 1237 г. — они не имеют следов использования и, несомненно, были сделаны в рамках одного заказа в одной мастерской.

Формальные признаки рассмотренных изображений птиц находят ближайшую аналогию в образах птиц на известном створчатом браслете из клада 1966 г. с изображением гусляра (Даркевич, Монгайт, 1967; здесь рис. 26; 27, 2–5). Отличия заключаются в отсутствии поднятых кверху крыльев (оба крыла представлены сложенными),

несколько упрощенном дуговидном орнаменте на крыле (очевидно, в связи с меньшими размерами птичек). Развитая форма декоративной разделки крыльев, такая же, как и на медальоне, представлена, однако, на рассматриваемом браслете на изображениях иных существ — сиринов

игрифона (рис. 27, 6, 7). Хвост птиц в отличие от изображенных на медальоне представлен или раздвоенным (причем его верхняя часть завершается растительным мотивом), или осложненным подобным растительным мотивом. Хвосты и крылья антропо-зооморфных сиринов на том же браслете завершаются сходными растительными мотивами (рис. 27, 6); крыло, выходящее из-за контура фигуры грифона, заострено и простерто кверху (рис. 27, 7).

Интересно, что мастер, явно с большой любовью и симпатией изображавший птиц, животных и растения, трактует образы людей (и человеческие лики сиринов) с явными признаками гротеска, снижающими карикатурными чертами (рис. 26, 3–5; рис. 27, 6).

Вполне аналогичных птичек можно видеть

ина браслете из клада 1970 г. (Даркевич, Монгайт, 1978,. с. 32, табл. XVII; с. 36, 37, табл. XVIII, XIX; здесь рис. 27, 9–11; 28). Здесь имеются и простертые кверху крылья, и узнаваемая трактовка их орнаментальной разделки. Представлены

иупрощенная версия, такая же, как и на перстне

ибраслете 1966 г., и более развитая, приближающаяся к имеющимся на медальоне 2005 г. (изображение нижнего яруса — рис. 27, 10). Пальцы у четвероногих, представленных на том же браслете, такие же, как у птиц. Сами животные изображены в виде упитанных детенышей (рис. 27, 12–14). В данном случае хвосты как птиц, так и четвероногих завершаются растительными мотивами.

Стилистическое сходство между центральным медальоном из клада 2005 г. и декором рассматриваемого браслета из клада 1970 г. прослеживается и по менее значимым мотивам орнаментики. Крест, украшенный позолотой, богато декорирован. Среди элементов этого орнамента преобладают растительные, прежде всего вьюн, осложненный листочками, напоминающими стилизованные птичьи крылья, а также упрощенный, геометризированный мотив трилистника (рис. 27, 15). Те же мотивы находим и на браслете (рис. 27, 16, 17).

В 2010 г. при раскопках на Северном городище Старой Рязани (древнейшая часть средневекового русского города), на раскопе № 40, заложенном для изучения участка, примыкающего к оползню, разрушающему эту часть памятника, был обнаружен серебряный пластинчатый перстень, украшенный гравированным изображением птицы (Чернецов, 2012, с. 265–267; здесь рис. 27, 8; 29).

Диаметр перстня 1,95 мм, его дужка плавно переходит в щиток, украшенный гравировкой. Ширина дужки по вертикали 0,55 мм, щитка — 1,75. До реставрации трудно сказать, было ли изображение на щитке гравированным, или помимо гравировки была использована чернь.

Птица представлена в профиль вправо, как бы шагающей вперед, голова повернута назад. Иконография и трактовка деталей те же. Правое крыло простерто вдоль тела, левое выходит из-за контура тела птицы и приподнято кверху. Оно имеет дугообразные очертания, заостряющиеся на конце. Контуры тела птицы, ее хвоста и лап обрисованы двойным контуром. На шее трактованный таким же двойным контуром «ошейник», лапы представлены в своеобразных «штанах». Обращенное к зрителю крыло разделано условными орнаментальными мотивами — часть, ближняя к телу, украшена двумя дуговидными мотивами и отделена от завершения крыла двойным поперечным пояском. Клюв птицы горбатый, лапы трактованы эскизно, в небрежной, артистической манере. Сзади над изображением птицы помещен растительный побег. Видовая принадлежность птицы, представленной весьма упитанной, неясна. Возможно, мастер хотел изобразить хищную птицу, но не исключено, что какую-то иную, например голубя.

Рис. 28. Пластинчатый браслет из старорязанского клада 1970 г.

Рис. 29. Перстень из раскопок 2010 г. на Северном городище Старой Рязани

Перстень не может быть с уверенностью отнесен к числу исключительно драгоценных, роскошных ювелирных изделий. Однако подобные вещи могли входить в комплексы кладов. Первоначально возникло предположение, что он мог являться частью разрушенного пахотой комплекса. Однако в ходе дальнейших исследований участка в 2011 г. это предположение не подтвердилось.

Таким образом, почерк одного выдающегося мастера прослеживается в составе трех кладов и на одной единичной находке, локализуемых на участках, разбросанных по городищу.

Отметим, что второй медальон из клада 2005 г. с крестом и птицами резко отличается от первого по стилю (ср. табл. 14 и 17). Рисунок побегов как будто тот же, но сами они стали узкими и менее плавными; их очертания более жесткие. Особенно заметна разница в манере двух мастеров при сравнении изображений птиц. В данном случае это довольно уродливые истощенные птенцы. Столь значительные стилистические отличия между вещами из комплекса украшений, явно выполненных одновременно, свидетельствуют, что и в Средние века ювелиры, воспроизводя одни и те же мотивы, имели возможность проявить свою индивидуальность.

В ряде публикаций последних лет выявляется принадлежность ряда изделий художественного ремесла одним и тем же мастерам на основании

используемого образца в процессе его воспроизведения, искажения и деградации.

Второй подход, который может быть назван «обогащающим», основывается на допущении, что все без исключения декоративные элементы, представленные на колте, имелись на оригинальной симметричной композиции. В этом случае, реконструируя последнюю, мы должны добавить с левой стороны все «недостающие» элементы, имеющиеся на правой, и наоборот (рис. 30, 4). На первый взгляд «обедняющий» подход, при котором сохраняется только то, что есть, и убирается «лишнее», более академичен и достоверен, чем «обогащающий», при котором на реконструкции дорисовывается то, чего на самом деле нет. Необходимо, однако, принимать во внимание саму практику работы по образцам, при которой могла возникнуть ситуация, когда мастер не справлялся с задачей вписать орнаментальную композицию в поле заданных размеров и очертаний. В таком случае он, естественно, должен был отказаться от воспроизведения части декоративных элементов. Это соображение — существенный аргумент в пользу «обогащающего» метода реконструкции.

В реальности, конечно, декоративная композиция могла подвергаться и «обеднению», и «обогащению», и комбинации того и другого. Несомненно, ремесленнику ничего не стоило дополнить изображение еще одним, отсутствующим на образце растительным побегом или листком стандартного облика. В рассматриваемом случае мы едва ли имеем дело с элементарной деградацией мотивов и неумелым мастером. Асимметрия декоративных мотивов, представленная на колте, носит совершенно очевидно сознательный характер. Ремесленник, по-видимому, стремился к созданию вполне уникального, ни на что не похожего изображения. В силу указанных соображений автор счел возможным предложить читателю оба варианта реконструкции симметричной орнаментальной композиции, которая могла послужить образцом для изображения, украсившего рассматриваемый колт.

Таким образом, рассмотренный растительный декор, украшающий один из колтов клада 2005 г., представляет значительный интерес для изучения принципов построения декоративных композиций и их возможных трансформаций. При этом речь идет о таком редком и специфическом феномене, как превращение классического орнамента, основанного на симметрии, в асимметричную декоративную композицию.

Литература

Буланкина Е.В., Стрикалов И.Ю., Чернецов А.В. Клад 2005 г. из раскопок на Южном городище // Великое княжество Рязанское: Историко-археологические исследования и материалы. М., 2005.

Даркевич В.П., Монгайт А.Л. Старорязанский клад 1966 г. // Советская археология. 1967. № 2.

Даркевич В.П., Монгайт А.Л. Клад из Старой Рязани. М., 1978.

Древние иконы старообрядческого кафедрального Покровского собора при Рогожском кладбище в Москве. М., 1956.

Медынцева А.А. О литейных формах с надписями Максима // Древности Руси и славян. М., 1978.

Медынцева А.А. Подписные шедевры древнерусского ремесла: Очерки эпиграфики XI–XIII вв. М., 1991.

Редин Е.К. Христианская топография Косьмы Индикоплова по греческим и русским спискам. М., 1916.

Филимонов Г.Д. Значение луны под крестом // Сборник на 1866 год, изданный Обществом древнерусского искусства при Московском публичном музее. М., 1866.

Чернецов А.В. Золоченые двери XVI в. (соборы Московского Кремля и Троицкий собор Ипатьевского монастыря в Костроме). М.: Наука, 1992.

Чернецов А.В. К характеристике старорязанского клада 2005 г. // Российская археология. 2007. № 1.

Чернецов А.В. Перстень из раскопок Старой Рязани // Археология Москвы — линия жизни // Сборник статей и материалов в связи с 80-летием академика архитектуры, профессора Александра Григорьевича Векслера и к 20-летию крупномасштабных археологических исследований Манежной площади, проводившихся под его руководством. М., 2012. С. 265–267.

Основной целью статьи является анализ комплекса женских украшений из клада, найденного на Южном городище Старой Рязани в 2005 г., для реконструкции древнерусского серебряного убора эпохи расцвета Киевской Руси, а также сравнение этого комплекса с другими современными ему кладами с целью возможного уточнения хронологии находок.

Находкам из клада посвящена предварительная публикация (Буланкина, Стрикалов, Чернецов, 2005, с. 198–210). Скано-зерненые и тисненые изделия клада уже нашли свое отражение в сводных публикациях, посвященных соответствующим ювелирным техникам. Скано-зерненые украшения — подвески-рясна, трехбусинные украшения, бусы — изучены в плане типологии, стилистики и технологии филиграни и включены в каталог (Жилина, 2010а; 2012а). Тисненые украшения и детали убора — кринообразные подвески к ожерелью и рясна-цепи из колодочек

— также отражены и проанализированы в опубликованном каталоге (Жилина, 2010б). Реконструкция женского убора по материалам клада была специально рассмотрена в разделе одной из моих публикаций (Жилина, 2011, с. 196, рис. 14, 19)1. Кроме того, вещи из старорязанского клада 2005 г. учтены в работе, посвященной общей хронологии и стилистике всего комплекса древнерусских кладов (Жилина, 2012б).

Каталог кладов, составленный в 1954 г. Г.Ф. Корзухиной, к настоящему времени пополнился находками более восьмидесяти новых кладов славяно-русского периода. Эти клады отражены в составленном мной дополнении к этому каталогу: нумерация прежнего каталога при этом продолжена, клады получили последующие номера в соответствующих хронологических разде-

1 Пользуюсь случаем выразить благодарность авторам первой публикации и руководителю Старорязанской экспедиции А.В. Чернецову за предоставленную возможность изучить вещи клада и использовать ценные фотоматериалы.

лах и в хронологическом порядке находки. Клад из Старой Рязани 2005 г. получил № 192 (Жилина, 2012б).

В кладе из Старой Рязани 2005 г. насчитывается около 60 ювелирных изделий, все они представляют собой украшения. Пять изделий относятся к классу черневых, десять — к классу тисненых (рис. 31), более сорока — к классу филигранных (скано-зерненых) (рис. 32).

Три медальона с чернью отнесены к отделу 1 — плоских, типу I — круглых, подтипу IV.1 —

сцентральным изображением и одним бордюром, группе 1 — с жестким креплением, подгруппе 3 —

сподвесным устройством на бусинной петле. На них представлен распространенный в христианском искусстве сюжет «процветшего креста», наиболее характерный именно для данной категории черневых изделий (рис. 31, 1, а–в). На других известных древнерусских черневых медальонах из других кладов этот сюжет не осложнен дополнительными зооморфными или антропоморфными изображениями, как на всех медальонах клада 2005 г. В двух случаях крест симметрично дополнен двумя птицами — сюжет, характерный для перегородчатой эмали и традиционный для эмалевых колтов. В 2013 г. в составе очередного клада ювелирных изделий был обнаружен еще один медальон, на котором мотив процветшего креста сопровождается изображением пары птиц (Стрикалов, Чернецов, 2014, с. 156, рис. 2, 2; здесь — табл. 49, 3). На медальонах изучаемого клада объединены сюжеты, которые на древнерусских украшениях, как правило, встречаются отдельно или даже на украшениях разных категорий. Поэтому медальоны клада на сегодняшний день могут рассматриваться как уникальные.

Первый медальон с композицией процветшего креста и птицами по сторонам (рис. 31, 1, а) выполнен в черневом стиле 1 (протоэмалевом), изображения птиц стилистически аналогичны эмалевым, состоят из криволинейных простых ячеек, отмечены известной скованностью и геометричностью. Сходную геометризованно-ячеистую