Платон русский текст

ПЛАТОН

СОЧИНЕНИЯ

ВЧЕТЫРЕХ

ТОМАХ

ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

В настоящей части 3-го тома помещены произведения самого последнего периода творчества Платона, а именно «Политик» и «Законы». Что касается «Послезакония», то этот диалог был написан, по-видимому, ближайшим учеником и другом Платона Филиппом Опунтским, который получил не вполне законченные «Законы» Платона, издал их и прибавил к ним то, что, по его мнению, должно было содержаться в «Законах», но что Платон не успел сделать при жизни. О «Письмах» Платона разговор должен идти отдельно.

1. В диалоге «Политик» философ продолжает известное нам из прежних его произведений учение об идеальном правителе. Но разработано это учение гораздо более детально, чем это было сделано раньше. В «Государстве» правят философы на основании созерцания ими вечных идей; в данном диалоге конструируется понятие истинного политика и государственного деятеля, или царя, который, собственно говоря, тоже управляет народом на основании созерцания идей. Но эта сторона дела раскрыта тут гораздо меньше, потому что Платон занят здесь не столько общим принципом законодательства, сколько его деталями. На первый план здесь выдвигается понятие закона, который понимается двояко. Первый тип закона — это не закон, но то, что выше закона и что представляет собой некоторую одушевленную сущность, или идею, для которой не нужны никакие законы, поскольку сама она является законом всех законов. В сравнении с этим «живым законом» те законы,

5

которые фактически имеются при демократическом, олигархическом или тираническом строе, являются законами слишком формальными, неуклюжими и не учитывающими конкретную жизнь человека. Платоновский идеальный человек, являющийся носителем высшей идеи, связан с космической жизнью, которую Платон понимает здесь не только в ее вечном совершенстве и гармонии, но и в ее падении

иразрушении; со временем эта гармония может исчезнуть, успев в своем падении оказать отрицательное влияние на человеческие законы. Свой высший закон Платон, конечно, мыслит в духе идеалистической диалектики.

2.«Законы» представляют собой огромное произведение в двенадцати книгах, по объему превышающее любой диалог Платона, к тому же еще явно не оконченное и не окончательно выправленное. Об идеях здесь почти нет речи. Вместо вечной идеи выступает вечный разум, которому должно все подчиняться и на основании которого законодатель строит свое законодательство. Произведение чрезвычайно детализирует учение о законах, отражает в сравнительно определенной форме рабство, регламентирует всякую мелочь человеческой жизни и отличается многословием, кропотливым анализом и небывалой жесткостью конструируемого здесь законодательства. Некоторой новостью является здесь учение о злой душе мира, которое уже можно было предчувствовать и по «Тимею», и по «Политику», поскольку оба этих произведения учитывают наличие колоссального зла в мире. Среди жесточайших законов, которые здесь устанавливаются, порою слышится также и проповедь гуманности, внимания к отдельному человеку

идаже к рабам. Здесь впервые отсутствует Сократ в качестве лица, направляющего весь разговор, а вместо этого изображаются три старца, которые слабо поддакивают друг другу. Жесткость законодательства, устанавливаемого в «Законах», подтверждается установлением какого-то «ночного собрания», действующего вне всяких законов и являющегося даже не органом государства, а скорее чемто еще более высоким. Производит большое впечатление то,

6

что в этом диалоге попадаются места, где сам Платон не верит в возможность такого общества, которое подчинялось бы его законам. Но это не мешает ему устанавливать законы с очень большой и жесткой прямолинейностью. Можно сказать, что эти законы являются не чем иным, как абсолютистским завершением социальной философии Платона, которое, по-видимому, его самого приводило в отчаяние. Приходится думать, что в конце своей жизни Платон во многом отказался от прежних своих общественных идеалов. Однако исторически это весьма понятно ввиду полного разложения классического греческого полиса и потери Грецией ее свободы и независимости накануне македонского завоевания.

3.Является вполне понятным и целесообразным то, что ученик и друг Платона Филипп Опунтский, работавший над изданием незаконченных и не выправленных до конца «Законов», прибавил к этому еще маленький диалог «Послезаконие», где попытался сформулировать то, что Платон не успел сделать в своих «Законах». Поскольку последний в своем произведении был занят исключительно проблемами законодательства и мало обращал внимания на свою заветную идею о космическом назначении человеческого общества и государства, Филипп Опунтский в своем «Послезаконии» занят именно космологией. Он определяет здесь мудрость, которая является не только исходным пунктом всякой добродетели, но и проявлением космического закона о всеобщем, вечном и абсолютно правильном движении небесного свода. Эта идея очень близка философии Платона и даже составляет в некотором смысле всю ее сущность, так что диалог «Послезаконие» всегда издавался

ипечатался вместе с подлинными произведениями Платона и нами также должен приниматься как произведение вполне платоновское, хотя и записанное не самим Платоном, но его учеником.

4.Под именем Платона до нас дошли его тринадцать писем, к которым некоторые прибавляют еще четырнадцатое и пятнадцатое письма. Филологическая гиперкритика

7

не замедлила признать все эти письма подложными, так что большинство исследователей Платона даже и не принимает их во внимание и не цитирует. Но после развенчания в XX в. этой гиперкритики XVIII—XIX вв. в связи с новыми методами филологии и с более бережным отношением к античной старине эти письма вновь признаны подлинными и представляют собой интереснейший биографический и исторический материал. Даже самые придирчивые критики текста считают теперь шестое, седьмое и восьмое письма вполне подлинными, поскольку они соответствуют платоновскому стилю и языку, а также и всему тому, что нам известно из биографии Платона. В настоящее время никаких сомнений в подлинности этих трех писем не может быть. Многие исследователи признают подлинными также и другие письма Платона, а некоторые без всякого сомнения приписывают ему даже весь кодекс писем. Во всяком случае эти письма представляют огромный интерес для биографии и для изучения философии Платона, почему мы и сочли необходимым поместить их в этом Собрании сочинений и завершить ими то, что дошло до нас от Платона. Вместе с биографией Плутарха «Дион» эти письма использованы нами для вступительного очерка о Платоне в томе 1 этого Собрания сочинений.

* * *

Вводные статьи к диалогам, помещенные в комментарии, принадлежат А. Ф. Лосеву. Примечания и библиографию составила А. А. Тахо-Годи. Редактор перевода «Законов», «Послезакония» и «Писем» — С. Я. ШейнманТопштейн.

А. Ф. Лосев