Зондирование мира

Николай II, надеясь на улучшение ситуации в стране в случае успеха весеннего наступления 1917 г. (о чём договорились на Петроградской конференции), заключать сепаратный мир с противником не собирался — в победоносном завершении войны он видел важнейшее средство упрочения трона. Намёки на то, что Россия может начать переговоры о заключении сепаратного мира, были дипломатической игрой, которая вынудила Антанту признать необходимость установления русского контроля над Проливами.

4 марта 1915 г. Сазонов вручил послам Бьюкенену и Палеологу памятную записку, где говорилось:

«Ход последних событий приводит его величество императора Николая к мысли, что вопрос о Константинополе и проливах должен быть окончательно разрешён сообразно вековым стремлениям России. Всякое решение было бы недостаточно и непрочно в случае, если бы город Константинополь, западный берег Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а также южная Фракия до линии Энос — Мидия не были впредь включены в состав Российской империи. Равным образом часть азиатского побережья в пределах между Босфором, рекой Скарией и подлежащим определения пунктом на берегу Измидского залива, острова Мраморного моря, острова Имброс и Тенедос должны быть включены в состав империи. Специальные интересы Франции и Великобритании в указанном районе будут тщательно соблюдаться».

Весной 1916 года Председатель совета министров Б. В. Штюрмер писал:

«Мне казалось возможным ныне объявить России и Европе о состоявшемся договоре с нашими союзниками, Францией и Англией, об уступке России Константинополя, проливов и береговых полос. Впечатление, которое произведёт в России осуществление исторических заветов, будет огромное. Известие это может быть изложено в виде правительственного сообщения. Его Величество осведомился относительно способов возможного выполнения оглашения уступки нам Константинополя и проливов. Я имел случай обменяться мнением с послами Великобритании и Франции, которые не встречают к сему препятствий».

Падение монархии Нарастание революционных настроений

Основная статья: Февральская революция

Война, в ходе которой происходила широкая мобилизация трудоспособного мужского населения, лошадей и массовая реквизиция скота и сельскохозяйственных продуктов, пагубно сказывалась на экономике, особенно на селе. В среде политизированного петроградского общества власть оказалась дискредитирована скандалами (в частности, связанными с влиянием Г. Е. Распутина и его ставленников — «тёмных сил») и подозрениями в измене; декларативная приверженность Николая идее «самодержавной» власти вступала в острое противоречие с либеральными и левыми устремлениями значительной части думцев и общества.

О настроениях в армии свидетельствовал после революции генерал А. И. Деникин: «Что касается отношения к трону, то, как явление общее, в офицерском корпусе было стремление выделить особу государя от той придворной грязи, которая его окружала, от политических ошибок и преступлений царского правительства, которое явно и неуклонно вело к разрушению страну и к поражению армию. Государю прощали, его старались оправдать. Как увидим ниже, к 1917 году и это отношение в известной части офицерства поколебалось, вызвав то явление, которое князь Волконский называл „революцией справа“, но уже на почве чисто политической»^[103].

Коллектив современных историков во главе с А. Б. Зубовым в своей книге отмечают^[104](с.381):

Силы, оппозиционные Николаю II, готовили государственный переворот, начиная с 1915 года. Это были и лидеры различных политических партий, представленных в Думе, и крупные военные, и верхушка буржуазии, и даже некоторые члены Императорской Фамилии. Предполагалось, что после отречения Николая II на престол взойдет его несовершеннолетний сын Алексей, а регентом станет младший брат царя — Михаил. В ходе Февральской революции этот замысел начал осуществляться.

С декабря 1916 года в придворной и политической среде ожидался «переворот» в той или иной форме, возможное отречение императора в пользу Цесаревича Алексея при регентстве великого князя Михаила Александровича.

23 февраля 1917 года в Петрограде началась забастовка; через 3 дня она стала всеобщей. Утром 27 февраля 1917 года произошло восстание солдат Петроградского гарнизона и присоединение их к забастовщикам; противодействие мятежу и беспорядкам оказывала только полиция. В Москве произошло такое же восстание^{[источник не указан 381 день]}. Императрица Александра Фёдоровна, не сознавая серьёзности происходящего, 25 февраля писала супругу:

Это «хулиганское» движение, юноши и девушки только для подстрекательства бегают с криками, что у них нет хлеба, а рабочие не дают другим работать. Было бы очень холодно, они, вероятно, остались бы дома. Но всё это пройдёт и успокоится, если только Дума будет вести себя прилично"^[105].

25 февраля 1917 года указом Николая II заседания Государственной Думы были прекращены с 26 февраля до апреля того же года, что ещё больше накалило обстановку. Председатель Государственной Думы М. В. Родзянко направил ряд телеграмм императору о событиях в Петрограде. Телеграмма, полученная в Ставке 26 февраля 1917 года в 22:40:

Всеподданнейше доношу вашему величеству, что народные волнения, начавшиеся в Петрограде, принимают стихийный характер и угрожающие размеры. Основы их — недостаток печёного хлеба и слабый подвоз муки, внушающий панику, но главным образом полное недоверие к власти, неспособной вывести страну из тяжелого положения^[106].

В телеграмме 27 февраля 1917 года сообщал:

Гражданская война началась и разгорается. <…> Повелите в отмену вашего высочайшего указа вновь созвать законодательные палаты <…> Если движение перебросится в армию <…> крушение России, а с ней и династии — неминуемо^[107].

Дума, имевшая тогда высокий авторитет в революционно настроенной среде, не подчинилась указу от 25 февраля и продолжила работу в так называемых частных совещаниях членов Государственной Думы, созывавшихся учреждённым вечером 27 февраля Временным комитетом Государственной Думы^[108]. Последний взял на себя роль органа верховной власти сразу по своём сформировании^[109].