Г. Маклюэн. Понимание медиа

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ТЕЛЕФОН ЗВЕНЯЩАЯ ЛАТУНЬ ИЛИ ЗВОНЯЩИЙ СИМВОЛ?

Нью-йорвская «Ивнине Телеерам» в 1904 году расска­ зывала своим читателям: .Под пустозвонствомч! имеется в виду, что вещь, таким образом квалифицируемая, имеет не больше содержания, чем телефонный разговор с под­ ложным другом•. Телефонныйфольклор, живущий в пес­ нях и анекдотах, был преумножен воспоминаниямиДже­ ка Паара, который пишет, что его глухая ненависть к те­ лефону началась с поющей телеграммы. Он рассказывает,

как однажды к нему позвонила женщина, сказавшая, что

она настолько одинова, что трижды в день принимаетван­ ну в надежде, что зазвонит телефон.

Джеймс Джойс в .Поминкахпо Финнегануэ написал в стиле газетного заголовка: ТЕЛЕВИДЕНИЕУБИВАЕТ ТЕЛЕ­ ФОНИЮ В БРАТСКОЙПОТАСОВКЕ, - вводя главную тему в битву технологически расширенных чувств, которая и в са­ мом деле более десятилетия бушевала во всей нашей куль­ туре. С телефоном появляется расширение уха и голоса, то есть своего рода экстрасенсорное восприятие. С телевиде­

нием же пришло расширение чувства осязания, или чувст­ венного взаимодействия, которое осуществляет еще более глубокое вовлечение всего сенсорного аппарата.

Ребенок и тинэйджер понимают телефон, обнимая про­ вод с трубкой так, словно это любимые домашние живот­ ные. То, что мы называем .французскоЙ телефонной труб­ койь , а именно союз микрофона и наушника в едином ин­ струменте, служит примечательным показателем француз­ ской связи тех чувств, которые внгло-говорящие люди хра­ нят в строгой отдельности друг от друга. Французский яв­ ляется .языком любви. именно потому, что особенно тес­ но - так же, как это делает телефон, - объединяет голос

лефону, но нелегко во время телефонного разговора визу­

ализировать.

Более неожиданного социального последствия телефо­ на, чем исчезновение квартала публичных домов и появле­ ние девушки по вызову, наблюдать еще не приходилось. Но для слепого все неожиданно. Форма и характер теле­ фона, также как и всей электрической технологии, прояв­ ляются в этом покавательном изменении во всей своей пол­ ноте. Проститутка была специалистом; девушка по вызо­ ву таковым не является. Публичный дом не был домом в

подлинном смысле слова; девушка по вызову, напротив, не только живет дома, но и может быть матерью семей­ ства. Способность телефона децентрализовывать любую опе­ рацию и класть конец позиционной войне - а в числе про­ чего и локализованной проституции - чувствовалась, но так и не была до конца понята в нашей стране ни одним бизнесом.

В случае девушки по вызову телефон сродни пишущей машинке, которая сплавляет воедино функции сочинения

ипубликации. Девушка по вызову обходится без сводника

ибез хозяйки. Она должна уметь искусно поддерживать разговор на разные темы и быть общительной, поскольку от нее ожидают умения влиться в любую компанию на ос­ нове социального равенства. Если печатная машинка ото­

рвала женщину от дома и превратила в специалиста, си­ дящего в офисе, то телефон вновь вернул ее миру управ­ ленцев как общее средство достижения гармонии, пригла­ шение к счастью и своеобразное сочетание исповеди и сте­

ны плача для незрелого американского руководителя. Пишущая машинка и телефон, эти самые непохожие

друг на друга близнецы, с технологической безжалостно­

стью и основательностью вновь запустили процесс превра­ щения американской девушки в роковую женщину-вамп.

Поскольку все средства коммуникации являются фраг­ ментами нас самих, расширенными в публичный мир, воз­ действие, оказываемое на нас любым средством коммуни­

кации, имеет тенденцию заставлять другие чувства всту­ пать в игру в новом взаимоотношении. Читая, мы делаем

саундтрек печатного слова; слушая радио, мы производим

ализировать, когда разговариваем по телефону? Читатель сразу возразит: «Но Я все зрительно представляю, говоря по телефону!» Если бы ему выпал шанс провести экспери­ мент, он бы обнаружил, что просто не может визуализиро­ вать, разговаривая по телефону, хотя все письменные люди

пытаются это делать и, следовательно, верят, что у них это

получается. Но больше всего письменного и визуализиру­

ющего западного человека раздражает в телефоне не это. Некоторым людям даже с лучшими друзьями трудно пого­ ворить по телефону, не рассердившись. В отличие от пись­ менной и печатной страницы, телефон требует полного уча­ стия. Любой письменный человек с негодованием относит­ ся к такому настойчивому требованию полного внимания, поскольку давно привык к фрагментарному вниманию. Ана­ логичным образом, письменный человек лишь с большим

трудом может научиться говорить на других языках, так как освоение языка требует участия всех чувств сразу. С другой стороны, наша привычка к визуализации делает письменного западного человека беспомощным в невизу­ альном мире передовой физики. Только чувствующие нут­ ром, аудио-тактильные тевтонец и славянин обладают им­ мунитетом к визуализации, необходимым для работы в об­ ласти неевклидовой математики и квантовой физики. Если бы мы преподавали нашу математику и физику по телефо­ ну, даже высокоразвитый книжно-абстрактный человек За­ пада мог бы со временем составить конкуренцию европей­ ским физикам. Этот факт не интересует сотрудников ис­ следовательского отдела корпорации «Белл Телефон», ибо, как и любая другая книжно-ориентированная группа, они невосприимчивы к телефону как к форме и изучают толь­ ко содержательный аспект кабельного обслуживания. Как уже упоминалось выше, гипотеза ШеннонаёРи Уивера2210 Теории Информации, как и Теория Игр Моргенштернаё", склонна игнорировать функцию формы как формы. Таким образом, и Теория Информации, и Теория Игр погрязли в бесплодных банальностях, тогда как психические и соци­ альные изменения, являющиеся следствием этих форм, пол­

ностью изменили всю нашу жизнь.

Многие люди, когда говорят по телефону, испытывают неодолимую потребность «машинальво рисовать•. Этот факт

тесно связан с характером данного средства коммуника­ ции, а именно: оно требует участия всех наших чувств и

способностей. В отличие от радио, его невозможно исполь­ зовать как фон. Поскольку телефон предлагает очень бед­

ный слуховой образ, мы усиливаем и завершаем его, поль­ зуясь всеми другими органами чувств. Когда слуховой об­

раз имеет высокую определенность, например, в случае ра­ дио, мы визуализируем опыт, или завершаем его зритель­ ным чувством. Когда визуальный образ имеет высокую определенность, или интенсивность, мы завершаем его, до­ полняя звуком. Поэтому, когда в кино была добавлена зву­ ковая дорожка, произошло глубочайшее художественное потрясение. Фактически это потрясение было почти равно тому, которое было вызвано появлением самого кино. Ибо кино - соперник книги, стремящийся дать визуальный ряд нарративного описания и предложить высказывание, гораздо более полное, чем письменное слово.

В 20-е годы была популярна песня «Все одиноки по те­ лефону, все одинокие грустью томимы•. Почему телефон должен был создать острое чувство одиночества? Почему мы чувствуем себя обязаннымиотвечать на звонок обще­

го телефона, когда точно знаем, что этот звонок нас не ка­ сается? Почему телефон, звонящий на театральнойсцене, мгновенно создает внутреннее напряжение? Почему это

напряжение гораздо меньше, когда никто не отвечает на телефонныезвонки в кинофильме?Чтобы ответить на все эти вопросы, достаточносказать, что телефон - это участ­ ная форма, которая со всей силой электрического притя­ жения требует партнера. Он просто не будет действовать в

качестве фонового инструмента, как радио.

Типичный розыгрыш, популярный в маленьких горо­ дах в первые дни существования телефона, привпекает вни­ мание к телефону как к форме коллективного участия. Ни­ какие задние заборы не могли бы соперничать с той степе­ нью разгоряченного участия, которая стала возможна бла­ годаря спаренному телефону. Шутка, о которой идет речь, приняла вот какую форму. Звонили нескольким людям и искаженным голосом сообщали, что инженерный департа­ мент собирается прочистить телефонные линии: «Во избе­

жание попадания в комнату грязи и смазки рекомендуем

306

Часть I1

вам накрыть свой телефон простыней или наволочкой•. Затем шутник совершалобход друзей, которымпозвонил,

и аабавлялся их приготовлениямии напряженныможи­ данием того, что вот-вот раздастсясвист и рев, когда нач­ нут прочищатьлинии. Эта шуткаприводится здесьс целью

напомнитьо том, что еще не так давно телефонбыл этакой новойхитроумнойШТУКОвиной,которойпользовалисьболь­

ше не для дела, а для забавы.

Изобретениетелефона стало случайнымзвеном в цепи

предпринятыхв прошлом веке усилий сделать речь зри­ мой. Мелвилл Белл228, отец АлександраГрэхема Белла224,

посвятил всю жизнь разработке универсального алфави­ та, обнародованногоим в 1867 году под названием «Виби­ мая речь.226• Помимо цели сделать все языки мира непо­

средственно присутствующими друг перед другом в про­ стой визуальной форме, отец и сын Беллы много работали

над тем, как помочь глухим. Видимая речь как будто бы

обещала глухим мгновенное средство освобождения из их тюрьмы. Эта борьба за усовершенствование видимой речь

для глухих вывела Беллов на изучение тех новых элект­

рических приспособлений, которые дали Жизнь телефону. Примерно так же и шрифт Брайля226, в котором буквы бы­

ли заменены выпуклыми точками, зародился как средст­ во чтения в темноте военных сообщений, потом был пере­ несен в музыку и, наконец, в чтение для слепых. Буквы бы­ ли закодированы в точки для чтения пальцами задолго до

того, как для телеграфа была разработана азбука Морзе.

Уместно заметить, что с первых дней существования элек­

тричества электрическая технология тоже сосредоточилась на мире речи и языка. Первое великое расширение нашей центральной нервной системы - а именно, такое средство массовой коммуникации, как устное слово, - быстро всту­ пило в брачный союз со вторым великим расширением цен­ тральной нервной системы, электрической технологией.

Нью-йоркская «Двйли. Графu". от 15 марта 1877 года

вынесла на первую полосу иллюстрацию, озаглавленную

сУжасы телефона: оратор будущего•. Взъерошенный Свевгали!"стоитпередмикрофоном,вовсюкраснобайствуя

в студии. Такойже микрофонпокаааннаходящимсяв Лон­ доне, Сан-Франциско,в прериях и в Дублине. Любопытно,

что газета того времени видела в телефоне такого же кон­ курента, как и в системеобщественногооповещения,како­ вой спустя пятьдесятлет фактическистало радио. Однако из всех средств коммуникациителефон, интимный и лич­ ный, дальше всего отстоит от формы общественногоопо­ вещения. Прослушиваниетелефонных разговоров кажет­ ся даже более одиозным, чем чтение чужих писем.

Слово стелефон. появилосьв 1840 году, еще до рожде­ ния Александра Грэхема Белла. Оно обозначало приспо­ собление для передачи музыкальных нот с помощью дере­ вянных палочек. В 70-е годы XIX века изобретатели во многих уголках мира пытались добиться электрической передачи речи, и в тот самый день, когда Белл подал заяв­ ку в Американское патентное бюро, оно получило также чертеж телефона от Илайши Грея228, но буквально на час или два позже. Какую необычайную выгоду извлекли юри­ сты из этого еовпадения! Белл обрел славу, а его конку­ ренты стали примечаниями к нему. Телефон решился пред­ ложить свои услуги общественности в 1877 году, одновре­ менно с проволочной телеграфией. Новая телефонная груп­ па была слаба на фоне огромных телеграфных компаний, и сВестерн Юнион» сразу попытался взять телефонное об­ служивание под свой контроль.

Одна из ироний западного человека состоит в том, что изобретение как угроза его образу жизни никогда особо его не заботило. Фактически, начиная с алфавита и заканчи­ вая автомобилем, западный человек неуклонно перефор­

мировывалея медленным технологическим взрывом, рас­ тянувшимоя на две с половиной тысячи лет. Однако с тех пор, как появился телеграф, западный человек стал жить в условиях имплозивного сжатия. Внезапно с ницшеан­ ской беззаботностью он начал отматывать киноленту сво­ его 2500-летнего взрыва назад. При этом он все еще про­ должает наслаждаться результатами крайней фрагмента­ ции изначальных компонентов своей племенной жизни. Именно эта фрагментация позволяет ему игнорировать при­ чину-и-следствие во всем взаимодействии технологии и культуры. Совершенно иначе обстоит дело в Большом Биз­ несе. Здесь племенной человек настороженно отслеживает случайные семена изменения. Поэтому Уильям Х. Уайт229

смог написать книгу «Организационный чеповеюг" как ро­ ман ужасов. Питаться людьми нехорошо. Каждому, кто был воспитан в традициях письменной визуальной фраг­ ментированной свободы, даже прививка людям язвы боль­ шой корпорации кажется делом нехорошим.•я звоню им ночью, когда их охранник теряет бдительность», - гово­

рит один руководитель высшего звена.

В 20-е годы телефон породил массу комических диало­ гов, которые продавали в виде граммофонных записей. Но радио и звуковое кино относились к монологу без особой сердечности, даже если его произносили "У. К. Филдс231 или Уилл Роджерс. Эти горячие средства вытолкнули более холодные формы на обочину; теперь телевидение в широ­ ких масштабах возвращает последние назад. Новая раса держателей ночных клубов (Ньюхарт, Николс и Мэй) име­ ет курьезный раннетелефонный аромат, поистине очень приятный. мы можем поблагодарить телевидение с его при­ зывом к такой высокой степени участия за возвращение мимики и диалога. Наши Морты 3али, Шелли Берман и Джеки Паары - это едва ли не разновидность еживой газеты», какую предлагали вниманию китайских револю­ ционных масс драматические труппы в 30-е и 40-е годы. Пьесы Брехта2320бладают таким же участным качеством мира комикса и газетной мозаики - ставшим приемле­ мым благодаря телевидению, - как и массовое искусство.

Телефонный микрофон был непосредственным порож­

дением долгих попыток воспроизвести механическими сред­ ствами человеческую физиологию, истоки которых лежат еще в семнадцатом веке. Следовательно, в самой природе электрического телефона уже во многом заложено то, что он так естественно согласуется с органикой. По совету бос­ тонского хирурга д-ра К. ДЖ. Блейка принимающее уст­ ройство телефонной трубки было напрямую смоделирова­ но по образу и подобию костно-диафрагмального строения человеческого уха. Белл уделял много внимания работе ве­ ликого Гельмгодьца-"; изыскания которого охватывали множество самых разных областей. Фактически, именно уверенность Белла в том, что Гельмгольцу удалось пере­ дать по телеграфу гласные звуки, побуждала его упорно продолжать свои попытки. Оказалось, что это оптимистич-

ное впечатление было обусловлено лишь его плохим зна­ нием немецкого языка. Гельмгольцу не удалось достичь с помощью телеграфной связи никаких речевых эффектов. Белл же рассудил, что если могут быть переданы гласные звуки, то почему бы не передавать и согласные? .Я думал, что Гельмгольц в самом деле достиг этого, а мои неудачи обусловлены лишь моим неведением относительно элект­ ричества. Это была очень ценная ошибка. Она дала мне уве­ ренность. Ведь если бы я умел в то время читать по-немец­ ки, я мог бы так никогда и не решиться на свои экспери­ менты!»

Одним из самых поразительных последствий телефона стало внедрение ецельноеплетенной паутины. взаимосвя­ занных форм в сферу управления и принятия решений. По телефону невозможно осуществлять делегированную власть. Пирамидальная структура разделения должно­ стей, их описаний и делегированных им полномочий не мо­ жет вынести ту скорость, с какой телефон обходит иерар­ хические препоны и глубоко вовлекает людей. Точно так же мобильные бронетанковые дивизии, оснащенные радио­ телефонами, рушат традиционную структуру армии. И мы уже видели, как газетный репортер, соединив печатную страницу с телефоном и телеграфом, создал из фрагменти­ рованных государственных подразделений единый корпо­ ративный образ.

Сегодня младший руководитель может обращаться по

имени к своим старшим коллегам в разных частях стра­ ны. «Вы просто начинаете названивать. Каждый может вой­ ти по телефону в кабинет любого менеджера. К десяти ут­ ра, дозвонившись до нью-йоркского офиса, я уже звал всех

по именам е .

Телефон - это неотразимый агрессор во времени и про­ странстве, отчего руководители высшего звена обретают иммунитет к его звонку, только когда обедают за столом для почетных гостей. По самой своей природе телефон - чрезвычайно личная форма, игнорирующая всякие пре­

тензии на визуальную приватность, ценимую письменным человеком. Одна фирма, работающая с ценными бумагами, недавно упразднила частные кабинеты своих сотрудников

и усадила всех за нечто вроде круглого стола для проведе-

ния семинаров. Владельцы фирмы почувствовали, что мгно­

венные решения, которые должны приниматься на основе

непрерывного потока информации, прибывающей по теле­ тайпу и другим электрическим средствам коммуникации, могут получать групповое одобрение достаточно быстро лишь при условии упразднения частного пространства. На­ ходясь на боевом дежурстве, экипажи военных самолетов,

даже если они не в воздухе, должны ни на мгновение не упускать друг друга из вида. Это всего лишь фактор вре­ мени. Важнее необходимость тотального вовлечения в роль, которая приходит вместе с этой мгновенной структурой. Двух пилотов канадского истребителя сватают друг другу со всей заботливостью, свойственной брачным конторам. После многих испытаний и долгого совместного опыта ко­ мандир официально женит их .до гробовой доски•. И тут нет никакого подвоха. Это та самая тотальная интеграция в роль, от которой встают волосы дыбом у любого письмен­

ного человека, когда он сталкивается с имплозивными тре­

бованиями цельносплетенной паутины электрического при­ нятия решений. Свобода в западном мире всегда принима­ ла форму взрывную, разделительную, развивавшую отде­ ление индивида от государства. Опрокидывание этого одно­ стороннего движения от-центра-к-периферии так же явно обязано электричеству, как великий западный взрыв - прежде всего фонетической письменности.

Если делегированная власть в командной цепочке не мо­ жет работать с телефоном, но только на базе письменных инструкций, то какого рода власть вступает в игру? Ответ простой, но нелегко его сформулировать. На базе телефо­ на будет работать только авторитет знания. Делегирован­ ная власть линейна, визуальна, иерархична. Авторитет зна­ ния нелинеен, невизуален и инклюзивен. Чтобы действо­ вать, наделенный полномочиями человек всегда должен получать разъяснения из командной цепочки. Электриче­ ская ситуация упраздняет такие образцы; эти есдержки и противовесы. чужды инклюзиввой власти знания. Следо­ вательно, ограничения на электрическую абсолютистскую власть могут быть наложены не разделением властей, а только плюрализмом центров. Эта проблема возникла, меж­ ду прочим, из прямой частной линии, соединившей Кремль

с Белым Домом. Президент Кеннеди с естественной запад­ ной предвзятостью заявил, что предпочитает телефону теле­ тайп.

Разделение властей было методом наложения ограни­ чений на действие в централистекой структуре, расходя­ щейся кругами от центрак отдаленным перифериям. В элек­ трической структуре - поскольку речь идет о времени и пространстве нашей планеты, - нет периферий, А следо­ вательно, в ней может быть лишь диалог между центрами и между равными. Пирамиды командных цепочек не мо­ гут найти опору в электрической технологии. С приходом электрических средств вместо делегированной власти вновь появляется роль. Теперь человек опять может быть наде­ лен всеми типами невизуальности. Король и император име­ ли законные полномочия действовать как коллективное эго всех частных эго своих подданных. Пока западный че­

ловек столкнулся с восстановлением роли лишь предвари­ тельно. Он еще ухитряется удерживать индивидов в пору­ ченных им рабочих местах. В культе кинозвезд мы позво­ лили себе сомнамбулически отбросить наши западные тра­ диции, наделив эти бевработные-" образы мистической ро­ лью. Они суть коллективные воплощения многочислен­ ных частных жизней своих поклонников.

. Экстраординарный пример, иллюстрирующий способ­ ность телефона вовлекать всю личность целиком, зафик­ сирован психиатрами, сообщившими, что дети-невротики во время разговоров по телефону полностью утрачивают свои невротические симптомы. В номере «Нью Нор" ТаЙМс. от 7 сентября 1949 года был напечатан материал, дающий еще одно необычное свидетельство охлаждающего участ­ ного характера телефона:

.6 сентября 1949 года страдающий психозом ветеран Говард Б. Анрух в приступе буйного помешательства убил тринадцать человек на улицах Кемдена, штат Нью-Джер­ си, после чего вернулся домой. Бригады быстрого реагиро­

вания, вооруженные автоматами, пулеметами и граната­

ми со слезоточивым газом, открыли огонь. В этот момент редактор "Кемден Иенине Курир" нашел имя Анруха в те­ лефонном справочнике и позвонил ему. Анрух прекратил

отстреливаться и ответил:

-Алло.

-Это Говард?

-Да...

-Зачем ты убиваешь людей?

-Не знаю. Пока еще не могу ответить на этот вопрос. Поговорим позже. Сейчас я слишком занят•.

Встатье, опубликованнойнедавно в газете ..Лос-Андже­ лее Тайме. под заголовком ..Диалектика неучтенных теле­ фонных номеров», Арт 3ейденбаум писал:

..Знаменитости долгое время прятались, Парадоксаль­ но, но в то время как их имена и образы не сходят с широ­ ких экранов, они предпринимают все больше усилий к то­ му, чтобы стать недоступными во плоти или по телефону...

Многие "крупные имена" никогда не выдают своих теле­ фонных номеров; телефонная служба принимает каждый

звонок и только при поступлении запроса передает нако­

пившиеся сообщения... "Не звоните нам" - этот девиз мог бы стать настоящим региональным кодом для Южной Ка­ лифорнии•.

«Все одиноки по телефону. описало полный круг. Ско­ ро сам телефон станет «совсем одиноким и погрузившим­ ся В грусть •.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬВОСЬМАЯ

ФОНОГРАФ

ИГРУШКА, КОТОРАЯ УЖАЛА НАЦИОНАЛЬНУЮГРУДНУЮКЛЕТКУ

Фонограф, обязанный своим рождением электрическо­ му телеграфуи телефону, не проявлялсвоей электрической формы и функциидо тех пор, пока магнитофонне освобо­ дил его от механическихнарядов. То, что мир звука явля­ ется в сущности единым полем мгновенныхвзаимосвязей, придает ему близкое сходство с миром электромагнитных волн. И этот факт быстро связал фонограф с радио.

Насколько превратно поначалу воспринимался фоно­ граф, видно из замечания, сделанногодирижеромдухово­ го оркестра и композиторомДжоном Филипом СоусоЙ235 • Он рассуждал:.С фонографомвокальныеупражнениявый­ дут из моды! Что будет тогда с национальнымгорлом? Не захиреетли оно? А что будет с национальнойгруднойклет­ кой? Не ужмется ли она?

Один факт Соуса очень точно подметил:фонограф- это расширение и усложнение голоса, вполне способное сокра­ тить индивидуальную вокальную деятельность подобно то­ му, как автомобиль редуцировал деятельность пешеходную.

Как и радио, которому он все еще поставляет программ­ ное наполнение, фонограф является горячим средством ком­ муникации. Без него двадцатый век как эпоха танго, рег­ тайма и джаза имел бы иной ритм. Вместе с тем, фонограф был предметом многих недоразумений, что демонстриру­ ется и одним из ранних его названий - еграммофов•. Его воспринималикак форму звуковогописьма (грамма- бук­ вы). Также его называли еграфофономь: игла выполняла роль ручки. Особенно популярно было представление о нем как о «говорящей машине•. Эдисон236 запоздал со своим подходом к решению его проблем, рассматривая его пона­

данных с телефона, позволяющее телефону .предоставлять бесценные записи вместо того, чтобы быть приемником сию­ минутного и скоротечного общения•. Эти слова Эдисона, опубликованныев июне 1878 года в «Норт Америнан Ре­ вью., показывают, насколько недавнее еще тогда изобре­ тение телефона уже обладало способностью окрашивать мышление в других областях. Так, в проигрывателе следо­ вало видеть своего рода фонетическую запись телефонно­ го разговора. Отсюда такие названия, как .фонограф. и «граммофон в ,

За фактом немедленного обретения фонографом попу­ лярности стоял всеобщий электрический взрыв вовнутрь, придавший аналогичный новый акцент и значимость ак­ туальным речевым ритмам в музыке, поазии и танце. И все-таки фонограф был не более чем машиной. Поначалу электромотор и электрическая цепь в нем не использова­ лись. Однако, обеспечив механическое расширение чело­ веческого голоса и новых мелодий регтайма, фонограф ока­

зался вытолкнут в центр некоторыми главными течения­ ми эпохи. Сам факт принятия нового выражения, речевой формы или танцевального ритма уже есть прямое свиде­

тельство векоторого реального изменения, с которым они значимым образом связаны. Взять, например, сдвиг анг­ лийского языка в вопросительное настроение, произошед­ ший после появления фразы .А как насчет того? Ничто не могло бы заставить людей вдруг начать снова и снова употреблять такое выражение, если бы H~ было какого­ нибудь нового акцента, ритма или нюанса в тех межлич­

ностных отношениях, которые сделали его уместным.

Именно работая с записью на бумажной ленте, сделан­ ной с помощью точек и тире азбуки Морзе, ;3дисон заметил, что звук, издаваемый ею при проигрывании на высокой скорости, напоминает 4< едва различимый человеческий раз­ говор•. Тогда его осенило, что с помощью нанесения зазуб­ рин на ленту можно записывать телефонное сообщение. Стоило Эдисону войти в электрическое поле, как он сразу осознал ограниченность линейности и бесплодие специа­ лизма. «Ввгляните, - говорил он, - это выглядит пример­ но так. Я отправляюсь отсюда с намерением прийти сюда

в ходе эксперимента, скажем, по увеличению проводимо-

сти атлантического кабеля; но когда я прошел часть пути по своей прямой линии, я встречаюсь с неким феноменом, и он выводит меня в ином направлении. В итоге появляет­ ся фонограф•. Ничто не могло бы драматичнее выразить

поворот от механического взрыва к электрическомусжа­

тию. Сама карьера Эдисонабыла воплощениемэтого изме­

нения в нашем мире, и он часто застывал в растерянности между этими двумя формами процесса.

В самом конце девятнадцатоговека психологЛиппс!"с помощью своего рода электрическогоаудиографа обнару­ жил, что единственныйудар колоколапредставляетсобой емкое вместилище всех возможных симфоний. Примерно таким же путем шел к решениюсвоих задач Эдисон. Прак­ тический опыт научил его, что все проблемы уже содер­ жат в зародышевсе ответы, надо лишь найти средствосде­ лать их эксплицитными.В его случае все обернулосьтак, что его решимость дать фонографу, как и телефону, пря­ мое практичеекое применение в бизнесе привела к тому, что он не обратил внимания на этот инструмент как сред­ ство развлечения. Неумение разглядеть в фонографе бу­ дущее средство развлечения было на самом деле непони­ манием смыслаэлектрическойреволюциив целом. В наше время мы уже свыклись с фонографом как игрушкой и утешением; но такое же измерение развлечения приобре­ ли пресса, радио и телевидение. Вместе с тем, доведенное до крайности развлечение становится основной формой бизнеса и политики. Электрическиесредствав силу своего тотальногоеполевогоьхарактерасклонныупразднятьфраг­ ментарные специализацииформ и функций, которые мы долгое время принималикак наследие алфавита, печати и механизации.Короткаяи сжатаяисторияфонографавклю­ чает в себя все фазы письменного, печатного и механизи­ рованного слова. Лишь несколько лет тому назад прише­ ствие электрическогомагнитофонаизбавило фонограф от его временноговтягиванияв механическуюкультуру.Маг­

нитная лента и долгоиграющая пластинка внезапно сде­ лали фонограф средством доступа ко всей музыке и речи

мира.

Прежде чем перейти к революции, совершенноймагни­

дует отметить, что ранний период механическойзаписи и воспроизведениязвуказаключалв себе один крупныйфак­ тор, роднящий их с немым кино. Ранний фонограф произ­ водил живой и резко очерченный опыт, имевший немало общего с теми переживаниями,которые рождало кино Ма­ ка Сеннетта-", Однако подспудное течение механической музыки странным образом печально. Именно гению Чар­ ли Чаплина удалось обуздать в кинофильме это удручаю­ щее качество глубокой печали и нагрузить его оживлен­ ной яркостью и динамичностью.Поэты, художники и му­

зыканты конца девятнадцатого века дружно настаивают на своего рода метафизическоймеланхолии, скрыто при­ сутствующей в крупном индустриальном мире большого города. Фигура Пьеро занимает такое же ключевое место в поэзии Лафорга-"; как и в живописиПикассо или музы­ ке Сати24О • Не является ли механическое, в лучшем слу­ чае, лишь примечательнымприближениемк органическо­ му? И разве не способнавеликая индустриальнаяцивили­ зация производитьвсе в изобилиидля каждого? Ответ: да. Но Чаплин и воспевавшиеПьеро поэты, художникии музы­ канты довели эту логику до конца и пришли к образу Си­ рано де Бержерака - человека, больше всех любившего, но никогда не находившего ответной любви. Таинственный образ Сирано - любящего человека, которого не любили, да и не могли любить, - был пойман в фонографическом культе блюза>". Попытки обнаружить истоки блюза в не­ гритянской народной музыке, возможно, ведут в непра­ вильном направлении. Между тем, английский дирижер и композитор Констант Ламберт242 в книге .Музы"а, эй!»243 описывает блюз как предшественник джаза периода после первой мировой войны. Он приходит к выводу, что вели­ кий расцвет джаза в двадцатые годы был массовой реак­ цией на заумное богатство и оркестровую утонченность пе­ риода Дебюсси>" и Делиуса!", Казалось, джаз должен был стать эффективным мостиком между высокоинтеллекту­ альной и невзыскательной музыкой, примерно таким же, какой проложил Чаплин в киноискусстве. Письменные лю­ ди с энтузиазмом приняли эти мосты; Джойс ввел Чапли­ на в свой «Улиссь в образе Блума, а Элиот точно так же встроил джаз в ритмы своей ранней поэзии.

Клоун-Сирано в исполнении Чаплина в такой же мере является частью глубокой меланхолии, как и навеянное образом Пьеро искусство Лафорга и Сати. Не заложено ли все это в самом триумфе механики и в изъятии из нее че­ ловека? Могло ли вообще механическое подняться выше уровня говорящей машины, подражающей голосу и танцу? Не схватывается ли в известных строках Т. С. Элиота о ма­ шинистке джазовой эпохи весь пафос века Чаплина и рег­ таймового блюза?

Когда девица во грехе падет

Ив комнату свою одна вернется - Рукою по прическе проведет

Имодною пластинкою займется246 •

Если толковать элиотовского .Пруфрока. как комедию в духе Чаплина, сразу становится ясен его смысл. Пруф­ рок - это законченный Пьеро, маленькая кукла-марио­ нетка механической цивилизации, стоящей на пороге скач­ ка в свою электрическую фазу.

Трудно переоценить значимость таких сложных меха­ нических форм, как кинофильм и фонограф, как прелюдии к автоматизации человеческого пения и танца. Как при­ близилась к совершенству эта автоматизация человеческо­ го голоса и жеста, так приблизилась к автоматизации чело­ веческая рабочая сила. Ныне, в электрическую эпоху, сбо­

рочная линия с ее людскими руками исчезает, а электри­

ческая автоматизация ведет к устранению из промышлен­

ности рабочей силы. Вместо того, чтобы автоматизировать­ ся самим - дробить самих себя в своих задачах и функци­ ях, - как это было при механизации, люди в электриче­ скую эпоху все более движутся к одновременному вовле­ чению в разные виды работ, к труду, заключающемуся в обучении, и к компьютерному программированию.

Эта революционная логика, присущая электрической эпохе, в полной мере проявилась в ранних электрических формах телеграфа и телефона, давших стимул созданию еговорящей машины•. Эти новые формы, сделавшие так

много для восстановления вокального, слухового и миме­

тичвского мира, подавленногопечатным словом, породили

также странные новые ритмы «века джаза. и всевозмож-

ные формы синкопы!" и символистской прерывности, кото­ рые, наравне с теорией относительности и квантовой физи­ кой, возвестили о завершении эры Гутенберга с ее ровны­ ми, единообразными линиями печатного набора и органи­

зации.

Слово .джаз. происходит от французского jaser, .тре­ паться•. Джаз - это, в сущности, форма диалога между музыкантами и танцорами. Таким образом, он, видимо, ознаменовал собой внезапный разрыв с гомогенными и повторяющимноя ритмами плавного вальса. В эпоху Напо­ леона и лорда Байрона, когда вальс был еще новой фор­ мой, его приветствовали как варварское осуществление руссоистсвой мечты о благородном дикаре248• Сколь бы те­ перь ни казалась абсурдной эта идея, она на самом деле дает ценнейший ключ к пониманию восходящей механи­ ческой эпохи. Безличный хоровой танец старого придвор­ ного образца был отброшен, когда вальсирующие заклю­ чили друг друга в объятья. Вальс точен, механичен и ми­ литаристичен, о чем свидетельствует его история. Чтобы вальс полностью проявил свой смысл, в нем должна при­ сутствовать военная одежда.•Шумело к ночи буйное весе­ льеэ, - так писал лорд Байрон о вальсе накануне Ватер­ ло0249 • Восемнадцатому веку и эпохе Наполеона граждан­ ские армии казались индивидуалистическим избавлением от феодальных рамок придворных иерархий. Отсюда ассо­ циация вальса с благородным дикарем, означающая не бо­ лее чем свободу от статуса и иерархического почтения. Все вальсирующие были единообразны и равны, польауясь правом свободного движения в любой части зала. То, что именно таково было романтическое представление о жиз­ ни благородного дикаря, теперь кажется странным, но ро­

мантики знали о реальных дикарях так же мало, как и о конвейерных линиях.

В нашем столетии о пришествии джаза и регтайма тоже возвестили как о вторжении примитивного туземца. Нена­

вистники джаза имели привычку апеллировать к красоте механического и повторяющегося вальса, который некогда был встречен как чисто туземный танец. Если рассматри­

вать джаз как разрыв с механизмом в пользу прерывного,

участного, спонтанного и импровизационного, то в нем мож-

но увидеть и возвращение к своего рода устной поэзии, в которой исполнение является одновременно творением и сочинением. Среди джазовых исполнителей считается са­ моочевидным, что записанный джаз .так же несвеж, как вчерашняя гааетвэ . Джаз характеризуется такой же жи­ вой непосредственностью, как разговор, и, подобно разго­ вору, зависит от репертуара наличных тем. При этом ис­ полнение является сочинением. Такое исполнение гаран­

тирует максимальное участие как со стороны игроков, так и со стороны танцоров. Если представить дело так, сразу

становится очевидно, что джаз принадлежит к тому се­ мейству мозаичных структур, которое вновь появилось в западном мире вместе с телеграфными услугами. ОН срод­

ни символизму в поэзии и многочисленным аналогичным формам в живописи и музыке.

Связь фонографа с песней и танцем не менее глубока, чем его ранняя связь с телеграфом и телефоном. Когда в шестнадцатом веке впервые были опубликованы музыкаль­ ные партитуры, слова и музыка начали дрейфовать по от­ дельности. Обособленная виртуозность голоса и инструмен­ тов стала основой великих музыкальных достижений во­ семнадцатого и девятнадцатого столетий. Тот же тип фраг­

ментации и специализма в искусствах и науках сделал воз­ можными гигантские результаты в промышленности и во­ енном деле, а также в таких массивных кооперативных пред­ приятиях, как газета и симфонический оркестр.

Фонограф как продукт организации и распределения промышленного, конвейерного типа, разумеется, проявлял

мало из тех электрических качеств, которые вдохновили Эдисона на его изобретение. Были пророки, которые мог­ ли прорицать великий день, когда фонограф поможет меди­ цине, дав медицинское средство проведения различий меж­

ду .истерическим рыданием и меланхолическим вздохом.. , удушливым кашлем больного коклюшем и сухим покаш­ ливанием туберкулезника. Он станет экспертом по сумас­ шествию, проведя различие между смехом маньяка и бре­ дом идиота., Он совершит этот подвиг в приемной, пока врач будет занят своим последним пациентом•. На практи­ ке, однако, фонограф так и остановился на голосах всевоз­ можных Синьор Сирен, бассо теноров, робусто профундо.

До конца первой мировой войны звукозаписывающие устройства всё никак не осмеливались прикоснуться к та­ ким тонким вещам, как оркестр. Задолго до этого один эн­ тузиаст взглянул на звукозапись как на соперницу фото­ альбома и ускорение того счастливого дня, когда «будущие поколения будут способны сконденсировать в простран­ стве двадцати минут звуковое изображение целой жизни: пять минут будут отведены детскому лепету, пять минут­ мальчишескому ликованию, пять минут - рефлексиям муж­ чины и пять минут - затухающему бормотанию старика, прикованного к смертному одру». Немного позднее Джеймс Джойс поступил еще лучше. Он превратил «Поминки. ПО Финнеганц» в звуковую поэму, сконденсировавшую в од­ ном предложении все лепеты, крики ликования, наблюде­ ния и раскаяния всего рода человеческого. Он не мог даже задумать такое произведение в любую другую эпоху, кро­ ме той, которая породила фонограф и радио.

В конечном счете, именно радио внесло полный элект­ рический заряд в мир фонографа. Радиоприемник образ­ ца 1924 года был уже выше по качествузвучанияи вскоре стал подавлять фонограф и звукозаписывающийбизнес. Со временем радио восстановилобизнес звукозаписи, рас­

ширив массовые вкусы в направлении классики. Реальныйпрорывпроизошелпосле второймировойвой­

ны, когда стали доступны магнитофоны.Это означало ко­

нец записи звука с помощью насечек и сопутствовавшего

этому поверхностногошума. В 1949 году эра электриче­ ской аппаратуры класса hi-ji стала еще одним спасителем фонографического бизнеса. Вскоре предъявляемое ею тре­ бование «реалистичного звука» срослось с телевизионным образом, и это было частью реанимации тактильного опы­ та. Ибо создание впечатления присутствия играющих ин­ струментов «прямо в той комнате, где вы ваходитесь» -

это стремление достичь союза слухового и тактильного в точности струнных инструментов, а это в значительной сте­ пени скульптурный опыт. Быть в присутствии музыкан­ тов-исполнителей значит переживать их прикасание к инструментам и обращение с ними как тактильное и кине­ тическое событие, а не только звуковое. Таким образом, можно сказать, что аппаратура класса hi-ji - это не поиск

r лава 28. Фонограф

321

абстрактных Звуковых эффектов в отрыве от других чувств. С появлением hi-ji фонограф встречается с такеияьным вы­

зовом телевидения.

Стереозвук, ставший очередным достижением, представ­ ляет собой «всеобъемлющий» или «обволакивающий» звук. Прежде звук шел из одной точки, в соответствии со склон­

ностью визуальной культуры к фиксированной точке зре­ ния. Переворот, вызванный аппаратурой hi-ji, реально стал

для музыки тем же, чем был кубизм для живописи и сим­ волизм для литературы, а именно: принятием множествен­ ных граней и планов в едином опыте. Иными словами, сте­ реозвук есть глубинный звук, подобно тому, как телевиде­

ние есть визуальная глубина.

Пожалуй, не будет большим противоречием сказать, что

как только средство коммуникации становится средством глубинного опыта, старые категории «классического» И «по­

пулярного», «высокоинтеллектуального» И «простонарод­ ного» перестают существовать. Лицезрение по телевиде­ нию операции, проводимой ребенку с врожденным поро­

ком сердца, не подпадает ни под одну из этих категорий.

Когда появились долгоиграющая пластинка, hi-ji и сте­

рео, пришел также и глубинный подход к музыкальному опыту. Каждый человек утратил Трудности с восприятием

«высокоинтеллектуального», а серьезные люди утратили

свою предвзятость в отношении популярной музыки и куль­ туры. Все, к чему бы ни Подходили с глубинными мерка­ ми, приобретает не меньший интерес, чем самые великие вопросы. Ибо «глубина» означает «во взаимосвязи», а не «в изоляции». Глубина означает не точку зрения, а озаре­ ние; озарение же есть своего рода ментальное вовлечение в процесс, заставляющее содержательную сторону пред­ мета казаться совершенно вторичной. Само сознание есть

инклюзивный процесс, вообще не зависящий от содержа­ ния. Сознание не постулирует сознания чего бы то ни было

в частности.

Что касается джаза, то долгоиграющая пластинка вне­ сла в него многочисленные изменения, например, культ «настоящего кул-друла», ибо значительно ВОЗРосшая про­ должительность звучания одной стороны пластинки озна­ чала, что джаз-бэнд получил реальную возможность для