книги из ГПНТБ / Титов Г.С. Семнадцать космических зорь автобиогр. повесть

пять километров. Десятиминутный отдых я любил устраивать в одном живописном месте по дороге в Майское утро-.. Густая, ровная, как частокол, березо­ вая роща летом там словно омывается желтым зали­ вом пшеницы. Налетит ветерок, и понесутся волны колосьев на приступ бело-розового строя. Березы не­ годуют, шумят кудрявыми шапками, но непоколебимо стоят единым строем. Стоят гордые, какие-то все чи­ стые, свежие и необыкновенно красивые...

Уголок этот всегда возникает в моей памяти, когда

Минутой позже я летел по сельской улице, и тут, откуда ни возьмись, из-за плетня бросилась мне под переднее колесо здоровенная курица. Она крутну­ лась, проклятая, под колесом скользким куском мыла, и я, перелетев через руль, грохнулся о землю. Острая боль в левой руке вспыхнула огнем, а тут еще хозяйка, выбежавшая на шум, принялась бранить меня на чем свет стоит. Но у меня даже и голос от боли пропал. С неимоверным усилием встал, осмотрел руку. Перелом... Кое-как забрался на седло и с тру­ дом доехал до поликлиники. Так и прибыл с экзамена домой с пудовой от гипса рукой.

Кость срасталась медленно, и я стал упорно зани­ маться своей рукой. Тренировал ее, делал такие физические упражнения, которые раз и навсегда могли исключить последствия перелома.

Детство и первые годы юности закончились в тот знаменательный день, когда я получил аттестат зре-

29

взрослые люди. .Так случилось и в Барнаульском райвоенкомате в тот день, когда окончательно опре­ делялся мой дальнейший путь,

31

Я уже решил, что буду летчиком, и с того дня, как принял это решение, мне просто не терпелось залезть в самолет и поскорее подняться в воздух. И когда в военкомате меня второй раз спросили, куда я хочу идти — в морской флот или в авиацию, я ответил:

—В летное училище.

—Если хочешь быть настоящим летчиком,— под­ черкивая слово «настоящим», сказал мне капитан, имя и фамилию которого я даже не знаю,— бери бу­ магу и пиши заявление в школу первоначального обучения...

Что такое школы «первоначального обучения» — я не имел понятия. Слышал про летные училища, знал, что они выпускают пилотов, и не каких-то там «под­ готовишек» и поэтому, решив сразу стать летчиком, заявил категорически:

— Хочу в училище, так и пишите — в училище...

—Тебе же добра желают, чудак! — стоял капитан на своем.

Но и я был упрям.

—Только в училище!..

—Ну, ладно, посмотрим...— как-то странно улыб­ нулся капитан и оставил меня в покое.

Квечеру, когда потихоньку улеглась военкоматовская суета, нас пригласили в большой зал и зачи­ тали списки назначения. Слышу — называют фами­ лии тех, кто послан в школу первоначального обуче­ ния. Меня среди них нет. Я уже было вздохнул от радости, когда капитан произнес: «Титов, Герман Степанович»...

И потом строго добавил:

— Список утвержден райвоенкомом, изменению не подлежит.

— Значит, на своем настоял!— зло подумал я и

32

только потом, много месяцев спустя, оценил его по­ ступок, понял, как много для меня сделал этот совсем не знакомый мне капитан.

Из Барнаула мы ехали шумной группой в десять человек. Еще по дороге как-то сами по себе органи­

Правда, сказать «расселили» было бы слишком, так как никаких землянок для нас никто не приготовил и мы должны были строить их сами. Меня эта работа нисколько не угнетала и не страшила,— я привык работать в колхозе, дома, помогая матери, да и кроме того молодым,, здоровым парням всегда приятно поорудовать лопатой или поворочать тяжелые бревна, устраивая свой будущий «комфорт». Так что пер­

Основательно заскучал я тогда, когда начался курс молодого бойца и нас заставили заниматься строевой подготовкой, назначали дневальными и велели учить армейский устав, который я, будущий летчик, сразу же счел вещью ненужной и не старался вникать в него.

И, конечно, за такое отношение к уставу пришлось не раз поплатиться. Однажды меня назначили дне­ вальным. Отстоял в карауле свои два часа, потом разделся и завалился спать.

Через некоторое время чувствую: кто-то будит меня.

— Почему спишь?

-— Отстоял свое, вот и сплю..,

33

Вконец рассерженный командир спросил, сдержи­ вая себя:

—А что положено по уставу?

—Откуда я знаю?..

—Чтобы знал — два наряда вне очереди!

Отработав внеочередные наряды, я загрустил. Рука как-то сама по себе потянулась к перу и я написал отцу. О том, что здесь все не так, как поначалу ду­ мал. О том, что вместо полетов нас учат ружейным приемам и хождению строем. В общем — маленько разнылся. Ответ отца был спокойным и, как всегда, убедительным. «Я предупреждал тебя,— писал отец,— что в армии тебе будет несладко. Но уж коли ты не послушал меня и взялся за дело — веди его до конца, чтобы потом не было стыдно за минутное ма­ лодушие...»

Нельзя сказать, чтоб это письмо меня вдохновило на «наземные» ратные подвиги, но, к счастью, вскоре началось изучение материальной части самолета и горечи все позабылись. Я люблю технику. Меня всегда тянуло к тракторам, автомобилям и поэтому самолет и двигатель изучал запоем. И отличные от­ метки, которые появлялись против моей фамилии, да­ вались без особого напряжения. С таким же удоволь­ ствием и увлечением занимался навигацией, метеоро­ логией.

У меня не сохранилось никаких захватывающих впечатлений от первого ознакомительного полета на «ЯК-18», равно как и от первого самостоятельного. Мне кажется, это произошло потому, что для нашего поколения, уже с ранних лет знакомого по книжкам, рассказам и кинофильмам с подвигами наших поляр­ ных асов в лагере челюскинцев, с их рейсами через полюс, авиация стала обыденным и привычным по­

34

нятием, и мы уже не смотрели на самолеты «разинув рты»-и «затаив дыхание».

Помню только, что когда мы взлетели — мне сразу же понравился вид бескрайних сибирских степей и того грандиозного дела, которое начинали тогда на их просторах наша партия и народ.

Полеты начались весной 1954 года. На полях во­ всю шли работы по подъему целины, и сверху ги­ гантский труд советского народа был виден как-то особенно ощутимо.

Утром, например, взлетаешь и видишь где-то в степи всего лишь тоненькую полоску распаханной земли.- По краю полоски черным жуком ползет трак­ тор и упрямо тянет плуг куда-то к горизонту. Вече­ ром эта полоска превращается в широкий темный мас­ сив. День ото дня массив все ширится и ширится, пока не растечется от одного края неба до другого...

Потом вспаханная земля покрывалась нежной и робкой зеленью всходов, к осени незаметно, но не­ удержимо желтела, а когда кончали свою программу на «ЯК-18», мы уже видели гигантские груды сыпу­ чего золотого хлеба, свезенного к пристанционному элеватору.

Занятые теоретической и летной подготовкой весь день, мы так уставали, что к вечеру едва добирались до землянок и замертво валились на койки. А ут­ ром — снова в полеты по кругу, в пилотажную зону. Нужно было научиться летать так, чтобы в училище прийти без «сучка и задоринки». Мы работали изо всех сил, но я заметил, что мой инструктор Гонышев постоянно остается недовольным мною. Я старался как можно правильнее, точнее рассчитывать разво­ роты, четко выполнять одну за другой фигуры и мне казалось — летал нормально, во всяком случае,— не

35

хуже и не лучше других. Но Гонышев, ничего кон­ кретного не говоря, все-таки был недоволен.

— Глядя на тебя, никогда не скажешь, как ты сле­ таешь в следующий раз...

Только позже я понял причину его недовольства. Дело в том, что есть летчики, которые, освоив ма­ шину, могут выполнять абсолютно одинаково сотни взлетов и посадок, сотни раз абсолютно идентично уйти на боевой разворот, на петлю, на бочку. У меня этого не получалось. Каждый полет я рассчитывал

Однажды, усталый и расстроенный, я ушел прочь от землянок и лег в траву. Гигантским ковром рассы­ палось вверху ночное небо. Легким коромыслом пере­ кинулся через всю Вселенную Млечный путь. То и дело срывались и гасли, не долетев до земли, паду­ чие звезды. Чувство странного безразличия вдруг охватило меня и я решил: «Все! К черту авиацию! Отслужу положенные два года в пехоте и вернусь до­ мой. Поступлю в институт, стану инженером, агроно­ мом или кем угодно — только бы уехать отсюда»...

Стало на минутку легче от такого решения, и я хо­ тел было уже идти в землянку, чтобы написать чер­ новик рапорта, как вдруг все во мне остановилось. Откуда-то издалека, со стороны нашего клуба ветер донес тихую, с детства знакомую мелодию Дворжака. Ну, конечно, это ведь тот самый «Славянский та­ нец», который отец так любил играть по вечерам, когда, усталый донельзя, возвращался из школы. Помню, мы с сестренкой затихали', боясь помешать отцу, боясь спугнуть мелодию, оборвать легкие дви­ жения невесомого смычка.

36