4.5. Действие в искусстве слова. Действие и пространство.

Пустого, абстрактного, ничем не заполненного пространства-времени («хронотопа») не бывает. «Строительным материалом» его является «событие», которое локализуется в трех пространственных и одном временном измерении. Последовательность таких событий образует порядок, характеризующийся понятиями «прошлого», «настоящего» и «будущего», а переход, смена их друг другом, движение в том или ином направлении и образует то, что Потебня называет действием. Так что связующим пространственные и временные начала в хронотопе началом является действие.

И если содержание пространственных искусств есть изображение сосуществования элементов, или, как говорил Потебня, «одного момента, заключающего в себе разнообразие восприятий» [289) [зрительных, главным образом], то «основное содержание» искусства слова как искусства временнόго «есть движение, действие» [289], т.е. последовательность элементов. Поэтому Потебня и предлагает считать важнейшим фактором образной системы словесного художественного произведения действие, «разуметь под образом в поэтических произведениях действие, а не только образ в тесном смысле слова, который составляет содержание пластических произведений» [492]. Под действием Потебня понимает действие не только в прямом и узком смысле, т.е. как последовательное во времени движение, перемещение в пространстве тех или иных физических объектов, но и движение, последовательность психических элементов – мыслей, чувств, настроений, волевых импульсов. Д.Н.Овсянико-Куликовский вслед за ним специально подчеркивал этот момент, говоря: «Все психическое должно быть понимаемо не как состояние, а как действие. Психика активна, а не пассивна. Жизнь духа есть психический труд, это – работа мысли, чувства и воли» [О.-К., 1, 70]. Имея в виду самый широкий смысл употребляемого им понятия «действие», Потебня писал о нем: «действие, как ряд изменений…» [493], не уточняя – чего именно: физических тел или психических состояний, т.е. имея в виду и то, и другое. Всякое изменение, происходящее во времени и (или) связанное с перемещением в пространстве, для него есть действие.

Пространственные искусства останавливают движение и выражают один момент времени. Временнóе же искусство слова даже один такой момент превращает в последовательность моментов, в движение. Поэзия, говорил Потебня, всегда стремится изобразить действие «не моментом, а рядом моментов»¹ [293]. «Изобразительные искусства, скульптура и живопись, держатся в пределах эмблемы, то есть изображения субъекта, о действии которого оно заставляет только догадываться. Только одна поэзия может изображать действия» [477]. Как пример литературной «эмблемы» Потебня приводит стихотворение в прозе Тургенева «Два брата», в котором нет действия, есть только описание объекта (внешности двух братьев – аллегорических фигур, олицетворяющих Голод и Любовь). «Два брата – Голод и Любовь – в стихотворении Тургенева ничего не делают» [476]. Такой тип поэтического описания (вне действия) он и называет «эмблемой», считая его вторжением в сферу пространственных искусств, всегда проигрывающим в сравнении с ними. Эмблема – это «изображение лица или лиц, но не совокупности действий» [476].

Поэзия, наоборот, стремится превратить живописное или скульптурное изображение момента в рассказ (ряд моментов), т.е. в действие. Потебня приводит в этой связи как характерный пример стихотворение Пушкина на статую Н.Пименова «Игрок в бабки»:

«Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено

Бодро оперся, другой поднял меткую кость.

Вот уж прицелился… Прочь! Раздайся, народ любопытный;

Врозь расступись: не мешай русской удáлой игре».

Другой пример – знаменитая «Царскосельская статуя» Пушкина:

Урну с водой уронив, об утес ее дева разбила.

Дева печально сидит, праздный держа черепок.

Чудо! Не сякнет вода, изливаясь из урны разбитой;

Дева над вечной струей, вечно печальна сидит.

В том и другом случае мы наблюдаем и разложение пространственного образа на элементы, воспринимаемые во временной последовательности, и превращение «момента» в «ряд моментов», т.е. в действие. Конечно, этим не ограничивается «преображение» пространственного скульптурного изображения в поэтическое, временнòе и действенное (достаточно указать на эмоциональные восклицания: «Чудо!», «Прочь!»), но главные, специфические черты содержания и формы словесного образа именно в этом «превращении». «Объективный покой превращается поэтическим изображением в движение» [495],– писал об этом законе словесного искусства Потебня.

Поэтому вслед за Лессингом Потебня ссылается на известные примеры того, как предмет, или пейзаж, или портрет, или одежда воспроизводятся в словесном описании не через перечисление элементов и признаков пространственного объекта, а через действия, благодаря которым передаются отношения и взаимодействие элементов этого пространственного объекта: у Гомера щит Ахилла изображен через описание процесса изготовления щита; чтобы показать колесницу Гебы, он заставляет Гебу составлять эту колесницу по частям, одежду Агамемнона изображает через действие надевания разных составляющих ее вещей, «выстрел из лука, то, что у живописца мы могли бы увидеть лишь в готовом виде, у Гомера превращено в ряд действий, начиная с охоты за серной, из рогов коей сделан лук» [291] и т.д.

Изображение пространства в искусстве слова, таким образом, неразрывно связано с изображением не только времени, но и действия, и вне этого просто невозможно. Так что вместо «хронотопа», объединяющего четыре измерения (три пространственных и одно временнóе), Потебня, в сущности, вводит более сложное понятие о структуре словесного образа, включающее в себя и пятое «измерение» – действие, движение¹. Без него нет словесного образа. Это изначально определено спецификой литературы как словесного искусства: «Волей-неволею язык заставляет нас разлагать одновременно данные образы на ряд последовательных действий мысли (слов, ибо каждое слово есть акт мысли), из коих каждое (слово) дает не более одного признака» [291]. Так что бахтинский термин «хронотоп», схватывающий взаимосвязь только пространственных и временных характеристик словесного образа (его четырех измерений), для выражения его действительной (на самом деле более сложной) структуры оказывается недостаточным, т.к. не включает в себя пятое «измерение» словесного образа - действие. Возможно, именно это и заставляет исследователей постоянно метафоризировать понятие хронотопа, характеризуя его тем, что в нем происходит, т.е. отдельными признаками происходящего в нем действия.