7.1. Житейские представления о процессе оценивания

Процессы, которые могут быть названы диагностическими, наблюдаются и в повседневной жизни. Так, деятельность диагностического характера вызывают явления физического мира. Нередко диагностические соображения возникают, когда имеются отклонения от нормального хода событий или от обычного паттерна явлений. Так, например, многие люди, удостоверившись, что погода изменилась, найдут в прошлом обстоятельства, намекавшие на грядущие изменения. Диагностика в русле “здравого смысла” ищет свои описания, классификации, взаимосвязи, объяснения явлений. Заметив, что явления социальной действительности отклоняются от нормального среднего курса, люди категоризуют их. Существует даже тенденция, предпочитающая рассматривать такие феномены как стабильные. Люди, средовые условия и концепции считаются более или менее устойчивыми. Однажды выявленное отклонение будет кем-то классифицировано. Если большая часть людей согласна с этой категоризацией и отклонение продолжает появляться, процесс начался. Например, гипотеза сформулирована и получила поддержку, т.е. подтверждена опросом других людей о причинах отклонения. Иногда их суждения признаются валидными. Если “ эксперты” не согласны, то и никакого валидного объяснения нет. Необъяснимое проявляет себя как ненадежное. При отсутствии прямого объяснения предполагается, что проблема не является серьезной. Но, если человек должен действовать, ему надо сначала вынести суждение, прийти к определенному решению и подтвердить его последующими действиями.

Вначале научная психология критиковала оценку людей и социальных ситуаций, даваемую с позиций здравого смысла. В пятидесятые годы один голландский психолог, специалист в области психологии организации производства, написал книгу, основанную на аристотелевской логике, где привел примеры ошибочности суждений, выносимых с позиций здравого смысла. Применительно к вопросам психологии персонала он ссылается на банальность, безответственные замечания, клише, неправомерные обобщения, упрощения, понятия неопределенного содержания, априорные рассуждения, рационализацию и др.

Однако существует крайне мало протоколов, фиксирующих диагностические процессы в повседневной жизни. Эти процессы могли бы нам дать информацию о каждой категории отклоняющихся явлений и обрисовать, как происходит оценивание изменяющихся явлений. Приведем пример диагноза с позиций здравого смысла. Маленькая компания получает заказ - подготовить документ об употреблении наркотиков подростками. Автор программы посещает центр по реабилитации наркоманов. Он немедленно оговаривает, что эта группа не представительна для всех, кто злоупотребляет наркотиками, и эта картина не распространяется на всех наркоманов. Он добавляет, что эта проблема носит ограниченный характер, особенно если сравнивать ее с потреблением алкоголя (в Нидерландах насчитывается от 650 тысяч до 800 тысяч наркоманов). Итак, общественные потери много больше от потребления алкоголя. Мимоходом он замечает, что мошенников среди играющих в азартные игры должно быть много больше. Он говорит, что около 20% мальчиков и девочек пробовали наркотики ради эксперимента. Лишь небольшая их часть становится наркоманами. Эта группа всегда живет, словно на сцене. Место этой “сцены” может быть где угодно, определенно не только в больших городах, Содом и Гоморра нашего времени не существуют, по меньшей мере, для употребляющих наркотики. Он указывает на некоторые особенности этой группы. Опасаясь выглядеть “отсталыми”, говорит автор, такие дети приходят из семей, имеющих те или иные проблемы. Определенной закономерности тут нет.

Этот пример показывает некоторые диагностические этапы: во-первых, явление отнесено к определенной категории, при этом осознается, что привлекаемая для его изучения выборка не является репрезентативной. Во-вторых, проблема - одна из многих, и сравнение серьезности данной проблемы с другими сделано с учетом ее социальной опасности. В-третьих, дается объяснение: по мнению автора, не условия города, а семейные обстоятельства являются решающими. Он, будучи биологом, допускал также возможность генетического объяснения, но затем отказался от него. В-четвертых, стараясь подкрепить объяснение, он опирался на примеры, которые могут способствовать обратному.

Причина умеренного интереса к обыденной диагностике, возможно, в том, что исследователи предпочитают делать выводы относительно предмета диагностики в экспериментальной обстановке и сравнивать их с нормативными данными. Этот тип “исследования” предназначен для того, чтобы показать ошибки, допускаемые непрофессионалами при диагностике различных явлений. Процесс переработки информации обычным человеком имеет свои границы, допускает бессистемную интеграцию явлений и не согласуется с правилами, утверждая свои. Более того, у такого “эксперта” плохая интуиция в сфере статистики. Многие авторы считают, что человеческие суждения и обыденная диагностика тяготеют к случайности. Они ссылаются на риск таких необдуманных решений, принимаемых людьми, результатом которых были дорожные происшествия, войны, потери, экологические катастрофы.

Нападки на человеческие суждения и “обыденную” диагностику расходятся с очевидным положением: люди не могут делать одни только ошибочные выводы, поскольку общественная жизнь нередко обходится без чрезмерных осложнений. Но прийти к качественному заключению непросто. С другой стороны, примеров ошибочных выводов - изобилие. Достаточно просмотреть газету, чтобы убедиться: почти ежедневно происходят недо- или переоценка.

В этом разделе показано, что диагностика в повседневной жизни происходит постоянно. Положения, добытые с помощью такой диагностики, не подводятся под классификацию и их очередность не является темой исследований. Нормативные модели минимизируют некоторые виды ошибок, а сравнение их с диагностикой с позиций здравого смысла показывает склонность обыденной человеческой диагностики к случайностям. На эти нападки иногда отвечают ссылками на однообразие ежедневных категоризаций и социальной жизни. Трудно принять какую-либо единую точку зрения на качество “житейского диагноза”.