Урания и клио

Применение географии к решению отдельных проблем встречало и продолжает встречать то полное сочувствие, то злобные нарекания. С одной стороны, очевидно, что сухая степь дает для создания хозяйства и культуры не те возможности, что тропические джунгли, а с другой - такой подход именуется "географическим детерминизмом". Для начала внесем ясность. Видные мыслители XVII-XVIII вв. Боден, Монтескье и Гердер в согласии с научным уровнем их эпохи предполагали, что все проявления человеческой деятельности, в том числе культура, психологический склад, форма правления и т.п., определяются природой стран, населенных разными народами. Эту точку зрения в наше время не разделяет никто, но и обратная концепция - "географический нигилизм"[15], вообще отрицающий значение географической среды для истории этноса, не лучше.

Но попробуем поставить проблему иначе. То, что географическая среда не влияет на смену социально-экономических формаций, бесспорно, но могут ли вековые засухи или трансгрессии внутренних морей (Каспия) не воздействовать на хозяйство затронутых ими регионов[16]? Например, подъем уровня Каспийского моря в VI-XIV вв. на 18 м не очень повлиял на южные, горные берега, но на севере огромная населенная площадь Хазарии оказалась затопленной. Это бедствие так подорвало хозяйство Хазарии, что, с одной стороны, заставило хазар покинуть родину и расселяться по Дону и Средней Волге, а с другой - повело к разгрому Хазарского каганата в 965 г. русскими[17]. И аналогичных случаев в истории множество.

Казалось бы, надо просто определить компетенцию физической географии в этнической истории, но вместо этого идут бесплодные упреки в "географическом детерминизме", под которым начинают понимать даже просто хорошее знание географии. На причины этого печального положения указал историк географии В. К. Яцунский: "Историки слабо знакомы с географией, и наоборот"[18]. И это еще не беда! Куда хуже, когда "географ, как только он покидает область географического исследования и начинает заниматься историей, перестает быть естествоиспытателем и сам становится историком"[19]. Заведомо ясно, что тут удачи быть не может, как и в обратном случае. Таким образом "открывается" корень неудач: постановка проблем и методика исследования не разработаны. Значит, следует этим заняться.

То, что для историка - завершение его работы, для этнолога и географа - отправная точка. Затем нужно исключить те события, причины которых известны и относятся к сфере либо спонтанного развития общества (социальные формации), либо к логике самих событий (личные поступки политических деятелей). Связывать эти явления с географией бесплодно. Остается сфера этногенеза и миграций. Тут вступает в силу взаимодействие человеческого общества с природой. Особенно это прослеживается, когда главную роль играет натуральное и простое товарное хозяйство. Способ производства определяется теми экономическими возможностями, которые имеются в природных условиях территории, кормящей племенную группу или народность. Род занятий подсказывается ландшафтом и постепенно определяет культуру возникшей этнической целостности. Когда же данный этнос исчезает вследствие трансформации, миграции или истребления соседями, то остается памятник эпохи - археологическая культура, свидетельствующая о характере древнего народа, а следовательно, и о природных условиях эпохи, в которой она бытовала. Поэтому мы имеем возможность расчленить исторические события политического характера и события, обусловленные преимущественно изменениями физико-географических условий.

Все народы Земли живут в ландшафтах за счет природы, но коль скоро ландшафты разнообразны, то сталь же разнообразны и народы, ибо как бы сильно они ни видоизменяли ландшафт - путем ли создания антропогенного рельефа или путем реконструкции флоры и фауны, людям приходится кормиться тем, что может дать природа на той территории, которую этнос либо заселяет, либо контролирует. Однако ничто в мире не бывают неизменным, и ландшафты - не исключение. Они, подобно этносам, имеют свою динамику развития, т.е. свою историю. И когда ландшафт изменяется до неузнаваемости, причем безразлично - от воздействия ли человека, от изменения климата, от неотектонических процессов или от появления губительных микробов, несущих эпидемию, люди должны либо приспособиться к новым условиям, либо вымереть, либо уехать в другую страну. Тут мы вплотную подошли к проблеме миграций.

Модификация ландшафтов - не единственная причина миграций. Они возникают также при демографических взрывах или - реже - при общественных толчках, но тогда они будут столь отличны по характеру от первых, что спутать их очень трудно. Однако в любом случае переселенцы ищут условия, подобные тем, к которым они привыкли у себя на родине. Англичане охотно переселялись в страну с умеренным климатом, особенно в степи Северной Америки, Южной Африки и Австралии, где можно разводить овец. Тропические районы их не манили, там они выступали преимущественно в роли колониальных чиновников и купцов, т.е. людей, живущих не за счет природы, а за счет местного населения. Это - тоже миграция, но совсем иного характера. Испанцы колонизовали местности с сухим и жарким климатом, оставляя без внимания тропические леса. Они хорошо прижились на мексиканских плоскогорьях, где сломили могущество ацтеков, но майя в Юкатане сохранились в тропических джунглях, отстояв свою независимость в "войне рас" против правительства Мексики. Якуты XI в. проникли в долину реки Лены и развели там лошадей, имитируя прежнюю жизнь на берегах Байкала, но они не посягали на водораздельные таежные массивы, предоставив их эвенкам. Русские землепроходцы в XVII в. прошли сквозь всю Сибирь, но заселяли только лесостепную окраину тайги и берега рек, т.е. ландшафты, сходные с теми, где сложились в этнос их предки. Равным образом просторы былого "Дикого поля" в XVIII-XIX вв. освоили украинцы. Даже в наше время тибетцы, покинувшие родину, предпочли Норвегию цветущей Бенгалии; они основали колонию в Осло.

Крупная миграция - это явление не только историческое, но и географическое, ибо оно всегда связано с некоторой перестройкой антропогенного ландшафта. Таким образом, мы пришли к границам исторической географии, которая должна нам помочь в поиске решения поставленной проблемы. Посмотрим, что она нам даст.

ПРИМЕЧАНИЯ

[1] Toynbee A. J. Study of History /Abridienent by D. Somervell. London; New York, Toronto, 1946.P. 60 sqq.

[2] Конрад Н. И. Запад и Восток. С. 454.

[3] Там же С. 455.

[4] Там же. С. 457.

[5] Конрад Н.И. 1) О рабовладельческой формации //Там же. С. 33- 53; 2) Средние века в исторической науке //Там же. С. 89-118.

[6] Там же. С. 454.

[7] Там же. С. 37.

[8] Там же. С. 455.

[9] Там же. С. 54- 88.

[10] Там же. С. 76.

[11] Там же. С. 33.

[12] Противопоставление Ирана Турану, т.е. оседлых арийцев, принявших зороастризм, степным арийцам, сохранившим культ дэвов, не потеряло значения вплоть до арабского завоевания VII в.

[13] Бромлей Ю. В. Этнос и этнография. С. 122-123.

[14] Crousset R. Bilan de l'Histoire. Pаris, 1946. P. 103-104.

[15] Калесник С. В. Общие географические закономерности Земли. М., 1970.

[16] Подробнее см.: Гумилев Л. Н. Место исторической гсографии в востоковедных исследованиях //Народы Азии и Африки. 1970, № 1. С. 85-94.

[17] Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии. М.. 1966.

[18] Яцунский В. К. Предмет и задачи исторической географии //Историк-марксист. 1941. № 5 (93). С. 21.

[19] Там же. С. 27.

Часть четвертая

ЭТНОС В ГЕОГРАФИИ В КОТОРОЙ ОПИСЫВАЕТСЯ ПОСТОЯННОЕ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ЭТНОСА С ПРИРОДОЙ, ОКРУЖАЮЩЕЙ ЧЕЛОВЕКА, И ВЫРАЖАЕТСЯ ОГОРЧЕНИЕ ПО ПОВОДУ ТОГО, ЧТО ВСЕГО ПЕРЕЧИСЛЕННОГО ДЛЯ РЕШЕНИЯ ЗАДАЧИ НЕДОСТАТОЧНО