Раздел 2

этот динамический процесс стабилизируется, что и дает выделе­ние высоты звука, т.е. отражаемого его качества.

Это представление о ходе процесса звуковысотного восприя­тия было подтверждено полученными нами экспериментальны­ми данными...

Выдвигаемая гипотеза представляет собой попытку ответить на наиболее трудный вопрос теории ощущения: как возможно детектирование сигналов, приходящих от чувствительных экс-трацептивных приборов, в результате которого происходит вос­произведение специфического качества раздражителя? Ведь пер­воначальная трансформация внешних воздействий в рецепторах есть их преобразование, т.е. кодирование.

При этом «частотный код» нервных процессов сохраняется на всем их пути, что составляет необходимое условие деятельно­сти коры. Иначе взаимодействие нервных процессов, отвечаю­щих разнокачественным раздражителям, было бы невозможно. При этом условии механизм воспроизведения специфического качества воздействия должен включать в себя также и такие про­цессы, которые способны выразить собой природу воздейству­ющего свойства. Таковы процессы ощупывания предмета, сле­жения взором, интонирования звуков, осуществляющиеся при участии мышц.

Всегда ли, однако, детектирование качества воздействия долж­но происходить при участии мышечной периферии или же следу­ет говорить об участии в этом процессе вообще тех или иных эф-ферентов? Это вопрос, требующий особого рассмотрения, как и еще более важный вопрос об общебиологическом смысле и о про­исхождении самой функции уподобления.

Таким образом, гипотеза, о которой идет речь, оставляет мно­гие важные вопросы открытыми. Гипотеза эта является, на мой взгляд, совершенно предварительной попыткой сделать дальней­ший шаг в развитии концепции, рассматривающей ощущения как процессы, которые, опосредствуя связи с воздействующей предметной средой, выполняют ориентирующую, сигнальную и вместе с тем отражательную функцию.

52

ПСИХОЛОГИЯ ПОЗНАВАТЕЛЬНЫХ ПРОЦЕССОВ

А. Бергсон две формы памяти8

Рве формы памяти. Я хочу выучить наизусть стихотворе­ние и прочитываю его вслух стих за стихом, а затем по­вторяю несколько раз. Он запечатлелся в моей памя­ти. Теперь я пытаюсь дать себе отчет в том, как урок был выу­чен, и вызываю в своем представлении те фразы, которые я, одну за другою, прочел. Каждое из последовательных чтений встает перед моим умственным взором в своей индивидуаль­ной особенности; я снова вижу его вместе со всеми теми обстоя­тельствами, которые его сопровождали и в рамку которых оно все еще остается включенным; оно отличается от всех преды­дущих и всех последующих чтений уже самим местом, занима­емым им во времени; одним словом, каждое из таких чтений снова проходит передо мною, как определенное событие моей истории. И тут опять-таки говорят, что эти образы — мои вос­поминания, что они запечатлелись в моей памяти. В обоих этих случаях употребляются одни и те же слова. Обозначают ли они, однако, тот же самый предмет? Знание стихотворения, кото­рое я запомнил, выучив наизусть, имеет все признаки привыч­ки. Как и привычка, оно приобретено посредством повторе­ния одного и того же усилия. Как и привычка, оно потребовало сначала расчленения, потом восстановления целостного дей­ствия. Наконец, как всякое привычное упражнение моего тела, оно включено в механизм, который весь целиком приходит в движение под влиянием начального толчка, в замкнутую сис­тему автоматических движений, которые следуют друг за дру­гом всегда в одинаковом порядке и занимают всегда одинако­вое время.

* Бергсон А. Две памяти: узнавание образов. Память и мозг // Хрестоматия по общей психологии. Психология памяти / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.Я. Романова. М, 1979. С. 61-75.

53