книги из ГПНТБ / Титов Г.С. Семнадцать космических зорь автобиогр. повесть

Тамара быстренько уложила мой походный чемо­ дан, и я спустился к машине. Шофер включил мотор, «газик» рванулся, и скоро я уже был на месте назна­ чения. Я приехал в институт, где стояло сооружение со странным названием — сурдокамера.

Сурдокамера помещена в огромном доме, спрятана за тремя стенами и покоится на мягких, эластичных амортизаторах. Это небольшая комната, потолок и стены которой обиты эластиком спокойного светлого тона. В углу — кресло, имитирующее кресло косми­ ческого корабля, рядом пульты управления, переклю­ чатели радиоприемников и передатчиков. В неболь­ шом шкафу — запас пищи на много суток. Перед гла­ зами — часы. По тиканью часов люди так привыкли измерять тишину ночи. Но эти часы были безмолв­ ными...

За мною завинтили тяжелые двери, и я остался один. Первые два дня пролетели незаметно. В положен­ ное время я вызывал «Землю» и, не получив от нее ответа, вел очередной сеанс передачи. Согласно рас­ писанию, записывал в бортовой журнал показания приборов, датчиков, свое состояние. По утрам делал гимнастику с гантелями. Чтобы как-нибудь обжить камеру по-земному, начал петь, но голос звучал глухо, отчужденно. Я с тоской вспомнил школьный хор, когда мы, пятьдесят мальчишек и девчонок, дружно пели, и наши голоса потрясали зал небольшого сель­ ского клуба. Там, в хоре, было куда лучше! Даже если ты пускал «петуха», остальные сорок девять голосов заглушали твой жалкий писк, и ты легко мог испра­

виться, взять нужную ноту. А здесь...

В общем, я пел, даже пуская «петуха» и если меня в это время слушали врачи, да простят они мне мои концерты!..

69

По рассказам ребят, прошедших сурдокамеру раньше, я знал, что это — нелегкая штука и, отправ­ ляясь в «заключение», «контрабандой» прихватил то­ мик Пушкина. На четвертый день наизусть читал главы из «Евгения Онегина».

Стихи — стихами, но человек и во Вселенной еди­ ным духом жив не будет. Нужно было варить обед. Уже на второй день я понял всю тягость женского бытия. Обед варить— дело приятное, еще приятнее уничтожать его с аппетитом, но мыть посуду!..

Я — против такого порядка, и для того, чтобы раз и навсегда покончить с этим занятием, выдумал но­ вый способ приготовления пищи. Запас еды нам вы­ давали в консервированном виде. Были разные буль­ оны, супы, гуляши и прочая снедь, запакованная в жестяные банки. Я наливал в кастрюлю воду, ставил ее на электроплитку, кипятил, а потом в кастрюлю всовывал консервную банку. Миг — и кипяток дово­ дил до «полной кондиции» полуфабрикат. Остава­ лось только открыть банку, съесть очередной обед, завтрак или ужин и выбросить пустую тару в герме­ тический мусороприемник...

А минуты, часы и дни тянулись чередой. Ощуще­ ние бесконечности времени у меня не появлялось, хотя врачи сделали так, что все мои радиопередачи оставались односторонними. Я сообщал показания приборов, отбивал ключом рапорты о своем само­ чувствии, посылал неизвестно кому цифры влажности и температуры воздуха, но ни разу за все эти долгие сутки не получил ответа.

Я знаю, что очень многие тяжело переносят такое испытание. А один из американских кандидатов в космонавты уже через 36 часов запросил по­ щады...

70

— Открывайте, у меня горит телевизор! — не вы­ держав, закричал он по радио.

—Все в порядке, парень! Мы же видим тебя. Все

впорядке!

—К черту ваши порядки! В телевизоре дым, в ка­ мере будет пожар! — продолжал настаивать канди­ дат и шумел до тех пор, пока его не выпустили на свет божий...

Но и тогда, когда я читал об этом, мне. казалось, а теперь я в это твердо верю, что такое может слу­ читься только со слабыми. Если человек ничем не занят и мозг его свободен, если нет у него поводов для раздумья и мир его примитивен, в одиночестве он легко может поддаться хандре, тревоге и...— и поте­ рял человек над собой контроль...

Я нашел верную и непобедимую вакцину против хандры — труд. Когда «Евгений Онегин» был выучен наизусть, взялся за карандаш. Я не ахти какой художник. В детстве серьезно рисовал только дважды. Первый раз это было после того, как прочи­ тал замечательную поэму Маяковского «Ленин» и недели две сидел с карандашом над портретом Владимира Ильича. Помню, отец меня похвалил тогда.

Второй раз я рисовал портрет Печорина. Я люблю прозу Лермонтова. Мне кажется, что в ней, как в кристалле горного хрусталя, собрано все лучшее, все светлое, все умное и чистое, что скрыто в русском языке. В детстве мне нравился и Печорин — этот сильный и глубоко чувствовавший человек, так и не нашедший того благодатного края, где он мог бы при­ нести людям добро. Он прожил короткую жизнь в короткой повести Лермонтова, сделал больше пло­ хого, чем хорошего, но зато показал, сколько красоты

71

xbcdfcccf

Всякий раз, думая о том, с чего же по-настоя­ щему началась моя жизнь космонавта и когда впервые я почувствовал близость космоса, я вспоминаю не тот день, когда доктора сказали мне «годен», не тот день, когда меня зачислили в отряд, и даже не тот час, когда нас, молодых, зеленых лей­ тенантов вызвал к себе Главнокомандующий ВоенноВоздушными Силами Советской Армии маршал Кон­

стантин Андреевич Вершинин.

73

Правда, во время встречи с Главнокомандующим мы особенно остро поняли, что вызвал он нас для того, чтобы вот так, запросто, по-человечески позна­ комиться с самыми первыми из тех, кто пойдет на разведку в беспредельный и неведомый космос. Кон­ стантин Андреевич долго и подробно говорил с каж­ дым из нас. Интересовался здоровьем и самочув­ ствием, спрашивал о наших женах и детях, о наших планах. В кабинете у маршала был и генерал-лейте­ нант авиации Герой Советского Союза Николай Петрович Каманин. Еще мальчишкой я много слышал и читал об этом бесстрашном полярном летчике, вме­ сте с пятеркой других таких же, как он, смельчаков летавшем на хрупкую льдину в лагерь челюскинцев. Теперь прославленный герой, на Золотой Звезде ко­ торого стоит цифра «два», становился нашим настав­ ником...

Впервые дыхание космоса я почувствовал в тот день, когда Главный Конструктор космических кораб­ лей пригласил нас к себе на завод.

Я верю, что очень скоро о нем напишут страстные очерки, книги, поэмы, ибо этот человек достоин того, чтобы о нем слагались легенды и люди узнали, как он жил, как с юных лет зажегся авиацией, а потом, в тридцатых годах, после первой советской ракеты, ко­ торая поднялась всего на полтора километра, увлекся ракетной техникой. «Увлекся» — это, конечно, не то' слово...

Молодой и напористый, образованный и глядящий далеко вперед, он много-много лет вынашивал идеи создания космических кораблей и ракетных двигате­ лей и упорно работал над их воплощением.

Конструкторы самолетов могли проверить новую машину в воздушном океане и ошибки свои испра­

74

вить согласно законам аэродинамики. Главный Кон­ структор космических кораблей шел непроторенными путями. Его расчеты и расчеты его друзей-энтузиа- стой, сначала могли базироваться только на одних предположениях, на смелых догадках и фантастике.

Что греха таить — вначале Главному Конструк­ тору было нелегко. Многие считали его беспочвен­ ным фантастом, не верили ему, и нередко он оста­ вался один на один со своими проектами, планами и чертежами... Он никогда не говорил нам о трудно­ стях прошлого, но мы о них постепенно узнавали и за это проникались еще большим уважением и лю­ бовью к этому сильному духом человеку.

Его портрет написать и легко и чрезвычайно трудно. Небольшого роста, широкоплечий крепкий че­ ловек. Голову держит так, будто смотрит на тебя исподлобья, но когда глянет в глаза, ты видишь в них не только железную волю, ясный ум конструктора и математика, но и внимательную, сердечную доброту щедрого душой человека.

Нас он встретил как родных сыновей. Привел в цех, где на стапелях стояли космические корабли, под­ вел к одному из них, уже готовому, и сказал просто:

— Ну вот, смотрите... И не только смотрите, но и изучайте. Если что не так — говорите. Будем пере­ делывать вместе... Ведь летать на них не мне, а вам...

В космосе уже побывал наш первый победный кре­ пыш— спутник I, легендарная Лайка летала над зем­ лей сотни часов, и ученые с надеждой следили за ударами ее собачьего сердца, все более сложные ко­ рабли уходили в простор Вселенной, и вот, наконец, мы увидели на стапелях корабль, на котором не ка­ кому-то мифическому «дяде», а одному из нас пред­ стояло отправиться за порог земного мира.

75

Не помню, кто первый вошел в корабль, но когда я шагнул туда, меня охватило волнение, знакомое, на­ верное, всем летчикам-испытателям, которые после долгого ожидания садятся в кабину нового самолета. На нем еще никто никогда не летал, еще недавно он существовал только в чертежах и расчетах, а те­ перь— вот он, готов... Внутри корабля было значи,- тельно просторнее, чем в пилотской кабине реактив­ ного истребителя и даже тяжелого воздушного лай­ нера. Все светилось стерильной, нетронутой чистотой, в удобном мягком кресле можно было сидеть сво­ бодно и непринужденно. Слева был пульт управле­ ния, прямо перед глазами стоял ориентатор и ма­ ленький глобус, который с помощью сложнейших счетно-электронных машин мог ежесекундно показы­ вать истинное положение корабля относительно Земли.

В тот день каждый из нас по несколько минут си­ дел в кресле космического корабля и выходил из него с каким-то благоговейным волнением. За эти минуты мы особенно остро почувствовали, что наш корабль — творение всего советского народа, всех советских ра­ бочих и ученых — от уральского металлурга', который варил сталь для корпуса, до безвестного монтажника, спаявшего последний контакт в тонком и сложном электронном устройстве автоматического управления. В нем, в этом корабле, как бы сконцентрировались успехи всей нашей промышленности, всей науки и на­ шей самой передовой техники...

76

виальным — как сильна и богата талантливыми людьми наша страна, страна моих дедов-коммунаров...

После первого знакомства началось изучение ко­ рабля. На специальных стендах мы тренировались ориентировать его по отношению к Земле. Инструк­ торы часто создавали нам такие условия, будто корабль перестал повиноваться автоматическим сигна­ лам и заставляли быстро сориентировать его по Солнцу в нужном направлении, включать тормоз­ ные устройства так, чтобы все сработало идеально точно и мы вручную могли бы приземлиться в задан­ ном' районе.

В те дни мы часто встречались с конструкторами и рабочими космических верфей и нередко вместе об­ суждали устройство или удобство расположения того или другого прибора или агрегата. Главный Кон­ структор всегда внимательно выслушивал нас, и не­ редко в следующее посещение завода мы видели:

вкорабле сделано так, как мы просили.

—Вам летать...— повторял Главный Конструктор. Мы чувствовали, что он верит нам и видит в нас

первых испытателей своего космического детища. Мы проникались к нему не только все большим уваже­ нием, но и настоящей сыновней любовью. Корабль с каждым днем становился для нас все яснее, до­ ступнее, и вскоре мы уже непреклонно верили, что в случае неисправности автоматики сами сможем управлять кораблем, и он будет послушен так же, как были послушны хорошо доведенные, быстрые и на­ дежные «Миги».

Главный Конструктор не только знакомил нас со своим кораблем, своими планами, он постоянно инте­ ресовался нашими тренировками, спрашивал, как мы себя чувствуем, как готовимся к полету.

77

— Знайте, друзья, если вы начнете думать, что готовы к подвигу — значит вы еще не готовы к по­ лету в космос...

Однажды кто-то из нас в шутку пожаловался: очень уж тяжело проходят тренировки в термобаро­ камере, где врачи держат высокую температуру.

возвращаться из космоса на Землю и на гигантской скорости войдет в плотные слои атмосферы, его борта нагреются до нескольких тысяч градусов. Снаружи он станет огненным шаром, стремительно летящим к земле. Я спокоен за термическое покрытие корабля. Оно не расплавится, не сгорит, не передаст эту темпе­ ратуру в кабину. Но космонавту нужно быть готовым ко всему...

Немножко жутковато было представить себе, что ты летишь в центре разъяренного огня и от этого адского вулканического жара тебя ограждает только тоненькая корочка, сделанная из специального со­ става... Видимо, Главный Конструктор почувствовал наше настроение и однажды показал нам космиче­ ский корабль, только что вернувшийся из суточного полета по орбите вокруг Земли. Он был как и наш, новенький, еще не облетанный... Только термическое покрытие чуть оплавилось по поверхности, но внутри все оставалось таким же, как до старта. Даже кино­ пленка, эта легко, как порох, воспламеняющаяся цел­ люлоза, лежала целехонькой. И мы окончательно по­ верили в безукоризненную надежность термической брони.

Как-то, разговаривая между собой, мы вдруг за­ думались над тем, что, может быть, в этой тоненькой

78