Воронина - Феминизм и гендерное равенство

94

проблемам женщин (Найроби, 1985). Gender mainstreaming означает необходимость включения критериев равенства между женщинами и мужчинами в общую систему организации общества, обозначаемую термином “mainstream” (Комплексный подход, 1998: 20). Позже эта концепция была одобрена в Программе действий, принятой на IV Всемирной Конференции ООН по проблемам женщин (Пекин, 1995) (Программа действий, параграфы 79, 105, 123, 141, 164, 189, 202, 229, 238, 252, 273). На сегодняшний день наиболее активно этот подход развивается в Европе – как на уровне ЕС, так и в отдельных странах. Через несколько лет после начала своей работы группа специалистов по комплексному подходу к проблеме гендерного равенства Совета Европы подготовила и опубликовала заключительный доклад, в котором рассматриваются концептуальные рамки и методология комплексного подхода. Констатируя, что сегодня не существует единой позиции относительно его определения, специалисты тем не менее выделяют основные черты такого подхода. Комплексный подход к проблеме гендерного равенства понимается как «систематическая интеграция приоритетов и потребностей женщин и мужчин в программы по социальной политике для продвижения равенства между женщинами и мужчинами; развитие специальных мер социальной политики для достижения равенства, сопровождаемых учетом их эффекта в отношении женщин и мужчин уже на стадии планирования с последующим мониторингом и оценкой» (One Hundred Words, 1998: 6). «Цель политики гендерной интеграции – улучшение качества политики и предупреждение негативных последствий. Мониторинг гендерных последствий социальной политики должен быть развит, в частности, в отношении политик и программ, которые обычно считаются гендерно нейтральными» (Equal Opportunities, 1997: 11).

Комплексный подход к проблеме гендерного равенства заключается также в организации (реорганизации), улучшении, совершенствовании и оценке процессов принятия решений лицами, вовлеченными в осуществление политики, для интеграции проблематики равенства во все области и на все уровни (Комплексный подход, 1998: 22). Важно отметить, что комплексный подход «предполагает более широкое и более полное определение равенства, оценивающее многообразие и существование различий». Он также «ставит вопрос о пересмотре мужской «поляризации» общества и о структурном характере гендерного неравенства» (там же). Вместе с тем, комплексный подход не может заменить существующие механизмы и политические программы по обеспечению равенства между женщинами и мужчинами – он, скорее, должен дополнять их. Отправной точкой для «обычной» политики равенства является, как правило, специфическая проблема, вызванная фактическим неравенством между женщинами и мужчинами, для решения которой принимаются те или иные меры. Отправной точкой комплексной политики в области гендерного равенства является все общество в целом. Комплексный подход является фундаментальной стратегией, поэтому ее осуществление требует длительного времени. Обычные политики равенства могут дать более быстрые результаты, но они ограничены в основном отдельными специфическими областями. Новизна и специфичность комплексного подхода к гендерному равенству заключаются в том, что он интегрирует интересы и ценности как женщин, так и мужчин и свободен от сексизма любого вида (там же: 23-25).

Появление такого подхода связано с новым пониманием равенства с точки зрения соотношения сходства и различия. Авторы доклада решают этот вопрос с гендерных позиций, не противопоставляя эти понятия, а диалектически их сочетая. Равенство, по их мнению, подразумевает равное положение, независимость, ответственность и всеобъемлющее участие женщин и мужчин во всех сферах общественной и частной жизни (там же: 8). Признавая, что равенство в правах не обязательно ведет к фактическому равенству, специалисты обсуждают это с точки зрения различий в условиях жизни женщин и мужчин. При этом они отмечают, что

95

проблема заключается не в том, что различия существуют, «а в том, что они не должны вести к дискриминации…» (там же). Различия необходимо принимать во внимание специальным образом, ориентированным на равное распределение экономических, социальных и политических возможностей. Гендерное равенство не означает, с точки зрения европейских специалистов, идентичности женщин и мужчин или «установления в качестве нормы присущих мужчинам условий или образа жизни» (там же: 9). Стараясь точнее определить смысл равенства, авторы доклада обращаются к рассмотрению понятия гендер и акцентируют наличие в нем властной компоненты, ссылаясь на известное высказывание Джоан Скотт «гендер – это приоритетный способ выражения властных отношений» (Scott, 1997: 764). Это обращение в официальном тексте, изданном под грифом Совета Европы, к идеям гендерного теоретика весьма радикальной ориентации необычно и показательно. Оно символизирует поворот от традиционной Аристотелевской формальной трактовки равенства к новому пониманию этого феномена. Сегодня принцип равенства включает в себя и право на различия

(выделено мною – О.В.), что предполагает необходимость учитывать отличительные черты, характерные для женщин и мужчин, связанные с их принадлежностью к тому или иному социальному классу, с их политическими взглядами, религией, этнической группой, расой …» (Комплексный подход, 1998: 22). Понятие равенства, на котором базируется новый подход, включает «права женщин и мужчин на различия и разнообразие. … комплексный подход принимает во внимание различия полов…, не ограничивается исключительно женскими вопросами. Комплексный подход требует, чтобы в расчет брались также и отношения между женщинами и мужчинами, не сводя понятие к интересам двух полов по отдельности» (там же, с. 27). Иными словами, существующие различия между женщинами и мужчинами должны учитываться, но не для создания и сохранения иерархии, а для преодоления ее отрицательных последствий. Так феминистский принцип «равенство в различии» проник в документ Совета Европы.

Помимо концепции комплексного подхода к проблеме гендерного равенства, группа специалистов Совета Европы разрабатывает и его методологию, т.е. способы и условия решения этой задачи. Отмечая, что в каждой стране эти условия будут различаться, они тем не менее намечают некоторые основные и общие моменты. Прежде всего, подчеркивается роль государства и его структур, в том числе и законодательных органов, в развитии специальных программ, издании законов, выделении финансовых средств и административных ресурсов для решения этой задачи. Важную роль играют также сбор статистических данных, исследования, мониторинг, анализ и оценка относительно реального положения дел (там же, 27-50). Сама Европейская Комиссия, начиная с 1996 г., проводит мониторинг реализации комплексного подхода к проблеме гендерного равенства в ЕС и публикует ежегодные отчеты по этому вопросу под общим названием «Равные возможности для женщин и мужчин в ЕС» (Equal Opportunities, 1997).

Роль государства в обеспечении гендерного равенства

Как видим, и в документах ООН, и, особенно, в документах Европейского Союза, значительная доля ответственности по обеспечению гендерного равенства возлагается на правительства и иные государственные структуры. Во многих европейских странах государство и его органы действительно играют активную роль в продвижении гендерного равенства. Возникло даже специальное понятие – государственный феминизм, которое обозначает существование специальных правительственных структур, официально ответственных за улучшение статуса женщин и соблюдение их прав (Comparative State Feminism, 1995: 2 - 3). Для некоторых

96

стран, особенно Скандинавских, существование «государственного феминизма» является отличительным признаком государственного устройства1.

Анализируя политику равенства на примере Британии, Ян Форбс выделяет в качестве главных признаков государственного феминизма следующее: декларирование принципа равенства женщин с мужчинами в конституции страны; воздействие конституционного принципа на предлагаемые стратегии; приведение законодательства в соответствие с конституционным принципом равенства; мониторинг политики равенства и ее результатов. Форбс доказывает, что существует еще пять других институциональных форм феминизма, и наиболее аргументированными представляются описания парламентской и правительственной форм. Парламентский феминизм выражается в законодательных инициативах в области обеспечения гендерного равенства, контроле за их выполнением и обеспечением равного представительства женщин и мужчин в парламенте. О правительственном феминизме можно говорить тогда, «когда законодательство, политические инициативы и их выполнение входят в обязанности правительственного министра, располагающего ресурсами, персоналом, полномочиями в некоторых случаях применять вето и возможностью предлагать законы» (Обеспечение равенства полов, 2000: 235). Справедливости ради надо отметить, что многие авторы понимают под государственным феминизмом то, что Форбс разделил на два дополнительных типа – парламентского и правительственного феминизма. Но как бы то ни было, Форбс, как и другие теоретики, строят свои классификации на анализе вполне реальных ситуаций политики гендерного равенства, проводимой в западноевропейских странах. Поддержка гендерного равенства обусловлена характерной для многих европейских стран социально-демократической ориентацией политики и принятием концепции государства всеобщего благосостояния2, которое иногда называют также «государством-защитником» (Комплексный подход, 1998: 14). Джет Буссмейкер называет социальную политику классических государств всеобщего благосостояния патернализмом (Обеспечение равенства полов, 2000: 261). С другой стороны, в последнее время усиливается критика теоретической модели государства всеобщего благосостояния за недостаточное внимание к гендерным составляющим, особенно с точки зрения учета разнообразных трактовок гендерных различий. Однако более важной нам представляется другая причина, на которую, со ссылками на западные исследования, обращает внимание Т. Шанин. Речь идет о неэффективности решения проблемы неравенства “с помощью широкомасштабных и общегосударственных программ, особенно в отношении разного рода «маргиналов» и «меньшинств». А поскольку “современный мир становится все более разнообразным и открытым, то сумма «меньшинств» как таковых имеет тенденцию превращаться в большинство» (Шанин, 1997: 27). Универсальные рецепты вызывают недоверие, а государство, прежде воспринимавшееся как основной инструмент их реализации, все чаще

1Подробно этот вопрос был рассмотрен в гл. 3.

2Под государством всеобщего благосостояния подразумевается такой тип общественного устройства, при котором государство несет ответственность и гарантирует своим гражданам некий общепринятый уровень социально-экономического «благоденствия». Это достигается путем ряда мер, предпринимаемых правительствами для поддержания минимально допустимого уровня жизни путем обеспечения полноценной занятости населения, реализации общенациональных социальных программ и мер, направленных на борьбу с бедностью и нищетой. Однако Эспринг-Андерсен полагает, что государство всеобщего благосостояния обязано поддерживать обеспеченность населения социальными и экономическими благами на уровне, превышающем базовые или минимальные потребности индивидов. Подавляющее большинство теоретиков настаивают на необходимости государственного вмешательства

вслучаях провалов или неудач рыночной экономики. Такой буфер или предохранитель, защищающий людей от превратностей свободного рынка, воспринимается как своего рода договор между государством и его гражданами, возникший в результате эволюции системы гражданских прав … (Обеспечение равенства полов, 2000: 15).

97

оказывается главным препятствием на пути достижения свободы, равенства и братства, т.е. тех идеалов, которые вдохновляли борцов за права человека – и реформаторовэволюционистов, и революционеров (там же: 33).

Суть проблемы, на мой взгляд, заключается в том, что социальные программы, сформированные в рамках теории государства всеобщего благосостояния, покоились на традиционной или функционалистской (по терминологии Т.Парсонса) концепции общества и гражданства. Общество разделялось на две сферы – публичную (или продуктивную), в которой основную роль играли мужчины, и приватную (или репродуктивную), предназначенную для женщин (Parsons,1956; Parsons, 1959). Равенство понималось в аристотелевском смысле - как равенство похожих и даже одинаковых (подробнее об этом см. в гл. 1). Вместе с идеологией андроцентризма и представлениями о женщине как о Другом, эти взгляды привели к формированию принципа «раздельного гражданства» женщин и мужчин (подробнее также в гл. 1). В итоге основными пользователями прав и потребителями (бенефициариями) социальных программ стали белые мужчины-граждане своих государств. Вполне понятно, что универсалистские социальные программы старого типа не могут улучшить ситуацию и обеспечить равенство и братство женщинам, которые в патриархатной идеологии относятся к «маргиналам и меньшинствам». С некоторого времени традиционные представления о понятиях “права” и “равенство” стали объектом критики правоведов (Фогель, 2001: 905). А модернистская идея абсолютного прогресса, понимаемого как однолинейное движение вперед и вверх, ко все большей рациональности и универсальности, подвергается массированной критике со стороны постмодернистских мыслителей и феминисток.

Многие исследователи полагают, что понятие равенства женщин и мужчин шире, чем равенство их прав на определенный уровень благосостояния. В основе последнего лежит право отдельного бенефициария на получение социальной поддержки, в то время как гендерное равенство включает в себя помимо равных прав на социальное обеспечение еще и равенство возможностей (Равенство полов, 2000: 17). Обычно в государствах всеобщего благосостояния основная часть женского населения рассматривается как объект экономической и социальной помощи, объемы которой определяются в соответствии с минимальными жизненными потребностями (главным образом, потребностями домохозяйств), а доступ мужчин к социальным благам зависит от их индивидуального вклада в процесс общественного производства. Активное участие мужчин в экономике и пассивная экономическая роль женщин (на фоне игнорирования ценности их труда в домашнем хозяйстве) приводит к дифференциации между женщинами и мужчинами как бенефициариями (то есть получателями социальных благ). Для изменения этой ситуации и обеспечения гендерного равенства женщины должны иметь равный с мужчинами доступ в различные сферы экономической, политической и социальной жизни.

Всовременных западноевропейских странах3 можно наблюдать самые разные модели государств всеобщего благосостояния. В последнее время популярной стала классификация этих государств, предложенная Гостой Эспинг-Андерсеном (EspingAndersen, 1990) для развитых стран с капиталистической экономикой. Его классификация основана на выделении ключевого социального института (государство, рынок или семья), который несет ответственность за обеспечение благосостояния населения, структуры и масштабы социальной помощи. Эспинг-Андерсен выделяет три «режима государств благосостояния».

Всоциал-демократическом типе регулятором и гарантом социальных прав

выступает государство. Оно строит социальную политику на принципе социального

3 Хотя некоторые из бывших социалистических стран Центральной и Восточной Европы приняты в Европейский Союз, я из-за ограниченного объема данной работы не рассматриваю их политику в отношении гендерного равенства.

98

равенства граждан. Это означает, что каждый гражданин имеет право на достойный уровень жизни и социальное обеспечение. Активная рыночная политика государства нацелена на достижение полной занятости. Социальные права основаны на гражданстве и не зависят от участия в рынке труда (что обозначается термином декоммодификация4), а социальные пособия высоки. Общественные накопления формируются через общие налоги, а не через вклады застрахованных, и подлежат государственному распределению в случае социальных рисков. Развивается сеть государственных услуг, доступных в виде социального права, а не рыночного товара и частного сервиса. Такой тип государства характерен для Скандинавских стран и для Нидерландов. Гендерная политика в Скандинавских странах отличается от большинства других стран. Гендерная идеология предполагает большее равенство между женщинами и мужчинами и равное разделение труда между ними на рынке труда и дома. Социальные гарантии не зависят от рынка, семьи или гендерного статуса и предназначены индивиду - даже детям. Система социальных гарантий не признает различия в ценности неоплачиваемого и оплачиваемого труда. Поскольку активная политика на рынке труда была адресована обоим полам, она содействовала росту женской занятости. Кроме того, в результате развития сети государственных услуг многие малообеспеченные группы получили к ним доступ. В то же время новые социальные службы создали рабочие места, а активное введение детских садов дало матерям возможность работать.

При либеральном режиме государства всеобщего благосостояния регулятором социальных прав выступает развитый рынок. Социальная помощь носит адресный характер, а группы нуждающихся определяются очень узко. Социальная защита осуществляется по остаточному принципу, поэтому программы социального обеспечения и социальные пособия очень незначительны и зависят от трудового вклада в рыночную экономику. Государственные программы здравоохранения и образования развиты незначительно, а основные социальные услуги оказываются частными службами. В Европе либеральный режим существует в Британии, а вне ее – в США, Канаде, Австралии. Для либерального режима характерно гендерное неравенство в социальной помощи, что обусловлено идеологией раздельных ролей мужчин и женщин. Схемы социального страхования и гендерная дифференциация гарантий построены таким образом, что мужчины обеспечиваются пособиями как работники, а женщины как жены. Социальное обеспечение в США имеет двойную структуру: с одной стороны, это социальное страхование или социальное обеспечение работающих, и с другой – пособия по бедности. Субъектами социального страхования чаще оказываются работающие мужчины, а женщины в большинстве своем получают пенсионные пособия на основании статуса своих мужей. Материнские пособия и родительский отпуск (если они существуют) главным образом обеспечиваются по месту работы.

В третьей модели сочетаются консервативные и корпоративно-этатистские

характеристики. Основным регулятором социальных прав выступает корпоративный работодатель. Социальная политика имеет дифференцированный характер. Иными словами, реализация социальных прав детерминируется социальным статусом, поэтому сохраняется значительное имущественное неравенство. Социальное страхование носит обязательный характер и происходит по месту занятости, а его размеры зависят от заработков. Работающие получают социальные пособия в полном объеме, хотя и в зависимости от страховки, не работающие получают пособия по остаточному

4 Термин декоммодификация у Эспинг-Андерсена обозначает процесс замещения преимущественно рыночного распределения товаров и услуг их бюрократическим распределением через инструменты социальной политики. Как пишет Эспинг-Андерсен, декоммодификация обозначает степень, «в которой отдельные индивиды и семьи могут поддерживать социально приемлемые стандарты жизни независимо от своего участия в рыночных отношениях» (Esping-Andersen, 1990: 37).

99

принципу. Другое отличие консервативного режима заключается в том, что основным объектом социальной политики является традиционная семья, а получателем социальных пособий является мужчина – «кормилец семьи». Женщины-работницы пользуются страховыми схемами в случае рождения ребенка, матери получают большие материнские пособия (от 80 до 100% их заработка), но длительность оплачиваемого отпуска по уходу за ребенком составляет от трех с половиной до пяти месяцев. Размер пособий, связанных с уходом за детьми, невысок. В случаях, когда отцовские пособия существуют, как во Франции и Бельгии, их длительность составляет два-три месяца. Главная ответственность за решение социальных проблем возлагается на семью, а государство вмешивается в крайних случаях, стремясь защитить традиционный семейный уклад. Социальные услуги по преимуществу оказываются женщинами в семье в виде неоплачиваемого домашнего труда, иногда – частными некоммерческими ассоциациями, финансируемыми государством. Поскольку работа по уходу не оплачивается, женщины исключены из схем социального страхования. Этот тип социального обеспечения характерен для Германии, Австрии, Франции и Италии.

Феминистки подвергли критике либеральный и консервативный режим государства всеобщего благосостояния, показав их гендерную асимметрию. Прежде всего они обращают внимание на то, что термин государство всеобщего благосостояния утверждает, что существующая система социального обеспечения учитывает интересы и женщин, и мужчин. Однако на деле это не так. Традиционное гендерное разделение труда и построенная на этом основании система социальной защиты создает гендерное неравенство в реализации социальных прав и в уровне социальных пособий. Мужчины чаще оказываются пользователями более престижной и лучше финансируемой системы социального страхования, а женщины оказываются зависимыми объектами социальной помощи и получателями пособий. Иными словами, оплачиваемый труд дает лучшую социальную защищенность, чем неоплачиваемая работа по уходу за детьми и членами семьи (Gender and Welfare State Regimes, 1999: 75-80). Феминистки разрабатывают различные варианты гендерно-чувствительной социальной политики, которые в основном ориентированы на включение гендерного измерения в модели социального обеспечения (там же: 80-106). В целом можно сказать, что хотя феминистская критика социальной политики в отношении женщин в государстве всеобщего благосостояния играла и продолжает играть важную роль, тем не менее феминистки не смогли предложить конструктивной политической программы, которая объединила бы сторонниц идеи одинаковости и различий. Одной из основных причин того, почему феминистки никак не могут переступить через дилемму равенство/различие, является тот факт, что законодательная система большинства стран работает именно в этих терминах (Фогель, 2001: 906).

Однако как бы то ни было, к концу ХХ века в государствах благосостояния более активно стали развиваться различные варианты политики гендерного равенства. Например, Франция лидирует в области обеспечения равенства между женщинами и мужчинами в получении социальных благ. Британия – с точки зрения равноправного участия женщин и мужчин в экономической сфере. Норвегия успешна в обеспечении равноправного представительства женщин и мужчин в высших органах государственного управления. На конкретный тип политики равенства и успешность ее реализации влияет взаимодействие таких факторов, как уровень экономического развития страны, тип политической идеологии, принятая государственная религия. Используя рейтинговые оценки обеспечения гендерного равенства в различных западноевропейских странах, Фрэнсис Гардинер построила сводную таблицу успешности этой политики по странам (см. табл.3).

Табл. 3. Оценка успешности в достижении гендерного равенства в странах Западной Европы

Как видим, абсолютными лидерами считаются скандинавские социалдемократические государства, граждане которых исповедуют протестантизм 5. Эти страны преуспели в области соблюдения равноправия женщин, независимо от того, являются ли последние пассивными пользователями политических решений или активными партнерами, участниками, творцами политики. Однако весьма интересным представляется вывод, сделанный Джет Буссмейкер на основе анализа работ ряда других исследователей о страновых особенностях гендерных

аспектов национальных социальных политик. Так, например, норвежская социалдемократическая модель государства всеобщего благоденствия рассматривает женщин, как уже было показано в главе 3, преимущественно как жен и матерей (а не как активных участников рынка труда). И в этом смысле норвежская гендерная политика по типу ближе британской, чем шведской (хотя по результатам соблюдения гендерного равенства сильно опережает Британию). Австралия и Британия, отнесенные к либеральной модели, также имеют различия в гендерных аспектах своих социальных политик: в первой из них женщины как граждане имеют право на социальное обеспечение в соответствии с критериями нуждаемости и адресности, а во второй – на основе социального статуса своих мужей. Похожая ситуация и в странах с консервативной моделью – например, в Германии система дошкольного воспитания относится к частному сектору, а во Франции и Нидерландах поддерживается государством. В Нидерландах, имеющих много черт социально-демократической модели (высокая степень декоммодификации и развитая система социального обеспечения), есть и явные черты консерватизма – социальная политика

5 Одно из значимых отличий протестантизма от других направлений христианства заключается в том, что он признает не божественно-искупительный путь спасения человечества через жертвенную смерть Иисуса (как в католичестве или православии). В протестантизме возможен только индивидуальный путь спасения через следование социальным и моральным нормам «трудовой этики». Иными словами, в идеологической системе протестантизма люди (независимо от их социального происхождения и пола) в принципе уравниваются в своих возможностях не только быть спасенными, но и быть равными социальными индивидами.

101

субсидирования семьи ориентирована на мужчину как главного кормильца (Обеспечение равенства полов, 1997: 258-259).

Джет Буссмейкер приходит к выводу, что «тип государства благосостояния и модель гендерных отношений (или «гендерный режим») вовсе не обязательно соответствуют друг другу» (там же: с.264). Важную роль в формировании гендерного режима в той ли иной стране играют господствующая модель семьи (традиционная с мужчиной-кормильцем; смешанная, где замужние женщины работают вне дома, однако мужчина по-прежнему считается кормильцем; модель с двумя кормильцами), и принятая концепция женского гражданства. Там, где роль женщины как гражданина своей страны определяется выполнением ею своего материнского долга, женщины (опосредованно через семью или непосредственно лично) могут получать большую социальную помощь, однако иметь мало шансов на получение оплачиваемой работы. Иными словами, государство защищает их социальные права и не поддерживает гражданские и политические права. В тех странах, где в модель женского гражданства помимо роли матери включено и право на оплачиваемый труд (worker-mother- citizenship), присутствие женщин на рынке труда может быть и более высоким, однако социальная поддержка со стороны государства их материнским обязанностям бывает разной (например, сильной во Франции и весьма небольшой в Германии). То есть государство гарантирует женщинам гражданские права, но слабо защищает их социальные права. В настоящий момент многие западноевропейские страны переходят от модели гражданства женщин, опирающейся на материнство, к модели, опирающейся на оплачиваемую занятость. Однако реформирование политики благосостояния не всегда приводит к позитивным последствиям для женщин – в частности, речь идет о сокращении программ социального обеспечения и свертывании политики поддержания занятости для женщин, а это, в свою очередь, не способствует гендерному равенству.

На примере западноевропейских стран мы видим, что государство и его структуры играют весьма важную, хотя содержательно и различную роль в улучшении положения женщин, защите их прав и соблюдении гендерного равенства. И хотя женское движение нередко оказывает значительное влияние на позицию государственных структур в этом вопросе, столь же нередко ситуация выглядит иначе. Например, во Франции и Швеции, где слабо развито женское движение, проводимая государством социальная политика дает женщинам больше, чем в Англии, где женское движение имеет глубокие исторические корни. Чрезвычайно сильное женское движение Германии не оказало большого влияния на политику государства, однако само государство реализовывает большие программы по социальному обеспечению женщин и детей. Некоторые исследователи вообще оспаривают прямую взаимосвязь между сильным феминистским движением и гендерно-чувствительной социальной политикой (Обеспечение равенства полов, с. 269). Возможно, это утверждение и звучит несколько резко, но нельзя не согласиться, что проследить прямую зависимость действительно довольно трудно. Еще одна важная особенность в построении и реализации социальной политики в демократических странах с представительством интересов различных групп в органах управления заключается, как полагает К.

Блэйкмор, именно в необходимости сочетания различных социальных интересов. Даже если чисто теоретически предположить, что можно сформулировать некий четкий и ясный набор принципов, которым необходимо руководствоваться тем, кто администрирует систему благосостояния, то на деле эти принципы все равно вряд ли могли бы быть превращены в единую и простую концепцию социальной политики. Это обусловлено тем, что в реальности социальная политика базируется на разных (и часто даже конфликтных между собой) идеях, которые поддерживаются разными группами интересов. Во-вторых, хотя принципы и могут оказывать влияние на социальную политику, было бы ошибочно думать, что базовые принципы и идеи правительства или тех, кто администрирует систему благосостояния,

102

ДЕЙСТВИТЕЛЬНО определяют эту политику. Реальная политика строится как процесс согласования и компромисса между разными точками зрения (Blakemore, 1998: 28-33).

Как становится очевидным из анализа европейской ситуации, в каждой конкретной стране тип политики гендерного равенства складывается в результате влияния множества политических, экономических, социальных и культурных составляющих, и вряд ли можно на основе анализа столь пестрой и разнообразной картины выявить один наилучший рецепт достижения гендерного равенства. Все они нуждаются в дальнейшем анализе и корректировке – однако законодательные рамки этого процесса уже заданы, и страны, вступившие в Европейский Союз, вынуждены будут идти по этому пути.

Неясным остается только вопрос – пойдет ли эти путем Россия?

Примечания

4-ая Европейская Конференция министров по вопросам равноправия между женщинами и мужчинами: Демократия и равноправие между женщинами и мужчинами // Декларации и резолюции (Стамбул, 13-14 ноября 1997 г.). Пер. с англ. – Council of Europe, 1997.

Бурджалов Ф.Э. Современная социальная политика: между планом и рынком. – М.: Гардарики, 1996.

Вебер М. Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. – М.: Прогресс, 1990.

Гендерные проблемы и развитие: Стимулирование развития через гендерное равенство в правах, в доступности ресурсов и возможности выражать свои интересы. Пер. с англ.

– М.: Весь мир, 2002.

Европейский Союз. Социальная политика. Отв. ред. Ю.А.Борко. – М.: Ассоциация Европейских исследований, Ин-т Европы РАН, Представительство ЕС в Москве, 1996.

Комплексный подход к проблеме равенства женщин и мужчин: Концептуальные рамки, методология и ознакомление с позитивным опытом // Заключительный доклад о деятельности Группы специалистов по вопросу о комплексном подходе к проблеме равенства женщин и мужчин (EG-S-MS). Страсбург, 1998. Пер. с англ. – Council of Europe, 1998.

Муфф Ш. Феминизм, гражданство и политика // Введение в гендерные исследования. Под ред. И.Жеребкиной. – Харьков-Спб.: ХЦГИ-Алетейя, 2001. Т.2.

Обеспечение равенства полов : политика стран Западной Европы (оригинальная публикация 1997 г). Под ред. Ф.Гардинер. Пер. с англ. под ред. Е.Мезенцевой. – М.: Идея-Пресс, 2000.

Организация Объединенных Наций: основные факты. Справочник. Пер. с англ. – М.: Весь мир, 2000.

Оценка осуществления общесистемного среднесрочного плана по улучшению положения женщин, 1996-2001 гг.// Доклад Генерального секретаря ООН на 44 Сессии Комиссии ООН по положению женщин, 28 февраля - 2 марта 2000 года

Пекинская Декларация и Платформа действий. Четвертая Всемирная конференция по положению женщин (Пекин, Китай, 4-15 сентября 1995 года). – ООН, 1995 г.

Пересмотренная Европейская Социальная хартия. – Council of Europe, 1999.

Поленина С.В. Права женщин в системе прав человека: международный и национальный аспект. – М.: ИГП РАН, 2000.

103

Проблемы гендерного равноправия в социально-трудовой сфере. Вып. 10. – М.: Издание Бюро МОТ в Москве, 2001.

Специальная Сессия Генеральной Ассамблеи ООН "Женщины в 2000 году: равенство между мужчинами и женщинам, развитие и мир в XXI веке" (Нью-Йорк, 5 - 9 июня 2000 года)// Политическая резолюция (проект)

Фурман Д. Е. Религия и социальные конфликты в США. – М.: Наука, 1980.

Шанин Т. Социальная работа как культурный феномен современности: новая профессия и академическая дисциплина в контексте социальной теории и политической практики наших дней// Взаимосвязь социальной работы и социальной политики. Пер. с англ. – М.: Аспект Пресс, 1997.

Этика: Энциклопедический словарь. Под ред. Р.Г.Апресяна и А.А.Гусейнова. – М.: ИФ РАН-Гардарики, 2001.

Blakemore K. Social Policy. – Buckingham, Philadelphia: Open Univ. Press,. 1998.

Borchorst A. and Slim B. Women and the Advanced Welfare State – a New Kind of Patriarchal Power? // Women and the State: The Shifting Boundriies of Public and Private. Ed. A.S.Sassoon. – London: Unwin Hyman, 1987.

Comparative State Feminism. Eds. D. M. Stetson and A.G. Mazur. – London: Sage Publications, 1995.

Elshtain J.B. Antigone’s Daughter’s: Reflections on Female Identity and the State// Families, Politics and Public Policy: A feminist Dialogue on Women and the State. Ed. I. Diamond. – New York: Longman, 1983.

Equal Opportunities for Women and Men in the European Union, 1997: Annual Report of European Commission. – Luxemburg: Office for Official Publications of European Communities, 1998.

Equal Opportunities for Women and Men in the European Union, 2000: Annual Report of European Commission. – Luxemburg: Office for Official Publications of European Communities, 2001

Equality and Democracy: Utopia or Challenge? // Reports from the Discussion Groups and Conclusions by the General Rapporteur. – Strasbourg: Council of Europe, 1995

Esping-Andersen G. The Three Worlds of Welfare Capitalism. – Cambridge: Polity Press, 1990.

Feminism and Equality. Ed. A. Phillips. – New York: New York University Press, 1987.

Feminist Challenges: Social and Political Theory. Eds. C. Pateman and E. Gross E. – Boston, Mass.: Northeastern University Press, 1987.

Ferguson K.E. The Feminist Case against Bureaucracy. – Philadelphia: Temple Univ. Press, 1984.

Flora P. The Development of Welfare States in Europe and America. – London: Routledge, 1981.

Gender and Welfare State Regimes. Ed. D.Sainsbury. – Oxford: Oxford University Press, 1999.

Gender Equality in the European Union: Examples of Good Practices (1996-2000). – European Commission, 2000.

Gordon L. Women, State and Welfare. – Madison: University of Wisconsin Press, 1990.