6.2. Производительные силы: структура и источники развития

Производительные силы выражают отношение индивидов к природе и представляют собой единство двух сторон: личной (самый труд) и вещественной (средства производства). “Потребление рабочей силы — это caм труд”¹¹⁰. Предмет труда (то, на что направлена человеческая деятельность, самый труд) и средства труда (то, что служит проводником воздействия на предмет труда) образуют средства производства. В средствах труда, в свою очередь, различают механические средства, или орудия труда (совокупность которых есть, по определению Маркса, “костная и мускульная система производства”) и средства для хранения предметов труда (которые Маркс назвал “сосудистой системой производства”). Продукты труда представляют собой не только результат, но в то же время и условие процесса труда (например, сырой материал). Самый труд, или живой труд, потребляет свои вещественные элементы (предметы и средства труда)¹¹¹, т.е. осуществляется посредством орудий или, шире, средств труда. Последние имеют вещное, природное, осязаемое, чувственное бытие. Преобразованная человеком вещь не теряет своего природного (хотя и измененного) бытия. “Человек в процессе производства может действовать лишь так, как действует сама природа, т.е. может изменять лишь формы веществ”¹¹². Средства труда, следовательно, могут быть названы социальными” только в широком смысле слова: как существующие в обществе. Называя нечто социальным (в широком смысле слова), мы утверждаем, что оно существует в обществе, но еще не вскрываем глубинной природы этого нечто, не делаем различия между вещью и человеком. Общество есть целое, вещи и люди — его части; однако собственный признак целого не обязательно должен принадлежать каждой его части в равной мере, в одном и том же значении.

В “Капитале” Маркс показал, что товар есть не вещное, а общественное отношение, что социальный способ существования товара не имеет ничего общего с его телесной реальностью. Общественный характер товаров — это их “стоимостный характер”. Как стоимости, товары суть общественные величины, следовательно, нечто абсолютно отличное от их “свойств как вещей”. В качестве стоимости они представляют лишь отношения людей в их производственной деятельности. Тем самым различается природное бытие используемых человеком средств воздействия на природу и социальное бытие человека. Социальным существованием в собственном, наиболее глубоком смысле слова обладают лишь человек и человеческое общество (как коллектив людей). Средства труда имеют не собственно социальное, а преобразованное природное существование. Они суть преобразованные человеком природные средства социального существования. В этом заключается их сущность и их противоречие. Соотношение труда и орудий труда поэтому есть соотношение высшего (социального) и низшего (природного). Как низшее, орудия не выражают всего богатства человека, его сущностных сил, ибо в них как преобразованных природных образованиях собственно социальное содержание угасает. Их качество — это редуцированное социальное качество труда, мысли и т.д.

Источники развития производительных сил. В производительных силах, представляющих собой единство личного и вещественного элементов, наиболее подвижным, динамичным является личный элемент, ибо общество в собственном смысле слова и есть люди, а техника — лишь преобразованный природный элемент общества, средство человеческого существования. Изменение техники инициируется и осуществляется людьми. Это означает, что человек с его сущностными свойствами должен меняться раньше, чем техника. Разумеется, изменение человека происходит в “диалоге” с техникой, но главный импульс к развитию заключен не в ней. Новая техника создается в результате целесообразной деятельности человека, а не автономного процесса развития самой техники. Появлению новой техники предшествует возникновение новых потребностей, которые сознательно или бессознательно толкают человека к ее совершенствованию, и способностей, которые в процессе создания новой техники получают дальнейшее развитие, перерастая впоследствии достигнутый технический уровень. Так, способность к ручному труду, совершенствование которой происходит на протяжении многих сотен поколений и достигает наивысшего развития в ремесленном труде, связана с эмпирическим освоением человеком преимущественно внешних сторон макромира. Проникновение человека в некоторые сущностные его стороны, в частности физические, открывает возможность формирования способности к более сложному, машинному труду. Последняя качественно отличается от способности к ручному труду, где процесс производства уже заранее приспособлен к рабочему, ибо количество инструментов, которыми он может действовать, ограничено органами его тела. Как отмечал Маркс, прядилыцики-виртуозы, которые могли бы одновременно прясть две нитки, встречались почти так же редко, как двухголовые люди. Машина имеет такой рабочий механизм, который одновременно оперирует многими орудиями. Здесь весь процесс труда разделен уже не субъективно, а объективно. Поэтому машина функционирует только в руках обобществленного (а не обособленного) рабочего, который застает машину как готовое материальное условие производства и должен приспосабливаться к непрерывности процесса производства и ритму, заданному ему машиной. Кроме того, мастерство ремесленников было тем выше, чем больше искусства, накопленного поколениями, они в себя вбирали. В машинном производстве картина резко меняется. Хотя воспроизводство рабочего класса включает в себя также передачу и накопление искусства из поколения в поколение, в силу революционности технического базиса накопленное им мастерство в выполнении отдельной операции быстро утрачивает свою значимость и потому требуется та или иная специальная профессиональная подготовка.

Автоматизация производства требует в тенденции развития многосторонних и универсальных способностей. В условиях, когда поколения машин меняются значительно быстрее, чем поколения людей (за период, равный по сути трудовой деятельности одного поколения людей — 40 лет), создается уже третье поколение роботов, пятое поколение ЭВМ, а микроэлектроника предвещает еще более быструю смену поколений машин), рабочему приходится не менее шести раз менять профессию. Если в ручном и машинном производстве накопление и сохранение искусного труда по отношению к преобладающей массе рабочих осуществляется преимущественно в процесс воспроизводства, то формирование способности к автоматизированному труду невозможно без длительного обучения и непосредственного “капиталовложения в человека”. Экономику роста во все большей степени предопределяет теперь “человеческий капитал”, индивиды, обладающие высоким уровнем знаний, умением быстро осваивать новые профессии, непосредственно участвовать в совершенствовании техники и технологии.

Поскольку развитие личного элемента производительных сил само по себе не имеет каких-либо внешних предметных форм (это внутренний, скрытый процесс), возникает иллюзия большей подвижности вещественного элемента. В силу этого результат человеческой деятельности воспринимается в качестве ее начала. Отсюда делается вывод, что развитие производства начинается с изменения орудий труда. Точка зрения, согласно которой первоначально развивается техника, а потом человек, содержит в себе рациональный момент, поскольку введение новой техники приводит к массовому изменению квалификации, производственного опыта людей, организации труда и т.д. Однако в ней не учитывается более важная сторона проблемы: массовому изменению труда должно предшествовать создание новой техники, воплотившей в себе новые знания, навыки, опыт.

Недооценка самого человека, собственно человеческих закономерностей не согласуется с материалистическим пониманием истории и ведет к технократизму. Одним из его выражений является представление о снижении в эпоху НТР роли живого труда, передаче творческих функций машине. В действительности этот процесс нельзя понимать упрощенно. Машине передается, во-первых, только та часть этих функций, которая играет ведущую роль в непосредственном процессе труда, а во-вторых, менее творческая их часть. Наиболее творческая часть труда всегда осуществляется человеком. Конечно, граница между творческими функциями человека и функциями, осуществляемыми машиной, постоянно меняется. Вначале человек доводит выполняемые им операции до виртуозного, искусного исполнения и только потом передает их машине. С передачей части выполняемых им функций машине у него появляются новые творческие функции. Особенно ярко это перераспределение функций между машиной и человеком выражено в развитии автоматизированных систем, где на человека возлагаются наиболее творческие и ответственные функции принятия решений в экстремальных ситуациях. Развитие творческих функций у человека происходит в непрерывном “состязании” с машиной. Однако, хотя машина и осуществляет те или иные творческие функции, которые по мере совершенствования техники возрастают (так, уже сейчас интеллектуальные компьютеры оказываются способными выдавать решения, не только сопоставимые с теми, которые человек достигает с помощью своего интеллекта, но в некоторых случаях и по некоторым параметрам превосходящие человеческие возможности), ведущим в творчестве всегда остается человек. Только отталкиваясь от достигнутого им, он поднимается на новую ступень, совершенствует посредством присвоения более сложных природных сил свои способности и вновь овеществляет их в орудиях труда.

Существует также мнение, что переход к автоматизированному производству делает человека независимым от техники. Такое понимание связи человека и ЭВМ является упрощенным. Процесс взаимодействия человека и машины противоречив: с одной стороны, происходит несомненный рост свободы, ослабление зависимости человека от освоенной им техники, с другой — растет его зависимость от новой, более сложной техники. Овладевая наличными орудиями труда, индивид подчиняет их себе и тем самым приобретает свободу, независимость от техники данного уровня. Вместе с тем он попадает в глубокую зависимость от вновь создаваемой им более сложной техники, например, экспертных систем. Поэтому достигаемая им свобода, во-первых, никогда не может быть абсолютной, во-вторых, в силу непрерывного развития труда происходит усложнение зависимости человека от вновь создаваемых им орудий труда, несмотря на то, что они становятся все более очеловеченными.