Плановые языки автономного типа и их теория

Эсперанто (1887)

§ 60. Если родиной волапюка, первого планового языка, получившего социальное использование, была Германия, то эсперанто - единственный из плановых языков, организовавший вокруг себя стабильный коллектив говорящий обязан своим возникновением России и Польше. Автором эсперанто был варшавский врач Людовик Лазарь (или, как его называли русские, Людовик Маркович) Заменгоф (1859—1917), человек редкой преданности идее международного языка, около десяти лет работавший над своим проектом и потративший его распространение все свое скромное достояние.

Язык, разработанный Л. Л. Заменгофом, был назван им «Internacia lingvo» («международный язык»), но это название очень скоро уступило место другому — эсперанто. Последнее происходит от псевдонима, под которым Л. Л. Заменгоф выпустил свои первые учебники и словари (д-р Эсперанто - «надеющийся»). Основу первоначальной теории эсперанто составили три работы Заменгофа: учебник (так называемая «Первая книга»), вышедший в Варшаве в 1887 г. сначала на русском [114]потом польском, французском и немецком зыках»³⁹; 1888 г. за ним последовали «Вторая книга» [148] и «Прибавление ко второй книге» [149] изданные уже на эсперанто.

Нельзя сказать, чтобы момент благоприятствовал появлению нового международного языка: волапюкское движение в ту пору находилось на подъеме и далеко еще не достигло своей кульминации (Парижский конгресс 1889 г.). Однако у эсперанто сразу же нашлись последователи, притом в ряде случаев бывшие волапюкисты, с энтузиазмом приветствовавшие эсперанто как принципиально более удачное, чем волапюк, решение проблемы международного искусственного языка.

§ 61. Каковы принципы эсперанто? «Первая книга» представляет собой скрытую, а кое-где и явную полемику с принципами структурного и социального устройства волапюка, как их представлял себе Шлейер. На титульном листе и его обороте обозначены два девиза «Первой книги»: 1) «Чтобы язык был всемирным, не достаточно назвать его таковым»; 2)«Интернациональный язык, подобно всякому национальному, составляет достояние общественное, и от всяких личных прав на него автор навсегда отказывается».

Полемическая направленность этих девизов очевидна: все мирным языком в то время именовался именно волапюк, и претензии Шлейера на право единолично вершить судьбу своего изобретения были широко известны. Почему же Заменгоф отказывает волапюку во всемирности? В предшествующих проектах искусственного языка, пишет он, имея в виду в первую очередь волапюк, «международного не было ровноничего. Авторы почему-то называли свои языки ,,всемирными”, потому разве, что во всем мире не было ни одного лица, с которым можно было бы объясниться на этих языках!» [114, с. 6]. Подобные системы «ограничивались самым естественным упрощением грамматики и заменой существующих в языках слов – другими, произвольно придуманными» [114, с. 5]. Таким образом, Заменгоф возражает против априоризма волапюка, предлагая взамен принцип использования слов, «уже успевших сделаться интернациональными» (например,редакция, телеграф, центр, форма, вагон, эксплуатироватьи пр.). Такие слова в международный язык должны войти «не неизменными, принимая только интернациональную орфографию» [114, с. 10]. Если же для какого-либо понятия отсутствует интернациональное слово, то следует взять слово латинского языка, «как языка полуинтернационального» [144, с. 18]. Из этого можно сделать вывод, что в противоположность волапюку в обоих его вариантах — как Шлейера, так и Керкгофса, эсперанто строится на принципе апостериори, требующем усвоения лексики естественных языков, притом не всякой лексики, а лишь той, которая является интернациональной.

Вместе с тем Заменгоф требует для международного языка максимально простой грамматики. Здесь он сближается с идеями Керкгофса в противоположность воззрениям Шлейера. Действительно, грамматика эсперанто чрезвычайно проста. В «Первой книге» она была изложена в виде 16 основных правил.

В эсперанто используется латинский алфавит без q, w, x, y, но с шестью добавочными буквами:ĉ (ч), ĝ (дж), ĥ (х), ĵ (ж), ŝ (ш), иŭ(неслоговоеуангл.= w). Особенности чтения

некоторых других букв: с (ц),h(как лат. или нем.h),j (й),

z (з). Буквы читаются во всех позициях одинаково (следовательно, орфография следует принципу «1 буква= 1 звук»). Ударение падает на второй слог от конца слова: pátro «отец», citróno«лимон».

Знаменательные части речи различаются окончаниями: -одля существительных,-а– для прилагательных,-е– для наречий, -i –для глаголов (в инфинитиве); ср: lumo «свет», luma «светлый», lume «светло», lumi «светить».

Существительные и прилагательные образуют множественное число с помощью окончания -j, винительный падеж — с помощью -n:

им. пад. bona libro «хорошая книга» - bonaj libroj «хорошие книги»

вин. пад. bonan libron «хорошую книгу» - bonajn librojn «хорошие книги»

Времена и наклонения глаголов выражаются окончаниями: -аs(наст. вр.), -is(прош. вр.),-оs(буд. пр.), -us(сослаг. накл), -u (повелит. накл.); так, от legi «читать» получим:

legas «читаю, читаешь, читает...»

legis «читал, читала, читали...»

legos «буду, будешь, будет читать...»

legus «читал бы, читала бы, читали бы...»

legu «читай (те)»

Причастия наст., прош. и буд. времени образуются с помощью и суффиксов -ant-, -int-, -ont- (действительный залог) и-at-, -it-, -ot-(страдательный залог):

leganta «читающий» legata «читаемый»

leginta «читавший» legita «прочитанный»

legonta «который будет читать» legota «который будет прочитан»

Для построения всех грамматических форм языка оказалось достаточным использовать 11 окончаний и 6 суффиксов. Кроме того, в эсперанто применяется 4 служебных слова: определенный артикль la, слова pli «более» и plej «наиболее» для образования степеней сравнения прилагательных и наречий, а также глагольная связка esti «быть». Чрезвычайная простота грамматики отражает стремление автора языка сделать эсперанто максимально удобным средством общения; таким образом, эсперанто принадлежит к эмпирическому типу искусственных языков, в то время как волапюк в строился Шлейером как логический язык.

Однако эмпирический принцип, хотя и доминирует в структуре эсперанто, все же не носит всеобъемлющего характера. Заменгофу не чужда идея о том, что искусственный язык должен по некоторым признакам превосходить естественные языки. Он требует «постоянного определенного значения для каждого слова» [114, с. 16], т. е. исключает полисемию и омонимию. Он вводит принцип невариативности знаков в эсперанто: каждый корень, приставка или суффикс должны всегда иметь неизменную форму и одинаковое значение [114, с. 11, 12]. Благодаря этому эсперанто приобретает черты сходства с агглютинативными языками.

Особое значение для эсперанто имела попытка Заменгофа максимально сократить корневой состав языка. Он исходил из того, что основу словаря должны, составить около 900 корней, из которых посредством префиксов и суффиксов можно было образовать все необходимые слова. Благодаря этому исключительная роль в эсперанто с самого начала отводилась словообразованию. Так, приставка mal-производит слова с антонимичным значением: bona «хороший» - malbona «плохой». Следовательно, если в словарь включены слова «мягкий», «теплый», «молодой», «близкий», то можно уже не включать отдельные корни для понятий «твердый», «холодный», «старый», «далекий» и т. п. Аналогично, суффикс –in-для женского рода позволяет произвести от раtrо «отец» - раtrino «мать» (значит, становятся излишни особые корни «сестра», «дочь», «жена» и др.); суффикс -il- со значением орудия дает возможность образовать oт haki «колоть» - hakilo «топор», oт «резать» - «нож», от «звонить» - «колокол» и т. п.

Подобный принцип имел два весьма важных следствия - психологическое, с одной стороны, и социальное - с другой. При изучении всех естественных языков основная нагрузка лежит на памяти: необходимо запомнить громадное число слов и их сочетаний между собой. Изучение эсперанто предполагает опору не столько на память, сколько на творческие способности человека: каждому обучающемуся предстояло запомнить несколько сот корней, а затем самому развернуть этот первоначальный запас в словарь любого необходимого объема посредством правил словообразования. Тем самым каждый носитель языка становился в известном смысле его соавтором. Это позволяет нам понять тезис Заменгофа о том, что «интернациональный язык составляет достояние общественное»: общественным достоянием он становится не только в силу общего пользования им, но и благодаря коллективному сотворчеству в формировании языка.

Возможность эволюции языка, заложенная в самом его устройстве, составляет одну из наиболее характерных особенностей эсперанто. В противоположность Шлейеру, который пытался обеспечить своему языку максимальное богатство с момента его зарождения, оснащая его массой произвольно выбранных форм, Заменгоф создает только некоторый исходный минимум, своего рода «эмбрион» языка, который должен эволюционно достичь необходимой степени развития при условии коллективного сотворчества. Во «Второй книге» [148, с. 12]. Заменгоф прямо называет себя не «создателем» языка, а его «инициатором», отмечая решающую творческую роль коллектива носителей языка. Таким образом, в основе эсперанто лежит принцип социальной эволюции, отличающий его от плановых языков.

Развитие языка, предусматриваемое этим принципом, представляет собой стихийный процесс, направляемый «снизу» - со стороны языкового коллектива. Возможно ли параллельное регулирование языка «сверху» - с помощью какого либо авторитетного органа, например академии языка? В своих первых публикациях Заменгоф отвечает на этот вопрос положительно. Он допускает, что в системе его языка могут быть определенные погрешности, и в «Первой книге» предлагает публике высказаться о возможных изменениях и улучшениях эсперанто. По истечении года и после внесения возможных изменений «за языком будет закреплена окончательная постоянная форма»; «язык и впоследствии не будет замкнут для всевозможных улучшений, с тою только разницей, что тогда право изменять будет принадлежать уже не мне, а авторитетной, общепризнанной академии этого языка» [114, c. 29].

§ 62. Этим ожиданиям, казалось, было суждено сбыться в самом близком будущем. В 1888 г. комитет Американского философского общества высказался против волапюка в пользу эсперанто и, кроме того, предложил созвать международный конгресс для совершенствования искусственного языка (подробнее см. § 108). «Прибавление ко второй книге» [149]явилось ответом Заменгофа на эту инициативу Американского философского общества. Он объявил, что передает судьбу международного языка в руки предложенного конгресса и окончательная форма, которую конгресс придаст языку, должна стать законом для всех, даже если конгресс изменит язык до полной неузнаваемости. Сам Заменгоф по истечении годичного испытательного срока посчитал необходимым сделать в языке только одно небольшое исправление⁴⁰и этим авторским вмешательством завершил свою миссию, передав право дальнейшего совершенствования языка его сторонникам.

Это совершенствование он представлял себе в виде постепенного коллективного обогащения языка, которое должно восполнить первоначальную авторскую схему. «Если какого-либо слова недостает в изданном мной словаре, - писал Заменгоф, - и это слово невозможно построить по правилам словообразования или заменить другим выражением,— тогда всякий может создать его по собственному усмотрению; так же если возникнет какой-либо стилистический или даже грамматический вопрос, не разрешенный в моей первой брошюре, каждый может решить его по собственному суждению, и если вы захотите знать, хорошо ли вы решили этот вопрос, то не обращайтесь ко мне, а посмотрите, как этот вопрос решает большинство» [149 с. 7]. Единство языка будет поддерживаться тем, что общей основой (fundamento) для всех будет служить форма языка, данная в «Первой книге». Так впервые формулируется принцип фундаментализма, о котором пойдет речь ниже (§68).

Впрочем, Заменгоф не считает, что эта основа явится раз и навсегда установленным образцом языка и выдвигает важный тезис (впоследствии незаслуженно забытый) о ее эволюционном изменении: «Позже, когда язык достаточно укрепится и его литература достаточно расширится, тогда и то, что заключено в моей первой брошюре, должно будет потерять всякое значение, и единственно компетентными тогда станут законы, выработанные большинством» [там же, с. 8].

Путь к этому «международному языку будущего» лежит через всестороннее испытание языковых форм в их употреблении, чтобы из вновь возникающих слов и выражений выделились наилучшие. Поэтому Заменгоф особенно подчеркивает роль литературы в международном языке, которая позволит ему выработать единообразный и достаточно полный запас слов, Этим объясняется, почему Заменгоф не стремился (в противоположность Шлейеру) публиковать полный словарь своего языка, а дал первоначально только небольшой список корней. Количество слов в языке, используемом людьми, бесконечно, - справедливо полагал Заменгоф, - поэтому сколько ни работать над словарем, всегда останется множество еще не созданных слов; если же пользующиеся языком будут всякий раз ждать, пока автор создаст нужное слово, то язык никогда не будет завершен и не выйдет из-под власти автора.

§ 63. Приведенные положения составляют ту исходную теорию, с которой эсперанто начал свое существование. Однако не все элементы теории выражены в этих работах Заменгофа. Некоторые важные особенности эсперанто постигаются лишь в сравнении с другими искусственными языками.

То, что эсперанто пользуется по преимуществу материалом естественных языков, причем главным образом международными словами, позволяет относить его, как уже говорилось, к искусственным языкам апостериорного типа. Однако все ли компоненты эсперанто являются апостериорными? Можно убедиться, что апостериорность корней, словообразовательных аффиксов и окончаний в эсперанто неодинакова.

Корни в эсперанто, как правило, апостериорны и международны, так как они соответствуют хорошо известным интернационализмам: lampo, teatro, persono. Часть корней (количественно незначительная) апостериорна, но не международна: bedaŭri «жалеть» соответствует только нем. bedauern; pilko «мяч» — польск. pilka; klopodi — рус. хлопотать. Наконец, есть отдельные корни, аналога которым мы не находим среди корней естественных языков, например edzo «муж»; такие корни являются априорными⁴¹.

Априорный характер имеют и многие местоимения, а так же местоименные наречия, образующие так называемую таблицу коррелятивных слов. Основу таблицы составляет серия неопределенных местоимений и наречий (iu«кто-то», ia «кой-то», iе «где-то», iаm «когда-то» и т. п.). Прибавляя к нимk-, получаем вопросительные слова (kiu «кто», kie «где» и т. п.); начальноеt-дает указательные (tiu «тот», tie «там»),nen-– отрицательные (neniu «никто», nenie «нигде») иĉ-– обобщительные слова (ĉiu «всякий», ĉiе «везде»). Принцип конструирования таких слов имеет образец в естественных языках, в частности в русском, ср.:к-акой, к-уда, к-огда–т-акой, т-уда, т-огда),но каждое отдельное эсперантское слово непонятно без знания таблицы в целом и не отождествляется со словами естественных языков.

Априорны по большей части и окончания эсперанто, например глагольные -as, -is, -оs. даже если иногда эсперантские окончания напоминают окончания естественных языков, более внимательный анализ показывает резкое различие их функций. Например, эсп. libr-о «книга» кажется полностью тождественным исп. libro-о, но в эсперанто окончание-ослужит признаком части речи (существительных), а в испанском — мужского рода. Поэтому совпадение окончаний в одних случаях закономерно ведет к несовпадению в других (ср. эсп. literaturo и исп. literatura)

Итак, если корни в эсперанто преимущественно апостериорны, то окончания преимущественно априорны, значит, в большинстве слов имеется и апостериорная и априорная часть.

Словообразовательные аффиксы в эсперанто занимают промежуточное положение: некоторые из них апостериорны (например, -istв оkulisto), другие априорны (например, упоминавшийся суффикс -il-). К этому надо добавить, что все словообразовательные элементы Заменгоф как бы повысил в ранге до уровня корней: они могут употребляться не только для образования новых слов, но и самостоятельно, как отдельные корни. Так, ilo означает «орудие»; суффикс -ido- (Napoleonido «потомок Наполеона») дает словоido«потомок»; префиксmal-, образующий слова с противоположным значением, дает слово malo «противоположность». Таким образом, аффиксы эсперанто, даже и апостериорные, получают априорную черту (способность употребляться в роли корня). Другой априорной чертой эсперантских аффиксов является их сочетаемость, свободная от ограничений естественных языков. Так, в международных словах естественных языков для обозначения профессий применяются разные суффиксы (ср.лингвист, математик, коммерсант, реставратор); перекомбинировать корни и суффиксы обычно бывает невозможно (нельзя сказатьлингв-атор илиреставр-ист). В эсперанто же сочетаемость морфем подчиняется собственным правилам этого языка, а не образцу международных слов; так, суффикс - istединообразно употребляется для обозначения профессий:lingv-isto, matematik-isto, komerc-isto, restaŭr-isto.

Плановые языки, заимствующие большую часть материала из естественных языков, но организующие этот материал по своим собственным законам (в частности, законам сочетаемости), получили название автономных. Эсперанто был первым из языков этого типа, получившим социальное применение и тем самым положившим началоавтономной(илиавтономистской) школе в интерлингвистике.

§64. Международный конгресс, к которому призывало обращение Американского философского общества, не был осуществлен, и судьба эсперанто оказалась предоставленной энергии и предприимчивости его последователей. Сферой применения языка, которая стала осваиваться ими в первую очередь, была литература. Уже в «Первой книге» Заменгофа были приведены образцы художественных переводов и оригинальных текстов, в том числе стихотворений, на эсперанто. В 1888 г. польский эсперантист А. Грабовский перевел на эсперанто «Метель» Пушкина, а годом позже Э. фон Валь опубликовал перевод «Княжны Мэри» Лермонтова. Этими произведениями было положено начало эсперантской литературы. Нюрнбергский журналист Леопольд Эйнштейн, деятельный сторонник волапюка, опубликовавший в поддержку его около 200 статей, знакомится с эсперанто и убеждается в его преимуществах по сравнению с волапюком. Под его влиянием «Нюрнбергское общество всемирного языка», бывшее одним из активных центров волапюкского движения, в декабре 1888 г. переходит к эсперанто. Тем самым за пределами России и Польши, в Германии, возникает новый очаг эсперантского движения. В сентябре 1889 г. Нюрнбергское общество начинает издавать первый журнал на эсперанто «(La) Esperantisto» (1889—1895). В том же году выходит адресник с именами первой тысячи эсперантистов (из них 921 были подданные Российской империи: русские, поляки, литовцы...). В 1890 г. Тромпетер из Шалке (Германия) организует здесь новую эсперантскую группу; он же в течение трех лет (1892 - 1894) финансирует издание журнала «Esperantisto».

Эсперантское движение распространяется далее на Швецию, где в октябре 1891 г. был основан Клуб эсперантистов в Упсале. Через несколько месяцев - 24 марта (5 апреля) 1892 г. - официально регистрируется первое общество эсперантистов в России «Эсперо» (Петербург), открывшее филиалы и в ряде других городов.

¹ Бэкон Ф. Соч.: В 2-х т. М., 1971, т. 1, с. 334.

² Д е н и с о в П. Н. Принципы моделирования языка. М., 1965, с 10.

³ Логическая рационализация языка у Декарта предполагала одновременно и своеобразную эстетическую рационализацию: Ю. С. Степанов характеризует такой язык как «освобожденный от двусмысленностей а вместе с ними и от красот», что, отметим, будет характерно в для других проектов логического направления (см.: С т е п а н о в Ю. С. в трехмерном пространстве языка: Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М., 1985, с, 93).

⁴ Амирова Т. А., Ольховиков Б. А., Рождественский Ю. В. Очерки по истории лингвистики. М., 1975, с. 201 и след.

⁵ В современную эпоху эта же мысль получила выражение в известном тезисе Ф. де Соссюра о том, что между означающим и означаемым нет никакой естественной связи и, следовательно, соотношение означающего и означаемого имеет «немотивированный» и «произвольный» характер (см.: Соссюр Ф. де. Труды по языкознанию. М., 1977, с. 100-101).

⁶ Wilkins J. An Essay towards a Real Character and a Philosophical Language. London, 1668. (Совр. переиздание в сер.: English Linguistics 1500-1800, N 119. Menston,1968). В этом труде Уилкинза проблема всеобщего языка получает освещение в рамках широкой лингвистической концепции, оказавшей большое воздействие на развитие английского языкознания. Интересны схождения теории Уилкинза с некоторыми идеями структурной лингвистики XX в. (см.: Иофик Л. Л. Из истории англииской грамматики.— В кн.: Исследования по английской филологии. Л., 1971, с. 72).

⁷ Э н г е л ь с Ф. Диалектика природы. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е, изд., т. 20, с. 347.

⁸ Энгельс Ф. Указ. соч., т. 348—349.

⁹ Известный интерлингвист начала ХХ в. Л. Кутюра пишет о философских языках: «Эти системы игнорируют психологический закон, связанный с особенностями памяти: чем более похож смысл слов, тем более они должны быть различны по форме, чтобы распознаваться и запоминаться» [47]. Этот вывод, опытным путем полученный интерлингвистикой находит любопытные параллели в современных исследованиях по нейролингвистике, ср.: «При предъявлении слова в нормальном сознании в первую очередь всплывает система избирательных смысловых связей, в то время как система побочных связей (например, сходные по звучанию слова) тормозится» (Лурия А. Р. Основные проблемы нейролингвистики. М., 1975, с. 152).

¹⁰ См. научное издание этой работы: Крижанич Ю. Политика / Под акад. М. Н. Тихомирова. М., 1965. (Текст на всеславянском языке, с. 9.—368, русский перевод — с. 369—692.)

¹¹ Экман Т. Грамматический и лексический строй языка Ю. Крижанича. — В кн.: Dutch contributions to the V International Congress of slavistics. Hague, 1963.

¹² Arithmeticus nomenclator, mundi omnes nations ad linguarum et sermonis unitatem invitans. Romae, 1653. Э. К. Дрезен [10, с. 48] ошибочно приписывает авторство этой работы П. Дигбеусую Более точные сведения дает Ноулсон [73, c. 226].

¹³ Becher J. J. Zur mechanischen Sprachübersetzung: Allgemeine Verschlüsselung der Sprachen (Ein Programmierungsversuch aus dem Jahre 1661). Stuttgart, 1962.

¹⁴ В современную эпоху эта мысль Лейбница возродилась в теории компонентного анализа, стремящегося разложить значения слов на «семантические множители» (семы)ю Смю: Проблемы компонентного анализа в лексике: Научно – аналитический обзор. [Автор: А. М. Кузнецов]. М., 1980, с. 8―9.

¹⁵ Энгельс Ф. Диалектика природы. — Маркс К., Энгельс Ф. Соч,. 2-е изд., т. 20, с. 351.

¹⁶ Там же.

¹⁷ Там же, с. 354. (Следует отметить, что по отношению к обществу и языку теория исторического развития была сформулирована раньше, чем по отношению к природе. Так, еще в 1725 г. итальянский философ Дж. Вико выступил с обоснованием исторического круговорота в развитии общества и языка; см.: Вико Дж.. Основания новой науки. Л., 1940.).

¹⁸ Кондорсэ Ж. А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М., 1936, с. 254.

¹⁹ Кондорсэ Ж. А. Эскиз исторической картины прогресса человеческого разума. М., 1936, с. 9—10.

²⁰ Универсальная десятичная классификация /Под ред. Е. И. Шамурина,. М., 1962.

²¹ Революционный календарь был а употреблении во Франции с 1793 во 1805 г.; а 1871 г. его на краткое время восстановила Парижская коммуна.

²² Цит. по: Звегинцев В. А. История языкознания ХIХ и ХХ веков в очерках и извлечениях. М., 1964, ч. 1, с. 42.

²³ По рукописному тексту, хранящемуся в Королевской библиотеке Копенгагена (Ny kgl. Samling 149 c^{42’ 122} 4^o). Интересно, что эти заметки относятся к периоду пребывания Раска в Петербурге (1818—1819) и вытекают из его занятий русским языком, для которого Раск пытался создать особый алфавит на латинской или греческой основе (Bjerrum M. Rasmus Rasks afhandlinger om det danske sprog. – København, 1959, s. 242—244).

²⁴ Müller M. Lectures on the science of language. 2nd series. – London, 1864. Рус. пер. – Мюллер М. Наука о языке: Новый ряд чтений в Великобританском Королевском институте в 1863 г.: Вып. 2. Воронеж, 1870. (Так как этот перевод не совсем точен, цитаты приводятся по англ. оригиналу.)

2⁵ Pirro [J.] Universal-Sprache — Рaris, 1868. То же изд. вышло на аз. (под названием: Lange universelle) и апгл. (Universal language). См. также:R[amstedt] А. Z. М. Рirrо [189: 1931, №78, s. 86 – 89]; Jespersen O. Du pionires de interlinguistike: Jean Рiгго е Сharles В. Waite

[191: 1932, N 237, с. 161 - 166].

2⁶См. ст. А. А. Холодовича в кн.: СоссюрФ. де. Труды по языкознанию. М., 1977, с. 652.

2⁷Впрочем, этот ранний опыт не остался без последствий. В «Курсе общей лингвистики Ф. де Соссюр высказывает глубокие мысли об искусственных языках, связанные с основаниями языка вообще, а младший брат Ф. де Соссюра – Рене де Соссюр – числиться среди тех, кому интерлингвистика более всего обязана своим превращением в научную отрасль.

2⁸первое употребление в работеLe Hir L. Langue auxiliaire universelle. S. Pol de Leon, 1867.автор предлагает в качестве «всеобщего вспомогательного языка» латинский.

2⁹Впервые употреблен Й. Шипфером применительно к его проекту реформированного французского языка:Schipfer J.A. grammar for an international language. Wiesbaden, 1839. В работах Э. Куртонна эпитеты «международый» и «Вспомогательный» употребляются параллельно:Courtonne E. Langue internationale néo-latine. ou language auxiliaire simplifié. Nice, 1885.

3⁰Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд., т.3, с. 427.

3¹Kerckhoffs A.La Langue Commerciale Universelle. Exposé de la question et grammaire. Paris, 1885.

3²Kerckhoffs A. Cours complet de Volapük. 5. éd. Paris, 1886, p.5.

3³LeVolapük, 1887, N9, mai-juin.

3⁴В июне 1889 г. в Париже состоялся и 1 Всемирный конгресс мира, организованный движением пацифистов. В его повестку дня был включен вопрос о всемирном языке - под влиянием у волапюка, казавшихся тог да несомненными.

3⁵Kerckhoffs A.Yelabuk pedipedelas[Ежегодник дипломированных волапюкистов] Paris,1889.

3⁶Nuns bfelik se volapükavol[Краткие вести из волапюкского мира], Arhnem (Nederland), 1893-1910.

3⁷[Hesse H.] Die Weltsprache: Ein Ruf an die Gesamtmenschheit. – Dresden; Leipzig, 1916. [См.: 109, переизд. 1982, с. 110].

3⁸La plej interesa projekto. Intervjuo pri Volapük. – Germana Esperanto-Revuo, 1966, N6.

3⁹Историк эсперанто А. Закржевский установил точную дату выхода в свет «Первой книги» на русском языке - 14 (26) июля 1887 г., которая ныне принята в качестве официальной даты рождения эсперанто (см.: Zakrewski A. Historio de Esperanto: 1887 – 1912. Varsovio, 1913, p.10).

4⁰Наречия времени типа kian - когда, tian - тогда, совпадавшие с винительным падежом местоименийkia- какой, tia - такой, были преобразованы вkiam, tiam. Эта замена была подсказана Заменгофу одним из первых эсперантистов Э. фон Валем, позднее оставившим эсперанто (см. о нем ниже). Кроме того, чтобы облегчить печатание эсперантских книг в типографиях, Заменгоф разрешил заменять специфические для эсперанто буквы надстрочными знаками на сочетания с буквой h: c=ch, g=gh, h=hh т. п. В последующем эти буквосочетания не привились.

4¹Известно, что кореньedz-Заменгоф получил в результате расщепл ния слова kron-princ-edz-ino – кронпринцесса (из нем.Kronprinzessin) [151, с. 28; ср. 144, с. 67; 84, с. 330 и след.] так что определенный прообраз в естественном языке (немецком) этот корень имеет. Однако для говорящих на плановом языке важна не этимология того или иного корня, а возможность узнать в нем какой-либо, уже известный им корень естественного языка. Если такого узнавания нет (как в случае сedz-), то корень следует признать априорным.