Мишель Монтень - Опыты

части; мы способны к мудрости и являемся частьюмира, следовательно, мир мудр», делает мир музыкантом и органистом.

Можно было бы привести бесчисленное множество подобного рода доводов —не только ложных, но и нелепых, совершенно несостоятельных и говорящих нестолько о невежестве, сколько о вздорности тех философов, которые выдвигалиэти доводы в спорах между собой и представляемыми ими школами. Можно было бысделать поразительный подбор таких несуразностей, именующих себячеловеческой мудростью.

Я охотно собираю подобные образцы, изучать которые в некоторыхотношениях не менее полезно, чем рассматривать высказывания здравые иумеренные. По ним можно судить, что мы должны думать о человеке, егочувствах и его разуме, если у таких выдающихся людей, поднявших дарованиячеловека на огромную высоту, встречаются столь грубые ошибки. Что касаетсяменя, то я склонен думать, что они занимались наукой между прочим ипользовались ею, как игрушкой, годной для всех; они забавлялись разумом каклегким развлекательным инструментом, придумывая всякого рода малозначащиеили совсем пустые измышления и фантазии. Тот самый Платон, который далчеловеку

определение, годящееся для каплуна, в другом месте 1682 устамиСократа говорит, что он поистине не знает, что такое человек и что человек —одна из наиболее труднопознаваемых вещей в мире. Обнаруживая такоенепостоянство и шаткость своих взглядов, они как бы за руку, невольноприводят нас к выводу об отсутствии у них всяких прочных выводов. Онистараются не высказывать своих взглядов открыто и ясно; они прикрывают их тобаснословными вымыслами поэзии, то какой-нибудь другой маской, ибо нашаслабость проявляется в том, что сырое мясо не всегда годится для нашегожелудка; его надо сначала прокоптить, просолить или как-то еще иначеприготовить. Именно так поступают и они. По большей части они затемняют иискажают свои подлинные взгляды и суждения, стремясь сделать их пригоднымидля общего пользования. Чтобы не пугать детей, они не хотят открыто признатьслабости и безумия нашего разума; но они достаточно раскрывают нам это,показывая непостоянство и противоречивость науки.

Находясь в Италии, я дал одному человеку, плохо изъяснявшемусяпо-итальянски, следующий совет: раз он хочет только, чтобы его понимали, ане стремится хорошо говорить на этом языке, пусть употребляет первыепопавшиеся слова — латинские, французские, испанские или гасконские, —прибавляя к ним итальянские окончания; в таком случае его речь непременносовпадет с каким-нибудь наречием страны: тосканским, римским, венецианским,пьемонтским или неаполитанским, или с какой-нибудь из их разновидностей. Тоже самое я мог сказать и о философии: она выступает в столь разнообразныхобличиях и содержит столько разных положений, что в ней можно найти любыедомыслы и бредни. Человеческое воображение не в состоянии придумать ничегохорошего или плохого, чего в ней уже не было бы кем-нибудь сказано. Nihiltam absurde dici potest quod non dicatur ab aliquo

philosophorum 1683. Я с тем большей готовностью выпускаю в свет плоды моих причуд,что, хотя они являются моим порождением и ни с кого не списаны, я все жеубежден, что нечто подобное найдется у какого-нибудь древнего автора, итогда наверное кто-нибудь скажет: «Вот откуда он почерпнул их!»

Мои правила жизни естественны, и для выработки их я никогда не прибегалк учению какой-либо школы. Но, так как они были очень просты, то, когда уменя явилось желание изложить их, я, стремясь выпустить их в свет внесколько более приличном виде, вменил себе в обязанность подкрепить ихрассуждениями и примерами и сам был крайне удивлен, когда оказалось, что онислучайно совпали со столькими философскими примерами и

1682 … Платон… в другом месте… — Алкивиад I, 129 а.

1683 Нетвеличайшей нелепости, которая не была бы сказана кем-либо из философов(лат.). — Цицерон. О гадании, II, 58.

рассуждениями. Каковбыл строй моей жизни, я узнал только после того, как она была прожита иблизка к завершению; вот новая фигура непредвиденного и случайного

философа!Но вернемся к вопросу о нашей душе. Когда Платон помещал 1684 разум вмозгу, гнев в сердце, а вожделение в печени, он, по-видимому, скорее хотелдать истолкование наших душевных движений, нежели разгораживать и разделятьдушу, подобно телу, на множество частей. Наиболее правдоподобным изфилософских взглядов является тот, согласно которому существует только однадуша, которая с помощью различных частей тела рассуждает, вспоминает,понимает, судит, желает и совершает все другие свои действия, подобно тому,как кормчий управляет кораблем, применяя на деле весь свой опыт, — тонатягивая или отпуская какой-нибудь канат, то ставя парус, то налегая навесло, причем все эти различные действия исходят только от него одного. Мнепредставляется также наиболее правдоподобным, что душа помещается в мозгу;это явствует из того, что ранения и несчастные случаи, поражающие мозг,тотчас же отражаются на душевных способностях; нет ничего невероятного втом, что из мозга душа проникает во все остальные части тела:

medium non deserit unquam Caeli Phoebus iter; radiis tamen omnia lustrat, 1685

подобно солнцу, которое излучает свой свет и тепло, наполняя имвселенную:

Cetera pars aminae per totum dessita corpus

Paret, et ad numen mentis nomenque movetur. 1686

Некоторые утверждали, что первоначально существовала общая душа,подобная огромному телу, от которой отделились затем все отдельные души и вкоторую они возвращаются, постоянно смешиваясь с этой всеобщей материей:

Deum namque ire per omnes

Terrasque tractusque maris caelumque profundum:

Hinc pecudes, armenta, viros, genus omne ferarum,

Quemque sibi tenues nascentem arcessere vitas;

Scilicet huc reddi deinde ac resoluta referri

Omnia: nec morti esse locum. 1687

Одни полагали, что души вновь возвращаются в эту общую душу ивоссоединяются с ней; другие утверждали, будто души были созданы избожественной субстанции; третьи — что они созданы ангелами из огня ивоздуха. Одни уверяли, что души существуют от века, другие — что только стого момента, как они воплотились в тело; третьи полагали, что душиспускаются с луны и возвращаются туда же. Большинство древних считало, чтодуши

1684 Когда Платон помещал… — При рассмотрении здесь учения ПлатонаМонтень опирается на вторую часть его диалога «Тимей» и еще в большейстепени на Диогена Лаэрция (III, 67).

1685 Солнце никогда не уклоняется от своего пути среди небесного свода, носвоими лучами оно освещает все (лат.). — Клавдиан. На шестое консульствоГонория, 411.

1686 Остальная часть души рассеяна по всему телу и движется волею ума и поего повелению (лат.). —

Лукреций, III,144.

1687 Бог наполняет все — земли, моря и бездонное небо; и стада, и все дикиезвери, и люди, и рождающиеся существа требуют от него немного жизни; а подконец, все, вновь распавшись, возвращается туда же, и для смерти не остаетсяместа (лат.). — Вергилий. Георгики, IV,221 ел.

переходят от отца к сыну и что это совершается так же естественно, каки всякие другие явления в природе; они доказывали это сходством детей сотцами:

Instillata patris virtus tibi: 1688

Fortes creantur fortibus et bonis 1689

ссылаясь на то, что дети перенимают от отцов не только телесноесходство, но и одинаковый нрав и одинаковые душевные склонности:

Denique cur acris violentia triste leonum

Seminium sequitur; dolus vulpibus, et fuga cervis

A patribus datur, et patrius pavor incitat artus;

Si non certa, sua quia semina semina seminioque

Vis animi pariter crescit cum corpore quoque? 1690

Они указывали, что на этом покоится божественное правосудие, карающеедетей за

грехи отцов 1691, ибо отцовские пороки как-то заражают души детейи накладывают на них свой отпечаток, вследствие чего испорченность волиотцов отражается на детях. Некоторые утверждали, что если бы души возникалине естественным путем, а как-то иначе и, находясь вне тела, были бы чем-тоиным, то, обладая естественными способностями: мыслить, рассуждать ивспоминать, они должны были бы сохранить воспоминание о своем первоначальномсуществовании:

si in corpus nascentibus insinuatur, Cur superante actam aetatem meminisse nequimus,

Nec vestigia gestarum rerum ulla tenemus? 1692

Ведь для того чтобы оценить способности наших душ столь высоко, как намхотелось бы, следует предположить, что, пребывая в своем естественномсостоянии простоты и невинности, они были всеведущими. И такими они должныбыли быть, пока пребывали свободными от телесного плена, до того, как вошлив тело; и мы надеемся, что они опять станут такими после того, как покинутего. Но и находясь в теле, они должны были бы сохранять воспоминание об этомзнании, как утверждал Платон, согласно которому то, чему мы научаемся, естьлишь воспоминание о том, что мы уже знали раньше. Однако всякий может посвоему опыту доказать ложность этого положения; во-первых, потому, что

1688 Доблесть твоего отца передалась тебе (лат.). — Неизвестно, откуда Монтеньпочерпнул эту цитату.

1689 Храбрых рождают люди храбрые и честные (лат.). — Гораций. Оды, IV, 4, 27.

1690 Наконец, почему свирепая лютость переходит по наследству к львиномуроду, почему передается от отцов лисе — коварство, а оленям — прыткость иотцовский страх, трепещущий в их членах? Несомненно, потому, что вследствиедействия семени вместе с ростом всего тела развиваются и душевные свойства

(лат.). —Лукреций, III, 741 и 746.

1691 … божественное правосудие, карающее детей за грехи отцов… — См.Плутарх. Почему божественное правосудие иногда не сразу наказывает виновных,19.

1692 Если душа внедряется в тело при рождении, то почему же в таком случаемы не помним о прошлой жизни, почему не сохраняем никаких воспоминаний осовершившихся раньше событиях? (лат.). — Лукреций,

III,671.

мывспоминаем только то, чему нас научили; и если бы сущность души сводиласьтолько к памяти, то мы по крайней мере должны были бы узнать кое-что сверхтого, чему нас научили; а во-вторых, то, что душа знала, пребывая в своейчистоте, было совершенным знанием, ибо благодаря своему божественномупониманию душа познавала вещи такими, каковы они в действительности, междутем как, обучая ее здесь, ей прививают ложь и порок! Поэтому она не можетвоспользоваться своей способностью воспоминания, ибо эти образы ипредставления никогда не находились в ней раньше. Утверждать, что пребываниев теле до такой степени подавляет первоначальные способности души, что всеони глохнут, прежде всего противоречит тому другому убеждению, а именно, чтосилы души столь велики и ее действия, которые люди испытывают в этой жизни,столь удивительны, что отсюда можно сделать вывод о ее божественномпроисхождении и существовании от века, а также о предстоящем ей бессмертии:

Nam si tanto opere est animi mutata potestas

Omnis ut actarum ut exciderit retinentia rerum,

Non, ut opinor, ea ab letho iam longior errat. 1693

Кроме того, силы и действия души следует рассматривать здесь, у нас наземле, а не в другом месте, ибо все прочие ее совершенства тщетны ибесполезны: ее бессмертие должно признаваться на основании того, чем онаявляется в настоящем, и на основании того, что она значит в жизни человека.Было бы несправедливо отнять у души ее силы и способности, обезоружить еетем, чтобы на основании того срока, когда она будет находиться в плену,будет заточена в теле, будет слаба и больна, будет вынуждена терпеть насилиеи принуждение, — чтобы на основании ее действий за этот срок вынестиприговор, обрекающий ее на вечные муки; было бы несправедливо принять врасчет этот краткий срок, который — длится ли он несколько часов или, самоебольшое, сотню лет — есть лишь один миг по сравнению с бесконечностью, и наосновании того, что сделано в этот промежуток времени, вынести душеокончательное решение ее участи. Было бы большой несправедливостью получитьвечное воздаяние за столь краткую жизнь.

Платон, желая устранить это несоответствие, считал 1694, чтопосмертное воздаяние должно ограничиваться сроком в сто лет, ибо таковпримерно срок человеческой жизни, и многие христианские авторы такжеограничивали воздаяние определенным временем.

Вместе с Эпикуром и Демокритом, чьи взгляды на природу души былинаиболее приняты, философы считали, что жизнь души разделяет общую судьбувещей, в том числе и жизни человека; они считали, что душа рождается так же,как и тело; что ее силы прибывают одновременно с телесными; что в детствеона слаба, а затем наступает период ее зрелости и силы, сменяющийся периодомупадка и старостью, и под конец душа впадает в дряхлость:

gigni pariter cum corpore, et una Crescere sentimus, pariterque senescere mentem. 1695

Они считали, что душа способна испытывать различные страсти ипереживать разные мучительные волнения, повергающие ее в усталость илипричиняющие ей страдания; она

1693 Если же душа способна настолько измениться, что совершенно утрачиваетпамять обо всем минувшем, то это, по-моему, мало отличается от смерти(лат.). — Лукреций,III, 671.

1694 Платон… считал… — О государстве, X, 615 Ь.

1695 Мы видим, что душа рождается вместе с телом, что она растет вместе сним и одновременно стареет

(лат.). — Лукреций, III, 446.

способна испытывать превращения и изменения,чувствовать радость, впадать в дремоту и в апатию; она подвержена болезням иможет быть поранена, подобно желудку или ноге:

mentem sanari, corpus ut aegrum Cernimus, et flecti medicina posse videmus. 1696

Душа бывает возбуждена и омрачена под влиянием вина, теряет равновесиепод влиянием лихорадки, засыпает под влиянием одних лекарств и пробуждаетсяпод влиянием других:

corpoream naturam animi esse necesse est Corporeis quoniam telis ictuque laborat. 1697

Достаточно укуса бешеной собаки, чтобы потрясти душу до основания ипривести все ее способности в расстройство; от действия этих случайностей еене может избавить никакая сила разума, никакие способности, никакаядобродетель, никакая философская решимость или напряжение всех сил. Слюнапаршивой дворняжки, забрызгав руку Сократа, может погубить всю его мудрость,все его великие и глубокомысленные идеи, уничтожить их дотла, не оставив иследа от всего его былого знания:

vis animai Conturbatur . . . . . . . et divisa seorsum

Disiectatur, eodem illo distracta veneno. 1698

Его душа столь же бессильна перед этим ядом, как душа четырехлетнегоребенка; этот яд способен превратить всю воплотившуюся в человека философиюв бешеную и безумную; он действует так, что Катон, который смело бросалвызов судьбе и самой смерти, после того как он заразился от бешеной собаки изаболел тем, что врачи называют водобоязнью, не мог смотреть без страха иужаса на зеркало или на воду:

vis morbi distracta per artus Turbat agens animam, spumantes aequore salso

Ventorum validis fervescunt viribus undae. 1699

Правда, раз уж мы завели об этом речь, надо признать, что философияхорошо научила человека переносить всякого рода несчастия, вооружив его либотерпением, либо если уж очень трудно вытерпеть, то самым верным средством:полнейшим бесчувствием. Однако все эти способы годятся лишь для душиздоровой, которая владеет своими силами, способна рассуждать и решать, ноони совершенно бессильны, когда душа — даже если это душа философа — впадаетв безумие, когда она потрясена, надломлена. Так бывает во многих

1696 Мы видим, что душу можно точно так же врачевать, как и больное тело, ичто она вполне поддается лечению (лат.). — Лукреций, III, 509.

1697 Значит, природа души должна быть телесна, раз она страдает от оружия ителесных ударов (лат.). —

Лукреций, III, 176.

1698 Способности души помрачены… поражены и надломлены действием этогояда (лат.). — Лукреций,

III,498.

1699 Душа поражена силой болезни, распространяющейся по всему телу, подобнотому как под напором неистового ветра волны бурлят и пенятся на поверхностибушующего моря (лат.). — Лукреций, III, 491.

случаях,когда душа испытывает слишком бурное волнение, вызванное какой-нибудьсильной страстью, либо ранением какой-нибудь части тела, либо вздутиемжелудка, приводящим к помрачению сознания и головокружению:

mordis in corporis, avius errat Saepe animus: dementit enim, deliraque fatur; Interdumque gravi lethargo fertur in altum

Aeternumque soporem, oculis nutuque cadenti. 1700

Философы, как мне кажется, никогда не касались этой темы, а равнымобразом и другой, имеющей не менее важное значение. Чтобы утешить нас передлицом неминуемой смерти, у них всегда на устах следующая дилемма: душа либосмертна, либо бессмертна. Если она смертна, то избавлена от наказаний; еслиона бессмертна, то будет все более и более совершенствоваться. Они никогдане ставят себе вопроса: «А что, если она будет все время ухудшаться?», ипредоставляют поэтам расписывать загробные кары. Но они слишком облегчаютсебе этим дело. Я постоянно замечаю в их рассуждениях два слабых пункта.Сначала скажу о первом.

Такая душа теряет влечение к высшему благу стоиков, столь, казалось бы,постоянное и незыблемое. В этом случае нашей хваленой мудрости приходитсясдаться и сложить оружие. Впрочем, философы, увлекаемые суетным человеческимразумом, считали, что нельзя представить себе смешения и сосуществованиядвух столь разных вещей, как смертное тело и бессмертная душа:

Quippe etenim mortale aeterno iungere, et una

Consentire putare, et fungi mutua posse

Desipere est. Quid enim diversius esse putandum est,

Aut magis inter se disiunctum discrepitansque

Quam mortale quod est, immortali atque perenni

Iunctum, in concilio saevas tolerare procellas? 1701

Поэтому они считали, что душа умирает подобно телу:

simul aevo fessa fatiscit, 1702

что достаточно убедительно доказывается сном, который, согласно Зенону,является прообразом смерти, ибо Зенон полагал, что сон представляет собойизнеможение и угасание

души, равно как и тела. Contrahi animum et quasi labiputat atque concidere 1703. А то, что некоторые люди до конца своихдней сохраняют силу и бодрость души, философы связывали с теми или инымиболезнями, которыми страдают люди. Так, мы замечаем, что у некоторых

1700 Часто при болезнях тела душа блуждает, не зная пути, лишается разума иначинает говорить вздор: а иногда под влиянием глубокой летаргии она впадаетв непробудный сон; глаза смежаются и голова поникает

(лат.). — Лукреций, III, 464.

1701 Какое безумие — сочетать смертное с бессмертным, думать, что они могутчувствовать и действовать заодно! Что можно представить себе болееразличное, несоединимое, не вяжущееся друг с другом, чем смертное,соединенное с вечным и бессмертным, чтобы в этом соединении выноситьнеизбежные жестокие и бурные столкновения? (лат.). — Лукреций, III,801 cл.

1702 Она погибает вместе с ним под бременем старости (лат.). — Лукреций, III, 459.

1703 Он полагает, что во сне душа сжимается, как-тообмякает и угасает (лат.). — Цицерон. Огадании, II, 58.

людейдо конца жизни сохраняется без изменений одно чувство, у других — другое, уодного — слух, у другого — обоняние; но мы никогда не видим такогоодновременного ослабления всех чувств, чтобы у человека не оставалоськаких-нибудь здоровых и не затронутых болезнью органов:

Non alio pacto quam si, pes cum dolet aegri,

In nullo caput interea sit forte dolore. 1704

Как говорит Аристотель 1705, наш разум так же не способен созерцатьистину, как глаз совы не выносит сияния солнца. Наличие столь грубыхзаблуждений при таком ярком свете лучше убеждает нас в этом.

Противоположное мнение о бессмертии души, которое, по словам Цицерона,было впервые введено, по крайней мере по книжным свидетельствам, ФерекидомСиросским в

царствование Тулла 1706 (другие приписывают его Фалесу, а иныееще кому-то), является той проблемой, о которой обычно высказываются снаибольшей осторожностью и сомнениями. Даже самые закоренелые догматикивынуждены, рассматривая ее, укрываться под сенью Академии, Никому неизвестно, как же, в сущности, решил этот вопрос Аристотель, а равным образоми все древние авторы, рассуждавшие о бессмертии души с

оговорками иколебаниями: rem gratissimam promittentium magis quam probantium 1707 .

Аристотельукрылся за туманом слов и темных, непонятных намеков, предоставив своимпоследователям спорить как относительно его мнения на этот счет, так и поповоду самого бессмертия души. Они считали бессмертие души правдоподобным подвум соображениям: во-первых, потому, что без бессмертия души утратила бывсякую опору та суетная надежда на славу, которая имеет такую огромнуювласть над людьми; во-вторых,

потому, что это, как утверждает Платон 1708,чрезвычайно полезное воззрение, ибо пороки, которые остаются скрытыми отнесовершенного человеческого правосудия, могут получить возмездие отбожественного правосудия, которое преследует виновных даже после их смерти.

Человек необычайно озабочен тем, чтобы продлить свое существование; онпредусмотрел все в этом отношении: для сохранения тела должны служитьгробницы, для увековечения имени — слава.

Заботясь о своей участи, он все свои помыслы направляет к тому, чтобывоссоздать себя, и старается подбодрить себя своими выдумками. Душа, небудучи в состоянии из-за своего смятения и своей слабости опереться на себя,ищет утешений, надежд и поддержки во внешних обстоятельствах. Какими былегковесными и фантастическими ни были эти придуманные ею подспорья, онаопирается на них увереннее и охотнее, чем на себя.

Но поразительно, что даже люди, наиболее убежденные в бессмертии души,которое кажется им столь справедливым и ясным, оказывались все же не в силахдоказать его своими

1704 Так же, как может болеть больная нога, между тем как голова может неиспытывать никакого страдания

(лат.). — Лукреций, III, 111.

1705 Как говорит Аристотель… — Метафизика, II, 1.

1706 … по словам Цицерона. — Тускуланские беседы, I, 16. — ФерекидСиросский — см. прим. 170, т. II, гл. XII. — Тулл — имеется в виду ТуллГостилий, по преданию, третий римский царь (673–642 гг. до н. э.).

1707 Нам скорееобещают, чем доказывают столь приятную вещь (лат.). — Сенека.Письма, 102, 2.

1708 … как утверждает Платон… — Законы, X, 888 а — 890 Ь.

человеческими доводами: Somnia sunt non docentis, sedoptantis 1709 ,как выразился один древний автор. Человек может убедиться на основании этогосвидетельства, что той истиной, которую он сам открывает, он обязан толькослучаю; ибо, если даже она дается ему в руки, ему нечем схватить и удержатьее, и его разум не в состоянии воспользоваться ею. Все созданное нашимсобственным умом и способностями, как истинное, так и ложное, недостоверно испорно. Чтобы наказать нашу гордыню и показать нам наши ничтожество ислабость, бог произвел при постройке древней вавилонской башнистолпотворение и смешение языков. Все, что мы делаем без его помощи, все чтомы видим без светоча его благодати, суетно и безумно; даже когда счастливыйслучай помогает нам овладеть истиной, которая едина и постоянна, мы, посвоей слабости, искажаем и портим ее. Какой бы путь человек ни избрал сам,бог всегда приводит его к тому самому смятению, незабываемым примеромкоторого является справедливое наказание, которому он подверг

дерзостьНимврода 1710 , расстроив все его попытки соорудить башню. Perdam

sapientiamsapientium, et prudentiam prudentium reprobabo 1711.

Чем пестрота языков и наречий, погубившая это предприятие, отличаетсяот нескончаемых споров и разногласий, которые сопровождают и запутываютсооружение суетного здания человеческой науки? И хорошо, что запутывают его,ибо кто мог бы нас сдержать, если бы мы обладали хоть каплей познания? Мнеочень по душе следующее изречение святого Августина: Ipsa utilitatisoccultatio aut humilitatis exercitatio est, aut elationis

attritio 1712 . Нет пределов высокомерию и заносчивости, до которых доводятнас наше ослепление и наша глупость.

Но возвращаюсь к моему рассуждению. Было бы безусловно правильно, еслибы мы всего ожидали только от бога, от его благодати и истинности стольвозвышенной веры, ибо только его щедрость дает нам бессмертие, котороесостоит в обладании вечным блаженством.

Признаем чистосердечно, что бессмертие обещают нам только бог ирелигия; ни природа, ни наш разум не говорят нам об этом. И тот, кто захочетиспытать внутренние и внешние способности человека без этой божественнойпомощи, кто посмотрит на человека без лести, не найдет в нем ни одногокачества, ни одного свойства, которые не отдавали бы тленом и смертью. Чембольше мы принимаем от бога, чем больше мы ему обязаны и чем больше воздаемему, тем больше мы выказываем себя христианами.

Не лучше ли было бы в вопросе о бессмертии души опираться на бога, чем,подобно стоическому философу, опираться на случайное согласие человеческихмнений? Cum de animarum aeternitate disserimus, non leve momentum apud noshabet consensus hominum aut

timentium inferos, aut colentium. Utor hacpublica persuasione 1713.

Слабость человеческих доводов в этом вопросе особенно ясно видна из техфантастических подробностей, которые они добавили в подкрепление своегомнения,

1709 Это мечты человека желающего, а не доказывающего (лат.). — Цицерон.Академические вопросы, II, 38.

1710 Нимврод — упоминаемый и Библии легендарный вавилонский царь, будтобы стреминшийся подчинить себе всю землю и небо.

1711 Погублю мудрость мудрецов иразум разумных отвергну (лат.). — Апостол Павел. I послание ккоринфянам, 1, 1, 19.

1712 Самосокрытие пользы есть или испытание нашего смирения, или уничижение гордости (лат.). — Августин. О граде божием, XI, 22. Монтень цитирует свой источникне вполне точно. У Августина сказано: не сокрытие пользы, а сокрытие истины.

1713 Когда мы рассуждаем о бессмертии души, то немалоезначение для нас имеет единодушное мнение людей, боящихся или почитающихобитателей преисподней. Я использую это всеобщее мнение (лат.). — Сенека. Письма, 117, 6.

желая установить, какова природа этого нашего бессмертия. Оставим встороне стоиков —

usuram nobis largiuntur tanquam cornicibus: diu mansurosaiunt animos; semper negant 1714, —

утверждающих,что и после смерти человека душа его продолжает жить, но лишь определенноевремя. Наиболее распространенным и общепринятым мнением, существующим вомногих местах до наших дней, является то, создателем которого считалсяПифагор, — не потому, что оно было впервые им высказано, а потому, что оноприобрело вес и популярность, получив его авторитетное одобрение; оносводится к тому, что души, покинув нас, переселяются из одного тела вдругое, из льва в лошадь, из лошади в царя, непрерывно кочуя таким образомиз одного обиталища в другое.

О самом себе Пифагор говорил 1715 , будто он помнит, что раньше былЭталидом, потом Эвфорбом, потом Гермотимом и, наконец, от Пирра перешел вПифагора, сохраняя таким образом память о себе на протяжении двухсот шестилет. Некоторые добавляли, что иногда души возносятся на небо, а затем сноваспускаются на землю:

О pater, anne aliquas ad caelum hinc ire putandum est Sublimes animas iterumque ad tarda reverti Corpora? Quae lucis miseris tam dira cupido? 1716

Согласно Оригену 1717, души непрерывно переходят из лучшего состоянияв худшее.

Варрон высказал мнение 1718, что души по истечении четырехсотсорока лет возвращаются в то же тело, с которым первоначально былисоединены. Хрисипп считал, что это возвращение

совершается по истечениикакого-то неопределенного времени. Платон говорит 1719, что он заимствовалу Пиндара и у древних поэтов представление о бесконечных превращениях,предстоящих душе, поскольку наказания и награды, получаемые ею в другоммире, только временные, как и сама жизнь ее на земле была временной. ОтсюдаПлатон делает вывод, что душа обладает превосходным знанием того, чтосовершается на небе, в аду и на земле, где она множество раз переселялась изодного тела в другое; на этом и основано его учение о воспоминаниях.

Вот как в другом месте он развивает свое учение 1720 . Кто жилдобродетельно, соединяется с предназначенной ему звездой, а кто жил во зле,превращается в женщину; но если он и после этого не исправляется, то затемон превращается в такое животное, характер которого наиболее соответствуетего порочным наклонностям. Конец его карам наступает

1714 Они признают, что наши души столь же живучи,как вороны: они долговечны, но не бессмертны (лат.) —Цицерон. Тускуланские беседы, I, 31.

1715 О… себе Пифагор говорил… — Сообщаемая в тексте легендарнаягенеалогия Пифагора приводится у Диогена Лаэрция (VIII, 4, 5), а также уПлутарха (О лице, видимом на диске луны, 28–30). — Эталид — один изсыновей Гермеса. — Эвфорб — один из участников Троянской войны.

1716 Верно ли, отец, что некоторые возвышенние души возносятся на небо, азатем снова возвращаются в бренные тела? Откуда такая страстная жажда жизниу этих несчастных? (лат). — Вергилий. Энеида, VI, 719.

1717 Ориген — см. прим. 373, т. II, гл. XII.

1718 Варрон высказал мнение… — Варрон — см. прим. 174, т. II, гл.XII. — Приводимое в тексте см. Августин. О граде божием, XXI, 28.

1719 Платон говорит… — Менон, 81 b-d. — Пиндар (518–438 гг. до н. э.) — знаменитый древнегреческий лирический поэт.

1720 Вот как… он развивает свое учение. — Платон. Тимей, 42 Ь.

лишь тогда, когда онвозвращается в свое первоначальное состояние, избавившись, благодаря разуму,от своих грубых и низменных земных свойств.

Но я не могу умолчать о возражении, выдвигаемом эпикурейцами противучения о переселении душ из одного тела в другое. Оно очень забавно. Ониспрашивают: каков будет порядок перехода душ, если число умирающих окажетсябольше, чем число новорожденных? Ведь души, покинувшие свои обиталища,начнут скопляться и теснить друг друга, ибо каждая захочет первой войти вновую оболочку. Эпикурейцы спрашивают далее: как будут души проводить товремя, пока им придется ждать, чтобы для них приготовлено было новоеобиталище? Или наоборот, если число рождающихся превысит число умерших, то,по их словам, тела окажутся в тяжелом положении, ибо они должны будут ждать,пока в них вселятся души, и может случиться, что некоторые из них умрут ещедо того, как могли бы начать жить:

Denique connubia ad Veneris partusque ferarum

Esse animas praesto deridiculum esse videtur,

Et spectare immortalis mortalia membra

Innumero numero, certareque praeproperanter

Inter se, quae prima potissimaque insinuetur 1721

Иные полагали, что души задерживаются в телах умерших и вселяются потомв змей, червей и других животных, зарождающихся, как говорят, в нашемразлагающемся теле или даже возникающих из нашего пепла. Некоторые различаютв душе смертную и бессмертную части. Другие считают, что она телесна и темне менее бессмертна. Иные думают, что она бессмертна, но не обладает низнанием, ни пониманием. Есть и такие писатели, которые полагают, что душиосужденных превращаются в бесов (это мнение разделяют и некоторые

изновейших писателей 1722 ), — вроде того, как Плутарх считает, что душиправедников превращаются в богов. Этот последний автор лишь об оченьнемногих вещах говорит столь решительным тоном, как об этой, и во всехдругих случаях придерживается иной манеры

выражаться — двусмысленной итаящей в себе сомнение. Следует считать, говорит он 1723, и твердо верить,что души людей добродетельных, согласно природе и божественному правосудию,переходят в святых людей, затем из святых в полубогов, а из полубогов, послетого как они подвергнутся, путем очистительных жертв, полному очищению,освободятся от всякой подверженности страданию и смерти, они делаются — непо какому-нибудь судебному постановлению, а в действительности и на самыхправдоподобных основаниях — полными и совершенными богами и получатпреблаженный и преславный удел. Но Плутарх, который, как правило, являетсяодним из наиболее сдержанных и умеренных авторов, становится, когда делокасается этого вопроса, необычайно решительным и неистощимым в сообщенииразличных чудес на эту тему. Тому, кто захотел бы удостовериться в этом, ямогу указать на его рассуждения о луне или о демоне Сократа. На этихпримерах легче всего убедиться в том, что тайны философии имеют много общегос фантастическими вымыслами поэзии. Человеческий разум, желающий до всегодоискаться и все решительно проверить,

1721 Не смешно ли думать, что и при любовных объятиях и при рожденииживотных души стоят наготове, и, бессмертные, ожидают смертного тела,бесчисленные числом; и что, спеша, они спорят между собой, какая, обойдядругих, водворится первой (лат.). — Лукреций, III,778.

1722 … это мнение разделяют и некоторые из новейших писателей… —Луис Вивес. Комментарий к «Граду божиему», IX, 11.

1723 Следует считать, говорит он… — Плутарх. Жизнеописание Ромула, 14.