Тема 11. Явление гистерезиса в формировании национальных форм и способов самоорганизации. Современные парадоксы и загадки "начала"

Слабость - начало дела,

Но случай - хозяин конца.

Демокрит

Синергетический взгляд - это целостный взгляд изнутри, из процесса, из явления. В моменты потери устойчивости система всё делает сама: генерирует и сжимает информацию, выделяет ведущие параметры порядка, упрощает свою структуру, определяет формы взаимодействия и корреляции и т.д. Она самоорганизуется. А вот как её новые формы будут восприниматься - это уже другой вопрос. Поэтому, если в принципе невозможно предвидение тенденции, то вполне возможно предсказание реакции населения на те или иные грядущие изменения.

Имея на вооружении возможные сценарии перевода страны на принципы самоорганизации, возникла потребность определиться в специфике самого материала, участвующего в процессе преобразования. Чаще всего, заимствуя западные методики, мы экстраполируем чуждую специфику и бесполезно ожидаем европейских результатов. Понимание специфики национального материала важно и для того, чтобы понять, в каком цивилизационном русле мы находимся. Или мы представляем собственную цивилизацию, не сводимую ни к Западу, ни к Востоку, ни к Югу. Устраивает ли нас наш канал эволюции и какую цену мы готовы заплатить за изменение русла российской эволюции? Если мы самоиндентифицируемся как часть той или иной цивилизации, то особых проблем нет - рецепты готовы. Однако по всей знаемой нашей истории красной нитью тянется повторяемость ряда специфических явлений.

Среди них: 1) Любые заимствованные "заморские" образцы в России приобретают уродливые формы и не входят без насилия в плоть нации. 2) Власть не признает даже подобия разделения и постоянно стремится к абсолюту, в противном случае она перестаёт быть властью. 3) Любое несовпадение позиций всегда приобретает форму расколов и противостояний. 4) Механизмы принятия решений всегда сакральны и не понятны даже нам. 5) Страна вечно испытывает нужду в генерации национальной идеи, но никогда не в состоянии её сформулировать для себя. 6) Россия постоянно живёт в режиме догоняющей модернизации, но никого не может догнать. 7) Потеря устойчивости происходит систематически и всегда в крайне жёсткой форме (эта особенность хорошо прослеживается в русских сказках). 8) Бифуркации никогда не происходят естественно и своевременно, они либо оттягиваются до последнего рубежа, ликвидируя условия эволюционного решения нарастающих проблем, либо преждевременно провоцируются. 9) Несмотря на все изменения, происшедшие в мире в XX столетии (новая динамика, иные ритмы, НТР и т.д.), интенсификация остаётся недостижимой мечтой России, а экстенсивность, заложенная ещё традициями древнего подсечно-огневого земледелия, продолжает оставаться основным модусом развития. В случае же исчерпаемости этого пути - страна тормозит своё развитие. 10) В России нет и никогда не было конкурентной среды в европейском понимании этого слова. 11) На протяжении веков Россия пытается сорганизоваться в некий суперэтнос, но на крутых поворотах истории вновь рассыпается на части, не оставляя надежды на скорое восстановление.

Ряд повторяемости наших специфических явлений можно продолжать до бесконечности. Ясно одно - прежде чем отвечать на традиционный вопрос "что делать?", необходимо вновь задаться вопросами: кто мы, откуда, что несём в себе, как это приобрели? Для этого необходимо знать, какой прежде была наша система ценностей, как создавалась, какие перемены скрытно или видимо, стихийно или осознанно в ней происходят в настоящее время. По крайней мере, следует признать, что существует кардинальное несоответствие нашего пути, нашего сознания европейской ментальности, европейскому вектору развития. Поэтому описывать российскую ситуацию в терминах современной европейской философии, конструировать наше будущее по их апробированным лекалам - дело безнадёжное, практика создания неких нереализуемых фантомов.

Казалось бы, что ситуация патовая: при резко ускорившихся процессах мы не можем понять не только будущее, но и настоящее, если не разберёмся в прошлом. История же предоставляет нам только совокупность определённым образом выстроенных фактов, тогда когда сами факты есть не что иное, как особым образом интерпретированные события прошлого не лежащие в нашем опыте, т.е. мы располагаем интерпретациями, но не истинными знаниями событий. Даже если будет найдена ещё одна летопись или раскопан очередной курган, наше восприятие событий прошлого не станет более ясным, увеличится количество интерпретаций и усложнится выбор между ними. Проблема эта не нова. "Событийная история" (термин М. Блока) уже в 20-е годы не устраивала европейцев, её пытались решать и в школе "Анналов", выдвигая идеал истории массовых явлений и привлекая разнообразные исследовательские средства; и К. Поппер в "Нищете историцизма", отрицая все законы последовательности и эволюции и признавая только эмпирический факт и "поэлементную" технологию; и в синтезе гуманитарных и естественных наук, как у де Шардена и Вернадского; и в попытках стать над историей фактов, как у Л. Гумилёва; и при помощи синхронистических таблиц О. Шпенглера и т.д.

Решение, как всегда, обнаружилось неожиданно. Все те, кто занимался теориями развития, сталкивались с трудностью оптимизации разносмыслового материала в едином текстовом пространстве. Каждый раз происходит потеря качества либо за счёт деталировки материала (репрезентативность текста), либо за счёт концептуальной приверженности (верифицируемость текста). Проблема в линейном дискурсе неразрешима, но её решение становится возможным в компьютерном пространстве, например, в играх 3-го поколения SimCity-2000 и Civilization. Смысловых нагрузок в этих, далеко не детских играх оказалось Обыденное сознание часто путает понятия "сходство" и "тождество". В нашем случае речь идет не о непохожести, а о не тождественности. Все страны мира не похожи друг на друга, и Россия здесь не исключение, но векторы развития некоторых групп стран тождественны гораздо больше, чем предполагалось. В этих играх легко усваиваются обратные связи, и не только отрицательные, формируется идея причинной зависимости позднейших достижений от первых шагов, осваивается взаимосвязь некоррелируемых до игры сфер, демонстрируется необратимость любых решений игрока. Но наиболее важный урок игры заключается в том, что для определения стратегии развития необходимо выбирать инвариантные основания, не несущие в себе возможности интерпретаций, свободных от любых форм идеологизирования.

Таких оснований немного, но они позволяют осуществлять основную реконструкцию прошлого. К ним относятся: климат, качество почв, водоёмов, протяжённость пространства, плотность населения, оптимально-экономичный способ хозяйствования в данном вмещающем ландшафте и основная система установок хозяйствующего в нём человека, лингвистические особенности речи.

Исследование этих вопросов позволит не только произвести реконструкцию нашего прошлого, но и выделить то общее, что нас объединяет с другими цивилизациями и те различия, которые не позволяют нам пользоваться чужим опытом. Оно позволит нам определить ту точку на общем цивилизационном древе человечества, которую мы в данный момент занимаем, и подскажет способ преодоления разделяющего нас расстояния. С этого должны начинаться первые шаги отечественной теории самоорганизации. Только после этого мы сможем решить, нужна ли нам своя национальная модель развития, сумеем ли изменить своё мышление, восприятие мира, традиции, отказаться от своих мифов, сказок, выйти на их системы ценностей и их уровень жизни.

Россия изначально, от древних славян, мозаична и вследствие этого: "Земля была обильна, Порядка ж нет как нет!". Основной модус исторического развития России - экстенсивность, в основе которого лежало подсечно-огневое земледелие лесных славян, составляющих большинство славянского мира. Данная система земледелия, преобладающая в Северо-Восточной Руси до XVI в., позволяла при наличии больших, редко населённых лесных пространств, при постоянном худородии почв, необычайно коротком цикле сельскохозяйственных работ (от посева до жатвы около 100 дней) и неустойчивом климате получать достаточно высокие для воспроизводства населения урожаи. Однако подсечно-огневое земледелие имело естественные пределы развития. Хорошие урожаи возможны были только при 2-3-летнем эксплуатировании участков и при плотности населения не выше 2-х человек на 1 кв. км., поэтому на протяжении всей истории России рост сельскохозяйственного производства определялся экстенсивностью развития вначале за счёт расширения территории, затем - за счёт возрастания числа занятых.

За свою многовековую историю Россия вобрала в себя такое огромное разнообразие: от моря до моря, от тундры до субтропиков, огромное количество языков, обычаев, стилей жизни, культур, обрядов. Это гордость ее, беда ее и надежда, но в любом случае - это ее закон или ее карма.

Управлять всем этим некогерентным многообразием с учетом логики каждого разнообразия было невозможно, системоцементирующих факторов было недостаточно, а искусственные - не работали. Оставалось только управление, основанное на принуждении. Поэтому власть всегда стремилась к абсолюту, в противном случае она переставала быть властью. "В России две напасти: внизу власть тьмы, вверху тьма власти" или "В России все нельзя, а что можно, то обязательно". Законы России, указы ее правителей редко учитывали разнообразие ландшафтов, климатов, обычаи и традиции населяющих ее народов. К сожелению указы и законы последних властей России вновь инвариантны и вновь будут вызывать противодействие. Даже этимологически термин "государство" в Европе восходит к латинскому "статус", а в России к - "господству". Термин же "держава" вообще не переводится на европейские языки. В этом вмещающем ландшафте власть объективно должна была организовывать пространство, согласовывать разнообразие, защищать (держать) целостность этноса. Не случайно ведущей ценностью русского народа было и есть служение как долг. "Служить бы рад, прислуживаться тошно" - типичное состояние россиян. Идея примата государства над обществом, а тем более над личностью, уходит в глубь нашей истории. Это и способ общественного мышления, общественная психология (чаще незримая), которая ставит государство на первое место во всём, но это также и способ управления делами общества, ментально поддержанный населением. У нас деятельность в бюджетной сфере называется - государственная служба, в других странах - цивильная служба. Для большинства из нас патернализм (отеческая забота) государства - естественное его состояние. Принизить роль государства как строгого, но заботливого отца в делах присмотра за детьми-гражданами для многих означает кризис веры, горькое чувство разочарования, ощущение покинутости, ненужности и горе тому российскому государству, которое откажется от этой роли. У этой медали есть оборотная сторона, поскольку примат государства - есть способ управления, то в нём заинтересована вся масса бюрократии, чья роль и вес, в противном случае, сразу понизится. В этом смысле интересы населения, привыкшего к опеке, и интересы номенклатуры совпадают и представляют серьёзнейшее препятствие в движении России к открытому обществу.

Тем не менее, власть и народ в России на протяжении веков представляли собой полярности, за исключением периодически возникающих моментов единения в экстремальных для жизни этноса ситуациях.

Прорыв от низа вверх через разряженное пространство середины российского этноса возможен был только через конфликт, террор. Практически вся история России похожа на радостное ожидание бунта и его нравственное оправдание. Ожидание борьбы, борьба, победа, праздник - составляющие качества жизни россиян. Есть много общего в неистовом крике Буревестника: "Пусть сильнее грянет буря..." и в недавнем политическом неистовстве рок-групп "Алиса", "ДДТ", "Бригада С" и др. - последующие события не заставили себя ждать. В менталитете этноса исторически складывалась установка не на диалог с оппонентом, а на его уничтожение. Если же "прорыв" по каким-либо причинам был нежелателен или опасен, создавалась ситуация дистанцированности "низа" от "верха". В России не столько власть отчуждалась от населения, сколько население, при сохранении видимости лояльности, отстранялась от власти, но при любом удобном случае оно с радостью демонстрировало "кукиш лояльности" властям. Власть это понимала и старалась не предоставлять своему народу такую возможность. Состояние отстранённости хорошо известно нашим психологам и социологам, достаточно посмотреть на то, как рассаживаются люди на собраниях или студенты и школьники в аудиториях. Пустующее пространство между собранием и президиумом, между студентами и преподавателем есть полоса отчуждения, или "нейтральное поле" данного социума, не преодолев которого власть не может рассчитывать на успех. Удивительно, но и акционеры (собственники) рассаживаются на своих собраниях примерно так же. Обширные "нейтральные поля", не реагирующие на распоряжения властей, - характерная особенность российской политической жизни. Все (прошлые и нынешнее) правители России жаловались и жалуются на то, что их распоряжения и указы, как вода, уходят в песок. Эти указы растворяются в бескрайных "нейтральных полях" родного отечества. К моменту принятия необходимого управленческого решения ситуация видоизменялась настолько, что властям ничего не оставалось делать, как "совершать очередной бросок, - по язвительному замечанию У.Черчилля, - через пропасть в два прыжка". Поэтому не только "низы" со своими проблемами и бедами террором и бунтом прорывались к "верхам" через разряженное пространство середины, но и "верхи" на протяжении всей истории периодически организовывали "боевые рейды" в гости к "низам".

Позднее, XIX веке, в разряженном пространстве середины российского этноса окажется вскормленный "верхами", но вышедший из "низов", не типичный для мира, но закономерный для России трагический и парадоксальный слой интеллигенции. Не случайно фамилия главного героя одного из романов Ф.М. Достоевского - Раскольников. Испытывая на себе все прелести подобного расположения, российская интеллигенция прибывала и будет прибывать до скончания своего века в вечном расколе между положением "жертвы" и "палача" и в вечной склоке внутри себя. "Растет на чердаках и в погребах российское духовное величие, а выйдет - и развесит на столбах друг друга за малейшее различие" И. Губерман.

Любое внутреннее напряжение в России разрешалось по необходимости ужесточением внутреннего режима и, что не типично для других, расширением территории.

В скученной Европе уже в раннем средневековье установился баланс конфликтующих сил, периодически нарушаемый вследствии изменения баланса. С X по XIII в.в. в Европе в основном шел процесс внутренней экспансии, проявлением которого было напряженное освоение целины, осушение болот, строительство польдеров и т.д. Не случайно этот период в средневековой Европе рассматривается как период аграрной революции. Росло разнообразие сельскохозяйственных культур, происходил переход на трехпольный севооборот (вместо половины треть площади оставалась под паром), увеличивалось количество железных орудий труда, обеспечивающих более глубокую вспашку, расширялось применение асимметричного колесного плуга с отвалом. Уже в X веке были приняты правила, регламентирующие войну за счет ограничения периодов ведения войны и обеспечения некоторым категориям невоенного населения (клирикам, женщинам, детям, купцам, крестьянам) защиты, которая гарантировалась клятвой воина и постановлением синода в 989 году в городе Шарру. Позднее защита была распространена на рабочий, вьючный, тягловый скот, железные орудия труда и прежде всего на плуги.

Внутренняя напряженность разрешалась совершенствованием договорных отношений (начало формирования гражданских обществ), модернизацией орудий труда, увеличением разнообразия производственной деятельности, поглощающей излишнее население, выросшее за этот период более чем в два раза. Остаточная избыточная энергия канализировалась в Крестовые походы. И лишь на размытой границе со славянским миром немцами проводилась внешняя экспансия, которая практически не влияла на характер и динамику процессов христианской Европы.

На границах России существовали как разреженные пространства, так и пространства, нуждающиеся в ее присутствии. Историческое существование Киевской Руси, правопреемницей которой выступала Московия, создавало прецедент движения на Запад, тем более, что граница европейского влияния проходила по рубежу католицизма-православия. На Север позволяло продвигаться этническая и историческая близость с Новгородской республикой. Восток по представлениям того времени был ничейным, и для его присоединения достаточно было несколько сотен казаков. Среднеазиатские территории оказались вне европейской сферы влияния, и экспансия России шла до полосы столкновения с интересами Англии. И, наконец, Кавказ, присоединение которого потребовало длительного времени и напряжённых усилий, рождало массу проблем, шлейф от которых тянется до сих пор. К концу XIX в. произошло окончательное формирование предельных границ вмещающего ландшафта России, ограниченного естественными природными рубежами: Тихим и Северным Ледовитым океанами на востоке и севере и мировыми цивилизациями на западе и юге, но уже в XVIII в. в России явно обозначилась ограниченность экстенсивного модуса развития и исчерпаемость её культурного потенциала осваивать новые территории. Природные богатства Польши, Финляндии, Средней Азии, Северного Кавказа и Закавказья уже не компенсировали затрат на их вовлечение в экономическую жизнь России.

Обширные территории, подсечно-огневая технология земледелия, требующая постоянного перехода от использования одного участка леса к другому, климатические условия зон рискованного земледелия, малая плотность заселения, отдаленность населенных пунктов друг от друга и, как следствие, низкая частота общения, формировали специфический менталитет населения с особым восприятием окружающего мира. Основным алгоритмом существования на Руси было не прогресс и развитие как в Европе, не гармония и стабильность как в Китае, не неизменность и преемственность как на Востоке, а выживание и упование на чудо. Неслучайно основной акцент в православии сделан на учении о втором пришествии Христа и воскрешении мёртвых.

Обширные территории, отсутствие частного владения на многие земельные угодья и лесные массивы до сих пор не актуализируют проблем организации и минимизации пространства. Изначально в России складывалась иная система ценностей. При кочевом земледелии, коим является подсечно-огневая технология, земля должна была принадлежать всем, в том числе и будущим поколениям, и не подлежать продаже. С древнейших времён шло обожествление земли, как матери, кормилицы, а у матери нет пасынков, все дети её равны между собой, и распределение земли должно быть равным (по-русски - справедливым). В противном случае: "Пусть не будет у меня коровы, лишь бы у соседа не было двух" (русская пословица). Смею высказать суждение, что не ограниченность лесных ресурсов, не интенсивный экспорт леса в мусульманский мир, а частное владение сеньоратом в Каролингскую эпоху основными лесными массивами заставило население средневековой Европы заняться камнетесным трудом, обжигом кирпича и черепицы. Камень требовал иных сводов, черепица - остроконечной геометрии кровли и соответствующего декора. Так, сменяя романский стиль, зарождалась готика с ее вертикалями и устремленностью к предельной оптимизации пространства. Российский менталитет требовал иной формы. Показателен в этом отношении облик дома в стиле "Триумф" на Смоленской площади (метро "Смоленская " Филёвской линии), построенного в 1952 г. по проекту И. Жолтовского. Тяжелой восьмиэтажной жилой коробке при помощи угловой, увенчанной шпилем башни, выступающего громоздкого углового балкона шестого этажа по южному торцу дома, сгущением декоративных пятен и карниза, постепенно сходящих на нет по фасаду, придается иллюзия протяженности. Российское горизонтальное восприятие пространства, стимулирующее уход за горизонт, за предел, на беспредел, в "безудерж", накладывало свой отпечаток и на восприятие ценности момента. Подлинной ценностью выступал не сегодняшний день, а завтра. Европейская ориентация на ценности настоящего отражена в языке: английское "present" - это и настоящее, и подарок, и представление кого-либо, чего-либо. Истоки "психологии отложенного счастья" (счастья за горизонтом, за "бугром"), а вместе с этим и легендарной терпеливости народа, уходят глубоко в историю. В России ни когда не шли куда-то, но всегда уходили от чего-то. Ошибаются, на наш взгляд, отечественные геополитики, утверждающие, что именно пространство и континентальность России должны определять ее национальную политику. Наши исследования говорят о другом: не само пространство, а комплекс проблем, связанный с его переживанием и фиксированный в исторически сложившемся менталитете определяет специфику национального реагирования на управленческие решения. Даже если само пространство сожмется до критического, менталитет будет воспроизводить привычные стереотипы, устойчивые поведенческие реакции.

Расколотость была характерной чертой не только интеллигенции, она печатью лежала и на знаменитой "российской соборности". В условиях российской действительности до сих пор жизнь вне соборности практически невозможна, но и жить в соборности порой невыносимо. "Ты меня уважаешь?" (от ст. слав. увага - обрати внимание) - далеко не праздный вопрос для большинства россиян, - это проявление каждодневного сомнения в искренности соборности и одновременно ностальгия по ней. Здесь основная причина подчиненности частного общему, личного общественному и, как следствие, заниженность ценности индивидуальной жизни. Ментальность, конституируя сознание, закрепляется в языке. Состояние внутреннего дискомфорта только в русском языке фиксируется двумя понятиями: "cтыд" - дискомфорт, вызванный внутренним осуждением неправедного поступка и "срам" - внутренний дискомфорт, вызванный угрозой внешнего осуждения, в отличии от "позора" - состоявшегося внешнего осуждения. Если первое состояние преодолимо, то невыносимость второго может быть и часто становится в России причиной суицида. "Мертвые сраму не имут". Те же, кому удаётся переступить порог срама и "не сгореть со стыда": уже не испытывают ограничений стыда, поэтому так много жестокости в российской истории. Соответственно русская "совесть" - состояние не допускающее переживание срама.

Отлична была и энергетика человека: длительный период ее аккумуляции сменялся короткими, резкими выбросами, требовавшей непременно быстрой релаксации. Штурмовать небо, недра, "Волочаевские сопки", оппонентов, производственный план, сессию и т.д. - любимое занятие от политиков до студентов. Подобная энергетика, вероятно, формировалась как сезонным и интенсивным характером трудовой деятельности в зоне рискованного земледелия (даже этимологически "труд" происходит от трудно, "работать" от рабства, "cтрада" - страдать), практически беспечным отношением к обустройству своего пространства и почти патологической нелюбовью к точному счету, скрупулезности (синоним крайнего занудства), так и несовершенством информационных каналов и растянутостью коммуникативных связей, требовавших большого расхода энергии. Не здесь ли одна из первопричин того, что "веселие есть питие на Руси". Ведь для того чтобы прокормить себя и свою семью, русский крестьянин должен был работать на пределе своих сил, в 21-25 рабочих дней реально вложить в землю такой объём труда, который в более благоприятных условиях требовал около 40 рабочих дней. В условиях информационной недостаточности российский мир всегда был чуток к слову как к основному носителю информации. Среди всего библейского богатства российский менталитет особо выделял и свято верил, что: "слово - это БОГ", и бог вдвойне, если оно написано пером. Поэтому - поэт в России всегда был больше, чем поэт. То же самое можно сказать и о других мастерах словесного жанра. Типичным проявлением данной особенности можно считать массовое движение поэтов, писателей, актеров, журналистов, пародистов, сатириков и пр. в народные депутаты первых посткоммунистических Советов, их постоянное и часто никчемное мелькание в телеэфире. Они и сегодня составляют бомонд (высший свет) нации.

Управлять населением с таким типом менталитета, легко входящим в искусственно заданные ситуации, с эмоциональным, некритическим восприятием действительности, с оппозиционным настроением к властям, с соборностью, без которой нельзя, но в которой тягостно - без силового принуждения было сложно, а отпустить на саморегуляцию (на волю) - страшно.

Расширенная территория, решая один круг проблем, создавала новые конфликтные узлы, новые поля напряжения - круг замыкался. Управление требовало сильной власти, удержание власти - социальной поддержки. Обеспечение поддержки (напр. формирование класса дворян или, как в настоящее время, - собственников) требовало нового расширения социального пространства и нового передела, что изменяло положение других социальных групп (ужесточение крепостного права или современная люмпенизация основной массы населения) и создавало ситуации бунтов, расколов. Бунты требовали армии, армия - денег и действия. В истории России все внутренние проблемы успешно разрешались войнами, и все победоносные кампании завершались ужесточением режима власти, расширением территории. И наоборот, проигранные кампании - ослаблением гнета власти, попытками внутренней модернизации.