Принятое им решение по поводу мирских трудностей несет на себе отпечаток его внутреннего самообожествления

Пять лет тому назад, отвечая одной леди, которая ходатайствовала за своего сына, говоря, что она умрет, если сына исключат из Принстона, он высокопарно, но явно искренне сказал: "Если бы мне пришлось выбирать между вашей и моей жизнью или чьей-либо еще жизнью и благом для этого колледжа, я выбрал бы благо для колледжа". Но для Вудро Вильсона, который в своем бессознательном был Богом, Принстон сам по себе не был конечной целью, а являлся лишь средством к достижению такой цели. Он решил остаться в Принстоне и помешать Весту основать колледж аспирантов, о котором тот мечтал, а также не отказался и от продолжения борьбы за свой план реорганизации.

Он надеялся, что борьба независимо от того, выиграет ли он, что было маловероятным, или проиграет, что было почти неизбежным, в любом случае приведет к избранию Вудро Вильсона кандидатом от демократов на пост президента Соединенных Штатов. Он намеревался отомстить за свое поражение в области "малой государственной службы" победой в области большой государственной службы. Настоящая поддержка была оказана Вильсону полковником Джорджем Гарви, тем самым Гарви, который 3 февраля 1906 года предложил выдвинуть его кандидатом на пост президента США, а теперь собирал поддержку для него среди консервативных демократов.

В стране росла волна протеста против плутократической верхушки. Таким образом, Вильсону было необходимо, не потеряв расположение консерваторов, заручиться поддержкой и прогрессистов-демократов, чья сила стремительно росла. Дискуссия по поводу плана реорганизации давала ему возможность убить сразу двух зайцев.

Вильсон начал турне выступлений в ноябре, как бы с целью обращения к "жителям избирательного округа Принстона" для получения поддержки своему плану реорганизации. Он представил вопрос в таком свете, как если бы он заключал в себе борьбу между бедной демократической Америкой, которую олицетворяет он, и плутократами-снобами, таким образом расположив к себе прогрессистов. В то же самое время он не забывал задобрить нью-йоркских консерваторов, делая специфические политические высказывания, подобно его заявлению 19 ноября 1907 года: "Я приписываю финансовую панику, царящую в настоящее время, агрессивному отношению законодательства к железным дорогам".

Таким образом, посредством своих речей он не только находил выход для своей ненависти к Весту, представляя его и его сторонников пособниками плутократической верхушки, но также преподносил себя как поборника за права демократически настроенных бедняков. Та ловкость, которую он проявил в достижении своей цели в это время и позднее, замечательна. Мы не можем сказать, что она была неожиданной. Его обильный нарциссизм всегда делал его крайне чувствительным ко всему, что могло повлиять на его карьеру. Даже до того, как он стал Богом в своем бессознательном, он смог улучшить благосостояние земного Вудро Вильсона. Благосостояние Принстона, который он представил перед публикой как место проживания плутократов и снобов, от этого не улучшилось.

В январе 1908 года у Вильсона снова наблюдался упадок сил. Жена приписала его "потере друга, которого Вильсон прижал к своей груди".

Возможно, она была права

Он не нашел какой-либо адекватной замены Гиббену; и, несомненно, к упадку сил привела его неудовлетворенная пассивность по отношению к отцу. Он отправился на Бермудские острова, мучимый нервозностью, невритом, головной болью и желудочными расстройствами. В конце февраля он возвратился в Америку и снова интенсивно начал выступать. Его здоровье не улучшалось, а к июню 1908 года значительно ухудшилось.

Разве он мог в это время предполагать, что спустя 10 лет мир будет приветствовать его как нового спасителя человечества. Однако достижение Вильсона далеко не является уникальным. На протяжении человеческой истории много невротиков внезапно приходили к власти. Часто в жизни требуются в большей степени те качества, которыми обладает невротик, нежели те, которыми обладают здоровые люди. Поэтому с точки зрения достижения "успеха в жизни" психическое расстройство в действительности может быть преимуществом. Более того, невротический характер Вильсона очень хорошо удовлетворял требованиям его времени. Америка, а затем и весь мир нуждались в пророке.

И мы не должны забывать, что Вильсон обладал этими качествами вследствие своих дефектов: если его пассивность по отношению к отцу была чрезмерной, то активность, развиваемая его реактивным образованием против пассивности, даже превзошла его пассивность и позволяла действовать ему с грубой мужественностью; если его бессознательная уверенность в том, что он - Бог, поднимала.его над реальностью, она также порождала могучую уверенность в себе; если нарциссизм делал его непривлекательным как человека, он порождал его сосредоточенность на своей особе, что помогало поддерживать небольшой запас физической энергии и использовать все то, что у него было, для собственного продвижения; если его громадный интерес к публичным выступлениям был до некоторой степени смешным, то он же породил способность влиять на толпу словом; если Супер-Эго терзало его, требуя, чтобы он свершил невозможное, то оно же привело его к значительным свершениям. Однако невроз является непрочной основой, на которой можно строить жизнь.

Хотя история полна именами невротиков, они обычно так же внезапно лишались своего положения. Вильсон не был исключением из этого правила. Те качества, которыми он обладал вследствие своих недостатков, привели его к власти; но те дефекты, которые сопутствовали этим качествам, привели его в конечном счете к огромному фиаско.

XII

В дальнейшем исследовании Вильсона мы будем больше внимания уделять некоторым наиболее явным последствиям, вытекающим из его качеств и недостатков, причины которых, как мы считаем, теперь нам понятны. Мы не будем указывать на какие-либо новые отождествления, сублимации или вытеснения, так как в оставшейся части жизни Вильсона мы не обнаруживаем их. Конечно, у него были новые друзья, новые враги, новая деятельность и новая жена. Но они были, так сказать, просто новыми мехами для старого вина. Вильсону исполнился 5 1 год, он был некрасивым, болезненным, "ревностным" пресвитерианцем, мало интересовался женщинами и абсолютно равнодушно относился к еде, вину, музыке, искусству или спорту, зато проявлял чрезмерный интерес к риторике, своей особе, карьере и к Богу.

Он остался таким же, каким был в 1908 году

В целях восстановления душевного и физического здоровья Вильсон колесил на велосипеде по южной Шотландии. К середине августа он был достаточно здоров и решил навестить Эндрью Карнеги, проживавшего в то время в Шотландии, в замке Скайбоу. Он надеялся получить от него те миллионы, которые были необходимы для осуществления системы плана реорганизации Принстона, и таким образом поставить Веста и попечителей перед необходимостью либо принять план реорганизации, либо отказаться от огромного дара. Но он не получил от Карнеги никаких средств и был недоволен тем, как его приняли в замке, считая, что к нему отнеслись с недостаточным уважением.

Гровер Кливленд, 22-й президент Соединенных Штатов, самый выдающийся деятель из попечителей Принстона, умер в то время, когда Вильсон находился еще на пути в Шотландию. Вильсон восхищался Кливлендом, доходя в этом почти до низкопоклонства, до тех пор пока Кливленд не поддержал Веста. Услышав о смерти Кливленда, Вильсон писал: "Я не думаю, что знание того, как он разочаровал нас и не оправдал наших надежд в течение последних двух лет... помешает моему восхищению его великими качествами и его необычной прекрасной карьерой".

Однако воспоминание об оппозиции Кливленда все же "мешало его восхищению" им на протяжении всей его последующей жизни. В речи, которую Вильсон произнес по возвращении осенью этого года в университет, он ни словом не упомянул о смерти Кливленда и в противоречии с традицией Принстона не отдал распоряжения провести службу в память Кливленда. Его ненависть к Весту была достаточно большой для того, чтобы включить в себя всех сторонников избранного им врага.

Смерть Кливленда лишила Веста самого влиятельного сторонника в совете попечителей, и в феврале 1909 года Вильсон осмелился нанести прямой удар по своему заветному отцовскому представителю. Он убедил попечителей передать контроль над отделением аспирантуры из рук декана совету факультета, который назначался без согласования с деканом, хотя тот оставался председателем этого совета. Вест заявил протест, сказав, что такая акция несправедлива по отношению к нему. Вильсон ответил: "Мне бы хотелось довольно твердо сказать декану, что ему следует спокойнее относиться к тем процессам, которые происходят в университете". Тогда Вест напомнил о том, как его просили остаться в Принстоне в 1906 году. На что Вильсон сказал: "Не следует придавать слишком большого значения бумажкам". Бог-отец действовал.

На это Вест сделал ответный ход, который ранее пытался сделать Вильсон. Тот дар, который не удалось получить Вильсону от Карнеги, Вест получил для своего проекта от Уильяма Купера Проктера. 10 мая 1909 года Вест передал Вильсону письмо от Проктера, в котором тот предлагал полмиллиона долларов для постройки колледжа аспирантов при условии, что этот проект будет разрабатываться по плану Веста и будут собраны дополнительные полмиллиона долларов для его постройки и что место для колледжа должен одобрить Проктер. Почти сразу же были обещаны дополнительные полмиллиона долларов от друзей Принстона, так что Вильсон столкнулся с дилеммой: либо признать свое полное поражение, либо отказаться от миллиона долларов для сооружения того самого колледжа аспирантов, постройку которого он первоначально одобрял.

Университет столь длительное время нуждался в отвечающем современным требованиям колледже аспирантов, что предложение о пожертвовании денег для его постройки было встречено с восторгом всеми сотрудниками Принстона. Такой колледж должен был повысить престиж Принстона в мире науки, и представлялось невообразимым, что кто-то попытается подвергнуть сомнению ценность этого дара. Вильсон, находящийся в плену своей навязчивости, все же выступил против. Он не мог позволить Весту победить его, чего бы это ни стоило Принстону. Он выступил против принятия дара Проктера.

И снова его бессознательное начало использовать рассудок для нахождения оправданий для желаемых им действий

Проктер хотел, чтобы колледж строился либо в Мервике, где проживали большинство аспирантов, либо на месте площадок для игры в гольф, которые находились примерно в полумиле от университетских зданий. Рассудок Вильсона, находящийся в плену реактивного образования против пассивности к отцу, заставил его занять твердую моральную позицию против постройки колледжа на том основании, что его постройка на территории университетского городка будет огромным успехом и победой сил демократии, в то время как его возведение в полумиле к востоку явится страшным поражением и подчинением нажиму плутократов-снобов. В результате его доводов число людей, противостоящих принятию дара Проктера не очень-то возросло, и тогда он придумал другое высокоморальное оправдание для своего отказа принять этот дар.

Он утверждал, что принятие даров на каких-либо условиях на самом деле означает преклонение чистой науки перед золотым мешком. Так как он ранее с радостью принял наследство Свэнна для постройки колледжа аспирантов, которое содержало намного более жесткие требования, чем дар Проктера, это утверждение Вильсона звучало малоправдоподобно и мало кого убедило. Затем он перешел к юридическим уверткам, утверждая, что если строительство будет вестись на площадках для гольфа, то это будет означать потерю дара Свэнна, который настаивал на постройке колледжа аспирантов на территории университета, а в то время, когда был сделан этот дар, эти площадки еще не принадлежали университету.

21 октября 1909 года совет попечителей проголосовал за принятие дара Проктера в том случае, если будет удовлетворительно решен этот юридический вопрос. Комиссия из девяти видных адвокатов решила его против Вильсона, и казалось, что он потерпел поражение.