книги из ГПНТБ / Володарский Л.М. Наша Родина. Цифры, факты, сравнения

Когда узкий луч фонарика попадает на препятствие, то в миниатюрном головном телефоне возникает опреде­ ленный сигнал. По высоте тона можно судить о расстоя­ нии до обнаруженного предмета, по тембру о его харак­ тере, а изменение высоты сигнала предупредит, что предмет движется. Таким образом можно «обозревать» местность в радиусе до 10 м.

Почти ни одна серьезная хирургическая операция не обходится без наркоза. Обычно специальный врачанастезиолог во время операции следит за состоянием больного и по расширению зрачков, частоте пульса и другим признакам определяет степень наркоза. Скоро эту обязанность будет выполнять «Автоматический наркотизатор». Хирургу достаточно поставить ручку с названием «Стадия наркоза» в определенное положе­ ние, и дальше аппарат будет сам поддерживать необхо­ димое для операции состояние больного. Биотоки мозга, усиленные в 600 000 раз, «подскажут» автомату, как нужно изменять подачу эфира к оперируемому, чтобы нужная степень наркоза оставалась постоянной.

Завтрашняя медицина (а мы сейчас думаем о ней в связи с новой пятилеткой) должна будет измерять свои успехи новыми мерками.

В нынешнем, юбилейном, году на 9,2% возрастут расходы на пенсии, на 5,8 % — на пособия по временной нетрудоспособности, по беременности и родам, на 17,4% — матерям для приобретения предметов ухода за новорожденными и на дополнительное кормление ре­ бенка. Для обеспечения трудящихся бесплатными и льготными путевками в санатории, дома отдыха, профи­ лактории, туристские базы, студенческие оздоровитель­ ные и альпинистские лагеря профсоюзным организаци­ ям выделено на 27 млн. руб. больше, чем в 1966 г. Бес­ платные и льготные путевки в санатории и дома отдыха получат 5 млн. рабочих и служащих.

170

Профилактории — заводские здравницы — завоева­ ли себе прочную популярность. За истекшие пять лет их сеть возросла в 2 раза. Сейчас в стране насчитывает­ ся 1496 санаториев-профилакториев.

А на селе действует около 1400 центральных район­ ных больниц, которые оказывают населению квалифи­ цированную поликлиническую и стационарную помощь по терапии, хирургии, акушерству и гинекологии, пе­ диатрии, физиатрии и т. д. За последние годы не толь­ ко возросло число районных больниц, но и улучшилась их оснащенность современной аппаратурой. В целом объем стационарной помощи сельскому населению в нашей стране уже почти достиг городского уровня.

Речь идет о превращении в ближайшие годы каж­ дой центральной районной больницы в центр специали­ зированной помощи по терапии, хирургии, акушерству и гинекологии, педиатрии, неврологии, физиатрии, стоматологии, офтальмотологии и другим узким про­ филям с современной лабораторной и инструменталь­ ной диагностической службой. Для этого нам придется построить многопрофильные центральные районные больницы на 250—400 коек. Предстоит также решить на селе и другую важную проблему — перейти на прин­ цип врачебного обслуживания по участкам, а для это­ го — вооружить сельскую медицинскую службу пере­ движными клиническими лабораториями, флюорогра­ фическими и зубоврачебными установками.

Борьба за здоровье советских людей — это и органи­ зация хороших условий работы, правильного отдыха — одним словом, профилактика, та самая профилактика, на которую наше государство и наши профсоюзы затра­ чивают огромные средства. Миллионы трудящихся от­ дыхают в санаториях, домах отдыха, профилакториях, пионерских лагерях, ходят в туристические походы и т. д.

1 7 1

К концу пятилетки профсоюзами будут построе­ ны новые санатории на 45 тыс. мест, дома отдыха и ту­ ристические учреждения на 358 тыс. мест, т. е. к 1970 г. в санаториях и учреждениях отдыха профсоюзов будут отдыхать ежегодно 23 млн. трудящихся.

Все больше и больше семей получают новые светлые квартиры. На заводах и фабриках приборы следят за чистотой воздуха, за тишиной и яркостью освещения рабочих мест. Без визы санитарно-эпидемиологических станций (их в СССР почти 5 тыс.) не начинает строиться ни одно учреждение, предприятие или жилой дом.

Советские врачи первые в мире разработали норма­ тивы предельной допустимости концентрации химиче­ ских веществ, предписания наших специалистов часто принимают и за границей. В настоящее время утверж­ дено более 300 таких нормативов. Что касается руково­ дителей советских предприятий, рекомендация для них имеет силу закона.

Когда мы говорим, что советский человек должен и будет жить свои сто лет, мы не так уж и далеки от осу­ ществления этой мечты.

СССР — страна с низкой смертностью населения. В 1966 г. из каждой тысячи жителей умерло 7,3 чело­ века. В 1913 г. эта цифра составляла 29,1 человека. Медики могут сказать, что они внесли немалую лепту

впродление жизни своих сограждан: ныне она равна

всреднем 70 годам, в два с лишним раза больше, чем еще 50 лет назад.

Вновом пятилетием плане предусмотрено, чтобы наше здравоохранение добилось новых успехов в своем благородном деле. В широких масштабах ведется стро­

ительство новых больниц, оснащенных современным медицинским оборудованием. Более чем в 1,7 раза вы­ растет выпуск продукции медицинской промышлен­ ности.

172

Й все-таки требования к медицине, наверное, будут расти всегда. Ибо нет предела физическому совершен­ ствованию человека.

Рассказ о нашей Родине подходит к концу. Он мог быть гораздо шире, мог быть иначе построен, не в этом суть. Каждый выбирает из многообразия фактов, его ок­ ружающих, те, которые ближе ему и понятней.

Писатель, быть может, написал бы роман. Социо­ лог — многотомное исследование. Художник — широ­ кое полотно.

Я — экономист и собрал цифры и факты и в меру своих сил попытался показать их взаимосвязь. Если это удалось — значит цель достигнута.

Любой, даже самой строгой авторской методологии, присуща объективная ограниченность. Особенно когда речь идет о таком всеобъемлющем — социальном, фило­ софском, психологическом, политическом и экономиче­ ском явлении, как Советская власть, власть народов. Быть может, в какой-то мере этот неизбежный пробел восполняет документы, приведенные ниже. Это автоби­ ографическая запись ученого и мысли публициста — друга нашей страны.

Зенкевич Лев Александрович, биолог, член-коррес­ пондент Академии наук СССР.

«...Моя основная профессия — зоология беспозвоноч­ ных и исследование живого населения морей и океанов. Мы начинали работу в тяжелое время. Вначале граж­ данская война, потом разруха. В нетопленных залах университета собирались голодные мечтатели — препо­ даватели и студенты биологического факультета. И вдруг в трудный двадцать первый год появляется ле­ нинский декрет о планомерном изучении морей и оке­ анов. Был создан Морской научный институт со своей плавучей базой — кораблем «Персеем». В декрете гово­ рилось: «Поручить соответствующим учреждениям

173

снабжение Института углем, жидким топливом, обору­ дованием и продовольствием наравне с учреждениями первостепенной государственной важности».

Какой смелостью мысли надо было обладать, чтобы поддержать идею, сулящую плоды, быть может, через годы! Благодаря Ленину в нашей стране начала разви­ ваться наука об океанах, появились первые исследова­ тельские корабли.

Республика жила в то время бедно. И нам, океаноло­ гам, предоставили лишь остов судна. Предстояло до­ строить его, оснастить и вывести в море собственными силами. Главный строитель, профессор И. Месяцев, со­ брал группу энтузиастов: в ней оказались и такие из­ вестные теперь ученые, как В. Шулейкин, М. Кленова, П. Зубов и другие. На время мы стали заготовителями. Покупали в складчину оборудование, везли по улицам Архангельска тачки с грузом для корабля. Наверное, в спину нам ухмылялись нэпманы. Но мы жили буду­ щим...

В 1923 г. «Персей» вышел в море. У этого судна славная судьба. Ученые совершили на нем 80 экспеди­ ций, исследовали Баренцево, Карское, Гренландское мо­ ря, берега Новой Земли и Шпицбергена. Корабль уча­ ствовал в поисках дирижабля Нобиле. В войну он стал плавучим госпиталем и погиб под фашистскими бом­ бами в Мотовском заливе.

«Персей» — колыбель советской науки об океане. Исследование морей на нем проводилось комплексно: жизнь животных изучалась в тесной связи с окружаю­ щей средой. И то, что вскоре были открыты огромные промысловые богатства в Баренцевом море, не было случайностью. Наука лишь условно делится на теорети­ ческую и практическую. Настоящая наука органически включает в себя теорию и практику и всегда в итоге приносит пользу людям...

174

Океан — не только великая летопись истории Зем­ ли, не только богатейший заповедник. Это еще и не­ объятная кладовая, содержащая колоссальные запасы минерального сырья... На дне морей и океанов хранят­ ся десятки миллионов тонн марганца, железа, меди, ни­ келя, редких и радиоактивных элементов...

Советские ученые сделали самый крупный вклад в изучение Тихого, Атлантического, Индийского океанов, Арктического бассейна и вод, омывающих Антарк­ тиду '.

Андрэ Вюрмсер, французский публицист.

«Чтобы написать книгу, о которой я мечтаю, мне бы потребовалось сто лет жизни. Я назвал бы ее так же, как и эту статью: «Земля обетованная».

Однажды совместно с Луизой Мамиак мы уже писа­ ли о советской действительности, изъездив предвари­ тельно все уголки нового мира: от Ленинграда до Кры­ ма, от Киева до Самарканда, от Восточной Сибири до Армении. Было бы очень интересно повторить весь этот путь шаг за шагом, чтобы рассказать читателям о том, как изменились за прошедшие семь лет люди и земли, о которых мы писали в нашей книге. Треть века тому назад, вернувшись из поездки в СССР, я впервые сказал моим французским слушателям: «Чтобы понять СССР, мало поехать туда: нужно туда вернуться!». Однако «Земля обетованная» должна быть совсем другой кни­ гой: ведь ей бы пришлось объять почти полвека исто­ рии человечества, полвека, изменивших ход самой ис­ тории, — полвека строительства социализма.

Я разделил бы мою книгу на три части. Первая на­ помнила бы в общих чертах о предшествующих общест­ вах, об их пороках и заблуждениях, о постоянном, хотя

1 Л. З е н к е в и ч . Океан — вторая вселенная.— В кн .: Один раз в жизни. М., Изд-во АПН, 1966, стр. 278—300.

175

и смутном, стремлении к идеалам, которые нашли свое выражение в формуле Французской революции: Свобо­ да, Равенство, Братство. Я рассказал бы о великих строителях утопий и поведал бы о мыслителе Томасе Море, о гиганте Рабле, о негодующем Данте и насмеш­ ливом Вольтере, о чувствительном Диккенсе и громо­ вом Гюго, о Марксе и Горьком. О вечном протесте несги­ баемых людей. Я показал бы злейших врагов этого рес­ публиканского лозунга-трехчлена: рабство, самоуни­ жение, шовинизм, ксенофобию, расизм, эксплуатацию...

Таким образом, первая часть охватила бы 30 или 40 веков, идущих от сказочных времен с их легендар­ ными героями и полубогами... и до моего восемнадцати­

летия.

Ибо мое поколение имело привилегию узнать в дни своей молодости мир, которому предстояло стать про­ должением самого отдаленного прошлого и который тогда почти ничем от него не отличался. Я появился на свет в мире, которому социализм казался чем-то малореальным; я умру в мире, в котором капитализм станет уже анахронизмом.

Вторая часть «Земли обетованной» могла бы назы­ ваться, подобно фильму о войне, «Решающий поворот», так как Октябрь был в истории человечества тем, чем был Сталинград в войне против нацистов. Эти страни­ цы были бы посвящены краткому периоду в письменной истории человечества, тысячной доле ее.

Очевидно, прежде всего следовало бы показать все, что было связано с событием, важность которого боль­ шинство людей сразу не оценило. Сначала в смене пра­ вительств в России увидели лишь факт ее поражения в мировой войне. Для одних: русский противник вне игры. Для других: измена русского союзника. Втяну­ тые в конфликт государства не оценили политических и социальных последствий Октября. Цензура заглушает

176

все новости. Ничего не известно о большевиках, не слы­ шен призыв Ленина, искажаются голоса Либкнехта и Ромена Роллана... Мир не готов понять смысл Октября. Почему же запомнился мне день, когда я, весь в чер­ ном — мой брат был убит под Верденом, — читал газе­ ту, сообщавшую где-то на внутренней полосе под заго­ ловком типа «русский лабиринт* о победе «максима­ листов*? Не знаю. Тогда, как и все, я не понял сразу, что произошло. И к тому же момент был весьма непод­ ходящим, чтобы предаваться мечтам и надеждам о сво­ бодном социализме среди этой кроваво-грязной бойни, полной ненависти и грохота...

Революция была тогда для всех нас подобна кадрам из фильмов, которые появились вскоре: «Броненосец Потемкин», «Конец Санкт-Петербурга*. Грузовик, за­ полненный рабочими в кожанках, перепоясанных пуле­ метными лентами, с винтовками в руках.

Затем пришел нэп. Революция, подобно всем ос­ тальным, захлебывалась. Впрочем, все и ожидали этого. Ведь нам же всегда внушали, что социализм невозмо­ жен! «Все кончено», — думали многие.

На самом же деле все только начиналось.

Третья часть моей книги, самая важная, содержала бы две главы: от смерти Ленина до Отечественной вой­ ны и от красного знамени, водруженного над рейхста­ гом, до советского вымпела, доставленного на Луну. Но буду ли я говорить о тех годах, когда был заложен Комсомольск-на-Амуре и построен Днепрогэс, либо о годах Братска и спутников, я постараюсь никогда не отклоняться от моей темы, ее главного принципа — па­ раллелизма: с одной стороны, упорный труд советских людей, с другой — различное мнение о Советском Союзе людей за его рубежами...

Вполне вероятно, что, со своей стороны, мы тоже грешили благородными, но наивными иллюзиями, веря

177

в возможность гораздо более быстрых изменений в сознании людей, чем это позволяли реальные условия только что созданного нового общества.

Эти два течения боролись на протяжении четверти века. Мы приветствовали успехи пятилетних планов, ошеломляющие достижения молодой индустрии, пре­ образование самого отсталого сельского хозяйства пу­ тем создания организаций социалистического типа либо таких, которые подводили к нему. Другие же — а их было гораздо больше нас — сомневались...

Первые проявления личной власти и первые нару­ шения социалистической законности, пока еще неизве­ стные друзьям Советского Союза и поэтому непостижи­ мые для них, с радостью встречались враждебной про­ пагандой. Нашли, однако, чем радоваться! Я уверен, что История есть то, что имело место, а вовсе не то, что желали бы в ней видеть!

О войне мне не хотелось бы ничего говорить, кроме того, что она разделила на два лагеря людей за преде­ лами Советского Союза.

Это было испытание огнем. В который раз столкну­ лись две концепции: одна — по которой социализм якобы угнетает народы и людей — утверждала, что для несчастных русских вот-вот представится хороший слу­ чай вернуться к святым устоям частной собственности

ивозродить, наконец, Биржу Ценностей; вторая жела­ ла, чтобы социализм, подлинно объединяющий народы

илюдей, сделал бы их непобедимыми в борьбе с фа­ шизмом.

Мне вспоминается разговор 22 июня 1941 г. с шофе­

ром машины, на которой я возвращался в Тулузу. За два года войны этот шофер научился точно определять, сколько времени нужно нацистам, чтобы сломить со­ противление. Норвегия, Франция, Югославия... «Тут де­ ла недели на три»,— сказал он мне. «Поспорим, Эр­

178

нест, что на этот раз все будет гораздо дольше». Он с удивлением посмотрел на меня: позднее мне рассказы­ вали, что Эрнест не забыл пророческих слов своего июньского пассажира...

Холодная война разделила тех, кого объединили в свое время патриотические чувства. Следствием этого было то, что некоторые из тех, кто воздавал хвалу со­ ветскому союзнику, вновь вернулись к своему антисо­ ветскому прошлому. Мы пережили трудные времена, когда могло показаться, что СССР не только меньше любили, но, как это парадоксально ни звучит, меньше знали, чем до войны. Именно в эти ужасные годы один французский государственный деятель заявил с испу­ гом о том, что мир висит на волоске.

Однако рука, которая единолично владела атомной бомбой, была остановлена. И никаким «бешеным», ни­ каким провокаторам не удалось затормозить развитие советской экономики, советской промышленности. В конце концов диалог был начат. Это объясняется не только имевшими место после XX съезда изменениями в тоне и в манере взаимоотношений, но прежде всего тем, что за сорок лет своего развития социализм изме­ нил соотношение сил. И еще раз хочу отметить (именно об этом должна бы сказать моя книга) тот факт, что эти изменения произошли благодаря личным усилиям каж­ дого советского человека, объединившего свои усилия с усилиями всех советских людей. Благодаря только ему и никому больше: ни богу, ни хозяину.

Нет существенной разницы между политикой, за ко­ торую боролся и которую осуществлял Ленин, и нынеш­ ней политикой СССР. Но в то же время нельзя сравни­ вать весомость предложения о мирном сосуществовании государств, выдвигавшегося обескровленной Россией, с тем, что ставит на весы мира первая промышленная держава Европы. Предложение, которое было когда-то

179