Глава 11. Политические партии, партийные системы, общественно-политические движения 555

притязание низших классов на улучшение их правового и, в особенности, материального положения не имеет, очевидно, ничего об­щего с требованием свободы. По существу, начала свободы и равенст­ва, как известно, скорее антагонистичны, что не раз и обнаруживалось в историческом опыте; начало свободы личности предполагает, правда, всеобщность самодеятельности и в этом смысле формальное равнопра­вие всех, но, с другой стороны, стоит в резком антагонизме к началу реального равенства: в силу фактического неравенства способностей, условий жизни, удачи между людьми свобода должна вести к неравен­ству социальных положений, и, наоборот, реальное равенство осуще­ствимо только через принуждение, через государственное регулирова­ние и ограничение свободной самодеятельности личностей, свободного выбора жизненных возможностей. К этому присоединяется и то, что на­родные массы, представляя собой низший духовный уровень человека, вообще более склонны к деспотизму, легче мирятся с ним и охотнее им пользуются, чем высшие слои общества. Наконец, уже совершенно очевидно, что первая пара признаков (традиционализм и радикализм) только случайно исторически в нашу эпоху сплелась с третьей парой (господство высших классов и восстание низших) и не имеет с послед­ней никакой связи по существу. Рационализм и просветительство, стремление переделать жизнь по отвлеченно-намеченным планам, по требованиям «разума», естественно составляет особенность слоев об­разованных, привыкших к работе мысли, тогда как народные массы, по общему правилу, более склонны к традиционализму, к вере и жизни по примеру отцов. До совсем недавнего времени консервативная власть всегда опиралась на народные массы против образованных классов, и, напротив, власть, вступая на путь радикального и планомерного пере­устройства общества, наталкивалась на оппозицию народных масс (ре­формы Петра Великого и стрелецкие бунты). В настоящее время, на­чиная с середины XIX в. и вплоть до современности, это соотношение, правда, радикально изменилось: рационализм, потеряв в значительной мере свой кредит у образованных, стал достоянием народных масс. И все же и теперь примитивность инстинктов низших классов, несмотря на весь их рационализм, часто приводит к утверждению или даже вос­крешению старых форм быта, по крайней мере поскольку для них су­щественна грубость и упрощенность нравов. Этим в значительной мере определены реакционные результаты господства коммунистически на­строенных масс в Советской России.

556 Раздел IV. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСТИТУТЫ

Так, эти столь разнородные, по существу, между собой не связанные или лишь весьма слабо связанные три пары соотносительно противо­положных тенденций в силу своеобразных исторических условий с конца XVIII в. и в течение XIX в. почвенно связались между собой и совместно образовали ту характерную для этой эпохи противополож­ность, которую мы называем борьбой между «правыми» и «левыми». Однако в настоящее время историческая ситуация уже настолько из­менилась, что цельность этих понятий в значительной мере расшатана и сами они поэтому по существу устарели, непригодны для ориентиров­ки в содержании наиболее острых и существенных проблем современ­ности и продолжают господствовать лишь по исторической инерции мысли, проще говоря — по недомыслию.

Начать с того, что в большинстве европейских стран цель «левых» стремлений уже осуществлена. «Левые партии» — демократы и соци­алисты либо являются, по общему правилу, господствующими, как во Франции, Германии и Англии, либо уже успели сдать свое господство политическим новообразованиям, которые никак нельзя подвести под традиционное понятие «правых» (фашизм, коммунизм). Можно было подумать, что господство «левых» приводит только к перемене мест между этими двумя направлениями, не меняя их содержания и смыс­ла, — т.е., что «правые» партии из господствующих превращаются в оппозиционные (что мы фактически и видим в большинстве европей­ских государств). Однако эта простая видимость политической эмпирии скрывает под собой гораздо более существенное изменение духовной реальности, не замечаемое обычным недомыслием. Известно, что «левые», достигнув власти, обычно, по крайней мере отчасти, переста­ют быть «левыми» — «правеют». Этот общеизвестный факт имеет не только житейски-практическое, но и принципиальное значение; поли­тический фронт меняет свое направление: «левые», стоя у власти, по­лучают на опыте, государственное воспитание, научаются понимать и ценить то, что раньше яростно отвергали; «правые», оттесненные в оп­позицию, напротив, часто по крайней мере до некоторой степени при­общаются к прежней психологии «левых» и пользуются их лозунгами. Так, один из признаков, образующий понятия «правого» и «левого», меняет свое место: принцип свободы обычно мало прельщает властву­ющих и есть естественно достояние оппозиции. Поэтому в новой обста­новке требование свободы в значительной мере характеризует полити­ческие устремления, в иных отношениях именуемые «правыми». Гос­подствующий рационализм склонен отныне вступать в сочетание с