915

киберпреступлений оцениваются порядка 445 млрд. долларов

вгод [112]. Кроме того, согласно исследованиям, успешно проведенные кибератаки имеют негативные последствия и для рынка труда, прежде всего в развитых странах. В Европе

врезультате реализации целей кибератаки лишились рабочих мест около 150 тысяч человек, в США эта цифра достигает 200 тысяч [112]. Понятно, что это влечет за собой дополнительную нагрузку на бюджет государства или бизнеса в виде выплат различных пособий, компенсаций, страховок и т.д., не говоря уже о том, что повышается уровень социальной напряженности в обществе.

ВРоссии в 2015 году ущерб от киберпреступлений составил 0,25% от ВВП страны, или свыше 200 млрд. рублей

[91].Такие данные опубликовали эксперты Фонда развития интернет - инициатив (ФРИИ). По их подсчетам 200 млрд. рублей – это примерно половина финансов, выделенных из бюджета страны в 2015 году на здравоохранение, или свыше 200% средств, направленных на поддержку СМИ [91]. Эксперт фонда Маргарита Зобнина сопоставляет полученную цифру ущерба от кибератак с 23% расходов на НИОКР в 2015

году [91].

Даже беглый анализ рисков кибератаки говорит о том, что они представляют собой реальную угрозу, поскольку сети уязвимы перед преступниками, а экономический ущерб во много раз превосходит стоимость атаки. Обзор инцидентов в киберпространстве за последние годы выявил тенденцию, что большинство из них – действия развлекающихся хакеров [135], тем не менее, это не делает проблему менее острой и актуальной, тем более, учитывая обеспокоенность в СМИ, «…планами Аль-Каиды (запрещена в России) по использованию Интернет для кибертеррористических действий…»

161

[135].

В контексте рассмотрения проблемы кибертерроризма и готовности современной системы безопасности России по противодействию кибератакам, следует обратить внимание, что кибертерроризм – это не только «логические бомбы», «троянские» программы, осуществляющие съем, модификацию, или уничтожение информации, но и иные виды информационного оружия. Так, еще не в полной мере исследована роль социальных сетей и последствия их вмешательства во внутренние дела суверенных государств.

Анализ последних «интернет-революций» в Северной Африке и на Ближнем Востоке показал, что впервые социальные сети явились не просто поставщиками киберуслуг, но и носителями идеологии. Они активно разжигали протестные настроения в обществе, играя против законного правительства на стороне оппозиционных сил (террористических организаций). Так, примерно за месяц до начала беспорядков в Сирии в социальной сети Facebook появилась новая группа «Сирийская революция - 2011», призывающая ко «Дню гнева» против президента Башара Асада [39]. После начала восстания законные власти Сирии обвинили администрацию Facebook в том, что она блокировала сайты сторонников действующего президента [39].

Активными глашатаями «арабской весны» выступили Google, Twitter и некоторые другие социальные сети. Уместно ли в этом контексте квалифицировать деятельность соцсетей как пособничество терроризму? На наш взгляд, вполне уместно, учитывая, что во многих понятиях о сущности терроризма присутствует в той или иной интерпретации дифиниционный элемент: «Терроризм… практика воздействия на общественное сознание…». Кто или что, как не социаль-

162

ные сети пользуются наибольшим воздействием на умы и чувства людей? Мы полагаем, в данном случае участие соцсетей в событиях «арабской весны» вполне можно классифицировать как разновидность терроризма – кибертерроризм, где с помощью интернета было оказано «воздействие на общественное сознание».

Экономический ущерб, наносимый «киберреволюциями», невозможно подсчитать точно, но по информации из различных источников он «…исчисляется не только миллиардами долларов, как похищенных, утерянных или разворованных, так и влечет за собой разорение десятков предприятий, а самое главное – «лишение» законного правительства власти путем военного переворота…» [39].

Таким образом, кибертерроризм представляет собой опасную проблему для современной антитеррористической системы России, прежде всего по причине анонимности глобальных информационных сетей, быстроты передачи информации, массовости, простоты и доступности их использования. Кибертерроризм не имеет границ. Заранее очевидно, что кибертеракт способен поразить информационную систему любой страны, а кибер-революция – угрожать экономической и политической системе любого государства.

Болевые точки в системе антитеррористической безопасности России: неконтролируемая миграция, уязвимость от актов терроризма с применением ОМП, отсутствие видимых преимуществ в противодействии кибертерроризму в ин- тернет-пространстве. Мы по-прежнему склонны увязывать терроризм с технологией «гибридных войн» в рамках концепции «управляемого хаоса», где он как средство достижения цели использует весь доступный арсенал разнообразных поражающих элементов – от самых примитивных до высоко-

163

технологичных, но лишь человек, зараженный идеологией насилия, способен привести этот смертоносный арсенал в действие.

Важность идеологической составляющей в терроризме, отмечает В.Е. Петрищев – член Экспертного совета Комитета Государственной Думы по безопасности: «Ещё раз подчёркиваю, что наличие идеологического компонента в терроризме позволяет отграничить его от целого ряда других насильственных преступлений, имеющих также признаки терроризма. В контексте обсуждаемой здесь проблемы важно не то, что это главный идентификационный признак терроризма (наличие идеологической основы), но и то, что он является фактически сущностным элементом терроризма, организационным началом террористических проявлений» [3].

Свойство идеологии нести «духовный заряд», способствовать мобилизации и сплоченности, достижению благородных целей (если это идеология созидания) и величайшая проблема (если это идеология насилия, разрушения). В этом, как мы считаем, кроется наибольшая опасность этого свойства для современной антитеррористической безопасности. Идеология – нематериальна, это своего рода символ веры, совокупность неких идей, мысленное переживание и постижение явлений, осознание цели и проектирование будущего преобразования мира. С идеологией терроризма невозможно бороться только с помощью тотального контроля, ужесточений, ограничений и военно-технического превосходства.

Как система взглядов и убеждений (религиозных, культурных, экономических, морально-этических) она может проникнуть в любую среду: институты власти, армию, правоохранительные органы другие структуры, обеспечивающие безопасность граждан и государства. Как пример, достаточно

164

вспомнить убийство премьер-министра Индии Индиры Ганди 31 октября 1984 года двумя ее ближайшими телохранителя- ми-сикхами [143] или Джорджа Вильерса (более известного как герцог Бекингем), убитого по религиозным мотивам офицером его же армии в августе 1628 года [55].

Терроризм существует, и будет существовать всегда, пока есть люди, готовые идти на смерть «…руководствуясь либо верой, либо идеей (идеологией)» [221]. Впечатляет своей трагичностью история капитана 3-го ранга Валерия Саблина, который 9 ноября 1975 года поднял восстание на БПК «Сторожевой», по официальной версии – с целью угона военного судна в Швецию, а по версии самого Саблина, руководствуясь идеей высшей справедливости и приверженности идеалам ленинских принципов в строительстве социализма, которые, на его взгляд, были нарушены [72]. Поступок (или преступление?) В. Саблин до сих пор вызывает у исследователей спор, и однозначной оценки у этой истории нет. Однако, на наш взгляд, биография Валерия Саблина, которого однокашники называли «совестью класса», а позже «совестью курса» [63], не оставляет и тени сомнения в идейной мотивации его действий, повлиявших на решение захватить боевой корабль. Идею можно победить только идеей. Известное положение, которое сформулировал некогда К. Маркс гласит: идеи становятся великой материальной силой, если они овладевают массами.

Сегодня мы переживаем период ренессанса исламской культуры и мусульманских традиций. Идеи возвращения к истокам раннего ислама, фундаментальным ценностям, к классической древности захватывают умы десятков тысяч мусульман, как за рубежом, так и в России. На этой волне духовного возрождения, которая сопровождается порой ломкой

165

устоявшихся традиций и нравственных ориентиров, существует опасность проявления экстремистских суждений и радикальных взглядов, предпринимаются попытки разделения людей на «неверных» и «правоверных», а веру – на истинную и ересь. Так чужеродная идеология мутирует на культурных и исторических ценностях ислама, трансформируя его в исламизм и исламистский терроризм.

В этой связи В.Е. Петрищев сказал: «Идеология терроризма – паразитическая…, она всегда пытается влезть в чужую шкуру. Она предпринимает попытки внедриться в некую уже известную идеологию или использует уже известные обществу лозунги, традиции, обычаи, идеологические установки и потом, мимикрируясь под эту готовую идеологию, внедряет себя исподтишка» [3].

Но вместе с тем формула, которой исламские экстремисты обосновывают свои радикальные позиции, проста и понятна: «…сопротивление несправедливости – обязанность мусульманина и игнорирование этой обязанности – грех. Высшая справедливость наступит в обществе лишь тогда, когда мусульмане будут строго следовать шариату, и эта принципиальная позиция принесет людям благоденствие и процветание» [33].

Если вспомнить революционную историю нашей страны, то идеологические лозунги большевиков, нашедшие отклик в сознании масс, были также ясны и лаконичны: «Фабрики рабочим!», «Землю крестьянам!», «Власть Советам!», они отражали веру большинства в правильность выбранного экономического и политического курса страны, вопреки и наперекор сложившимся на протяжении веков: «За Веру!», «Царя!» и «Отечество!» В.А. Васильев указывает: «На основе идеологии у граждан формируются социальные идеалы, ду-

166

ховные ценности. Они определяют не только настоящее состояние общества, но и тенденции его развития» [50], и далее: «С утратой идеологии происходит духовная деградация общества,людитеряютобщественнозначимыеориентиры»[50].

Сегодня, как 70 лет назад, наша страна стоит на перепутье. Возникает закономерный вопрос: Какую идеологию мы можем противопоставить идеологии терроризма? И в этом заключается главная проблема в борьбе с терроризмом, что на государственном уровне такой идеологии нет. В Конституции Российской Федерации (гл.1, ст. 13) записано: «В Российской Федерации признается идеологическое многообразие. Никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Но «она должна быть», – отметил в своем выступлении В.Е. Петрищев: «Не бывает государства, у которого нет государственной идеологии» [3]. Именно, как мы полагаем, по причине невнятной идеологической позиции, размытости нравственных ориентиров общество сегодня разобщено и дезориентировано относительно цели и направления движения, а огромный разрыв в доходах между богатыми (3%-4% населения) [17] и бедными (около 80% граждан) [17] отнюдь не способствует его консолидации.

Как считает А.С. Васнецова «…противодействие идеологии терроризма осуществляется путем противодействия терроризму в целом, и, в основном - путем противодействия террористической деятельности, а не идеологии» [52]. Излагая свой взгляд по этому вопросу, она пишет: «Проводимые в последнее время мероприятия…, осуществляются путем фактического вступления в диалог с террористическими идеями в системе «переспорить противника и воспрепятствовать восприятию идей терроризма населением», то есть ведется контрпропаганда.

167

Таким образом, борьба ведется со сформированными идеями, либо точнее – даже с целостной, сложившейся идеологией, уже не восприимчивой к критике, представители идеологии терроризма уже научились оппонировать и отвечать контрпропагандистам. Иной же идеологии, способной отвлечь население, восприимчивое к идеям терроризма, пока не создано» [52]. Или все же создано? Цитируя В.Е. Петрищева, мы безоговорочно принимаем тезис: «Не бывает государства, у которого нет государственной идеологии».

Двадцать лет назад смена формы собственности и политического устройства страны нашли свое обоснование в идеологии либерально-рыночных отношений. Нормы и принципы этих отношений, определяющих экономическую основу государства, активно внедряются СМИ в сознание людей как титульные ценности современного Российского общества: частная собственность, свободная конкуренция, извлечение прибыли.

В то же время принижается и замалчивается значимость таких понятий, объединяющих и образующих нацию, как справедливость, честность, порядочность, совесть. Продуцируемые диким Российским капитализмом стяжательство, алчность, индивидуализм, страсть к обогащению и торгашеству порождают идеологию либерально-рыночного беспредела. Если это государственная идеология современной России, пусть даже не декларируемая на официальном уровне, то может ли она противостоять идеологии терроризма? Объединить на борьбу с ним социально дифференцированное общество?

Практика показала – рынок не решает всех проблем, рыночный механизм хозяйствования не идеален и оказывает на общество как положительное, так и отрицательное влияние, если в нем нет эффективных элементов регулирования. Неограниченная стихия рынка сама становится творцом и

168

носителем своей собственной идеологии беспринципного соперничества и крайнего эгоизма: «Человек человеку − волк».

С нашей точки зрения, только идеология, основанная на принципах социальной справедливости и социального равенства, выражающая коренные интересы большинства граждан, способна успешно не только противостоять, но и побеждать в войне с терроризмом. Сложность в том, что провозгласить и реализовать эту идеологию невозможно, пока уровень доходного неравенства в России не снижается с 1997 года (рисунок

14) [81].

18

15,2

15

1413,5 13,9

13

Разница в уровнесреднего дохода у 10%самых богатых граждан и 10%самых бедных (раз).

Рисунок 14. Динамика социального разрыва по годам

Такие данные зафиксировали эксперты РАНХиГС, проанализировав сведения Росстата. Однако главный научный сотрудник РЭУ им. Плеханова Вячеслав Быков говорит по этому поводу буквально следующее: «По нашим расчетам, уровень социального неравенства выше озвученного Росстатом…, мы сравнили доходы наименее обеспеченных (со среднедушевым доходам ниже 10 тыс. руб.) и наиболее обеспеченных (с доходом выше 110 тыс. руб.). В итоге получили разрыв в 21 раз» [81].

Причем, надо понимать, что с учетом ненаблюдаемой

169

(теневой экономики), где распределительная система работает через откаты, взятки и прочие формы коррупционной составляющей, разрыв между бедными и богатыми еще масштабнее. Высокий уровень неравенства в России вызывает еще больше вопросов, если сравнить экономические показатели страны с показателями, характеризующими качество жизни.

Так, по объемам ВВП (по паритету покупательной способности) на текущий момент Россия находится на 6 месте с 3725 млрд. долл. (для сравнения Германия на 5 месте с показателем 3860 млрд. долл.), по объемам промышленного производства – на 5 месте, по ВВП на душу населения несколько хуже – 60 место, что, тем не менее, соответствует среднемировому уровню [3]. Однако в рейтингах, отражающих наиболее значимые социальные показатели, мы находимся в арьергарде общемирового списка и считаемся (по данным Global Wealth Report за 2015 г.) государством с самым высоким в мире имущественным неравенством [3]. Например, по данным исследования, оценивающего показатель здоровья жителей планеты, Россия занимает 119 место [3], по уровню комфортности жизни пожилых людей – 79 место из 91 [3], по уровнювосприятиякоррупцииза2015 год– 119 местоиз168 [3].

Каждый из показателей складывается из множества критериев оценки, мы не ставили перед собой цели раскрывать их в данном контексте. Задача состоит в другом – при всей условности подобного рода рейтингов они все же, как мы считаем, отражают общую тенденцию: параметры социального развития в нашей стране не соответствуют (они намного ниже), параметрам ее экономического развития. М. Ремизов считает: «…что этот диспаритет обусловлен, в первую очередь именно крайней неравномерностью распределения бо-

170